Яра впервые за много лет осталась без поддержки Тюленичева. Ей никто не транслировал свои Умения, как это было раньше. Она стала самой обычной девочкой. В самом опасном месте на Земле. Ей было очень страшно. Она выбилась из сил. Она даже плакала один раз.
Но её не тронули мутанты, она не вляпалась в аномалию и не заблудилась. Уже глубокой ночью она вышла на окраину Кузедеевки и стала искать, у кого бы спросить, где находится нужное ей место. Такая праздничная и весёлая днём, сейчас ярмарка нагоняла жуть не хуже Зоны. Темно, улицы завалены мусором, воняет и шныряют зыбкие тени, мотается на ветру одинокая лампочка. Холодно. И неподвижно стоит на рыночной площади плотный мужчина в камуфляжной куртке.
— Алле, мужик, — переводя дыхание, спросила Яра. — Где тут шалман «Питер Таккерс»?
Грузная фигура медленно развернулась, и Яра с ужасом увидела выпученные глаза и залитую кровью нижнюю половину лица.
— Деточка, деточка, деточка… — утробным голосом забормотал мужчина и, вытянув руки, качаясь как пьяный, зашагал к ней. Перекошенная морда оскалилась и обнажила острые клыки.
Яра завизжала и понеслась прочь. Длинный не по росту бронежилет колотил по ногам, золото в рюкзачке тянуло назад, ремень автомата всё время соскальзывал с плеча, и она перехватила оружие двумя руками. Так и неслась, как будто в атаку, не разбирая дороги, по лужам, по разбитому тротуару… И выскочила прямо к трактиру «Питер Таккерс», местному центру общественной жизни. Неоновая вывеска переливалась синим и красным, у входа дежурил охранник. Он чуть было не открыл стрельбу, когда увидел, как из темноты на него несётся нечто с автоматом наперевес.
— Стой, — охранник схватил Яру за шиворот, когда она попыталась сходу проскочить в кабак, и одним движением вывернул у неё из рук «Кипарис». — Куда?
— Там! — выдохнула Яра.
— Точнее.
— На площади. Мужик. Рожа в крови, — Яру трясло. — И шатается весь!
— Блин, — охранник выпустил Яру и крикнул в открытую дверь. — Чакра! Гися! Дикий вампир на площади, уже поужинал, разберитесь.
Внутри тотчас раздались крики, лязг оружия. Охранник отсоединил магазин от автомата, по отдельности отдал Яре.
— В помещении только так, — пояснил он. — Ты одна? Где твои родители?
— Это я и пытаюсь узнать.
***
Как не странно, но проблевавшись, Владимир почувствовал сильный голод.
— А ты только тушёнку намастырился создавать? Или что-нибудь ещё из жрачки можешь? — спросил он.
— Почему только тушёнку? — удивился Максим. — Что угодно можно сделать.
— Что угодно? — заинтересовалась Наташа. — А можно фуагра?
— Госссподи, — застонал Владимир. — Мне бы бульону. Куриного.
— Просто мне всегда хотелось попробовать, — смутилась Наташа. — В старых книгах часто упоминается. Интересно же.
— Фуагра не смогу, — улыбнулся Максим, и шрамы на его лице пришли в движение. — Я её себе не представляю. А вот шашлык, вино и фрукты — сколько угодно. И бульон, конечно. Но не здесь. Пойдёмте.
— Куда? — спросила Ольга.
— В гости. Ко мне. Идите за мной.
Он наклонился и поднял кристалл, оглядел его, отбросил и взял другой, не такой крупный, но более яркий. Человек на полу, возле которого Максим поднял артефакт, заворочался, поднял голову и, не открывая глаз, промычал:
— Первый закон, первый закон…
— Они всё время это повторяют, — пояснил Максим.
Он взял Ольгу за руку и повёл прямо в темноту подвала. Владимир с Наташей переглянулись и зашагали следом. И почти сразу сквозь пелену зыбкого сумрака вышли на опушку хвойного леса. Пахло озером. В тумане виднелась панельная пятиэтажка.
— Сто раз пытался терем создать или избу нормальную, а всё равно хрущёвка вылазит, — посетовал Максим. — Ничего не поделаешь, подсознание.
Они подходили к дому, и туман постепенно рассеивался. Стали видны скамейки у подъезда, заросший газон, детская площадка с песочницей и уродливыми железными детскими качелями. С противным скрипом сама собой медленно крутилась такая же нелепая карусель. В песочнице валялась безногая кукла.
— Ужас какой. Кто ей ноги-то оторвал? — сказала Ольга, озираясь. Наташа подняла куклу, прижала к себе. — Где мы?
— Я же говорю, подсознание, жуткая вещь, — и Максим постучал себя кулаком по голове.
— Это точно, — сказал Владимир. Он вспомнил, как в его собственном бреду Жрец сдавал ему карты. Сплошные козыри.
***
Когда Яра сказала, что она пришла к «дяде Гене», вопросы прекратились. Её сразу провели через большой прокуренный общий зал, где за столиками и возле барной стойки проводили время гости ярмарки, в отдельный кабинет. Принесли поесть и оставили. Яра скинула бронежилет, стянула мокрые кеды, глянула на грязные руки. И набросилась на горячие сосиски. Слышно было, как тапёр наигрывает «Moonlight and vodka». В стиле регтайма.
— Кушай, кушай, — сказал вор. Он зашёл сзади, тихонько присел не напротив, а рядом с Ярой, опёрся локтями о столешницу.
Она сразу отложила вилку, не прожевав, полезла под стол, достала рюкзак. Вытащила мешочек с золотом.
— Вот, — сказала она и высыпала золото на стол. Это были старинные монеты разного номинала. Вор равнодушно погонял пальцем жёлтый кругляк царского червонца.
— Хорошо, — сказал он. — В расчёте.
— Погоди, как это в расчёте? — жалобно спросила Яра. — Ты же обещал мне о родителях рассказать.
— Да?! — изумился вор. — Не припоминаю.
Яра молчала. На глазах у неё навернулись слёзы.
— Ну, пожалуйста, — едва слышно произнесла она.
— А?! Не слышу, — вор глумливо приложил ладонь к уху и наклонился к Яре.
— Пожалуйста, расскажи мне, что тебе известно про моих родителей, — чётко произнесла она.
— Я гляжу, спесь-то с тебя слетела, — довольно произнёс вор. — Ладно, не кисни, расскажу. Но ведь мне немного известно.
— Мне вообще ничего.
— Да ну? А кто мне сказал при первой же встрече, что родители мои, дескать, люди были малообразованные.
— Это мне Тюленичев рассказал. Он же меня в Зоне ребёнком нашёл.
— Вот ты бестолочь. Если он тебя малым дитём нашёл, то откуда ему такие подробности известны? Что он тебе ещё рассказывал?
— Что мы в Столице жили, — Яра нахмурилась, вспоминая. — Что меня хотели в школу колдунов определить, но волшебники помешали. Что ещё до рождения было известно о моём редком Умении… Так он всё знал?!
— Эх ты, тайнус агентус! Дважды два сложить не сумела.
— Я аналитической работой не занималась. Я оперативник.
— А я так Барух Спиноза и Макс Отто фон Штирлиц.
— Кто такой фон Штирлиц? — спросила Яра.
— Типа, кто такой Спиноза — ты знаешь.
— Знаю. Жрец часто говорил, что Спинозе не хватало знаний основ термодинамики.
— Да? — удивился вор. — А ты знаешь, это интересно.
Вор задумчиво, прямо пальцами, взял горячую сосиску у Яры с тарелки, машинально откусил. Запил газировкой.
— Это, может быть, как-то проясняет…
— Что?
Вор долго молчал, собираясь с мыслями, потом начал.
— Два года назад у меня начались галлюцинации. То есть, я тогда подумал, что это галлюцинации. Я видел странное место, похожее на подвал или даже подземелье. Весь пол там усыпан синими кристаллами. Крупными и мелкими, разных форм и оттенков. И ещё там штабелем лежат люди. Прямо на кристаллах. И в руках каждый держит по крупному артефакту, прижимает к груди. Человек пятнадцать-двадцать.
— И с чего ты взял, что это всё тебе не приснилось? — Яра уже взяла себя в руки и заговорила дерзко, зло, давая понять, что не позволит снова дурачить себя. А вор стал очень серьёзен, он больше не издевался, не подначивал.
— Я же говорю, поначалу сам не мог понять, с ума я сошёл или синькой заболел. В необычной форме. Но понимаешь… все эти видения мои были от первого лица. Как будто я смотрел чьими-то глазами. Как будто через субъективную камеру. И однажды я увидел человека, чьими глазами я смотрел. Когда он там, у себя, наклонился над водой. Сеть с рыбой вытаскивал. И это не могло быть бредом, потому что я узнал его.
— Сеть с рыбой. В подземелье. Ну-ну, — насмешливо сказала Яра. — То, что ты в бреду увидел знакомого, не доказывает, что это не бред.
— Доказывает. Потому что я был уверен: Максим погиб при взрыве. Я же сам в него гранату кинул. И если бы он начал во снах ко мне являться, я бы его видел как при жизни. Молодым, здоровым. А я увидел калеку. Без руки, всего в шрамах. Значит, выжил Максим. И место это мне не привиделось.
— И при чём здесь Спиноза?
— Спиноза может быть и не причём. А вот термодинамика… Надо подумать.
— А зачем ты мне всё это рассказывал? — спросила Яра.
— Там женщина одна во сне всё время повторяет — Ярочка, доченька, девочка моя. Ты много знаешь девочек с именем «Яра»?
***
— Физически где мы находимся? — не унимался Владимир. — В подвале валяемся? В обнимку с кристалликами?
— Нет, не думаю, — ответил Максим. — Я однажды сильно поранился, когда дрова колол. Одной рукой неудобно, не привык тогда ещё, задел себя по ноге. И вот эта рана оставалась при перемещении в подвал. И шрам остался. Поэтому я считаю всё это, — он обвёл рукой пейзаж, — настоящее. Но не спрашивайте меня, в каком параллельном или перпендикулярном пространстве эти дом, лес и облака на небе. Кстати, я ими легко управляю.
Они сидели на плоту посреди озера, свесив ноги в воду. На берегу Наташа с Ольгой не спеша готовили плов в большом казане. Было жарко.
— И ещё одно, — сказал Максим и неловко улыбнулся. — Если бы это был мой, так сказать, материализованный бред, я бы наверняка в нём был с двумя руками.
— И при этом, ты можешь менять здесь по желанию, я не знаю, обстановку… пейзаж… климат?
— Ага, — рассмеялся Максим. — Хотите, дождь пойдёт?
— Не надо. Не люблю, — ответил Владимир. — И всё равно, даже имея в собственном распоряжении небольшой мирок, как ты не свихнулся от одиночества, да просто без информации?
— Согласен, сенсорный голод очень неприятная штука, но получать информацию я научился. Не сразу. Сначала я подумал, что у меня начались видения. Но быстро догадался, что это побочный эффект лечения артефактами. Видимо, их свойства сделали из меня что-то вроде экстрасенса. Я теперь могу входить в резонанс с одним человеком. Там, на большой земле. И через него вижу, что происходит. Сейчас, например, графиня Оторвановская собирает ополчение для войны с Организацией Желаемого Будущего. Правда, я как-то не представляю масштабные боевые действия в Зоне.
— А я очень даже представляю, — мрачно сказал Владимир. — Чего там их представлять, если я их сам видел. Эти самые действия.
— Ах да, вы же участвовали в Великой Битве!
— Какая там битва! Это же было посмешище. Развлечение, которое устроил себе скучающий Жрец.
— Н-да. Меня как раз во время этого развлечения гранатой подорвали. Между прочим, было больно.
— Извини, — Владимиру стало стыдно. — Я вполне понимаю, что ты спас тогда Анатолия. Да и всех нас. Я тебе очень благодарен.
— Если я бы знал, — сказал Максим и потянул сеть. Владимир вскочил, двумя руками начал вытягивать и чуть не опрокинул плот. — Осторожней! — воскликнул Максим.
— Что там у вас? — встревоженно с берега крикнула Ольга.
— Рыба! — рявкнул Владимир. Рыбы было много.
— Так вот, — продолжил Максим, глядя как Владимир тянет сеть. — Если бы я знал, что Николаич сделает из Толика боевика, банального костолома, что Ольга станет затрапезным сталкером, а Лиза и Лёня продолжат перекраивать мир по лекалам Жреца, и вы этому даже не попытаетесь помешать, то я, может быть, и не стал бы всех спасать.
— Знаешь что?! — не сдержался Владимир. Он собственно и сам не знал «что», но ему не хотелось признавать правоту Максима, и он решил съехидничать. — Если бы в человеческих отношениях действовал закон сохранения энергии, то я, может быть, одним своим праведным гневом испепелил бы всех подлецов на свете.
— А второй закон термодинамики вас не устроит? — насмешливо спросил Максим.
— Что? — растерялся Владимир.
— Ничего, — Максим взял шест и ловко погнал плот к берегу. — Кстати, о термодинамике — вы не слышали про девочку со странным именем Ярославна?
***
Инспектору не понадобился министр пропаганды. Он и сам отлично справился с проведением мобилизации. Боевой энтузиазм он разжёг всего лишь одним тезисом — покараем тех, кто хочет лишить нас вновь обретённой Магии. Это сработало, недаром инспектор был когда-то психологом. Никто не устраивал массовых митингов в защиту нового режима. Просто юным волшебникам под большим секретом поведали о мерзком колдуне, который сидючи в мрачной крепости посреди Зоны строит козни против прекрасной графини. Хочет сжить её со света. Ну а с ним, само собой, всем известный Окунь. Враг Магии и угнетатель свободных волшебников. И патрульные мгновенно разнесли слух по Столице. Ведь они были всего лишь дети. С оружием.
Графиня была так прекрасна, а десятилетие без Магии таким тяжёлым, что уже на следующий день возле Министерства «стихийно» возник пункт самообороны. Там выдавали автоматы, паёк и портреты Жреца и Лизы карманного формата. Как ни странно, Жреца брали охотней.
Население Столицы за последние годы поредело, но люди шли. Бывшие сталкеры, бежавшие из Зоны, когда она перестала быть игровой. Бывшие волшебники и вообще сотрудники Министерства. Фермеры, шахтёры, железнодорожники. Они все очень устали от плохой жизни. Они хотели, чтобы было как раньше. И они были готовы за это убивать.
А вот Кузедеевка решительно заявила о своём вооружённом нейтралитете. Торгаши резонно предположили, что смогут отсидеться при любом раскладе. Товары же, особенно промышленные, в условиях боевых действий, можно продавать обеим конфликтующим сторонам.
Главы религиозных конфессий единодушно поддержали позицию графини Оторвановской, дипломатично в очередной раз обойдя вопросы существования Магии. Дескать, от бога она или от дьявола нам не ведомо, а вот правительство, о благе народном неусыпно пекущееся, всячески одобряем. Особое мнение пыталась заявить Коллегия жрецов Вуду, но инспектор пригрозил отнять у них запасы зомбаков — и они заткнулись.
То есть, все были довольны, и поэтому Антон очень удивился, когда патрулируя вместе с Олесей рабочий квартал Столицы, он поднял с тротуара листовку. Антиправительственную. На карикатуре Лиза с инспектором занимались непотребством. Антон покраснел и быстрей, пока Олеся не увидела, спрятал бумажку в карман.
— Когда вы отправляетесь? — спросила Олеся. Она, конечно, ничего не заметила.
— Завтра в шесть утра. Только это военная тайна.
— Обидно, знаешь ли, что девочек не берут.
— Надо же кому-то и в Столице службу нести, — утешил её Антон, и подумал, что без девчонок на войне они уж как-нибудь справятся. Он очень хорошо запомнил, какое лицо было у Олеси там, на железнодорожной насыпи, когда она лежала, истекая кровью.
— Да, — согласилась Олеся. — Но, всё равно, это не справедливо. Я бы очень хотела принять участие в борьбе за Светлое Будущее.
— Ты забыла семнадцатый завет Жреца — каждому своё место и всему своё время.
— Я помню! — запальчиво крикнула Олеся. — Но в третьем завете сказано — каждый должен всё, что он может…
— И Жрец ему поможет, — продолжил Антон цитату. Трактовка была неканонической, но и крамольной также не считалась. — Успокойся, ты слишком эмоциональна.
— Ой, правда, — Олеся остановилась, прижала ладони к лицу.
— Не переживай ты так, в Столице тоже будет тревожно, найдёшь способ отличиться, — и Антон по приятельски хлопнул девочку по плечу.
— Какой ты глупый, — прошептала Олеся. — Ничего не понимаешь.
— Чего я не пониманию?
— Ничего. Не важно. Просто поскорее возвращайся.
***
— Мне для этого деньги и понадобились, для этого я артефакты и решил продать, — объяснял вор.
— Чтобы подобраться к месту, где их ещё больше, — презрительно сказала Яра. — Жлоб ты, дядя Гена.
— Не скажи, — возразил вор. — Это уже не жадность, это власть. Магия снова стала доступной, но через кристаллы. А у кого их больше, тот и в дамках.
Они стояли на околице Кузедеевки и наблюдали величественное шествие войск графини Оторвановской. Колонна двигалась во главе с четвёркой мушкетёров, за которыми в роскошном золочёном ландо с откинутым верхом ехала Лиза. Процессия как раз двинулась в путь, после небольшой заминки — из ландо выпрягли и отпустили пастись пару белоснежных лошадок. Лошадки были невероятно красивы, но Лизе не понравился запах. Теперь повозка двигалась вперёд посредством Магии, и инспектор на месте кучера смотрелся дурак дураком. Рядом с Лизой в изящном кивере и с аксельбантами, усыпанными бриллиантовой крошкой, маялся Антон. Его назначили флигель-адъютантом. Что это такое никто толком не знал, но графиня твёрдо была уверена, что флигель-адъютант у неё должен быть. Антон ждал, когда представиться возможность утопить кивер в болоте.
Следом топали ребята из школы волшебников. Они тащили большие портреты Жреца на палках. Издалека это напоминало или крестный ход, или антиправительственную демонстрацию. Потому что толпа ополченцев, растянувшаяся в конце процессии, ни на что «правительственное» не походила. Сброд с автоматами. Шушера.
— Урла какая-то, — сказала Яра, опуская бинокль. — Так деньги для чего тебе, не понимаю?
— Экспедиция, — ответил вор. — Настоящая научная экспедиция. С привлечением иностранных специалистов. С вооружённой охраной. С максимальным техническим оснащением.
— Ну ни фэ! Ты размечтался… Где ты это всё, пусть даже за деньги найдёшь?
— За деньги, деточка, я даже аэростат достал. Вернее, дирижабль. Хочешь, покажу?
— Я не деточка! — зло ответила Яра. — Дирижабль-то зачем?
— С воздуха, планомерно, не спеша мощными детекторами провести сканирование Зоны. Найти выбросы Силы. Составить карту. И обшарить все источники аномальной активности.
— Тогда возьми меня в свою экспедицию, — попросила Яра. — Хоть поварихой. Ты же понимаешь, мне тоже надо в это место.
— А как же! — воскликнул вор. — Обязательно. Но зачем же поварихой? Ты у нас почетным гостем будешь. Со всеми удобствами.
— Это за что такая честь? — с подозрением спросила Яра.
— За родственные связи. Эти люди, они с такой любовью прижимают к себе кристаллики, что вряд ли захотят с ними легко расстаться. А вот твоя мама, я так прикидываю, поможет мне. Если в обмен на артефакты, я предложу тебя.
— Я заложник? — спросила Яра.
— Ага, — сказал вор. И положил руку Яре на плечо. И сжал. Крепенько так.
***
Марина напоила близнецов отваром, и они заснули. Температура у них спала, но дышали оба пока ещё тяжело, сопели заложенными носами. Нужен был парацетамол, но парацетамола не было.
Ещё раз поправив на братьях одеяло, Марина стала и сама потихоньку укладываться на кушетке. В дверь осторожно поскребли. Марина вздохнула, устало шагнула через комнатку и отворила. На пороге стоял бармен. Он молча протянул ей артефакт. Она, махнула рукой, заходи, не через порог. Уже в комнате взяла у него слабосветящийся, поросший шевелящимся пухом, белёсый шар величиной с кулак.
— «Одуванчик», — шёпотом сказала она. — От простуды в самый раз. Спасибо. Сколько я должна?
Бармен присел на табурет, осуждающе взглянул на Марину.
— Я барыга, конечно, но на детях не наживаюсь. Просто работа такая, — тоже шёпотом сказал он.
— Спасибо, — ещё раз поблагодарила Марина и положила артефакт в контейнер. — Завтра лечить их буду. Что в Зоне слышно?
— Война началась.
— Господи, да когда она заканчивалась?
— Не скажи. Сейчас всё серьёзно. Графиня Крепость в осаду взяла. Костян твой там с Окунем.
— А Наташа с Ольгой? Владимир? Неужели в Зоне пропали?
— Слухи разные ходят, — бармен неопределённо махнул рукой.
— Не могу себе простить, что их отпустила. Чай будешь?
— Нет, спасибо.
Они сидели молча, смотрели на пламя свечи. Марина устало опёрлась подбородком о кулак, вздохнула, потом зевнула. Бармен не замечал, по дурацкой привычке запустив руку за пазуху, почёсывал волосатую грудь. Он был сосредоточен на своих мыслях.
— Ты же травница у нас, ведунья, — сказал он. — Ты слышала про «смерть-траву»?
— Очень редкий артефакт. И опасный. Выглядит как угольно-чёрный мох, — ответила Марина. — По слухам, убивает всё живое и не живое.
— Как это — неживое?
— Любую технику гробит, независимо от Магии та работает или от бензина с электричеством. Положи на мотор «смерть-траву» — и мотор заглохнет. Вот только непонятно, как при этом самому живому остаться.
— Но это слухи, а кто-нибудь её видел?
— Был один сталкер, Колючий, в прошлом колдун, — не сразу ответила Марина. — Он «смерть-траву» для американцев добывал. И, судя по всему, добыл.
— Для американцев? — поразился бармен. — Откуда у нас американцы? Мы даже про Москву десять лет ничего не знаем. А откуда известно, что добыл? Почему я ничего не знаю?
— Это до тебя было, лет пять назад. Но вообще история мутная. Я его от ревматизма лечила, скрючило его тогда совсем. И он мне сам рассказывал.
— Что?
— Что ходка удачная была, только вот застудился в подземелье. Хабар американцам несёт, они его в Кузедеевке дожидаются. А после он разбогател сильно. А ещё после — помер.
— Отчего?
— Да кто же знает? Вскрытие, как ты понимаешь, не делали. Некому.
Бармен снова погрузился в свои мысли. Марина встала, проверила Вадика и Вовика. Те сопели уже спокойней, не метались. Она снова поправила одеяло.
— В подземелье, — снова заговорил бармен. — А где это в Зоне подземелья?
— Не знаю, — уже раздражаясь ответила Марина. — Скажи лучше, что это ты «смерть-травой» заинтересовался?
— А то, что говорят Зона оживает. И я думаю, это очень плохо.