Шлепаюсь на гору песчаника, рядом с кейсом.
С другой стороны в забор что то ударилось. «Что, пад
ла, не умеешь прыгать?» У меня еще хватает сил над
смехаться над псом. Но гопники умеют прыгать, это я
точно знаю. Хватаю кейс и перебежками тороплюсь к
строящемуся дому, петляя между катушек с провода
ми, кранами и бытовыми кабинками. У подъезда мно
гоэтажки замечаю здоровенную трубу и ныряю туда.
Несколько минут лежу, распластавшись внутри бе
тонной сферы. Гопники не появляются. Вдали завы
ла собака, видимо, отчаявшись поймать добычу. Улы
баюсь и выглядываю из своего укрытия. Никого.
Вылезаю наружу, сажусь на кейс, закуриваю. В не
бе изредка сверкает молния, начинают падать капли
дождя, пару раз налетает ветер, принеся с собой га
зету, которая попорхала, попорхала и уселась на ре
зиновый шланг весьма крупного сечения, вьющийся
между бытовок.
Гопники были первым и последним доводом в
пользу быстрого отъезда из города. Я тупо пялюсь на
шланг и размышляю о том, как все таки лучше сва
лить из Москвы? Самолетом, поездом или машиной?
Москва, я не люблю тебя
55
Аэропорты точно возьмут под контроль, машину дол
го мутить, выходит поезд. Либо в Минск, либо сразу
в Финляндию. А оттуда...
...шланг приходит в движение. «Флэшбэчить на
чало, ща пройдет», — прикрываю глаза, потом сно
ва открываю. Шланг исчезает, надо завязывать с
кислотой. С этой минуты завяжу. Теперь, в преддве
рии новой заграничной жизни, с кучей денег, подоб
ные обещания даются особенно легко. Встаю, выды
хаю и, прихватив кейс, двигаю вперед. Позади кто
то чавкает. Оглядываюсь и инстинктивно шлепаюсь
на задницу...
Передо мной, сияя радужной пленкой перепонча
тых крыльев, матово блестит рыбьей чешуей оно.
— Ебаный насос! — моментально ощущаю при
липшую к спине рубашку.
Таких я видел только в фильмах ужасов. У гади
ны жирный, будто каучуковый хвост (который пона
чалу я принял за шланг), когтистые лапы, длинная
шея с шипастым ожерельем, безухая, похожая на ка
бинку крана башка и разверстая крысиная пасть. Де
лаю два шага назад — тварь чавкает и медленно пе
ремещается, издав знакомый рубероидный шорох.
Я не ору, за меня верещит кто то другой. Ноги не
сут вперед, к подъезду недостроенного дома, а моче