Наверное, не каждый из нас готов к будущему. Не к будущему в общем смысле, а к конкретно своему. Уж я-то точно не был готов!
Кем был я? Обычным задротом. В свои почти сорок я особо ничего не добился и ничего полезного не сделал. Просиживал штаны на работе охранником на небольшом складе с бытовой химией, а в свободное время рубился в бродилки-стрелялки, сетуя в голосовых чатах о том, что «раньше было лучше». Ни семьи, ни друзей, только голоса знакомых по играм в наушниках.
С дамами, понятное дело, всё тоже не особо ладилось. С каждым годом те становились всё менее восторженными и всё более — прагматичными и требовательными. Свидания были, но дальше первого не шли. Ну что я им мог рассказать? Какие таланты в любимой игре нужны для рейдов, а какие — для пвп? Сомневаюсь, что это было им интересно. Так что дамы скучали, я краснел, пыхтел и потел, а потом мы разбегались, обещая созвониться «как-нибудь потом». После этого мы с ними никогда больше не виделись, разве что случайно. Я женщин ничуть за это не упрекал — на их месте я б с собой тоже отношения не начинал. И чувствовал себя из-за этого ещё более жалко и убого, так что с каждым годом такие встречи становились всё реже, а в последние года три-четыре их вообще не было.
Естественно, это привело к тому, что я был ярым поклонником сайтов с «клубничкой». Женщин не было, на профессиональных «жриц любви» не было денег, так что оставалось, так сказать, самостоятельная работа над собой — брать себя в руки и расти высь до результата! Это меня и сгубило…
Как-то на одном сайте я набрёл на видео, где парочка душит друг друга во время секса. Сначала я удивился, потом посмотрел ещё с десяток подобных видео, а потом стал расспрашивать в чатах. Ну да, оказалось, что из-за недостатка кислорода мозг может выдать невероятные ощущения в момент оргазма. А почему бы и нет, подумалось мне.
За вечер я соорудил себе что-то типа удавки с рычагом. С одной стороны петля на шею, с другой — блок, который фиксируется узлом, развязываемый рывком верёвки. Повисел, покайфовал, дернёл за верёвку — и уже на земле. Ну, так было задумано. А на деле всё получилось не очень.
Я жил один — после смерти родителей их квартиру мы с братом разделили на две однушки, так что мне никто бы не помешал. Или не спас. Я залез на стул, всунул олову в петлю, подождал пару мин, приводя себя в боевой взвод, а потом откинул стул под ногами в сторону. Сначала было только ощущение удушья, я сипел и уже подумывал, чтоб это всё закончить — наврали, уроды! Но потом пошел такой кайф! Тело стало лёгким, а ощущения невероятными! Не знаю, сколько это продлилось, но в глазах начало темнеть, и я понял — на сегодня это всё. Я потянулся к верёвке, чтоб развязать узел, но не дотянулся! Слишком уж она оказалась далеко от руки, да ещё и я раскачивался, а в глазах всё было мутным и нечётким. Предпоследней моей мыслью было — как же мои сто писят кг эта вся система выдерживает, мама была права, надо было на инженера учиться! А последней — только верёвку надо было сразу к руке привязывать…
Вот так я и расстался с жизнью. Что потом ожидаешь увидеть? Честно — я не ожидал ничего. В смысле мне было всё равно на все религиозные верования, загробные миры, перерождения и прочую муть. Чего только не придумают люди, лишь бы цепляться за свою жизнь хоть в каком-то виде! Я же считал, что сознание просто погаснет, и всё завершится. Конец.
Но уже следующее, что я увидел — что я в каком-то маленьком, смутно освещённом помещении, лежу скрюченным, а передо мной горит более яркое пятно, к которому я и полез. И вылез прямо из матери в руки какой-то страшной, почерневшей от времени бабки, которая радостно завизжала и хлопнула меня рукой по заднице, а я в ответ протестующе заплакал. Так и началась моя вторая жизнь.
Мир этот мне показался каким-то дремучим азиатским средневековьем. Или не средневековьем, а даже намного более ранней эпохи. Да, та чёрная бабка тоже оказалась азиаткой, просто от возраста так почернела и скукожилось, что казалось чисто печёным яблоком. Хотя я неправ, называя здешних людей азиатами. Они к Земле вообще никакого отношения не имеют, а уж про Азию и вовсе не в курсе.
В общем, с прогрессом тут было туго. Дома из жердей, глины и соломы, грубая домотканая одежда, не было даже стёкол на окнах, их на ночь или в непогоду закрывали кожаными занавесками. Что такое «электричество» тут слыхом не слыхивали, а молний пугались и прятались от них, считая гневом богов.
В доме, где я родился, было всего две комнаты — в одной, довольно большой для такого рода постройки, спали я, мать с отцом и старшая сестра. А во второй жили козы и куры. Хоть проход между этими комнатами закрывался хлипкой дверью, а у живности был свой выход на улицу, но запашок был не самый приятный. Не то, чтоб совсем воняло, но хлев и курятник через дверь воздух не озонировали.
В мире этом отсутствовала как таковая смена времён года. Может, мне повезло родиться где-то на экваторе, но зим тут не было. В среднем температура была градусов двадцать два — двадцать пять большую часть года, здешним «летом» она поднималась до тридцати, а «зимой» падала до пятнадцати, и шли дожди. Но снега я ни разу не видел, разве что на вершинах гор, которые виднелись на горизонте.
Но самое странное и удивительно, что было в этом мире — это культиваторы! Не садовый инструмент, а те, из китайских книжек про суперкитайцев, которые летают по небу и убивают драконов одним движением брови. В этом мире они были обыденностью!
Ну, не то, чтоб в деревне, где я теперь жил, они были на каждом шагу, но в самом лучшем доме деревни жил один практик — наблюдающий за деревней от местной секты, которой эта деревня и принадлежала. Он редко выходил наружу, а когда появлялся — то деревенские кланялись ему до земли и желали всех благ, которые могли придумать. С виду это был обычный парень лет двадцати, среднего роста, с простецкой мордой, черноволосый и узкоглазый, как и все тут, даже я.
Правда, уже на седьмом году своей жизни я убедился, что очень даже непростой. Вокруг деревни была довольно большая площадь полей, засаженными в основном рисом, но садили и лук, и фасоль, и свёклу, а вокруг домов были фруктовые леса, по большей части яблони и сливы с вишнями. А вот за полями была самая настоящая чащоба, малопроходимый лес, в который время от времени уходили деревенские охотники за добычей.
Однажды они вернулись не с добычей, а с перекошенными от страха лицами, будто за ними гналась сама смерть. Главный охотник деревни сразу же побежал в дом смотрящего, стал колотиться и ввалился внутрь, когда дверь открылась. Вся деревня тоже взбудоражилась, бабы сбежались к колодцу и стали вешать друг другу лапшу на уши, перевирая всё по сто раз, а мы, мелкие дети, бегали вокруг них и ловили каждое слово.
Я, хоть и был в этот момент мелким засранцем шести с половиной лет от роду, но мозги-то у меня были взрослые! Так что понимал я побольше, чем остальные дети. Из рассказом сплетниц получалось, что охотники в лесу наткнулись на каких-то демонических зверей. Количество их так я так и не понял — курицы кудахтали, что зверей этих тыщи-миллионы, вот прям щас заявятся в деревню и всех сожрут и изнасилуют. Или сначала изнасилуют, а потом сожрут. Я так и не понял, зачем зверям всех насиловать, но бабы особо на это напирали, а глаза их при этом как-то странно блестели. Сквозь узкие щёлочки век.
Вскоре главный охотник деревни вышел из дома наблюдающего, с удивлением посмотрел на толпу, гаркнул всем расходиться и пошел к другим охотникам. Наблюдающий же остался в своём домике. Но через пару часов в деревню пришли трое других культиваторов — двое парней и девушка, на вид все были не старше шестнадцати. Наблюдающий вышел к ним, поприветствовал — и они отправились в лес, захватив в собой и охотников.
К вечеру вся толпа вернулась, а за собой они тащили трёх гигантских, размером с упитанную козу, пауков. Вся деревня вывалила на улицу и испуганно пялилась на этих монстров, а культиваторы шли с таким видом, будто каждый день убивают подобных чудовищ. Впрочем, это вполне может быть таковым. Староста деревни подогнал телегу с впряженным в неё ослом, пауков погрузили на телегу, и трое культиваторов с деревенским возницей уехали.
Второй подобный случай случился, когда мне уже было десять. Но в этот раз из леса вытащи огромную змею, которая успела съесть какую-то бабку, что пошла в лес за ягодами. Но в остальном ситуация повторилась одни в один как с пауками.
Эх, знали бы вы, как я обрадовался, когда узнал, что попал в мир культиваторов! Ну кто бы в этой ситуации не вообразил себя главным героем какой-нибудь ранобэхи? Вот и я такое вообразил! Сначала у меня должен проклюнуться невероятный дар, благодаря которому меня возьмут в местную секту. В ней я мгновенно стану лучшим учеником, потом переберусь в секту побольше, там случится то же самое, а потом я спасу человечество. И заведу гарем голов в пять-десять дев с нефритовой кожей. Такая же дорожка героев, верно?
Увы, реальность пнула меня пониже крестца. Каждый год в деревне наблюдающий (который, кстати, каждый год менялся на другого) собирал детей от пяти до пятнадцати лет и проверял их на наличие таланта. Меня проверили сразу же, как мне стукнуло пять лет и один месяц. И ничего не нашли. А потом в шесть лет. И в семь. И в восемь. Каждый год меня проверяли на наличие таланта, но его как не было, так и не появилось!
Конечно, это ещё один вариант событий, описанный в огромном количестве ранобе — когда главный герой сначала полный мусор, а потом как попрёт, как попрёт! Правда, чтоб попёрло, надо что-то найти — шарик, кубик, золотую страницу, нож, кольцо, камешек, сковородку и чёрт знает что ещё. Поэтому с пяти лет всё свободное время я посвятил поискам. Обыскал всю деревушку в семьдесят домов, обыскал все окрестные поля, забредал, хоть и недалеко, в лес, помогал охотникам разделывать животных, надеясь, что они что-то проглотили ценное, а я это что-то найду. Но увы. Ничего не находилось!
Только к десяти годам я успокоился. Ладно. У меня нет ни таланта, ни удачи. В прошлой жизни было абсолютно так же. С чего бы в этой всё изменилось? Да, мир изменился, окружающее изменилось, моё тело изменилось, но я-то сам как личность остался абсолютно тем же! Странно ждать, что никчёмный задрот превратился вдруг в супергероя.
Придя к такому выводу, я перестал искать «невероятный шанс». Да и хрен с ним, зато жизнь проживу счастливо!
Конечно, тут не было даже унитазов, а гадить приходилось чуть ли не в кустах, но разве ж в этом счастье? Зато ноги круглый год не мёрзнут! И у меня есть семья! На Земле с этим было туговато — родители видели в нас с братом просто способ исправить свои ошибки, поэтому принуждением и взращиванием чувства вины принуждали делать то, что не сделали сами. Ни я, ни брат не выросли счастливыми, хотя брату повезло больше, у него хотя бы семья получилась. Когда родители погибли в автокатастрофе, то я почувствовал облегчение, а не горе.
А здесь семья меня почему-то любила. Я был странным ребёнком, ведь во мне было взрослое сознание, тем не менее в пределах нормы, я всё же старался не очень палиться. И с детьми на улице играл, и во всяких шалостях участвовал, и делал глупые детские поступки. Впрочем, последнее я уже делал как-то не специально, само получалось. Но мать с отцом и даже сестра меня любили. Меня никто не пилил за мнимые проступки, не стравливал с сестрой, не унижал для того, чтоб полностью подавить свою личность. Наоборот, обо мне заботились, выхаживали, когда я болел, защищали, когда меня чужие ругали за шалости, давали вкусные кусочки еды, отец учил меня житейским премудростям, а мать с сестрой уже подыскивали подходящую «невесту». Не знаю, можно ли так назвать, ведь я в прошлой жизни когда подобного не чувствовал, но в эти годы я был счастлив!
Конечно, всё это не могло длиться вечно. И оно закончилось, когда мне было тринадцать лет. В тот день я шил себе трусы, прокалывая костяной иглой дырочки в двух кожаных кусочках, а потом сшивая их тонкой полоской кожи. В деревне вообще металла было не очень много, только у тех, кто был связан с сектой или у парочки богатых по местным понятиям. А моя семья была бедной, так что у нас были костяные инструменты, деревянные и даже обсидиановые.
— Мама, папа! — дверь скрипнула, и в дом зашла сестра с немного растерянным выражением на лице.
— Здравствуйте! — за не сразу вошли двое парней лет восемнадцати. Я их знал, это были ученики секты, которые частенько приходили к наблюдающему за деревней.
— Господа! — мать с отцом сразу вскочили, папа отвесил мне подзатыльник, чтоб и я поднялся на ноги. — Вы почтили наш дом вашим посещением!
— Да ничего, ничего. — отмахнулся парень повыше. — Мы просто проводили вашу дочку от поля домой, а то мало ли что.
— Спасибо, спасибо! Мы даже не знаем, как вас отблагодарить! Может, поужинаете с нами? Как раз суп из фасоли подоспел!
— Хм, а я-то думаю — чего это у вас так аппетитно! — практик пониже посмотрел на своего высокого друга и как-то двусмысленно улыбнулся, тот ответил тем же.
Через несколько минут двое парней уже сидели за столом, перед ними стояли дымящиеся плошки с супом и деревянные ложки. Но пацаны есть не спешили, скорее просто болтали, рассказывая всякие байки из жизни культиваторов.
Время текло, постепенно стало смеркаться.
— А как ваши дочь с сыном? Разве в них нет таланта? С виду очень смышлёные! — между делом спросил Высокий.
— Ох, господин, дочке уже пятнадцать, в ней так и не нашли таланта, а это уже её последний год для проверки! Сыну уже тринадцать, но и в нём нет способностей! — быстро выложила всё мать.
— А что, родственников в секте нет? Многие в деревнях таких имеют! Мы вот сами чьи-то родственники из секты! — улыбнулся Низкий.
— Если и были, то мы о таких не знаем. Мы обычные простые люди.
— Хо! Так мы можем вам помочь, чтоб вы стали частью секты! — Высокий радостно улыбался.
— Помочь? — удивился отец.
— Ага. Если кто-то родит от ученика секты — то она тоже станет частью секты! Неплохо, правда?
— Простите, господа, уже поздно, нам нужно ложиться спать! Вставать надо рано… — отец попытался выставить парней, но те уже были распалены.
— Ты что — выгоняешь нас?! Мы, значит, охраняем твою деревню, твою семью, жизнями рискуем, убивая всяких чудовищ! А ты что?! За дверь нас выставляешь?! — Высокий уже орал.
— Простите, простите, я не это хотел сказать! — отец кланялся до земли вместе с матерью.
— Да плевать мне! Эй, девка! Твой отец оскорбил нас! Будешь отрабатывать его вину?! Или нам просто убить его?!
— Не надо, я всё сделаю! — зарыдала сестра. На двух парней, враз ставших пугающими, было страшно смотреть.
— Господа, пожа… — отец было двинулся к ним, но Низкий легко толкнул его, и отец так впечатался в стену, что весь дом затрясся.
— Заткнись! А ты давай вставай на четыре кости! — Высокий отвесил сестре пощёчину, потом схватил меня за одежду и приподнял над землёй. — Или, может, пиздюку ноги поломать, чтоб ты быстрее шевелилась?!
— Не надо! Я всё сделаю! — сестра стала быстро раздеваться, бросила на меня полный страха и любви взгляд, потом встала голой на четвереньки на родительский лежак — он был самым широким.
— Вот так, молодец! — похвалил Низкий.
Я пытался вырваться из захвата Высокого, но рука у него была просто железной. Я даже не особо чувствовал его кожу, будто металлическую трубу пытался перебороть. Тот презрительно посмотрел на меня и отбросил в сторону.
— Оооо, да ты целочка! Надо же! Хе-хе-хе! — низкий уже тоже разделся и встал позади сестры, засунув ей палец сзади. — Ну, это дело поправимое!
Сестра стояла на четвереньках с опущенной головой и плакала. Когда Низкий вставил ей, она громко вскрикнула и заплакала ещё сильнее. Высокий тем временем тоже разделся, с вожделением посматривая на сестру, но та была занята. Он посмотрел на мою мать, скривился, потом даже глянул на меня, но тоже побрезговал.
— Ух, хорошо-то как! Вот так, вот так! — Низкий довольно ухал и бил сестру по ягодицам. — Целочка, а такая умелая! Ты станешь моей постоянной подружкой в этой деревне!
— Эй, давай быстрее! Я тоже хочу! — нетерпеливо дрочил Высокий.
— Вот, у неё рот есть, пристраивайся туда. А я хочу подольше растянуть удовольствие! — отмахнулся Низкий.
— Твою ж! Ладно! — он тоже залез на лежак, встал перед сестрой и поднял её голову за волосы. — А ну открыла рот! И только попробуй укусить!
Сестра с какими-то пустыми глазами покорно открыла рот, не переставая плакать, а Высокий сразу его занял. Некоторое время в доме раздавалось только довольно уханье двух насильников и плачь матери. Вдруг она перестала плакать, схватила деревянные вилы, которые лежали под стеной, и ткнула ими в спину Низкого.
— Аааа, сука! — вскрикнул тот, больше от неожиданности, чем от боли, дырок-то на спине не осталось, извернулся и ударил мать по лицу. Та отлетела в стену и сползла по ней, брызгая кровью изо рта.
Я тоже вскочил, подпрыгнул к Высокому, который не смотрел на меня в этот момент, и врезал ему сзади по яйцам. Парень взвыл, развернулся ко мне — и я воткнул ему в глаз костяную иглу, которая всё ещё была у меня. Он с воплем схватился за глаз, из которого потекла кровь. А сестра, будто очнувшись, что есть силы сжала челюсти.
— Сука! — заорал Высокий и ударил сестру кулаком по голове.
Голова сестры лопнула, как арбуз, и ей снесло всё выше нижней челюсти. Я в ужасе застыл, чувствуя на своём лице горячие капли крови, а Высокий развернулся и ударил меня ногой. Будто фонарным столбом! Кости мои затрещали, кожа на груди лопнула, и я, разбрызгивая кровь, проломил спиной дверь в хлев и сбил с ног козу, врезавшись в неё.
— Вот ублюдки! — низкий подскочил к матери с отцом, которые только вяло шевелились, и забил их до смерти ногами.
— Срань! Потрахались, называется! — орал Высокий, пытаясь остановить кровь из глаза. Вытащил какие-то травы из кошеля на поясе, часть стал жевать, часть приложил к глазу.
— Ладно. — Низкий оглядел дом, выискивая оставленные следы. — Вроде нас никто не видел, когда мы сюда заходили.
— И что?
— Ты что — тупой? Надо следы подчистить! Подожжем тут всё и свалим!
— Ну так жги! Сука, этот урод мне глаз проткнул! Больно!
Парни стали быстро одеваться, Высокий первым вывалился в ночь, толкнув входную дверь спиной. Низкий пошнырял по дому, выискивая, не оставили ли чего, а потом я первый раз увидел тут огненную технику, которую практиковали в секте. Низкий свёл руки вместе, потом неспеша развёл их в стороны — а из его рук тёк оранжевый светящийся туман, который посередине закручивался во что-то длинное и горящее. Несколько секунд — и вот в воздухе виси змейка в полметра длинной, сделанная из огня. Жар чувствовался даже мне, лежащего в другой комнате.
— Сожги дом и все трупы! — скомандовал Низкий и вышел.
Змейка стала быстро летать по дому, прикасаясь к стенам, кроватям, соломенному потолку. И чего бы она ни касалась, то вспыхивало пламенем! Она залетела и в хлев, козы заорали, куры кудахтали, наконец они выбили дверь и выбежали на улицу. А дом уже вовсю пылал!
Я с трудом начал двигаться, понимая, что ещё минута, и я могу превратиться во что-то не очень симпатичное. Грудь и рёбра жутко болели, кровь всё ещё текла из разорванной от удара кожи, но двигаться я всё же мог. Через выход лучше не идти, эти двое могут ещё наблюдать. Но есть и другой ход. Ещё тогда, когда я лазил по округе, выискивая шансы, я прокопал ход под стеной хлева, замаскировав его крышкой с землёй. И он до сих пор сохранился!
Кряхтя, стеная и пачкая землю кровью, я подполз к лазу, откопал крышку и стал протискиваться в него. Блин, хорошо, что я сделал его с запасом! И не очень пожирнел с тех пор. Протиснувшись в подкоп, я аккуратно поднял крышку с другой стороны и выполз оттуда, сразу же уползая в кусты у дома.
Я полз и полз, стараясь не шуметь и молясь всем богам, кто меня слышит, чтоб эти два урода меня не увидели. Надо валить из деревни подальше! Если я останусь, то они это точно узнают, а потом постараются меня прикончить, чтоб свидетелей их дел не осталось. Так что бежать, бежать настолько далеко, насколько смогу!
Мой дом пылал, а я уползал в лес через поля с капустой, стискивая зубы и стараясь не издавать ни звука.