— Она много говорит о нас?
Он пожимает плечами.
— Ну, не то, чтобы это единственное о чём она говорит, но да, она постоянно спрашивает, как у тебя дела, и продолжает упоминать, как она впечатлена всеми идеями, которые твой отец придумывает для новых мероприятий для гостей. Честно говоря, думаю, что он ей вроде как нравится.
Мой желудок скручивает.
— Серьёзно?
— Да, — говорит Макс, шевеля бровями. — Такими темпами через год мы можем стать братом и сестрой.
Я сижу там, ошеломленная, слишком поздно понимая, что он подразумевал это как шутку. Я пытаюсь прийти в себя, смеясь, но выходит натянуто, и время совсем не подходит.
Оказывается, папа полностью за костер — в этом нет ничего удивительного, — поэтому, как только мы с Максом заканчиваем нашу дневную работу, я поднимаюсь наверх, чтобы переодеться. Я подумываю о том, чтобы принять душ, но даже при том, что я знаю, что всей сцены с ящиками и моим именем, написанном на зеркале, на самом деле не было, я не совсем готова столкнуться с этим снова. Вместо этого я собираю волосы в низкий беспорядочный пучок и переодеваюсь в капри и блузку без рукавов. Я подумываю о том, чтобы накраситься, но вряд ли найдётся кто-то, на кого я хотела бы произвести впечатление на этом мероприятии.
А что, если Алек там?
Тогда однозначно не будет никого, на кого я хотела бы произвести впечатление.
Папа несёт свой любимый костюм в ванную, чтобы переодеться. Я пытаюсь смотреть телевизор, чтобы скоротать время, но мой желудок сжимается при мысли о том, что он готовится к встречи с ней, как будто это какое-то свидание или что-то в этом роде, пока я больше не могу это выносить.
Я оставляю записку на его прикроватном столике, беру ключ-карту и спускаюсь вниз.
* * *
Вдоль дальней стены вестибюля расположена экспозиция, рассказывающая о краткой истории "Гранд Отеля Уинслоу". Я читала об основателе отеля Августе Шеффилде, который построил отель на острове Уинслоу после восстановления последствий Гражданской войны в надежде привлечь деньги северян, чтобы возродить этот район. Я читала о том, как люди приезжали издалека, чтобы насладиться тёплой погодой острова Уинслоу и целебным океанским воздухом, и я читала о Палаточном городе, своего рода палаточном лагере для тех, кто не мог позволить себе отель. Художник отрисовкой изобразил ряд полосатых палаток в тени отеля, и там что-то…
Четыре девушки идут рука об руку, их головы откинуты назад от смеха, их волосы яркие и блестящие на летнем солнце.
— столь знакомое —
Жуткое стремление, ноющее глубоко внутри меня, быть одной из них.
— в этом.
Я протягиваю руку к картине, кончики моих пальцев мелькают над палатками. Звук эхом разносится по комнате, сначала тихий, затем он становится всё громче, как приближающийся товарный поезд. Гул океана смешивается с возбужденными криками толпы и лязгом-лязгом-лязгом колёс по стальной колее…
— Готова?
Я подпрыгиваю.
— Ух, ты, полегче, чемпионка, — говорит папа, хватая меня за плечи. — Ты в порядке?
— Да, — говорю я, — Ты просто…
Фигура движется за папиным плечом, оглядываясь на меня, но потом сразу же исчезает в толпе. Я бы узнала эти жесткие, расчетливые глаза где угодно.
Алек Петров.
Как долго он там стоял?
Папа машет рукой перед моим лицом. От его одеколона у меня на глазах наворачиваются слёзы.
— Привет? Земля вызывает Нелл.
Я качаю головой.
— Извини, я просто… очень увлеклась тем, что читала.
— Понятно, — он протягивает мне свой локоть. — Готова идти?
Я киваю и беру его под руку.
— Ты пользуешься одеколоном, — говорю я.
— Я всегда пользуюсь одеколоном.
"Не так обильно", — думаю я.
— И твой любимый костюм.
Он смотрит на меня.
— Ты хочешь меня о чём-то спросить?
Да.
— Нет, — говорю я. — Пустяки.
ГЛАВА 21
ЛИЯ
РОДИТЕЛИ ВСЁ ЕЩЁ СПАЛИ, когда я вернулась, и хотя я слышала, как Бенни ходит по своей комнате, дверь к нему была закрыта. Я быстро переоделась в ночную рубашку, спрятала перепачканные в песке чулки под кроватью. Расплела волосы и немного растрепала их, а после скользнула под простыни. Я закрыла глаза, намереваясь немного поспать, но моё сердце бешено колотилось, и я всё ещё чувствовала прикосновение губ Алека к своим, и когда через полчаса мама открыла мою дверь, я была совершенно бодра.
Теперь я стою рядом с забором новейшей достопримечательности острова Уинслоу: фермы эму.
— Разве это не чудесно? — спрашивает Лон. — Я был здесь прошлым летом, когда эму впервые появились. Они прибыли аж из Австралии в огромных упаковочных ящиках.
Я наклоняю голову, изучая забавно выглядящих существ. У них у всех бочкообразная грудь и тощие ноги, слишком длинные шеи и слишком большие клювы. Я смотрю на Лона и решаю, что есть определённое сходство.
— Да, — бормочу я. — Чудесно.
— Вот, подойди ближе, — говорит Лон, подталкивая меня к забору до тех пор, пока средние перила не упираются мне в бёдра. — Они не кусаются.
Мне трудно в это поверить, учитывая краснолицего десятилетнего мальчика, который прошёл мимо нас, направляясь в другую сторону, когда мы спускались к загону, прижимая руку к груди, а его отец утешал его обещанием очень большого мороженого.