— Если мы будем ехать повозкой-фургоном, а она в лучшем случае едет пять миль в час, в сутки мы можем ехать двенадцать часов и двенадцать часов берем на отдых, привалы. Получается ровно шестьдесят дней. Разумеется, это если все пройдет гладко.
Тут вдобавок ко всему у Фина еще и рот открылся.
— Что скажешь? — вопросительно взглянула девушка в круглые глаза Фина.
— Шестьдесят дней, два месяца пути в одну сторону, — тихо промолвил Фин, не меняя выражения лица.
Потом он встряхнулся, вскочил на ноги и забегал туда-сюда:
— Да кто нас отпустит? Это невозможно! Где мы возьмём столько таргенов для путешествия? — хаотично выкрикивал вопросы парень, глядя прямо перед собой и обращаясь скорей всего к себе, нежели к девушке.
— Все, что нам нужно, это разрешения твоего отца, он глава академии, — спокойно ответила Эми.
— А император?
— У императора есть более важные дела, он не вспомнит о тебе, даже если ты исчезнешь на год, — отмахнулась Фрост.
— Два месяца в дороге это же целая вечность, — не успокаивался Ламби.
— Ищи в этом плюсы, два месяца отец не будет тобой командовать, — Эмилия стала загибать тонкие пальцы. — Увидишь земли предков. Отправишься в увлекательное приключение. А если повезет, в конце прославишься как Фин Ламби — Первооткрыватель Древней Академии! — последние слова она сказала с особой торжественностью.
Лицо Фина приняло прежнюю форму, он почесал лоб, зажмурился.
— Есть в этих словах привлекательные моменты, — спокойным тоном проговорил Фин. — Мне нужно поговорить с отцом, придется рассказать ему всю правду, — решительно заявил он.
— Не думаю, что он пустит нас, если ты ему расскажешь правду, — вздохнула Эми.
— Я попробую, — придав лицу не свойственное ему серьезное выражение и задрав подбородок вверх, изрек Ламби.
Девушка посмотрела на Фина и увидела в его глазах решимость, за все время их знакомства она видела такое всего несколько раз и оба не касались отца.
Фин вышел из лаборатории и направился в место, где тот, по его мнению, должен был сейчас находиться. Пройдя несколько бесконечных коридоров, он остановился напротив бордовой двери с вырезанным человеком, опускающим край длинного тонкого клинка в бурую жидкость, в которой его остриё становилось золотым. Это символ алхимии как науки. Изначальное призвание этой науки было в том, чтобы научиться превращать один металл в другой, в частности, железо в золото. Фин постоял несколько минут, не решаясь постучать. Затем тяжело вздохнул несколько раз и постучал в дверь. Та была незакрыта и легким, плавным движением приоткрылась. Фин вошел. В этот момент его отец, Нортон Ламби, одетый в лабораторный белый халат, маску и перчатки, опускал кусок железа в зеленую жидкость. Однако ничего не происходило. Никакой реакции, ни изменения цвета, ни испарения. Лишь кислотный запах разнесся по лаборатории.
— Все не то! Это все снова не то! — закричал Нортон, отбрасывая в сторону колбу с жижей и металлом. Вскочив со стула, он и его схватил и швырнул об пол. — Шесть месяцев работы напрасно, — он ударил несколько раз кулаком по столу. Колбы, баночки, скляночки попадали, жидкости разных цветов расплескались и смешались, образовывая в воздухе радугу.
Фин не смел в этот момент тревожить отца и стоял молча у двери, не подавая звука.
— Это ты, Фин? — обернувшись, посмотрел на парня отец. — Я сейчас сильно занят,
у меня нет времени.
Фин развернулся к двери и собирался уходить. Но в последний момент взял себя в руки и остановился.
— А знаешь, у тебя никогда нет на меня времени! Сколько я себя помню, ты ни разу со мной не говорил. Просто как отец с сыном. Работа для тебя всегда была на первом месте! — выпалил он одним духом, лицо его покраснело, руки сжались в кулаки.
Глаза Нортона округлились, правая бровь поднялась вверх. Раньше он не слышал подобного тона от сына.
— В этот раз ты меня выслушаешь, отец, — твердо сказал Фин.
— Рассказывай, — заинтересованно сказал Нортон.
Фин заметил, что взгляд отца изменился в нем прослеживалась нотка уважения. Это придало ему еще больше уверенности, и он в вкратце пересказал все отцу. Тот внимательно выслушал не перебивая.
— Я уверен, что эта миссия не увенчается успехом, однако я тебе помогу с одним условием, — Нортон сделал паузу. Фин сглотнул, еще с детства он помнил, что после слов
«с одним условием» разговор хорошо не заканчивался, по крайней мере, для него. — После того, как вы ничего не найдете и вернетесь ни с чем, я переведу тебя в свои личные помощники и ты будешь мне помогать в лаборатории, а также ходить на малые советы академии и записывать все, о чем там говорят.
Фин поправил воротник, казалось, что он его душит, по спине полился холодный пот. Он десять лет уходил от этой участи и теперь нужно сделать выбор, оставить все, как есть, или рискнуть.
— Я согласен, — подумав немного, ответил Фин.
— Хорошо, я напишу сопроводительное письмо, не имеющее сроков, вы сможете находиться в походе, сколько нужно, жалование и место службы останется за вами. Я тебе скажу больше — я профинансирую это как научную экспедицию по поиску новых металлов, — подняв голову вверх, произнес отец голосом, присущим ему на публичных выступлениях.
— Отец… — радостным голосом сказал Фин и, не выдержав, обнял Нортона, тот обнял его в ответ.
— Будь осторожен, — прошептал отец на ухо сыну. Фин обнял его еще сильнее, сердце забилось быстрее, впервые после детства отец заключил его в свои объятия.
Вернувшись в лабораторию, Фин обнаружил, что девушка все еще там.
— Почему ты не у себя? — слегка подняв брови, спросил парень.
— Хотела тебя дождаться, — она вопросительно посмотрела ему прямо в глаза.
— Отец одобрил нашу затею, — «разумеется, с условиями», — подумал Фин про себя, но вслух говорить не стал, — он напишет сопроводительное письмо и оплатит путешествие.
— Как? Как тебе это удалось? — не поверив ушам, спросила Фрост.
— Я просто с ним поговорил, — коротко ответил Ламби, не вдаваясь в подробности.
«Я никогда не был в походе, на охоте, рыбалке или отдыхе в лесной чаще», — подумал Фин и понял, что он ничего не знает о походах.
Эмиля словно прочитала его мысли:
— Отец часто водил меня и братьев в походы, в Хурине много диких лесов, три дня в детстве казались вечностью, однако это были лучшие три дня, — зажмурив глаза, замечталась Эми. — Мы сами собирали походные сумки, готовили кушать в дорогу, — ностальгически продолжала она. — К счастью, сейчас есть люди, знающие о путешествиях и экспедициях все, за несколько золотых таргенов они хоть на край света тебя заведут, — улыбнулась девушка.
В дверь громко постучали. Эмилия вскочила со стула, ловким движением руки свернула карту и спрятала за пояс. Дверь открылась, на пороге стоял Нортон Ламби.
— Отец? — удивленно спросил Фин, не ожидая его увидеть.
Эмилия поприветствовала его, слегка поклонившись. Нортон сделал несколько шагов к сыну и протянул сверток пергамента. Белая, хорошо выжатая кожа, без желтых пятен и серых точек, оказалась мягкой и приятной на ощупь.
— Поедешь на площадь Агро, отдашь это письмо человеку по имени Зул, он будет заниматься организацией поездки, впрочем, в письме все написано, — сказал отец, отдавая сверток Фину. — Ах да, и возьмёшь мою карету, к площади далеко идти, — выходя за дверь, добавил Нортон.
Фин и Эми несколько секунд просто стояли в ступоре, ничего не говоря друг другу, таким Нортона Ламби они ещё не видели. Девушка пришла в себя первой, хлопнув приятеля по плечу. Фин засуетился, сжал письмо в руке и пошел быстрым шагом в то место, где должна находиться карета отца. Его ждали две красиво расчесанные, вымытые, гнедые кобылы, запряженные в упряжку с небольшой каретой ярко-белого цвета с узорчатыми дверьми и золотистым куполом на крыше у формы колбы. Поводырь, сидевший впереди кареты в темной одежде и цилиндрическим головным убором, поприветствовал сына Нортона Ламби, сняв головной убор, и поклонился.
— На площадь, — важным тоном сказал молодой Ламби, садясь в карету. Поводья стегнули лошадей, и карета тронулась. Фин не любил быстрой езды, однако в этот раз ему нравилось, как люди, здания, деревья мелькают за окном. Карета покачивалась, как детская колыбель, глаза Фина непроизвольно закрывались, желая погрузится в сон. Кони заржали, карета остановилась. Фин выглянул в окно.