— Ты так же бредишь, как и я.
Я снова смеюсь, но смех звучит неправильно. Отчаянно. Я разворачиваюсь на каблуках и продолжаю идти.
— Или, может быть, это сон. Да, так и есть. Я всё ещё сплю.
— Нелл, остановись.
— Мне просто нужно проснуться. Мне просто нужно…
Моё тело замирает. Я в замешательстве опускаю взгляд на свои ноги. Я пытаюсь сделать ещё один шаг вперёд, но это всё равно, что пытаться пройти сквозь стену. Я говорю себе сделать шаг назад, и моё тело реагирует, но когда я говорю себе идти вперёд — ничего не происходит.
— Это линия собственности отеля, — говорит Алек, останавливаясь рядом со мной и глядя на пляж перед нами. — Ты не можешь пересечь её.
— Почему?
— Проклятие не позволит тебе.
— Проклятие? — я давлюсь смехом. — Ладно, теперь ты действительно спятил. Я могу уйти в любое время, когда захочу.
Я скриплю зубами, толкая весь свой вес вперёд.
Но всё бесполезно.
Я не сдвинулась ни на сантиметр.
— Ты хоть раз пыталась выйти из отеля с тех пор, как приехала? — спрашивает Алек.
— Пока нет, — признаюсь я, — но только потому, что у меня не было для этого никаких причин.
Он скрещивает руки на груди и одаривает меня полуулыбкой, от которой моё сердце делает сальто.
Поцелуи — прикосновения — потребность — желание — не могу остановиться — не хочу останавливаться — он воздух, которым я дышу, и мысли, которыми я живу — он кровь в моих венах и слёзы в моих глазах —
— И тебе это не показалось странным? — спрашивает он.
Я трясу головой, пытаясь прояснить её. Если это сон или галлюцинация, то почему эти мысли — эти случайные, но совершенно ясные мысли — кажутся воспоминаниями, о которых говорит Алек?
— Я была занята, — выдавливаю я.
— Как только ты сюда попала, отель находит причины удержать тебя здесь, пока всё не будет сделано.
— Пока что не будет сделано?
Его улыбка исчезает.
— Может быть, нам стоит присесть.
— Я не хочу садиться.
Я знаю, что веду себя как ребёнок, но я не могу остановиться. Всё это не имеет никакого смысла.
Алек вздыхает.
— Нелл. Пожалуйста.
Смирение, поражение в его глазах смягчают меня больше, чем что-либо другое.
— Хорошо.
Мы садимся на краю линии прилива. Алек сидит лицом к воде, подтянув колени к груди. Я сажусь, скрестив ноги, лицом к нему.
Он не смотрит на меня, когда говорит:
— Это не первый раз, когда ты здесь, и это не первый раз, когда ты возвращаешься.
Я хмурюсь.
— Я не понимаю.
Но я знаю. Какая-то маленькая часть меня знает, что он пытается сказать. Я уже складываю кусочки воедино. Я чувствую, как она — Аурелия — стучится в дверь моего сознания, пытаясь сказать мне, показать мне, но логика и разум сопротивляются ей, этому другому человеку с этими воспоминаниями и чувствами, вторгающимися в мои собственные.
— Это твоё седьмое возвращение с тех пор, как… — он колеблется. — С тех пор, как умерла Аурелия.
Он ожидает, что я поверю, что была здесь, в этом отеле, не один раз, а семь раз до этого?
Мой голос тихий, как колибри, подхваченная ветерком:
— Ты имеешь в виду, с тех пор, как её убили.
Он ничего не говорит.
— Как это произошло? — спрашиваю я.
Он выдыхает.
— Я хотел бы рассказать тебе, но ты должна вспомнить сама.
Я прищуриваю глаза.
— Ты меня подставляешь, да? Это какая-то шутка?
— Нелл…
Я заставляю себя подняться.
— Я такая глупая. Ты, правда, так сильно меня ненавидишь? И за что? За то, что случайно наткнулась на тебя пару раз?