Глава IV
Покинув Белую Цитадель, Халлек, чтобы не терять времени, повторил свой трюк. Доехал до постоялого двора под вечер, продал лошадь, ночью отошёл подальше, увязал немногочисленные вещи и поднялся в воздух. Каждое новое обращение становилось легче, выносливости хватало на более дальний перелёт. К утру он преодолел более семисот миль, после чего приземлился — его могли заметить лишние глаза, да и подкрепиться не мешало. Как следует отдохнув в трактире, он продолжил путь, и среди ночи достиг баронства Фалькенбах-Шёнефельд. Пронзительное драконье зрение позволило в всех подробностях изучить невеликие владения — несколько ячменных и пшеничных полей, яблоневые сады, выгоны, водяную мельницу на запруженной речке.
Халлек со всей серьёзностью собирался свататься. За несколько месяцев тётка проела ему по этому поводу всю печень. Он и сам понимал, что затягивать нельзя. В клане не поймут, и положение обязывает. Правда, искать и выбирать он мог сам. Ну а обжёгшись раз на чувствах, решил, что стоит опираться на рассудок. К замку он подъехал рано утром, разжившись в безымянном посёлке неплохой лошадью, явно из "служивых". На воротах стоял одинокий стражник в кирасе и старинном шлеме тарелкой, с охотничьим копьём в руке.
— Стой! Кто таков?
— Халлек Торсон. Был здесь недавно.
— Ты же молодую хозяйку принёс тогда. А сейчас по какому делу?
— К барону разговор, или кто у вас сейчас за старшего.
Стражник помялся, но открыл створку, чтобы можно было завести лошадь, и показал, куда идти. По двору уже рысили работники, слышалось кудахтанье потревоженных кур. Халлек отдал поводья какому-то мальчишке, и тут его перехватила Эйдин. Домоправительница выглядела строго, но как-то подавленно.
— Что случилось? — сразу прочитал он выражение её лица. — Кэтлин?
— Она жива и почти поправилась. Хозяин, говорит Виола, тяжёлый. Ничего не может поделать.
— А жена его?
— Она умерла больше десяти лет назад, сильно расшиблась с лошади на охоте.
Халлек внимательно посмотрел на Эйдин.
— Идём-ка к Виоле.
— Она сейчас у барона.
— Тем лучше.
Они поднялись по лестнице на внутреннюю галерею, проходившую над всем двором, потом углубились в подсвеченный утренним солнцем коридор. Эйдин открыла массивную дверь. В просторной комнате стоял густой запах трав и лечебных отваров, возле ложа сидела Кэтлин, держа отца за руку. Барон и правда был совсем плох. Седые волосы слиплись от испарины, по бледному лицу то и дело пробегали гримасы. Виола что-то смешивала в пиале. Когда она подошла, чтобы дать барону питьё, Халлек движением ладони остановил её и перехватил сосуд. Принюхался. От мутно-белой жидкости тянуло знакомым запахом — он чувствовал его в подземельях Тарума, когда проходил мимо нор, где в дурмане доживали последние дни разные отбросы верхних улиц.
— Это унимает боль на время, — пояснила целительница. — Привыкнуть к зелью он уже не успеет. Даю три раза в день понемногу.
— Подожди. Несколько минут ничего не изменят, верно?
Кэтлин обратила на него внимание только сейчас. Молча кивнула, не отрывая глаз от отца. Халлек взял целительницу за руку и вывел в коридор.
— Что с ним и когда началось?
— В прошлом году он поехал на Горный Рынок, на ярмарку Излома Зимы и на обратной дороге сильно простудился. Лошадь понесла, сбросила в лесной ручей, пока нашли, он едва не окоченел. Вывихнул ногу, когда вылетел из седла, смог только из воды выбраться. Сначала всё было хорошо, быстро начал ходить, а через пару месяцев слёг. Я обследовала его ещё раз. Небольшой осколок ребра вошёл в левое лёгкое. И вот, с той поры угасает, — вздохнула Виола. — Я здесь всего года три служу, оказывается, он уже был ранен в тот же самый бок. На охоте вепрь ударил. Снаружи почти ничего не повредилось, он в кольчуге был, а в кости осталась трещина.
— Случаем, не на той же охоте, когда мать Кэтлин расшиблась?
Целительница кивнула.
— Это случилось, когда девочке было лет девять или десять. Она самая младшая. Братья служат в легионах, но скоро должны освободиться. Фаравен очень любила охотиться и всегда сопровождала Герхарда в его вылазках.
— Неудачно получилось… — хмыкнул Халлек. — А может, для кого-то удачно?
— Я не знаю. Всё задолго до меня было, — Виола пожала плечами. — Но насколько мне известно, за эти годы никто ни с какими притязаниями не появлялся.
— Сколько он ещё протянет?
— Уверенно не скажу. От половины месяца до полного, а дальше… — она снова пожала плечами.
— Ладно. Мне надо переговорить с вашей домоправительницей. Позови её.
Когда Эйдин появилась в коридоре, Халлек обратился к ней, использовав нордхеймское слово для старшей женщины дома. Ведь так по сути и было.
— Матушка Эйдин, я ведь не просто мимоходом заехал.
Взгляд домоправительницы слегка потеплел, когда она услышала родную речь.
— Выкладывай.
Он осмотрелся, нашёл небольшой столик возле ближайшего окна-бойницы.
— Там, — и раскрыл на столике шкатулку, купленную в Белой Цитадели.
Эйдин ахнула. В розоватом утреннем свете на чёрном бархате ярко заискрились драгоценности: круглая подвеска для шейной ленты, серьги и пара узких девичьих браслетов. Всё из резного чернёного серебра, с узорами, выложенными мелкими лиловыми аметистами.
— Поняла. Одобряю. Я передам ей и сама скажу всё как надо. Но время не самое подходящее.
— Конечно. Виола сказала, что ещё с полмесяца отец Кэтлин продержится. Я знаю человека, который, скорее всего, сумеет его вылечить. Мне он в помощи точно не откажет.
— А ты успеешь обернуться? Путь неблизкий.
— Успею, матушка Эйдин, — улыбнулся Халлек, подумав, что как раз обернуться он успеет. — Я оставлю здесь лишние вещи, можно?
— Само собой. Поспеши, раз такое дело.
Удалившись от замка на несколько миль, он высмотрел подходящий распадок, и вскоре над зеленью леса заскользила чёрная тень. И всего через пять дней Халлек вернулся вместе с Эйстеном. Жрец, когда выслушал рассказ о последних событиях, несколько раз понимающе кивнул и посоветовал:
— Я бы начал с югов, с этой таинственной Кёны. Но думай сам. А по пути посмотрим, что можно сделать. Такая болезнь называется чахотка, потому что человек чахнет и умирает за считанные месяцы. Сама по себе она редкость, но может быть вызвана другими недолеченными болезнями, ранами или долгой нуждой. Если сильные боли, могла и опухоль появиться. Видимо, барон Герхард очень крепок, раз до сих пор жив. Значит, возможность вылечить его ещё остаётся. Поспешим.
Взглянув на скромные владения Фалькенбах-Шёнефельдов, потом на Халлека, Эйстен вздохнул, но ничего не сказал. Их встретили Эйдин, взволнованно мявшая в ладонях полотенце, и Виола.
— Вчера ему стало намного хуже. Я испробовала все известные мне способы, без толку.
В комнате-кабинете барона как будто стало темнее, несмотря на многочисленные лампы. Кэтлин сидела у постели. Герхард словно стал ещё тоньше, хотя и так, судя по камзолу на вешалке, исхудал дальше некуда. Эйстен нахмурился, осмотрел столик с зельями Виолы, хмыкнул, понюхал некоторые из них, одобрительно закивал.
— Что же, ты отличная целительница. Опыта ещё маловато, но всё в твоих руках. Сейчас мне нужен свежий топлёный козий жир, много сушёной лаванды, молоко и мёд.
Домоправительница кивнула и удалилась. Меньше чем через полчаса всё требуемое нашлось. Эйстен сделал полужидкую смесь, а потом попросил женщин выйти. Баронесса попыталась было остаться, но домоправительница вывела её, не слушая слабых возражений. Жрец отыскал пустую деревянную плошку, вырезал вдоль края нужные знаки и напоил их кровью из проколотого пальца. Посудина тускло засветилась бледно-голубым ореолом. Перелив лекарство в плошку, Эйстен присел рядом с бароном.
— Придержи ему голову.
Герхард слабо всхлипнул, когда первые капли сладко-пряной смеси попали в горло, но выпил её до донышка.
— Ну вот. Девочка делала всё правильно, просто силёнок у неё пока мало. Да и знаний.
Барон прокашлялся и попытался сесть поровнее. Халлек помог ему опереться на подушки.
— А вы кто такие? — спросил он, когда смог рассмотреть нежданных гостей.
— Я Халлек Торсон, вождь клана Медведя. А это мой старший товарищ и учитель, жрец Эйстен.
— И что вы здесь делаете?
— Лечим тебя, барон, — нахмурился Эйстен. — Дырка в лёгком, сплошной ушиб бока, надлом ребра, запущенная чахотка с охапкой осложнений. И жить тебе оставалось дня два-три, несмотря на старания Виолы.
Герхард с хрипом выдохнул:
— Извините. Подумал уже невесть что.
Халлек выглянул в коридор и позвал обеспокоенных дам. Они ввалились, едва не снеся его, и удивлённо воззрились на ожившего барона. Загомонили наперебой, но Эйдин быстро и властно прекратила трескотню:
— Так, хватит. Дайте ему по-настоящему отдохнуть.
Эйстен поднял руку, привлекая внимание:
— Ему понадобится хорошая еда — мясо, жирная рыба, печень, молоко и так далее. Много питья с мёдом и травами. Через три-четыре дня можно выносить на свежий воздух, на солнце, с каждым разом на подольше. Полмесяца, и он встанет на ноги. После этого обязательно гулять с утра, когда прохладно, по мере сил. Полностью восстановится за полгода, если будет питаться как я сказал. Ну, мне пора, — он похлопал Халлека по плечу и удалился.
Домоправительница не успела ничего сказать, как жреца и след простыл. В коридоре было пусто. У него имелись свои способы для таких случаев. Эйдин развела руками.
— Ну, оставим хозяина в покое. Виола, передай распоряжение насчёт еды для барона. А вы, дети, за мной.
Точно таким же тоном умела говорить тётка Хильда, поэтому Халлек молча послушался. Они вышли на внутреннюю галерею, поднялись на третий ярус, обогнули башню и оказались на закрытой для от лишних взглядов площадке. К тому же порывами налетал ветер, путая слова всего в нескольих шагах.
— Матушка Эйдин мне всё рассказала и объяснила, — улыбнулась Кэтлин. — Это неожиданно. Не в наших обычаях, но мне понравилось, — баронесса внимательно оглядела Халлека с головы до ног, ему даже стало немного не по себе. — У меня есть время на подумать?
— Разумеется. Мне надо отлучиться на пару месяцев.
— Куда, если это не тайна?
— Пока не знаю. Или на восток, или на дальний юго-запад, в Сумеречное Подлесье. Но это, прямо скажем, опасно.
Внизу и сбоку, видимо, возле ворот, кто-то воскликнул: "Всадники"! Халлек посмотрел вдаль. Слегка прищурившись, он обнаружил, что способен рассмотреть то, чего раньше не видел на таком расстоянии.
— Там трое верховых. Легионеры, в выходной форме.
— Ой, это мои братья! — воскликнула Кэтлин. — Они не могли покинуть службу раньше срока, даже после сообщения о болезни отца. И едва не попали к его могиле, если бы не ваша помощь.
Вскоре в ворота замка въехали три дюжих парня, похожие так, как могут быть похожи только братья-погодки. На них красовались алые, расшитые золотой нитью плащи и лёгкие парадные кольчуги с зерцалами, на которых был вытиснен отличительный знак легиона — пучок молний в сжатом кулаке, воздетый над морскими волнами. Встречала их немногочисленная челядь во главе с домоправительницей. Рядом стояла Кэтлин, за ней возвышался нордхеймец.
— Сестрёнка! — спешиваясь, воскликнул один, с виду самый старший, — как отец?
— Всё было очень плохо, но… — она коротко оглянулась на Халлека, — пришла неожиданная помощь. — Наш гость привёл сильного целителя. Он сумел не только остановить болезнь, но и заверил, что отец скоро выздоровеет. Сами посмотрите, — Кэтлин повела рукой, приглашая братьев в покои барона.
— Я, пожалуй, пойду, — шепнул Халлек стоявшей рядом Эйдин.
— Не торопись. Через пару дней хозяин достаточно окрепнет, чтобы самому с тобой поговорить. Ты вождь сильного клана. Твой друг — жрец Свальбарда. Хотя я с девичества живу здесь, родилась там, за горами, в клане Волка, и запомнила как они выглядят. Да и ты сам успел как-то туда-сюда за считанные дни, а путь неблизкий. С тобой девочка точно не прогадает, хотя спокойной жизни не дождётся. Ну да ей и так на месте не сидится. Идём, найду где тебя пристроить.
Учебный меч, как обычно, был тяжелее настоящего. Прилетало им несмертельно, зато очень больно и обидно. Халлек увернулся от очередной атаки Рейнарда, среднего из сыновей барона, принимая её на щит, и вильнул вбок. В ответ попытался провести удар сзади в подмышку, но Рейнард успел развернуться и свести увесистую тупую болванку по своему клинку. Отскочив в стороны, они дружно выдохнули и уже стали примериваться к новой сшибке, когда с галереи их позвала Эйдин:
— Обедать пора!
Халлек пожал твёрдую, как будто из дуба вырезанную, руку соперника.
— Хорошо в легионах гоняют.
— Так мы морская пехота. Нас ещё и плавать в снаряжении учат. Не в полном, конечно, но всё самое тяжёлое быстро сбрасывается. Идём. Матушка Эйдин не любит, когда задерживаются.
— Она здесь и вправду как самая главная, после вашего отца.
— Так она наша кормилица, — пожал он плечами. — У матери не хватало молока. Идём.
Быстро ополоснувшись в купальне и переодевшись, Халлек поднялся в покои барона. Герхард выглядел намного лучше, чем три дня назад, и сидел в кресле за столом. Здесь же были Рейнард, Рудольф, Ульрих и Кэтлин. Слуги заканчивали накрывать обед.
— О, вот и наш гость, — слабым, но уверенным голосом сказал он. — Приветствую.
— Добрый день, барон, — коротко, как равному, поклонился нордхеймец.
— Садись, не надо церемониться, — Герхард кивком показал на свободное кресло.
Форель в сметане, печёный земляной корень, свежая зелень, творожные лепёшки и другие северные лакомства пошли на отлично. Утолив первый голод, барон отвлёкся от еды и посмотрел на Халлека.
— Ты просишь руки моей дочери, — тон был отнюдь не вопросительный. Следом он перевёл взгляд на Кэтлин. — А ты, дочка, что скажешь?
— Мне он нравится, — без околичностей заявила баронесса, откусывая политую брусничным вареньем творожную лепёшку. — У Халлека лёгкая рука, — она провела ладонью по верху живота от бока до бока, — он смелый, удачливый, и вообще… непрост. Среди соседей или посмотреть не на кого, или слишком близкая родня.
Халлек улыбнулся. Прямота девушки пришлась ему по душе, напомнив о соплеменницах. Те тоже были скоры на язык, да и не только.
Барон тоже улыбнулся, только одними глазами. Было видно, что даже высидеть обед ему нелегко, но крепкая воля заставляет держаться.
— Что же, засылай сватов, сговариваться будем. Правда, богатое приданое дать не смогу.
— Невелика беда, — сказал Халлек. — Я всё-таки вождь, да и побывал кое-где… раздобыл всякого-разного.
Герхард понимающе кивнул. К столу нордхеймец явился в тёмно-красной рубахе, расшитой по вороту и рукавам серебряной и золотой нитями, и подпоясанной широким поясом с накладками из эмалевого серебра. Поверх на нём была безрукавка из чёрной кожи, с искусным тиснением звериных узоров. Свободные парусиновые штаны, окрашенные в густо-синий цвет, заправлены в высокие сапоги "всмятку". Небольшой повседневный нож в нарочно простых ножнах, но опытный глаз мог рассмотреть сложный узор на стали крестовины.
— Добро. Значит, ждём? — теперь барон всё же придал вопросительный оттенок своим словам.
— Разумеется. Приедет моя тётка Хильда, ну и с ней человека два-три. Дней через десять. А мне пора, есть дела, которые сами себя не сделают.
— А когда тебя самого ждать?
— Врать не буду, точно не скажу. Надеюсь, к концу лета или началу осени.
— Самое время, как раз закончим с полевыми работами, — согласно кивнул барон, после чего слегка шевельнул руками. Ульрих и Рейнард помогли ему подняться. Обед был закончен.
Кэтлин вышла проводить его. Долго молча смотрела в глаза, выискивая что-то понятное одной ей, а потом коротко и неожиданно крепко обняла:
— Возвращайся.
— Обязательно, — сказал Халлек, и на весталийский манер коснулся лбом её запястья. Девушка смущённо хихикнула и убежала. Он поднялся в седло. Сначала надо было наведаться в Белую Цитадель. Письмо тётке отправилось вчера, с вороном, пойманным недалеко от замка. Несколько нужных слов, и птица послушно рванула на север с примотанным к лапке посланием.