Вертолёт летел совсем низко, и Ольга с восторгом смотрела в иллюминатор, на несущиеся под ними болотные кочки.
— Нравится? — спросил Максим.
— Да, — сказала Ольга.
— Первый раз летите?
— Первый, — она замялась, — а почему на вертолёте, а не телепортом?
Волшебник почему-то смутился и не сразу ответил:
— Там магическое поле сильное, портал не провесишь…
— А я решила — вы стесняетесь, — поддела она его.
— Мне, положим, стеснятся нечего…
— Мне тоже, — с вызовом ответила Ольга и снова стала смотреть в иллюминатор.
— Вот это всё — Заповедник, — стал рассказывать Максим, чтобы прервать неловкое молчание. — Название условное, да и границы территории толком не определены. Важно, что магия здесь действует с ограничениями.
— Почему? — спросила Ольга.
— А вот это никому неизвестно. Либо природная аномалия, либо колдуны наложили мощные заклятия, хотя поддерживать магическое воздействие такого масштаба очень сложно — слишком большой расход энергии.
— То есть это место контролируют колдуны?
— По сути — да. Но вы этого никому не говорите, потому что по официальной версии нашего Министерства, они здесь находятся в резервации, а мы их контролируем.
Ольга засмеялась, и Максиму понравилось, что она смеётся и не боится узнать то, что ей знать не положено. И как она смеётся, ему тоже понравилось. Он понял, что она ему просто нравится как женщина.
— Кто они вообще такие — колдуны?
— Правильнее всего их можно было бы назвать оппозицией к правящему кабинету.
— Оппозиция? А чем они недовольны?
— Собственно, всем. Но особенно их не устраивает система распределения магической Силы. Хотят как в Америке, где государство не вмешивается в аккумулирование энергии частными лицами — кто сколько накопил — всё его.
— Ну и правильно, так и надо, — смело ответила Ольга.
Максим хотел рассердиться, что она себе позволяет, но вспомнил, что его друзья с игровой Зоны думают точно так же. И сам он думает не совсем так, но очень похоже.
— Вы можете думать, что угодно, и даже вслед за мужем отправляться в санаторий, но я вам это всё рассказываю, потому что хочу, чтобы вы поняли, Оля, — ваш сын навсегда станет изгоем. Он будет вне закона. Если мы его не вернём, конечно.
— Бывает, оппозиция приходит к власти и вне закона становятся те, кто вчера был законом.
Ольга произнесла это совсем тихо, едва различимо в гуле двигателей, но Максим услышал.
— В нашем случае это совершенно исключено, — уверенно сказал он. Хотя совсем не был уверен. И даже надеялся, что это не так.
***
— Мальчик сказал, что если мы не возьмём с собой взрослого, который их привёл, то он тоже назад пойдёт, — Соня оправдывалась вполне уверенно. Да и не чувствовала она за собой вины. Что поделаешь, если ей такие дураки попались?
— А когда Николаич с нами пошёл, за ним и волшебник легко через линию амулетов проник, — добавила Марина.
— Всё законно, — вмешался волшебник. — Взрослый в моей юрисдикции, и ваши заклинания на меня не подействуют, — он весело посмотрел на Соню и добавил: — Вы же знаете, что такое юрисдикция?
Колдун, казалось, не слышал ни слов волшебника, ни слов девочек. Он возник внезапно, словно из ниоткуда, а теперь стоял прямо на тропе и не сводил глаз с Окуня. Толик тоже не очень-то испугался. Подумаешь — колдун. Молодой совсем, в джинсах и свитере. И с большой бородой, которая нелепо смотрелась на почти юном лице. Уставился. Ведь на Боброва колдун даже не взглянул.
— Охранные заклинания, конечно, не подействуют. А вот боевые — запросто, — наконец сказал колдун, продолжая разглядывать Толика. Было видно, что волшебник растерялся:
— Вы что же? Убивать меня собираетесь?
— А вы что же? На закрытую территорию проникнуть собираетесь?
Бобров наклонился к Окуню и прошептал:
— Ну, всё — сейчас они на фиг поубивают друг друга!
Хоть и невысокие холмы до последнего скрадывали шум винтов, поэтому две машины вывалились из низкой облачности неожиданно. Они стремительно снижались прямо на людей, давая понять, что будут садиться именно на эту небольшую поляну. Воздух упругой волной от лопастей согнал в сторону тех, кто был на тропинке, и вертолёты тяжело, неуклюже, в опасной близости друг от друга уселись.
— Мама, — изумлённо сказал Толик, глядя как из первого вертолёта выпрыгнула и побежала к нему Ольга в сопровождении Максима.
— Папа! — Толик даже вскрикнул, потому что из второго, вслед за солдатом, который держал в руках автомат, выбрался Владимир Окунев.
— Стоять! — закричал колдун, взмахнул руками и между ним и вертолётами, прямо перед Ольгой, возникла стена прозрачного голубого пламени. — Всем стоять. Вы незаконно вторглись на закрытую территорию. Здесь магический заповедник.
— Успокойтесь, молодой человек, — Максим поднял ладонь, демонстрируя печать. — Мы имеем все полномочия и от нашего, и от вашего руководства.
— Что вам надо?
— Любые магические действия нам запрещены, просто родители хотят поговорить со своим ребёнком. Вы же не против.
Было видно, что колдун очень даже против, но он промолчал и, засунув руки в карманы джинсов, отошел в сторону. Пламя сразу потухло, но в воздухе остался запах горелой травы. Сырая она тлела, потрескивая.
Ольга подошла к Толику, обняла за плечи.
— Мне эсэмэски присылали, как будто бы от тебя, но я знал, что это не ты, — сказал Окунь.
— А как ты знал? — улыбнулась Ольга.
— Они же не знали, что ты меня «рыба моя» зовёшь.
Волшебники переглянулись.
— Топорно работаете, коллеги, — засмеялся колдун.
— Рыба моя, тебе надо вернуться, — печально сказала Ольга.
— Я не вернусь, — сказал Толик. — Я должен одно дело докончить. Никак нельзя его так оставить.
— Они папу отпустят, — Ольга отвела глаза.
Толик растерянно посмотрел на отца. Владимир стоял сутулясь, руки за спиной и смотрел исподлобья. От вертолета он не приблизился ни на шаг, а рядом с автоматчиком, державшим Владимира на прицеле, появился ещё и солдат с овчаркой на поводке. А Толик уже знал, чт о сейчас ему скажет папа.
***
— Всё испортил отец мальчика, — инспектор докладывал почти шёпотом, но человек, сидящий за огромным столом, всё равно недовольно морщился и глядел на инспектора как на назойливую муху. — Мы провели работу в интернате и с матерью ребёнка тоже обо всём договорились. Имелись полномочия на проведение операции в заповеднике, колдуны были бессильны нам помешать. Наш человек вёл объект постоянно, но нельзя было учесть…
— Можно было! — перебил инспектора человек за столом. — Должны были учесть, обязаны. У вас имелись полномочия, а они забили на ваши полномочия, сели в наш, я подчёркиваю, — в наш — вертолёт и улетели.
Он перевёл взгляд на монитор компьютера и стал читать открытый файл:
— Владимир Окунев, в заключении за антиобщественное поведение — эмоциональность. И Умение у него…
— Умение — Праведник, — подсказал инспектор.
— Вот именно, — раздражённо сказал человек за столом.
— Прошу поймите, Жрец, — жалобно сказал инспектор. — Это очень редкое, почти не изученное Умение. Совершенно бесполезное для носителя и поэтому никак зачастую не проявляющееся.
— Но можно было сообразить, что если человек — Праведник, то он не пойдёт на сделку. Вы представляете себе праведника, который торгуется? Я вот не представляю.
— Мы полагали, что желая, так сказать, оградить сына от неприятностей, он посоветует ему быть скромнее.
— Плохо вы полагали. Неправильно. Потому что дураки вы необразованные. Вы бы Библию на досуге почитали. Там очень похожая ситуация описывается.
— Я сегодня же прочитаю, Жрец.
— Сегодня? Библию? — тот, кого инспектор называл Жрец, с тоской поглядел на подчинённого. — Ну-ну…
Жрец встал из-за стола и стал прохаживаться вдоль бесконечных стеллажей с книгами, тянущимися вдоль стен кабинета.
— А вот этот ваш зека, сразу видно, человек начитанный. Как он там сказал — «Делай, что должен»?
— «Делай, что должен, и будь что будет», — отрапортовал инспектор.
— Вот-вот, — Жрец помолчал. — Заканчивайте это дело. С ним нельзя тянуть. Слишком много совпадений в одном месте. У отца редкое Умение, у мальчика латентное редкое Умение, у учителя этого тоже, не поймешь что. Мне всё это не нравится, — он снова замолчал, разглядывая корешки книг. Инспектор томился.
— А что там с вашими инспекциями? — наконец произнёс Жрец. — С основным, так сказать, полем деятельности, — он усмехнулся. Инспектор оживился.
— Есть очень перспективная девочка. Поразительная в наше время способность к сопереживанию. Служит постоянным донором крови для директора интерната, вампира. При этом умудряется жалеть бездомных животных.
— Давайте их обоих ко мне. И директора, и девчонку. Давно пора.
— Слушаюсь.
— Всё, идите.
Инспектор зашагал к выходу из кабинета, но уже перед самой дверью остановился и спросил, развернувшись:
— Позвольте уточнить — и директора? Зачем?
— Возможно, он катализатор.
***
— Началось всё во время войны, — рассказывал колдун, когда они расселись в кабине вертолёта и взлетели. Было очень шумно из-за работы мощных двигателей, а колдун говорил, не напрягаясь, но почему-то его все хорошо слышали.
— Началось всё во время войны. Ты помнишь, как появились первые пси-ружья? — обратился он к Николаичу. Тот кивнул.
— Они у военной полиции были. Радиус действия небольшой. В меня раз стрельнули, когда в пивной с моряками подрались — весь хмель вышибло, и спокойный стал как полено.
— Да, небольшой радиус действия и минимальное воздействие на психику. Но с этого всё и началось. Не сразу заметили, что у людей подвергшихся воздействию пси-оружия стали проявляться Умения.
Дети удивлённо переглянулись.
— Ничего, — сказал колдун. — Обычно при детях об этом не принято, но такая уж у нас ситуация.
— А не принято при них, как я теперь понял, потому что все эти запреты на проявление эмоций в последние годы направлены именно на детей. Верно?
— В первую очередь, — кивнул колдун. — Ведь Умения потом проявились у всех, пси-оружие только запустило процесс.
Колдун замолчал и с интересом разглядывал собеседников. Как будто загадку загадал и ждал, кто же первым крикнет: «А я знаю!»
— Ведь Умения потом проявились у всех, кроме детей, — сообщил он, как будто очень важное. Как будто подсказку дал.
Толик понимал, что он уже знает отгадку, но пока не может её озвучить, не находит слов, а отгадка должна быть очень простая. Он видел, что Николаич давно уже догадался и что отгадка ему не нравится. Видел, что Марина с Соней и не хотели отгадывать, боялись они этой отгадки… И даже у Боброва, как ни странно, сделалось умное лицо.
— Значит, взрослые эмоциями детей Умения заряжают? — спросил Толик. — Вы, значит, жрёте наши чувства?
Колдун сидел довольный и с одобрением глядел на Окуня, а Николаич спросил:
— Кровь-то на хрена тогда у них берут? Никто же не верит, что для вакцины от «синьки».
— Для вампиров, — поморщился колдун. — Почему-то среди первых умельцев много вампиров было. Но и для вакцины кстати тоже.
— А когда вампиры легально кровь у детей сосут, почему из этого секрет делать? Почему об этом как о постыдном чём-то замалчивают?
— Так стыд одна из сильнейших эмоций! — засмеялся колдун. — Ну и самим вампирам неприятно… хоть и легально, а всё-таки дети. Да и вообще, так уж получилось, что у многих Умения не совсем приличные. А часто, будем прямо говорить, и вовсе паскудные.
— Ниже пояса направленные? — уточнил Николаич.
— Ну, не всем же, как тебе, повезло, — ехидно ответил колдун. — «Отражатель» — очень редкое Умение.
— А как это — «Отражатель»? — спросил Бобров.
— А это так, что если кто его, к примеру, в болоте утопит, то и сам рядом утопнет. Или если даже сильный колдун на замки от его квартиры заклятие наложит, то тоже потом домой попасть не сможет. Я вот, например, не смог — буду замки менять.
— А зачем я тогда к вам попёрся?! — закричал Толик. — Если оказывается, всё это так и должно быть?
— Ты, и правда, считаешь, что так должно быть? — очень серьёзно спросил колдун, глядя Окуню прямо в глаза. — Я думал ты к нам в школу пошёл, потому что хочешь изменить это всё.
— Всё изменить? — растерялся Толик. — Я хотел, чтобы директора из интерната убрали и маму Галю вернули. Или Лизу хотя бы чтоб не обижали. А изменить всё… как я один могу всё изменить?!
— В том-то и дело, что ты — можешь. Изменить всё. Ты один. Если захочешь. Вот только это очень трудно — захотеть по-настоящему.
***
Максима завербовали около года назад. Тогда он уже потихоньку начинал курировать игровую Зону. Комиссии Министерства геймеры раз за разом вышибали с треском, а Максим, сам игроман со стажем, легко нашёл общий язык сначала с орками, а потом и остальными персонажами непрекращающейся Игры. С колдунами из Заповедника тоже приходилось контачить, и постепенно он превратился в неофициального дипломатического представителя волшебников на закрытой для них территории.
А до этого, по сути, был тем, кого до войны и магии называли ментами. Преступности, как ни странно, с воцарением магии в мире меньше не стало, и кому-то, как раньше, приходилось разгребать дерьмо, чтобы добропорядочные граждане могли более-менее спокойно копить эмоции для перекачки их в банки Министерства счастья. Плевать, что вместо МВД теперь за порядком в стране следило Министерство счастья. Главное, что Максим попал в отдел, занимавшийся уголовниками, а не политическими преступниками. Прежде всего, эмоционалами. Там бы Макс не смог работать. Потому что, как он сам себе признавался, был не просто эмоционалом, а прямо-таки потенциально хроническим пациентом санатория. Но он научился это очень тщательно скрывать. Молодой суровый парень, перспективный сотрудник, гордость Управления криминального розыска.
Он осторожно, чтобы не разбудить Ольгу, встал с постели и прошёл на кухню, закурил. Он вспомнил, что позвонили ему со странным предложением как раз в тот момент, когда он уже совсем было, решил бросить работу в Министерстве и обосноваться в Игре на постоянное место жительства. Ему напомнили о долге. Плевать он хотел на долг перед теми, кто паразитирует на детях. С ним согласились. И предложили работать на подпольную организацию, целью которой было изменение ситуации в стране. Анонимный собеседник был убедителен и как будто читал мысли Максима. Говорил о невозможности построения здорового общества, в основе которого лежит лицемерное государственное устройство. Максим решил, что это провокация Службы внутреннего благополучия, и пригрозил написать рапорт о состоявшемся разговоре. Собеседник засмеялся и посоветовал сделать это в любом случае. И Максим поверил. И выполнил в течение года несколько мелких поручений. В основном это касалось несанкционированных контактов с колдунами. Передавал артефакты, добытые сталкерами в Зоне, передавал информацию. Непонятно было, как это могло изменить ситуацию в стране, но со временем он надеялся разобраться.
А вот последнее задание организации, связанное с делом Анатолия Окунева, умение — Негативист, странным образом совпадало с указаниями начальника отдела, в котором Максим работал. Получалось, что интересы колдунов и волшебников совпали. И это было очень странно.
***
— Ну, не понимаю я, как это — захотеть за другого! — Толик почти плакал.
— Я ведь тебе объяснял, — спокойно сказал колдун.
— Сто раз уже! — выкрикнул Толик.
— Нет, всего четыре раза. Но, если надо будет, и сто раз повторю.
— Зачем? Если у меня не получается, то и не получится!
Толик выбежал из класса. Колдун отошёл от доски, на которой мелом были в беспорядке начирканы формулы и графики.
— Вы тоже можете идти.
Из-за старинных парт поднялись и начали расходиться колдуньи — совсем маленькие девочки, почти взрослые девушки, но в основном подростки лет тринадцати. За последней партой сидел Николаич.
— Вы бы с ним помягче, что ли, — сказал он, когда все вышли. — Видите же, не получается у парня.
— С чего вы взяли? — весело спросил колдун и почесал бороду. — Он делает прекрасные успехи. То, на что девчонки тратят месяцы упорных тренировок, у него получается само собой, ему даже не надо заклинания учить — достаточно один раз увидеть!
— Тогда зачем так на него давить? — растерянно спросил Николаич.
— Да просто времени у нас нет! Приходиться форсировать обучение. Вы же видели, как за него волшебники цеплялись. Думаете, они его в покое оставят? Нет. Ни за что. А я хочу чтобы, когда они за ним придут, Анатолий мог их достойно встретить.
— Думаете, придут?
— И не сомневайтесь. Вопрос лишь когда.
— Чтобы убить? — тихо спросил Николаич.
— Сразу — нет. Сначала попытаются переманить на свою сторону. Им ведь тоже очень нужны редкие Умельцы. А когда не выйдет, попытаются убить.
Они помолчали. В открытые настежь окна было слышно, как во дворе девочки затеяли игру.
— Я ведь и вас попросил на занятиях присутствовать, чтобы ему стимул был.
— Это я стимул?
— А как же?! Очень он вас уважает.
— Уважает, это ладно, — нахмурился Николаич. — Скажите лучше, зачем я вам вообще нужен. Ну, на уроках я сижу, про магию лекции слушаю. У самого даже кое-что получаться стало.
— Очень хорошо, — быстро вставил колдун.
— Подождите. Я ведь понимаю — колдуна из меня уже не выйдет — возраст не тот.
Колдун сокрушённо развёл руками, дескать, да, тут уж ничего не попишешь.
— По специальности тоже не хотите меня использовать…
— Да не нужна им физкультура, — засмеялся колдун.
— Так что я тогда здесь делаю? — требовательно закончил физрук.
Колдун задумался, как будто решая, а стоит ли вот ему взять всё, да и рассказать? Потом, видно, решил, что да, видимо, надо:
— Скажите, Сергей Николаевич, вы ведь много раз слышали раньше про школу колдунов.
— Конечно. Болтают все, кому не лень, но больше дети.
— А что болтают?
— Да, вздор, в основном. Легенды, слухи, домыслы — городской фольклор.
— Но какое-то общее представление всё же складывается, — довольно подхватил колдун. — И вот когда вы пришли и увидели, как тут у нас всё на самом деле, вы же удивились? Не то вы ожидали?
— Да уж, — улыбнулся Николаич. — Не думал, что старый охотничий домик и полтора десятка учениц с одним преподавателем и есть пресловутая школа колдунов.
— Несерьёзно как-то выглядит, верно?
Николаич сдержанно улыбнулся.
— А ведь на самом деле здесь хранятся огромные запасы магической энергии. По сути, школа — своеобразный аккумулятор. Нет, обучение тоже необходимо, но главное наше назначение — сберегать и приумножать стратегический запас.
— И много таких запасников?
— Достаточно, — жёстко сказал колдун. — Достаточно, чтобы противостоять силам, которые сочли нас неугодными.
— И собираете вы энергию, конечно, через детей? — Николаичу стало скучно. Он уже знал, какой ответ услышит.
— Да, — просто сказал колдун. — И именно поэтому девочки. Они эмоциональней. И возраст подобран не случайно. Они все сейчас такие влюбчивые. Поэтому вы нужны, хотя бы просто как объект внимания. В меня им влюбляться уже надоело.
— Да вы рехнулись! — Николаич вскочил. — Я вам Гумберт, что ли?!
— Размечтался! — захохотал колдун. — Никто вам не позволит перейти определённые рамки, сами понимаете.
— А пошёл ты в жопу при таком раскладе.
Николаич пошёл к дверям, но остановился, пристально поглядел на колдуна и спросил:
— А когда Окунева убивать придут, ему ведь тоже придётся? Верно? И тебе этого и надо?
Колдун молчал и печально смотрел в окно.