— Ну, тогда. Давай не будем заставлять тебя ждать ни минуты дольше.
В бальном зале воздух был пропитан запахом денег — он пульсировал от каждой украшенной драгоценностями шеи и пресных разговоров. Музыка была строго классической, алкоголь — исключительно шампанским. Здесь же, в танцевальном павильоне, деревянный пол липкий от пива и пота, воздух пропитан запахом помады и дешёвых духов. Туфли, купленные в комиссионке, топают по потёртым доскам, а оркестр разражается неистовой мелодией.
Это именно то, что мне нужно.
— Алек!
Алек поворачивается. Высокий, худой парень, похожий на рыжеволосую вешалку для одежды, выскакивает из толпы с напитком в руках. Он обнимает Алека за плечи и говорит:
— Мы уже начали думать, что у тебя ничего не получится, — его взгляд скользит по мне. — И кто эта прелесть?
— Лия Сарджент, — говорю я, протягивая руку.
Новоприбывший крепко пожимает мою руку.
— Фицджеральд О'Брайен, — говорит он, его дыхание пахнет алкоголем и можжевельником. — Друзья зовут меня Фитц.
— Фитц — мой старый друг, — объясняет Алек.
— Приятно с вами познакомиться, — говорю я.
Фитц поворачивает мою руку и целует костяшки пальцев.
— Большое удовольствие для меня.
Алек прочищает горло и смотрит на толпу.
— Сегодня вечером мы действительно тестируем пожарную безопасность.
— Да, — соглашается Фитц, не сводя с меня глаз.
— А если будет пожар? — спрашиваю я.
Фитц ухмыляется.
— По крайней мере, мы умрём, танцуя и напившись.
Девушка со светлыми волосами, тонкими и блестящими, как кукурузный шелк, появляется рядом с Алеком, задевая его плечо розовым рукавом с оборками.
— Привет, незнакомец.
— Клара, — отвечает Алек, не вполне встречаясь с ней взглядом. — Развлекаешься?
Она разговаривает с ним, но смотрит на меня.
— Разве ты не собираешься представить меня своей подруге?
Прежде чем Алек успевает ответить, к нам с танцпола приближается ещё одна пара: парень с черными, как смоль волосами и девушка с веснушками на лице.
— Мы знакомимся? — спрашивает новенький. — С кем?
Фитц обнимает меня за плечи.
— Не подходи ближе, Томми, мой мальчик. Я увидел её первым.
— О, Боже, — бормочет Алек, убирая волосы с лица и сцепляя руки за головой.
Я подавляю смешок.
— Хорошо. Привет, — говорит Томми, засовывая большие пальцы в подтяжки и делая шаг ко мне.
Девушка рядом с Томми толкает его локтем в рёбра.
— Я Мойра, — говорит она. — Девушка Томми.
Алек отталкивает Фитца и Томми от меня.
— Может быть, это была не такая уж хорошая идея, — шепчет он мне на ухо.
— Почему? — спрашиваю я.
— Всё в порядке, — говорит Алек, его волосы низко падают на глаза. — Тебе не нужно притворяться, что тебе это нравится. Мы можем свалить отсюда.
— Я не притворяюсь.
Чтобы доказать это, я беру напиток Фитца из его рук и допиваю оставшийся джин. Алек смотрит на меня с отвисшей челюстью, пока я провожу тыльной стороной ладони по рту.
— Как насчёт этого танца?
Рот Алека слегка приоткрывается.
— Как пожелаете, мисс Сарджент.
Я хватаю его за руку и тащу на танцпол. Оркестр начинает другую песню, быструю и свободную. Я поворачиваюсь к Алеку, кладу правую руку ему на плечо и переплетаю свою левую руку с его. Медленно, как будто он не уверен, что должен, он кладёт руку мне на талию. Он смотрит на меня настороженным, неуверенным взглядом, но затем музыка ускоряется, и наши ноги начинают двигаться, и мой смех ослабляет его беспокойство.
Он кружит меня по полу, и я подстраиваюсь под него шаг за шагом. Я представляю, что должна чувствовать комета, проносящаяся сквозь Вселенную с невероятной скоростью. Я смутно осознаю людей вокруг нас. Во время одного обхода танцпола я замечаю Томми, Мойру и Фитца, которые улюлюкают и хлопают в ладоши, наблюдая за нами. Клара стоит в стороне, уперев руки в бока.
Алек отстраняет меня, так что мы едва держимся друг за друга кончиками пальцев, затем притягивает меня обратно к своей груди. Его друзья свистят. Я двигаюсь, чтобы снова увеличить расстояние между нами, но он прижимает руку к моей спине, притягивая меня к себе, и затем мы летаем по залу, наши ноги касаются пола всего на полсекунды, прежде чем снова взлететь. Я не осознаю ничего, кроме музыки и запаха лимонного дерева, всё ещё цепляющегося за кожу Алека, и ощущения его тела, прижатого к моему.
Мы замедляемся только тогда, когда музыка замедляется. Останавливаемся только тогда, когда музыка смолкает.
— Давайте поаплодируем этой паре, — объявляет руководитель оркестра, указывая на нас, и впервые я понимаю, что мы единственные, кто остался на танцполе.
Толпа аплодирует.
Алек наклоняется к моему уху.