За дверью царила кромешная тьма. В первые мгновения она грешным делом подумала, что опять умудрилась угодить в подземку, а потом вспомнила: из Инженерного замка нельзя уйти ни порталом, ни ментальной тропой. То ли естественная аномалия, то ли присутствие волгров сказывалось так: всем известно, что сильная энергетика способна искажать структуру пространства.
Свет зажёгся внезапно: безжалостно ударил по глазам, заставив их заслезиться, — болезненный красноватый свет, придающий всему вокруг воинственный и тревожный оттенок. Тео стоял у дальней стены, вытянувшись как струна и заложив руки за спину. Позади него на грубом подобии королевского трона каменным изваянием застыл фортучент. Его отец. Фортучент не шевелился, не моргал и, кажется, даже не дышал.
— Тео! — вскрикнула Рита и тут же осеклась: её голос, искажённый атмосферой замка, прозвучал до жути незнакомо.
Чужой голос.
Да и Тео будто стал чужим. Будто не было всех этих дней, сблизивших их общей целью и общими проблемами, сделавших из незнакомых — близкими, почти родными.
— Зачем ты пришла сюда? — монотонно, на одной ноте процедил он.
Рита предвидела нечто подобное. И всё же оказалась не готова к простому вопросу.
— Чтобы убедиться, что ты в порядке…
— Я в порядке. Убедилась? Можешь уходить.
Он был одет точно так же, как в их последнюю встречу: заправленные в сапоги узкие брюки и свободная рубашка с воротником-стойкой. Даже цепь, которую он по привычке перебирал пальцами, никуда не делась. Только пальто он сменил на длинный плащ без рукавов — скорее старомодно-будничный, чем пафосный. Однако сейчас Тео выглядел как истинный наследник, первый и единственный сын своего отца и будущий фортучент инфрамира. Нечто нематериальное, тонкое в его облике изменилось до неузнаваемости, перестроилось, переплавилось. Взгляд, осанка, мимика, голос — всё стало иным.
— Это не ты, — Рита замотала головой. — Серафим тебя околдовал…
— Серафим здесь не при чём! — резко сказал Тео. — Я добился своего: я вернул себе власть. Ты сыграла свою роль. Ты мне больше не нужна.
Это ложь. Лживые слова, внушенные ему насильно. Это не может быть правдой, это не его настоящие чувства…
В два шага Рита пересекла комнату, оказавшись рядом. Взяла его за руку, рывком развернула к себе, звонко щёлкнула пальцами прямо у него перед носом.
— Тео, приди в себя! — воскликнула она. — Хватит ломать комедию! Это не остроумно!
На мгновение в его глазах мелькнуло что-то до боли знакомое: вынырнуло на поверхность и тут же утонуло. Тео отстранился; взгляд снова стал мутным и безучастным.
— Уходи.
— Ты не прогонишь меня так просто! — Рита схватила его за плечи и хорошенько тряханула; ошеломленный её напором, Тео почти не сопротивлялся. — Очнись! Вернись! Возьми себя в руки и вспомни, наконец, кто ты!
Пол под ногами завибрировал, по замку будто прошла судорога. Тео зажмурился, затряс головой.
— Я не понимаю… Что за чушь… Хватит! — он дернулся и оттолкнул девушку с такой силой, что она отлетела на несколько метров, больно ударившись затылком о выступ на стене.
— Тео…
Рита попыталась заглянуть ему в глаза, но увидела там только тьму и ненависть. А ещё — жгучую, нестерпимую боль.
— Какая отрадная картина.
Серафим появился очень "своевременно" — будто нарочно ждал подходящего момента.
— Что ты с ним сделал? — Рита набросилась на него со всей яростью, на которую только была способна, и непременно сбила бы его с ног, но фальшивый ангел, проявив неожиданную прыть, ловко отскочил назад — чтобы, оказавшись вне досягаемости, тихо рассмеяться.
— Наивная… Это не я сделал, а ты сделала.
— Я?
— Именно ты. Ты не нашла в себе смелости признаться в своих чувствах — напротив, всю дорогу старалась ничем не выдать себя: ни словом, ни жестом. Ты притворялась равнодушной, сделав тем самым его очень уязвимым. А я, к счастью, вовремя распознал его слабость: любовь к девушке из мира людей, которую сам он считал безответной, поэтому она и тянула из него силы. И, по правде говоря, продолжает тянуть до сих пор, — на лице мужчины было написано торжество. — Так что ты сама дала мне в руки главный козырь. Грех было не воспользоваться.
Тео стоял рядом и слышал каждое слово, но продолжал безучастно глядеть в пространство, будто всё сказанное не имело к нему ни малейшего отношения.
Рита машинально покосилась на фортучента. Тот всё так же неподвижно сидел на жёстком, явно неудобном троне, старательно изображая каменное изваяние.
— Фортучент уже давно в моей власти, целиком и безраздельно, — Серафим снисходительно улыбнулся. — Признаться, это было несложно. Когда же настал День Клятвы и Тео получил доступ к силе, мне оставалось только потянуть за нужные ниточки, чтобы полностью подчинить себе и его отца.
— Ты чудовище… — прошептала Рита. — Не волгры, а ты настоящий монстр.
— Досадно, конечно, что вы сорвали мне ритуал с Полной Чашей. Следующий благоприятный момент настанет не ранее чем через год. Но так или иначе, я получил своё: Тео в моих руках, и этого не изменить. И если я прикажу, он разобьёт в пух и прах всю вашу непобедимую армию.
— Какую армию? — Рита почувствовала, что у неё дрожат колени.
— Да вот эту самую, — Серафим насмешливо кивнул на потолок, и в этот миг каменные своды тяжко застонали. — Хотя "армией" ваше стихийное ополчение можно назвать с большой натяжкой. Так, горстка мятежников, да и те через одного калеки.
Стены дрогнули вновь, на этот раз сильнее. Замок бился в судорогах, упрямо пытаясь устоять.
— Рано праздновать победу, — процедила Рита. Из носа текла кровь, но она не замечала этого. — Ты смог дорваться до власти, но сумеешь ли ты её удержать? Инфрамир никогда не признает тебя как правителя!
Фальшивый ангел улыбнулся широко и гадко.
— А мне и не нужен трон инфрамира. Зачем? Для этого есть фортучент. Пускай и дальше играют в великого императора и его инфанта — но правила игры отныне диктую я. Глупая девчонка, будь ты чуть более дальновидной, поняла бы что, ресурсы инфрамира способны принести колоссальную пользу настоящему миру. Нашему с тобой миру, между прочим.
Замок опять тряхнуло. С потолка посыпался песок, по каменной кладке пробежали трещины.
— Не надо мне тут разыгрывать из себя филантропа и петь про всеобщее благо! — оборвала его Рита. — Я знаю, тебя заботит только собственная выгода!
"Ангел" не выдержал.
— Да кто ты такая, соплячка, чтобы читать мне мораль?! Считаешь себя мерилом добродетели? Мне следовало уничтожить тебя ещё там, сбросить с "кукурузины" вместе с этими клоунами! Или нет — сдать полиции, намекнув, что взрыв и пожар — твоих рук дело. Тогда бы ты не путалась под ногами со своими постылыми моральными ценностями!
Рита хотела ответить, но за неё это сделала крыша замка, обрушившись с оглушительным грохотом. Её не задело чудом: "ангел" в последнее мгновение успел воздвигнуть какой-то защитный купол, невидимый и неосязаемый, но оказавшийся достаточно прочным, чтобы укрыть от камнепада.
Первым делом Рита поискала глазами Тео. Цел. И взгляд — такой же холодно-безучастный. А жаль, зло подумала она, может, если бы ему хорошенько прилетело булыжником по башке, это выбило бы из него всю дурь.
На зубах скрипнул песок, клубы пыли застили всё вокруг. Спрятав лицо в шейный платок, Рита поднялась на ноги, щурясь от нестерпимо яркого сияния. Красноватое освещение замковых покоев сменил дневной свет, хлынувший со всех сторон сразу, но не это ослепило её: рухнувшая кровля увлекла за собой и несколько стен, за одной из которых обнаружилась пресловутая Полная Чаша.
Артефакт, ставший яблоком раздора и принесший столько бед, бесстыдно сверкал чистой небесной лазурью, притягивал взгляд, манил, соблазнял.
Совсем близко. Вот бы дотянуться…
— Рита, держись! — донеслось откуда-то сверху, и она узнала голос Макса.
— Не дай ему запудрить тебе мозги! — Сфинкс, без сомнения. Он-то как здесь? Насколько она помнила, Сфинксы стараются не отрываться от земли.
Небо заслонила крылатая тень — Рита уже успела испугаться, но тень принадлежала не чудовищу, а огромному рыжему грифону. Тратить время на ободряющие возгласы Грифон не стал, вместо этого он схватил когтями Полную Чашу и штопором ввинтился ввысь, в бушующие вихри.
Тео машинально рванулся за ним, но было поздно. Серафим взвыл от ярости.
Слева и справа на него бросилось сразу два грифона, но фальшивый ангел одним взмахом руки отшвырнул их назад.
Небеса кипели от битвы. Боевые вопли и рыки смешивались с лязгом подков, кошачьим мяуканьем и лошадиным ржанием. В этой каше сложно было разглядеть, кто есть кто, но Рита успела заметить, что еще несколько союзников пытаются пробиться сквозь полчища разномастных чудовищ, вставших под знамёна Серафима. Кажется, среди атакующих был и уже знакомый ей гость с юга. Миниатюрный дракончик казался карликом по сравнению с гигантскими манчжурскими драконами.
— Я чувствую Чашу, — хладнокровно сообщил Тео. — Она рядом. Мы их догоним.
Серафим двинулся к ней в тот же самый момент, когда драконы на пару с грифонами прорвали оборону. Им не хватило какого-то мгновения: Рита бросилась бежать, но споткнулась о кирпичи, Серафим схватил её за руку, больно стиснув плечо, другой рукой дотянулся до полы плаща Тео, одновременно отдавая ему безмолвный приказ, — и Рита услышала полный ярости и отчаяния вопль Грифона, чьи когти царапнули голый камень.
От перепада давления заложило уши, пронизывающий ветер налетел со всех сторон, далеко внизу мелькнули крыши домов и купы деревьев. Рита никогда не страдала высотобоязнью, но сейчас её замутило, она качнулась и несколько раз глубоко вздохнула, силясь хоть немного стабилизировать кружащийся каруселью мир.
Только в инфрафизическом мире могли построить обзорную площадку на такой высоте без перил и поручней. Рита мысленно перечислила эпитеты, которыми ей хотелось наградить горе-строителя этого недоразумения.
Стараясь не смотреть вниз, она покосилась на Серафима. Тео безмолвной тенью застыл подле него.
— Тео, он обманул тебя, — очередная попытка достучаться до его сердца была заведомо обречена на провал, но чем чёрт не шутит? — Тео, вернись, умоляю!..
— Молчать! — взвизгнул Серафим. — Или я скормлю тебя волграм!
Сейчас он был сильнее, чем когда-либо, похож на ангела, какими их обычно изображают на старых фресках: ледяной бесчувственный взгляд, плотно сжатые губы без намёка на улыбку, гордая осанка и безусловная, слепая готовность с собачьей верностью исполнять любые, даже самые сумасбродные повеления своего господина. Сжечь город-другой? Да легко! Погрузить процветающее царство в пучину хаоса? Запросто! Уничтожить неугодных и неудобных без суда и следствия? Как два пальца об асфальт! Ведь во имя благих намерений можно творить любое злодейство, не так ли?..
Выходит, что так. Ведь вся религия на этом зиждется — и люди в массе своей покорно глотают эту горькую микстуру, даже не пытаясь проанализировать, что к чему.
Добро должно быть не просто с кулаками — с когтями и клыками. Потому что Зло слишком уж часто обзаводится нимбом и рядится в ангельские туники.
— Не позволяй ему манипулировать тобой! — срывая голос, крикнула Рита. — Вспомни, кто ты!!
Где-то вдали громыхнул пушечный выстрел, и ей отчётливо представилась нелепая картинка: грозный военный крейсер, закованный в стальную броню, против деревянного парусника, с безрассудством истинного корсара вступившего в неравный бой. Доводилось ли Роланду когда-либо сражаться с подобным противником? И есть ли у несчастного судёнышка хоть один шанс?
— Если ты не закроешь рот, я выкину тебя отсюда, — ядовито прошипел Серафим. — Поверь, гравитация в инфрамире ничуть не хуже.
Рита затравленно огляделась. Крошечная обзорная площадка диаметром метра два, замкнутая в колоннаду. Единственный путь — вниз. Ну, или вверх: если, конечно, у тебя есть крылья.
Грифон возник рядом совершенно бесшумно. Прошёл впритирку к колоннаде, заложив вираж, и завис напротив, немного помогая себе крыльями. В лапах он сжимал Полную Чашу.
— Отпусти девочку, — Грифон был невозмутимо-вежлив, словно речь шла о погоде.
— Размечтался! Она — моя страховка. Отбери у него Чашу, Тео!
Тео подался вперёд, но будто наткнулся на невидимую стену.
— Ты не сможешь ничего отобрать у грифона, — спокойно заметил Грифон.
— Тео, ты меня слышал! — отчеканил Серафим.
— Тео, ты сильнее его, — Рита уже не могла кричать — из её рта вырывался только хриплый шёпот. — Выкини его из своей головы. Вернись ко мне! Вернись, прошу тебя!
— Чаша в обмен на пленницу, — повторил Грифон.
Тео безуспешно пытался выполнить приказ, продавив грифоний щит. Пространство трещало по швам. Прищурившись, Рита даже смогла различить потоки энергии, струящиеся в воздухе тонкими гибкими лентами.
Обессилев, Тео упал на колени. Повернул голову, скользнул по ней невидящим взглядом.
— Тео, — она робко взяла его за руку. — Я… я не хочу тебя терять.
"Я люблю тебя".
На мучительно краткий миг ей почудилось, что взгляд его снова стал осмысленным, вспыхнул узнаванием, пониманием и — неужели? — светом надежды.
— Хватит! — рявкнул Серафим, рывком хватая Риту за воротник и толкая к краю. — Мне надоел этот балаган! Отдай Чашу, Грифон.
Она упала бы, но к счастью, на пути оказалась колонна, о которую она от всей души приложилась затылком.
Проклятье! Второй раз за последние полчаса — и опять тем же самым местом!
— Хорошо, — Грифон шумно вздохнул. — Будь по-твоему.
Шаг.
Взмах крыльев.
Басовитый рык, потонувший в свисте ветра.
Чаша, в руках Тео вспыхнувшая еще ярче.
Орудийный залп, долетевший со стороны Невы.
Торжествующий оскал Серафима, плавно переплавляющийся в маску ужаса.
Торжество, еле заметно тлеющее в зрачках Грифона.
Потому что Тео сжал Чашу в руках — сминая легко и непринуждённо, будто та была из фольги.
Посмотрел ей прямо в глаза — и в этом взгляде было то, что невозможно выразить никакими словами.
И всё же он счел необходимым сказать:
— Всё будет хорошо.
А потом разорвал Чашу пополам.
Грохнуло так, будто рухнуло всё, что способно было рухнуть: колонны, потолок, дирижабли, самолёты, спутники, луна и звёзды. Взрывная волна от энергии, вырвавшейся на свободу из уничтоженного артефакта, сотрясла весь мир от подземных глубин до небесных высот. Фальшивый ангел завопил как собака, которой прищемили хвост, Рита даже разобрала что-то вроде: "Ты что творишь!" — и далее трёхэтажную конструкцию, потонувшую в царящем вокруг хаосе. Впрочем, прислушиваться ей было некогда, потому что в этот самый миг пол накренился, ноги заскользили по гладко отполированному камню, она взмахнула руками в попытке уцепиться за что-нибудь, и, выразившись ещё более трехэтажно, полетела куда-то вниз.
Летает она как пингвин. То есть, вообще никак. Даже в инфрамире. Энергетические структуры здесь господствуют хоть и тонкие, но гравитация вполне реалистичная. И одинаково непреклонно действует и на местных, и на людей.
Она оказалась на берегу Невы. От разрушенного храма (это же был Исакий, верно?) не осталось ничего, кроме мелкой жемчужно-белой пыли, удивительно напоминавшей…
— Манну? — последнее слово она произнесла вслух. Подставила руку, и на ладонь тут же упали невесомые белые хлопья. Посмотрела наверх. Это напоминало снегопад — только розовеющее небо оставалось чистым и ясным.
— Да, — подтвердил Грифон. — Это манна. Чистое вдохновение. Когда-то её было полным-полно по всему миру. Когда-то очень давно… Задолго до того, как была сконструирована Полная Чаша.
Чаша.
Память вернулась короткой вспышкой, заставив подпрыгнуть и одновременно пригвоздив к земле.
— Тео уничтожил Чашу, — спокойно подтвердил Грифон, озвучив её опасения. Почему-то он выглядел абсолютно невозмутимым и даже умиротворённым, будто произошедшее его ни капли не взволновало. — И это огромное счастье.
"Счастье?!"
— Чаша была сконструирована таким образом, что избежать случайной порчи или поломки. Лишь наследник, имеющий силу фортучента, но при этом не искушённый и не испорченный властью, был способен на это.
— Не понимаю… — сдалась Рита, осознав, что в одиночку не разгадает этот ребус. — Объясните.
— Много лет назад творческая энергия была разлита по всему миру. Она падала с неба манной, расцветала на яблоневых деревьях, вплеталась в струи воды и потоки ветра. Весь мир был пропитан ей. Ее хватало на всех с избытком, и никто не мог уйти обиженным[1]. Да и нас, порождений человеческой фантазии, было всё-таки не так много, нежели теперь. Тогда-то наиболее талантливыми ангелами и была создана Полная Чаша — чтобы собирать излишки энергии, копить её, сохранять, а при необходимости — использовать.
Но шло время, годы складывались в столетия, и об истинном предназначении Чаши постепенно стали забывать. Однако, скажем так, "базовые настройки" Чаши остались неизменными: она по-прежнему собирала энергию, концентрировала её, копила, — а миру её доставалось все меньше. Энергии стало не хватать, манна падала с небес всё реже. И тогда одному из моих братьев было послано Пророчество.
С головы до пят покрытый белыми хлопьями, Грифон был похож на заснеженный монумент самому себе.
— В Пророчестве говорилось, что "если светлый человек нацепит ангельские крылья, Чаша будет разбита". Признаться, мы не сразу уловили истинный смысл. И лишь спустя долгое время поняли, что "светлый" — не цвет кожи и тем паче не свойство души, а всего лишь указание на имя. Точнее, на фамилию. Ведь своё имя, как мы знаем, он сменил, чтобы подставить Станиса.
— Белов, — прошептала Рита. — Его фамилия — Белов…
Грифон утвердительно кивнул.
— Мы долго разыскивали человека, который должен был исполнить эту роль и помочь свершиться пророчеству. Это было непросто, но мы справились. Помогли ему найти тропу в наш мир — а всё остальное он сделал сам.
А грифонам палец в рот не клади. Вот это многоходовочка! Земным интриганам ещё учиться и учиться.
— Он же чуть не разрушил всё… — ужаснулась Рита. — Ещё бы немного — и…
— Ошибаешься. Наш мир невозможно разрушить — как невозможно уничтожить отражение в воде, пока есть чему отражаться. Даже это здание, пострадавшее сильнее всего, постепенно восстановится — ибо оригинал, слава небесам, никуда не делся.
Приглядевшись, Рита заметила, что в воздухе будто бы проступают размытые контуры — стены, колонны, купола. Пока ещё неясные, неуверенные, как карандашный набросок, но уже вполне узнаваемые.
— Я думала, что Чашу нужно беречь, — призналась Рита. — Ведь когда её похитили и унесли в мир людей…
— Вместе с артефактом утянуло и привязанный к нему поток энергии, — терпеливо объяснил Грифон. — Это вызвало сильные искажения на всех уровнях и неизбежно закончилось бы очень плачевно. Впрочем, Серафиму не удалось воплотить задуманное.
— Выходит, творческая энергия больше не привязана к материальному носителю?
— Да. Она рассеется по всему инфрамиру и придёт к каждому, кто в ней нуждается, — только протяни руку. Так и должно быть. Мы победили.
— Мы… — Рита вдруг остро почувствовала, что ей не хватает чего-то важного. Вернее, кого-то.
— Тео!
Она вскочила на ноги, вскарабкалась на гранитный парапет, чтобы увеличить обзор, огляделась. Кроме Грифона, вокруг никого не было.
И тут она обратила внимание, что в позе Грифона есть что-то неестественное. Он распластал крылья, будто что-то пряча. Мгновенно всё поняв, девушка бросилась вперёд, но Грифон тут же скользнул ей навстречу, вставая у неё на пути.
— Ну-ка, посторонись, — Рита сама удивилась, сколько железа прозвучало сейчас в её голосе.
"Наследнику нельзя участвовать в поисках. В противном случае это почти наверняка приведет к его гибели".
— Только попробуй заявить, что Тео обязан был принести себя в жертву ради идиотских "высших целей"! — прорычала она. — Отойди!
— Тебе лучше отправиться обратно в мир людей.
— Я сказала, отойди в сторону, жалкая курица!
— Да-да, советую послушаться, — мурлыкнул Сфинкс, вырастая рядом. Максимилиан молча соскользнул с его спины — в разорванной рубашке и с длинной царапиной через всё лицо, но живой и здоровый.
— Она должна вернуться к себе, — Грифон не повысил голос ни на полтона, но все присутствующие невольно содрогнулись. — Остальное — наше дело. Дело инфрамира.
— Ты не можешь говорить от имени всего мира, — ещё один голос, смутно знакомый, как и человек, которому он принадлежал.
Фортучент опирался на плечо Станиса, но в остальном выглядел довольно бодрым, а главное — из его глаз исчезло пугающее холодное безразличие и гнетущая пустота пересохшего колодца. Теперь он гораздо сильнее, чем когда-либо, был похож на настоящего лидера — спокойного, уверенного и сильного. Коим он, собственно, и являлся.
Увидев фортучента, Грифон недовольно заворчал, но подчинился, нехотя складывая крылья за спиной и делая несколько шагов назад.
Тео лежал ничком, не подавая ни малейших признаков жизни.
— Тео…
Лишь сейчас она осознала, насколько он важен для неё. Как за столь короткое время этот человек сумел пробраться в её сердце? Она не знала. Да и не хотела знать.
Если это не любовь, то любви вообще не существует на свете: ни в материальных мирах, ни в тонких.
Рита опустилась на землю рядом с Тео. Взяла его руку в свои, переплела пальцы. Сфинкс хотел было к ней присоединиться, но фортучент властным жестом остановил его. Впрочем, Рита этого не видела.
— Не оставляй меня одну, — прошептала она. — Пожалуйста.
У него не наблюдалось никаких ран, по крайней мере, видимых, но в глазах не было жизни. Рита смутно припомнила инструктаж по оказанию первой помощи — искусственное дыхание там, непрямой массаж сердца и всё в таком духе — на первом курсе их всех заставляли сдавать зачёт.
Вот только она откуда-то знала: Тео это не поможет. В инфрафизическом мире другие законы природы.
Манна падала с неба прямо ему на лицо и на глаза, и Тео не делал попыток сморгнуть назойливые хлопья.
— Я была плохим курьером и неважной напарницей, — Рита не удержалась и всхлипнула. — Да и игрок в квесты из меня так себе. Но лучше бы мы с тобой вообще никогда не встретились, если наше знакомство непременно должно было закончиться так…
Вокруг было полно людей и иных существ, но Рите казалось, что она осталась одна на всем белом свете.
— Сто́ит ли спасения мир, обрекающий тебя стать жертвой во имя светлого будущего?.. — она прерывисто вздохнула.
Вопрос, конечно, был риторическим. Рита и так знала правильный ответ.
— Сто́ит. — Пальцы Тео, переплетённые с её собственными, внезапно дрогнули. — Определённо сто́ит. Я раньше этого тоже не понимал… — он попытался вздохнуть и закашлялся.
На заднем плане кто-то сдавленно вскрикнул и резко замолчал — так, будто ему поспешно заткнули рот рукой. Или лапой.
Рита стиснула пальцы Тео с такой силой, что он вскрикнул и выдернул руку.
— Ты хоть представляешь, как ты меня напугал?! — она отвесила ему хорошую затрещину, а потом ещё одну, обрушивая на него всю свою ярость. — Ты зачем притворялся мёртвым?
— Я не притворялся.
Она захлебнулась гневной тирадой, уже готовой сорваться с языка.
— Ты…
— Я действительно не притворялся. Но ты вернула меня к жизни.
Тео приподнялся на локтях, со стоном потирая затылок. Вид у него был виноватый и озадаченный одновременно. Рита посмотрела на него — и вся её злость куда-то улетучилась.
— Как ты понял, что Чашу нужно сломать?
— Почувствовал, — Тео задумался на мгновение, подбирая слова. — Сложно объяснить… Энергия, заключённая в ней, словно бы заговорила со мной. Не вслух, конечно, — эмоциями, образами… Я ощутил её боль, безнадежность и отчаянное, нестерпимое желание вырваться на свободу. Всё это время я был убеждён, что Чаша — благо и величайшая ценность, а оказалось, что она всего лишь играла роль кандалов.
— Хочешь сказать, что энергия — это нечто… одушевлённое? — у Риты мелькнула мысль, что в её родном мире за такие разговорчики их быстренько упекли бы в клинику для душевнобольных. Или как минимум взяли на карандаш.
— Конечно, а как же иначе? — Тео пожал плечами. — Из этой энергии построено всё вокруг. Только обладающая сознанием и разумом субстанция смогла бы стать строительным материалом для такого мира, как наш. А всё, обладающее сознанием, должно быть свободным. Певчая птица, может, и будет петь, сидя в клетке, — если её заставить. Только очень, очень печально.
Они сидели на вымощенной булыжниками набережной и смотрели на воду, в которой купался радостный оранжевый рассвет. И ничто вокруг не имело значения.
— А ещё энергия способна перерождаться, — добавил Тео негромко. — Менять, скажем так, свою полярность. Думаешь, откуда взялись лярвы и почему так расплодились с приходом к власти этого самозванца?
— Что, кстати, с ним стало? — Рита с беспокойством огляделась, будто человек, причинивший столько вреда, мог вылезти из-под завалов, как чёртик из табакерки.
— Понятия не имею, — Тео широко улыбнулся. — Что бы ни случилось, он это заслужил. Последнее, что я помню, — как он шарахнул меня чем-то весьма неприятным, там, на колоннаде, сразу как увидел, что Чаша уничтожена. Собственно, после этого я и отключился…
Их взгляды встретились, заставив обоих смутиться от непривычного, доселе незнакомого им чувства.
Да уж, в делах амурных она полный чайник. И её избранник, судя по всему, тоже.
— А я ведь почти поверила, что ты такой же самовлюблённый болван, как и все принцы, — усмехнулась она. — Знала, что ты не владеешь собой, и всё равно…
— Сфинкс говорит, что в худое верится проще, чем в доброе, — сказал Тео. Рассмеялся. — "Принц"… рехнуться можно… Каких богов я прогневил в прошлой жизни? — он поднялся на ноги, стряхнул с одежды прилипшие хлопья небесной манны.
Все, кроме фортучента, почтительно склонили головы.
— Похоже, надо что-то сказать, — шепнул Тео Рите. — А?
— Надо, — она хихикнула. — Давай, толкни речь. Видишь, подданные ждут.
Сфинкс грациозной тенью скользнул к ним, задев хвостом, — и время остановилось, увязнув в уже знакомой Рите клейкой массе вечности.
— Для речей ещё настанет время, — мурлыкнул он.
[1] Грифон вольно цитирует "Пикник на обочине" братьев Стругацких (прим. авт.)