План, предложенный Каей, звучал очень просто. Однако, как водится в таких случаях, именно потому он и вызывал массу вопросов.
— Так, — заявил я, дослушав её монолог до конца и более-менее уложив услышанное в голове. — Случай, чую, запущенный, потому начну издалека. С того, что не так важно, но для развития полезно, так что впоследствии будет обидно, что за общим офигением спросить забыл. То, что ты говоришь, вполне себе на промывку мозгов тянет. И не знаю, как у вас, а у нас оно очень плохой штукой считается. Отсюда вопрос: а ты паладильника за такие фокусы не лишишься?
— Манера выражаться у тебя, конечно, та ещё, — ответила Кая. — Но суть я, вроде, уловила. Нет, мой навык убеждения сам по себе не против обетов. Скорее это способ усилить первое впечатление — которому затем придётся соответствовать, иначе откат будет равен разрыву между желаемым и полученным. Фактически, от любви до ненависти, если выйдет совсем плохо. Но здесь ничего такого, разочаровывать их я не собираюсь. В конце концов, я поставлю на кон своё имя, которое, представь себе, кое-что весит. И я не планирую лишаться репутации из-за такой мелочи.
— Ладно, с этим утрясли, — вообще, мне ещё многое было любопытно, но и уходить от темы не стоило. — Перейдём к главному. Ты уверена, что твои навыки матриарха сработают? Прости, что напоминаю о неприятном, однако «Ястребов» сейчас, насколько я успел понять, не существует.
— Я существую, — возразила Кая. — Значит, есть и клан. А с ним — и навыки. Но, конечно, я не собиралась рассчитывать на это, не проверив. И, чтобы ты не беспокоился, сделаю это сейчас. Смотри, то, что я сейчас покажу, называется Малая эгида. Самый простой навык, предназначенный для того, чтобы глава клана мог однозначно показать, кто он таков.
Паладинша выставила перед собой руку раскрытой ладонью вверх и сосредоточилась. Понимая ответственность момента, я не торопил её, и вовсе решил ничего не говорить под руку. Однако, когда спустя примерно полминуты так ничего и не произошло, у меня появилось очень нехорошее предчувствие. Настолько страшное, что в горле как будто возник ледяной кристалл с терзавшими трахею острыми рёбрами, а руки ощутимо задрожали. Я даже не сразу понял, что это не мои эмоции.
— Кая…
— Почему? — произнесла она вслух. — Что я сделала не так?
— Кая, не спеши, — попробовал я втиснуться на пути явно нарождавшейся бури. — Может, с непривычки не вышло, ты ведь когда это в последний раз делала. Попробуй ещё раз.
— Да помолчи же! — в голос закричала она, нимало не заботясь о том, что её запросто могли услышать в соседних с нашей комнатах. Но, затем, видимо, испугавшись, перешла на шёпот. — Прости. Прости меня. Ты здесь ни в чём не виноват, ведь так? Это между кланом и его покровителем. И я утратила милость Виктрана. Я подвела его. Но где? Когда? Почему он отвернулся от меня?
Очертания комнаты вдруг затуманились, и тут же стала понятна причина этого. Слёзы. Они потекли по нашим щекам, горячие, почти как капли раскалённого металла, и тяжёлые, как вызвавшая их обида. Безадресная — даже сейчас Кая и подумать не могла, чтобы разозлиться на своё божество. Скорее в целом на жестокую судьбу, подбросившую ей такую подлость. И на саму себя, причём, чем дальше, тем больше. Эти эмоции были настолько сильны, что я словно бы в деталях видел их перед собой. Причём, с подробностями и причинами, так, как будто мне вдруг открылась и часть сознания моей носительницы. Но это не давало мне новых возможностей на что-то повлиять — напротив, горе Каи подавляло меня. Вжимало в стену на границе наших волею судеб связанных сознаний. И мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы под этим давлением снова начать элементарно думать. Начать искать хоть какой-то способ успокоить носительницу, хотя бы немного утешить, пока её сорвавшиеся с поводка чувства не раздавили меня окончательно.
— Послушай, — слова давались мне с трудом, но я заставил свой мыслеголос звучать спокойно и уверенно. — Может, ты всё не так поняла. Может, это аномалия какая-то. Твои навыки паладина — они ведь тоже от Виктрана исходят? И они-то не исчезли, ты их совсем недавно применяла.
Меня вдруг обдало нежностью, имевшей странный горький привкус.
— Ты так бьёшься за меня, — прошептала Кая. — А я… Я и тебя тоже подвожу?
— Не неси ерунды! — воскликнул я, и девушка вздрогнула. — Да, бьюсь. А как иначе? Мы — одно целое, если ты не заметила. И ты услышала в моих словах совсем не то. Соберись. Навыки же! Они работают!
Кая слабо улыбнулась, однако, слёзы из её глаз хлынули с новой силой, не давая ничего сказать. И ей потребовалось время, чтобы сообразить, что мысленная речь по-прежнему нам доступна.
— Максим, — сказала она. — Ты очень добрый. Но это так просто не работает. Обеты паладина — это совсем не то же самое, что навыки матриарха. Они не связаны и не пересекаются.
В этот момент мне захотелось даже не придушить, нет. Просто посмотреть в глаза Виктрану, закинувшему меня в этот мир, но не рассказавшему о нём толком ничего. И одним лишь взглядом донести до него всё, что думаю, доходчивее, чем тысячей слов. Впрочем, могло ли это что-нибудь изменить?
Кая проплакала всю ночь, лишь под утро забывшись тревожным сном, наполненным кошмарами, содержания которых я не видел. Но это было и не нужно — чувства Каи были достаточно сильны, чтобы всё однозначно понять. А наутро она проснулась натуральной куклой с потухшим взглядом, напрочь утратившей мотивацию делать хоть что-нибудь. Мне мало что не криком пришлось её расшевеливать, заставлять умыться и спуститься поесть. Нет, Кая не сопротивлялась моим понуканиям, даже наоборот. Однако, она это делала явно не для себя. Из-за того скорее, что она была не единственным обитателем этого тела, так что элементарная порядочность требовала от неё хотя бы попытаться не создавать соседу неудобств. И, Боже, если я когда-то мечтал о том, чтобы стать причиной жить для красивой девушки, то я имел в виду совершенно не это!
Тормошить Каю, как-то пытаться убедить её, что не всё потеряно, я даже не пробовал. Просто не знал, с чего начать, и как не сделать хуже, не говоря уже о том, чтобы и вправду помочь. Впрочем, и позволить ей сидеть в четырёх стенах, упиваясь своим горем, было бы плохой идеей, так что я предложил ей немного пройтись. Уж вреда от этого точно не должно было образоваться, а там, глядишь, немного и в себя бы пришла. Кая, однако, отказалась. И тогда мне пришлось перефразировать своё предложение, радикально сменив в нём акценты. Сказать, что это именно я хочу прогуляться, и что это мне нельзя всё время сидеть в комнате. Вот к такому Кая прислушалась. Вскоре, однако, мне начало казаться, что всё это зря. Ожидаемой пользы прогулка не принесла никакой. Моя носительница не переключилась, она просто исполняла мою просьбу. Но делать было уже нечего. Разве что, поднапрячь мозги, задавшись вопросом, как я в самом деле могу до неё достучаться.
В эти раздумья я погрузился качественно, настолько, что толком и не разглядел города, по которому мы бродили. Никакого осмысленного результата это, впрочем, не принесло. У меня просто не было идей, как вытащить из депрессии человека, не настроенного в этом благородном деле с тобой сотрудничать. И от этого мне хотелось орать. Хотелось спросить у Каи, не особо стесняясь в выражениях, не слишком ли большое значение она придаёт своему матриаршему титулу, и не чёрт бы с ним. К счастью, мне хватило ума этого не сделать. А потом я и сам всё понял.
Проблема была в том, что Кая была и паладином Виктрана, и клановым матриархом во имя его. Довольно естественное сочетание, но вместе с тем и гремучее. Опасное тем, что Кая не разделяла эти свои ипостаси. И противоречия с тем, что она сказала мне ранее, здесь не было — это навыки могли быть автономными, смысл же для неё в обоих случаях был един. Служить покровителю. Теперь же всё выглядело так, будто ей дали понять, что она этого недостойна. И, будучи вполне способной понять умом, что это попросту несправедливо, она подсознательно запрещала себе это делать из-за веры, что несправедливым Виктран быть не может. Это сейчас и заставляло её так страдать.
Такое было непросто уложить в голове не шибко религиозному выходцу из не шибко религиозного мира. Но здесь это была данность. Здесь вера была неотъемлемой частью мировосприятия. Средневековье же, пусть и с приставкой «псевдо». И с этим я поделать ничего не мог.
Впрочем, вдруг осенило меня, не в том ли крылась разгадка? Я не мог ничего сделать во взаимоотношениях Каи и её бога. Но можно было зайти с другой стороны.
— Кая, — набрался я смелости, чтобы, наконец, заговорить, — я понимаю, как тебе сейчас плохо. Хотя, нет, прости. Ни черта я в этом не понимаю, просто вижу, что тебе тяжело. И, поверь, очень за тебя переживаю и очень тебе сочувствую. Но есть одна проблема. Подними голову, пожалуйста, и повернись, куда я скажу.
Девушка молча повиновалась.
— Отлично. Видишь замок? Там сейчас в темнице сидит наш друг. Да, и мой тоже. Как ты помнишь, мы малость поссорились, но прежде он успел несколько раз крепко меня выручить и буквально жизнь спасти, а такое для меня важно. Так вот, как думаешь, перчатки станут нас спрашивать, когда будут думать, что и когда с ним сделать? Или культисты эти долбанутые — они войдут в наше положение и подождут, пока ты оправишься, прежде чем убрать его, как они уже пытались сделать? Сейчас мы нужны Локрину. Ты нужна. Никто, кроме тебя, не в силах ему помочь. Так что прости за то, что я сейчас скажу. Соберись, тряпка. У тебя есть дело.
Некоторое время после моей пламенной речуги Кая просто продолжала смотреть на замок. Не бездеятельно. Снаружи так и могло показаться, но мне-то была видна вся буря разнородных и противоречивых эмоций, затопивших её сознание. Вычленить и распознать какую-то отдельную из них я не стал даже пытаться, слишком уж там всего было понамешано. По смыслу, однако, можно было догадаться, какого рода внутренняя борьба сейчас происходила. Хотя, конечно, я ничего не знал о ходе её мыслей, и это меня немного пугало.
Буря прекратилась так же внезапно, как и началась, сменившись твердокаменной злой решимостью совершить нечто, пока мне неведомое. Кая опустила глаза, глубоко вздохнула — и с напором атакующего носорога куда-то зашагала.
— Молодец, — поддержал её я, больше потому, что счёл это полезным, нежели и впрямь выражая одобрение неизвестным мне покуда мыслям. — Только один момент: куда мы идём?
— В храм, разумеется, — ответила Кая. — Ты же сам сказал, мне нужно собраться.
Очевидной прямой взаимосвязи между этими предложениями я не нашёл, во всяком случае, не такой, чтобы это было «разумеется». Не в полной мере мне было понятно и что моя носительница там собиралась делать. Успокоить нервы молитвой? Выпустить пар, отшибив идолу Виктрана голову? Но что бы там ни было, насколько бы оно ни было импульсивно и, возможно, разрушительно, препятствовать Кае в этом было нельзя. Не потому, что я не смог бы её остановить, почему-то у меня было ощущение, что как раз наоборот. Вот только не вернул бы я её тем самым к исходному состоянию?
К храму, что я нашёл крайне символичным, вели две дороги: пологий удобный серпантин и пересекавшая его на каждом витке крутая прямая лестница. Хороший вопрос, какая из них была действительно короче, — не по длине, конечно, по затрачиваемому времени, — и какая правильнее. Этакая воплощённая в архитектуре притча с до размытости глубоким значением. Которое Кая без сомнений урезала до ускорения через катарсис, выбрав стремительный подъём напрямик, с болью в натруженных бёдрах, зато без перерывов.
Главный зал храма являл собой правильный восьмиугольник, в середине каждой стороны которого, кроме той, где располагался главный вход, стояло по изваянию богоподобного. Обо всех их я уже слышал, пусть бы и между делом в отвлечённых разговорах, так что самое базовое представление о местном пантеоне у меня имелось. Однако, впервые я увидел его так наглядно. Строгий землепашец Деджен, вдохновенный мастер Ханзи, воинственная неистовая Тисса, мудрая и изящная Квилла, милосердная Айра, суровый и властный Шиай. И Виктран. Мне не удалось сходу корректно поименовать его сферу, но по смыслу лучше всего ему подходило определение «богоподобный суетолог». К его статуе, не лишённой, кстати, портретного сходства, Кая и направилась.
— А теперь сделай это, — сказала она, остановившись у постамента. — То, что ты делал, чтобы найти меня. Погрузись в наш разум, или как это там называется.
— Медитация, — подсказал я. — Только сразу скажу, я в этом не дока. И погрузиться так глубоко, как в тот раз, у меня вышло лишь единожды. Но я попробую.
— Не пробуй, — отрезала Кая. — Просто сделай.
— Да вы издеваетесь. Оба, — проворчал я, отгоняя некстати нахлынувшие воспоминания. Но всё же послушно очистил свой разум и обратил внутренний взор в глубины сознания.
На этот раз было сложнее. В прошлую попытку у меня ещё не имелось нынешних тревог, ныне сбивавших мне весь настрой, да и в главном храме всех окрестных земель, в отличие от уютного тренировочного нигде, сотворённого Виктраном, было малость шумновато. Однако, пусть я не очень понимал назначение и смысл этого действа, Кайаре оно было нужно. Мне же сейчас хотелось ей помочь, пусть даже туманной для меня символичной мелочью. Это было то, что я мог сделать. А значит, оно стоило того, чтобы поднапрячься.
Наконец, мне удалось. Звуки вокруг нас стали стихать. Холодный мрамор постамента перед нашими глазами размылся и поплыл, обратившись сплошной стеной белёсого непроглядного тумана. Это состояние я уже помнил. Преддверие внутреннего микрокосма, где не было ничего, но было всё. Место, из которого до него оставался один шаг. Нужно было лишь дотянуться до него разумом, придать ему форму. В прошлый раз это вышло само, наверное, из-за специфики нашего тогдашнего состояния. Тогда Кая ещё не контролировала себя, и образы расходились от неё, как повторяющийся сигнал SOS. Они и легли в основу пространства, где мы с ней встретились. Ныне же, чтобы попасть в это место, его нужно было себе представить. Фактически — создать.
Самым экономным вариантом был всё тот же туман. Однако, я сильно сомневался, что моя спутница оценит такое, да и сам, по правде говоря, не особо хотел его видеть. Но и ландшафтным дизайном сверх меры сейчас заморачиваться было неуместно. Потому свой выбор я остановил просто на бескрайней залитой солнцем равнине, поросшей высокой, почти по пояс, травой, что колыхалась зелёными волнами под лёгким тёплым ветерком. Почти как на легендарных обоях «Безмятежность», только без холма, которым я решил попросту не заморачиваться.
И мы оказались там, по отдельности, но вместе. Кая — в понравившемся ей насыщенно синем платье, которое из-за моей вредности она так и не взяла. Сам не знаю, почему я представил её именно такой. И я, в джинсах и любимой старой футболке. Уж не тоска ли по дому во мне вдруг прорезалась?
И, кажется, мне ненароком удалось её поразить. В странной растерянности Кая оглядела себя, затем осмотрелась вокруг, и, найдя меня взглядом, посмотрела… странно. Не радостно, не сердито, даже не обескураженно. Удивлённо, наверное, хотя это простое слово отражало далеко не весь спектр эмоций, плескавшихся в её широко раскрытых глазах.
— Не помешаю?
Повернувшись на голос, я увидел его. Виктрана. Именно такого, каким я запомнил его с прошлой встречи.
— Не можешь влезть в голову, — припомнил я. — Но можешь пройти следом.
— Именно, — богоподобный кивнул. — Но имейте в виду, этот случай — исключительный. Я не стану являться каждый раз, когда вы так сделаете. В этом не будет никакого смысла, если вы чуть что начнёте бегать ко мне за советом.
Я с вызовом усмехнулся.
— Вот об этом мне есть что сказать, — многозначительно заявил я. — Только не слишком приятного. И не только об этом. Однако, сейчас не время. Думаю, с тобой хочет поговорить кое-кто ещё.
Лицо Виктрана сделалось до отвращения понимающим.
— Я знаю, Максим. Я знаю, — сказал он и обернулся к Кае. — Дитя, ты не провинилась передо мной, и я не отвергал тебя. Всё немного сложнее.
— Но, думаю, — отозвалась Кая, стараясь скрыть дрожь в голосе, — хотя бы объяснений я заслужила.
— Конечно, — мягко ответил Виктран. — И не только их. Только далеко не обо всём я имею право тебе рассказать. Но я попробую.
— А ты не пробуй, — не утерпел я. — Или делай, или не делай.
— Моим же заклинанием, Поттер? — пробормотал богоподобный, демонстрируя, что не только сеттинг Далёкой Галактики ему известен. Однако, если он хотел так разрядить обстановку, то ничего у него не вышло.