Рядом со мной стоит Алек, его челюсть напряжена, а поднос слегка покачивается в его руке. На мгновение мне кажется, что он собирается ударить Лона, но затем мужчины ныряют в каюту, и я кладу руку на плечо Алека.
— Всё хорошо, — говорю я ему. — Я к этому привыкла.
— Это не делает ситуацию хорошей.
Я смотрю на дверь каюты.
— Я знаю.
После ужина мужчины укрываются в сине-серой дымке сигар, бренди и покера. Я нахожу Алека, стоящего на корме корабля, он смотрит на воду. Солнце давно зашло, и звёзды здесь ещё ярче, вдали от отеля и городских огней. Они висят над нами, тысячи и тысячи из них, кружащиеся булавочки света, сияющие сквозь бархатистую чёрную пустоту.
Мои каблуки стучат по деревянному настилу, когда я приближаюсь к нему.
— Я не могу вспомнить, когда в последний раз видела такие звёзды.
Голос Алека такой же низкий и рокочущий, как волны:
— Ты не заслуживаешь такого человека.
Я кладу локти на перила. Моя голая рука, покрывается гусиной кожей от прохлады ночного воздуха. Я задеваю рукав его куртки.
— Какого мужчины я заслуживаю?
Мои слова предназначены для кокетливого поддразнивания. Вместо этого они звучат устало. Тяжело.
Сломлено.
— Ты заслуживаешь кого-то, кто не унизит тебя подобным образом, публично или в частном порядке, — говорит он. — Кто-то, кто дорожит каждой секундой, которую ему посчастливилось провести в твоей компании, кто не стал бы ценить какую-то деловую сделку выше тебя. Кто-то, кто…
Он встречает мой взгляд, облизывая губы, как будто у него пересохло во рту.
— Кто не может ясно мыслить, когда он в твоём присутствии, потому что ему интересно, что ты скажешь дальше, и кто также не может ясно мыслить, когда он вдали от тебя, потому что ему интересно, когда он снова тебя увидит.
Я наклоняюсь ближе.
— И где бы я могла найти такого человека, мистер Петров?
Медленно, нерешительно он тянет руку к моей. Наши пальцы в перчатках переплетаются, и я проклинаю ткань, которая не позволяет нашей коже соприкасаться.
— Я не смог перестать думать о тебе, Лия, — шепчет он. — Ни на секунду.
И хотя это опасно признавать, не имея реального будущего и реального смысла в этом, я бормочу:
— Я тоже не могла перестать думать о тебе.
Потому что, если я умирающая звезда, тогда я сделаю всё, что в моих силах, чтобы гореть так же ярко, как те, что парят надо мной, прежде чем я погасну навсегда.
ГЛАВА 28
НЕЛЛ
АЛЕК ПЕТРОВ ПРОГУЛИВАЕТСЯ СО МНОЙ по пляжу, солнце встаёт у него за спиной. Наши пальцы ног зарываются в песок, оставляя за собой следы. Всё остальное размыто — вода, пляж, отель — всё, кроме Алека и пылающего горизонта позади него.
Он выглядит по-другому — руки в карманах, плечи расправлены, его лицо мягкое и с мелкими морщинками, когда он улыбается мне. На нём пара свободных брюк, закатанных до середины икр, и подтяжки поверх синей рубашки, похожей на мягкую тонкую джинсовую ткань. Его волосы падают на глаза точно так же, как в первый раз, когда я столкнулась с ним, и он обнял меня, защищая мой череп от удара о твёрдый, неумолимый пол.
— Тебе понравилось? — спрашивает он, его глаза мерцают, как последние горящие звёзды на раннем утреннем небе.
— Да, — отвечаю я.
Я понятия не имею, о чём он говорит, но его улыбка становится шире, так что это, должно быть, правильный ответ.
— Твои друзья — это нечто другое, — добавляю я, всплывает смутное воспоминание о людях, танцующих посреди переполненного липкого пола.
Он смеётся.
— Да, это так.
Я наклоняюсь и шепчу:
— Они мне нравятся.
Он, кажется, ошеломлен этим, как будто не ожидал этого от меня, но затем его робкая улыбка превращается в широкую улыбку. Я закрываю глаза, думая, что он может поцеловать меня, и…
Испуганно просыпаюсь.
Я переворачиваюсь на кровати, отказываясь признавать разочарование, растущее в моей груди, и нажимаю на свой телефон.
3:01 утра.
Я пытаюсь снова заснуть, но мой разум гудит от этого нового Алека. Его улыбка, его смех, его голос, мягкий, тёплый и успокаивающий. То, как первые лучи солнца падали на его рубашку, очерчивая твёрдые бугры мышц под тканью, капая, как жидкое золото, на его волосы и на губы. Эти полные, ухмыляющиеся губы…
Рыча, я выпрыгиваю из кровати и хватаю свой рюкзак. Я знаю, что должна пойти в бальный зал — встреча лицом к лицу со своими страхами всегда была важным шагом в процессе доктора Роби, — но я не могу заставить себя сделать это.
Вместо этого я иду в обеденный зал.
Между моими утренними балетными упражнениями в обеденном зале и часами, проведёнными в кладовой, пролетает последняя неделя июня. Кошмары по-прежнему заставляют меня просыпаться раньше остальных в отеле, но недостаток сна меня не беспокоит. Не тогда, когда это позволяет мне продолжать тренироваться, никому не мешая.
По правде говоря, балет, возможно, единственное, что сохраняет моё здравомыслие нетронутым.
Последние пять дней я просыпаюсь в три часа ночи, адреналин бурлит в моих венах, простыни холодные и влажные от пота. Иногда сны такие же, как в ту первую ночь, полные длинных коридоров, которые никогда не заканчиваются, и того маленького мальчика, который тянет меня за руку. Иногда я застреваю в душе, не в силах пошевелиться, когда на запотевшем зеркале появляются сообщения: "Привет, Нелл. Я ждал тебя. Готова немного повеселиться?"
И иногда мне снится Алек.
Наяву я его почти не видела. Макс был прав — Алек держится особняком. Когда я вижу его, он похож на призрака, парящего на краю нашего мира, и в тех редких случаях, когда он смотрит на меня, это совсем не похоже на то, как он смотрит на меня в моих снах.
Во сне он идёт со мной по коридорам, распахивает дверь ванной и вытаскивает меня из душа, в то время как слова продолжают появляться на стекле, бежит со мной через залитый лунным светом двор и выходит на пляж, хотя я понятия не имею, от чего мы убегаем.