Событие двенадцатое
Волшебство — это вера в себя. И когда тебе это удаётся, то удаётся и все остальное.
Иоганн Вольфганг Гете
День всё же выдался нелёгким. Уроки магии, дежурство на мостике, борьба с акулой. Брат Вандермаст едва голову успел донести до подушки, как уже отключился. Умеют ещё гномы поспать.
Склянки пробили шесть раз. Ивашка потянулся и, привстав, глянул в иллюминатор, день только вступал в свои права. Ветер, видно, тоже только что проснулся и не успел определиться, в какую строну дуть — хлопали паруса. Лёгкий дымок вился над палубой, значит, кок уже готовит завтрак. «Пора вставать», — решил гном, — «Сегодня акулу потрошить будем. Пойти посмотреть на неё пока не начали. Красивая всё-таки рыбка».
Однако Ивашка оказался не первым, собравшиеся вокруг акулы моряки, шёпотом, почему-то, обсуждали рыбину. Да, и было, что обсуждать. Длинной метров семь, толщиной, что и двум гномам не обхватить. Сейчас уже мёртвая, окаменевшая, она изогнулась, как бы желая подпрыгнуть над палубой в последний раз и взглянуть на родное море, чьей хозяйкой она, наверное, себя считала.
Гномы всё пребывали и вскоре, перекусив, вся команда собралась вокруг акулы. Толстун уже точил нож. Летели искры, визжал камень, сопели гномы у него за спиной. Только убедившись, что нож в воздухе легко перерубил волос, вырванный из бороды, Толстун подступил к акуле. Брюшные мышцы её отвердели, и гному пришлось изрядно попотеть, прежде чем образовался длинный надрез. Когда раздвинули края и выволокли вонючие кишки на палубу, Ивашку чуть не затошнило, такой стоял противный запах. Плавательный пузырь был почти два метра длинной, и в большей его половинке мог бы, наверное, уместиться гном. Перешагивая и путаясь ногами в этой горе потрохов, Толстун под нетерпеливый ропот гномов добрался, наконец, до желудка и вспорол его. Что-то толкнуло Ивашку и он, преодолевая дурноту и брезгливость, первым оказался среди полупереваренных кусков рыбы, всевозможных костей, обломков досок и, окатив всё это ведром воды, поданной кем-то, увидел вдруг небольшую почерневшую пластинку и рядом с ней бутылку. Половина команды издала победный рёв, когда Ивашка протянул им покрытую слизью пузатую бутылку. Сам же он сразу забыл о ней начисто. Дрожащими пальцами поднял он чёрную пластинку, и понял, что он не ошибся. Это была такая же серебряная пластинка, только почерневшая от морской воды и пребывания в брюхе акулы. Явственно видны были странные буквы. Разочарованный вздох заставил штурмана обернуться. Бутылка оказалась пустой. Гномы сразу подняли гвалт, те — кто спорил, что бутылка есть, кричали, что это они выиграли пари. Менее удачливые настаивали, что они имели в виду бутылку с запиской, а не пустую, ни кому не нужную грязную бутылочку. Под этот шум Ивашка выбрался из кольца гномов окружавших акулу. Спрятав пластинку в карман и видя, что кое-где в толпе уже готовы начаться драки, наш кладоискатель пробил в рынду, и, чтобы отвлечь команду, приказал спустить хлопающий парус и идти на вёслах. Хорошо выученный экипаж бросился выполнять приказ, а к Ивашке подошёл эльф и, нагнувшись, шёпотом спросил.
— Что это за вещица, которую ты убрал в карман?
Ивашка огляделся по сторонам, все были заняты парусами, и он осторожно достал пластинку и протянул её эльфу.
— Страничка из книги Херне?! — маг благоговейно протёр её рукой.
— Как ты сказал? — Ивашка схватил за ворот эльфа. — Ты знаешь, что это за пластинка и можешь её прочитать?
Эльф осторожно высвободился из цепких Ивашкиных пальцев и повторил, внимательно смотря гному прямо в глаза:
— Это страничка из книги Херне.
— А кто он такой этот Херне? И что это за книга? — Ивашка был близок к разгадке тайны табличек.
— Кто такой Херне? — маг задумался, — Некоторые называют его богом, другие демоном. Говорят, он жил ещё в те времена, когда ещё не было ни гномов, ни эльфов.
— Как это? Мы гномы были всегда.
— У эльфов есть такая легенда. Давным-давно на нашей планете жили боги, но одним им было скучно. Тогда они создали людей, или, как их ещё называют — человеков. Однако люди возомнили, что они могут стать могущественнее, чем сами боги и тогда боги взорвали всю землю, превратив её в огромный вулкан. Кто говорит, что все люди погибли, но некоторые маги утверждают, что люди не погибли, а превратились в несколько рас: гоблинов, троллей, гномов, баньши, эльфов. Тогда же появились и драконы. И всё это произошло из-за магии. Боги владели магией и поделились ею с людьми, те, овладев колдовством, посчитали себя равными богам. Когда люди исчезли с лица земли, боги решили не давать больше магию ни кому, но Херне ослушался их и научил колдовать свой маленький народ — эльфов. Когда боги узнали об этом, они создали для Херне маленький островок и заперли его там, а сам островок сделали невидимым. Только бог эльфов предвидел кару за ослушание и записал самые сильные заклинания, которые подвластны только богам на 13 серебряных пластинок и разбросал их по всему свету.
В предании сказано, что только очень смелому и мудрому удастся собрать все 13 пластинок и тогда, если он сможет прочесть их, то станет равным богам. Есть одна маленькая деталь. На обладателя пластинок с приобретением каждой пластинки сваливаются всё более сильные беды и неприятности, чтобы убедиться действительно ли они в надёжных руках.
Одной пластинкой владели многие. Двумя гораздо меньше. Тремя считанные единицы. Четырьмя только три эльфа. Это Скалус — великий основатель города Славис. Это Астадамус, который воздвиг башню, что вы, гномы, называете «башня чёрных колдунов». И это легендарный король эльфов Эльфанус, собравший всех эльфов в один народ, в одно королевство. Пятью пластинками не обладал никто. У пластинок есть свойство — они притягивают своего хозяина к следующей, но в то же время притягивают и несчастья. Эльф задумался и замолчал, разглядывая серую воду за бортом.
— Сейчас я вспоминаю наше путешествие и понимаю, что это не первая твоя пластинка. Слишком много на нас обрушилось несчастий. Штормы, драконы, снова штормы, гоблины. Неужели это третья пластинка?
— А как погибли эти ваши эльфы, у которых было по четыре странички книги? — не глядя на эльфа, спросил моряк.
— Все они были убиты своими друзьями или близкими, которых ослепил блеск могущества, — эльф недоверчиво посмотрел на Ивашку, — Неужели у тебя четыре пластинки? И ты достиг предела, но ведь ты не Эльф.
— Хорошо, маг. Я скажу тебе. Ни кому не говорил, а тебе скажу. Но считай сам. У меня здесь только два друга — Толстун и ты. Значит ли это, что теперь мне надо вас остерегаться? — Ивашка достал из кармана и показал колдуну две серебряные пластинки. Ту, что сейчас вытащил из акулы и ту, что отбил у железного тролля.
— Только две? — удивился эльф.
— Пять!!! — шепотом, оглянувшись, произнёс Ивашка, — Три лежат у меня дома, вернее, у моего друга.
— Пять? — казалось, маг перестал дышать.
— Пять! — мрачно кивнул гном.
— Расскажи мне Вандермаст про всё пять и про все несчастья, произошедшие с тобой за это время, — Эльф взял Ивашку под руку и потянул к каюте.
У себя в каюте Ивашка немного успокоился. Он даже заказал коку две чашки кофе. Эльф одним глотком осушил свою чашку. Обжёг кипятком рот, но даже не заметил этого. Всё его внимание было приковано к тому, что говорил штурман. Ивашка поведал ему, как он привёз первую пластинку. Как Саныч подарил Дюшке вторую, как началась драка с «лучшими гномами» и Ивашке досталась третья пластинка. Как убили Дубка. Как он убил «дракончика» и их с Толстуном посадили в тюрьму, про схватку в пещере с железным троллем.
— Ну, а остальное ты уже знаешь. Дрон, две бури, гоблины и акула, — Ивашка допил свой кофе, даже не почувствовав вкуса и задал, наконец, вопрос, который беспокоил его пока он рассказывал эльфу свою историю.
— А ведь сейчас три пластинки у Дюшки. Может и с ним тоже сплошные несчастия происходят?
— Ничего не могу тебе сказать. Это первый случай, когда пластинки хранятся отдельно, может, ты и жив-то только по этому, — эльф продолжал перебирать в руках странички книги Херне.
— А что за светящиеся глаза тролля, где они? — маг оторвал глаза от пластинок.
— Вот, — и гном вытащил из кармана горячие рубины.
— Боги! Да, это же «огни Агавы»! — эльф пластинки выронил, и они с лёгким звоном упали на пол.
— Что, опять что-то ужасное? — Ивашка вконец расстроился.
— Слушай меня, гном! — маг встал и отошёл от Ивашки в дальний угол каюты. Казалось он боится и стоять-то рядом со штурманом.
— У эльфов есть летописи, в них на отдельной странице записаны все, кто обладал сразу несколькими волшебными предметами. Но даже в той книге нет ни одного, кто мог бы похвастать, что имеет сразу пять пластин, огни Агавы, жезл из клыков дрона и кинжал из когтя дрона, — маг выглядел совсем убитым.
— Да, что за огни такие? — Ивашка сегодня уже всему перестал удивляться. Устал себя жалеть. Хотелось разделаться со всем побыстрее и остаться одному, обдумать всё.
— Это ещё одна легенда.
— Ох, уж эти эльфы, по любому поводу у них легенды, предания, сказки, — поэтому весь мир вас и не любит, слишком много таинственности на себя напускаете.
— Дак ты не хочешь узнать об огнях Агавы, брат Вандер-маст? — эльф даже пожелтел, если такое бывает с вечно розовыми эльфами.
Ивашка улыбнулся, изобразил на лице раскаяние и внимание одновременно, и приготовился к длиннющей сказке эльфов.
— Говори, как же я не хочу узнать об огнях Агавы, если эти камни жгут мне карман.
— Не все боги одинаковы, — начал маг таким тоном словно рассказывает о проделках своих близких друзей.
— Среди них были такие как Херне, которые стремились помочь людям, а потом эльфам овладеть магией и другими знаниями. Были такие как Ураниус, которые ненавидели людей и эльфов, и всегда стремились их уничтожить. Они устраивали бури на море, обвалы в горах, извержения вулканов, землетрясения. Был бог войны и смерти Реос, который ради забавы устраивал охоту на эльфов, словно те были дикими оленями, а не разумными существами. Он скакал по полям и лесам на своём кентавре Велосе, и кидал молнии в эльфов — будь то ребёнок, или старик, или взрослый воин, или женщина. И не было защиты от его стрел — молний.
Агава было богиня огня и домашнего очага. Она учила людей и эльфов обращаться с огнём так, чтобы он был другом, а не страшным врагом, как при пожаре. Она научила обогревать жилище, готовить горячую пищу. Очень много времени проводила среди эльфов. И однажды ей повстречался в горах молодой эльф по имени Виолс. Он ходил в горы на охоту, так как зима была снежной, и все олени ушли из леса. Виолс надеялся в горах найти снежных баранов, чтобы прокормить себя и свою мать. Но началась буря, и он оказался засыпанным в одной горной долине. Есть было нечего, развести костёр он не мог, кругом голый камень и снег. Эльф стал молиться Агаве, чтобы она спасла его, согрела и послала удачу в охоте. Иначе мать Виолса умрёт от голода.
И Агава оказалась поблизости. Она ходила по горным лужайкам, растапливая снег, и теплом своих рук согревала уснувшие за зиму эдельвейсы. Ей очень хотелось собрать букет цветов, чтобы украсить свою девичью спальню. Богиня услышала страстную мольбу молодого эльфа и спустилась к нему. К тому времени Виолс уже умирал от холода. Он потерял сознание, но и в бреду продолжал молить богиню прийти ему на помощь. Агаве понравился юноша эльф. Она растопила вокруг него снег и согрела Виолса теплом своего тела. Когда эльф пришёл в себя, богиня показала ему проход в горах и дала горсть красных камней, которые горели и излучали сильное тепло.
— Храни их Виолс, — сказала Агава, и передай затем своим детям и внукам. Они — эти камни будут согревать тебя и твоих потомков в мороз, защищать от холодных северных ветров и, вообще, они будут защищать тебя и всех у кого есть хоть один камень от любых несчастий, если эти несчастья посланы не самими богами. И Агава исчезла так же внезапно, как и появилась.
Маг перевёл дух.
— Если ты сейчас думаешь, что всё так и закончилось, то ошибаешься гном. Ураниус слышал всё это и из любви к злу он убил Виолса, устроив землетрясение. И в гневе разбросал камни по всему свету, так как не смог их уничтожить. Изредка эльфы или гномы находят эти красные камешки. Это большая удача. У тебя же брат Вандермаст как всегда удачи слишком много. У тебя целых два огня Агавы. С одной стороны, вроде это благо, но с другой, а не навлечёшь ли ты на себя гнев Ураниуса.
— Что же мне выбросить их? — Ивашка перекатывал на ладони тёплые угольки. — Такие красивые, жалко.
— Ни в коем случае, разве можно выбрасывать своё счастье. Я не знаю, что тебе посоветовать Вандермаст, не показывай их никому и не говори о них даже близким друзьям. Боги слушают разговоры, когда им скучно. И неисповедимы пути и мысли богов.
— Дак что получается, это они и сейчас есть? Эти боги? — Ивашка недоверчиво посмотрел на потолок каюты. — Что же гномы о них ничего не знают.
— Зато ты знаешь гномов. Они ни во что не верят, не хотят учиться и не признают авторитетов. Они считают себя самыми умными. И пол беды, что они не знают богов, а беда в том, что и боги не хотят знать гномов. Добрые боги не помогают вам, злые ничему не учат.
— Эльф, оставим в покое богов и гномов, скажи, что делать мне, — Ивашка горько жалел о том, что купил давным-давно на базаре в подарок Дюшке попугая и серебряную пластинку. С них всё и началось.
— Вспомни одно из правил пирамиды — секретность, — маг замолчал, любовно перекатывая красные камешки на ладони. Тонкий луч света пробивался через закрытый иллюминатор, и эльф подставил ладонь под него. Словно солнце ввалилось в маленькую каюту штурмана. Свет был нестерпимо ярок. Блики всех цветов бегали по стенам, по полу по потолку. Ивашка аж зажмурился.
— Да, — вывел его из оцепенения голос мага, — это великое сокровище. Я сейчас вспомнил, что ещё могут огни Агавы. Вот возьми пёрышко, — и эльф выдернул из подушки, лежавшей на кровати штурмана, маленькое белое перо. — Попробуй силой воли, взглядом удержать его в воздухе, — и маг подбросил пёрышко к потолку.
Ивашка вперился глазами в пёрышко и стал мысленно уговаривать его не падать. Однако, как не гипнотизировал гном частичку давно съеденной курицы, перо, сделав в воздухе пологую спираль, мягко опустилось на пол.
— Не выходит? — эльф взял Ивашкину руку и вложил в неё очень аккуратно красные камешки, — попробуй сейчас.
Ивашка свободной рукой подбросил непослушную пушинку в воздух и снова стал уговаривать её не падать.
И получилось!!!
Сначала пёрышко на мгновение застыло в воздухе, а потом, повинуясь взгляду гнома, устремилось вверх и прижалось к потолку. От неожиданности штурман на мгновение выпустил белую пушинку из поля зрения и посмотрел на мага. Тот повелительно кивнул в сторону пера. Ивашка метнулся взглядом к потолку. Пёрышко опять по пологой спирали падало. И снова подчиняясь только взгляду «Вандермаста» и его немой просьбе остановилось и полетело вверх.
— Не может быть! — гном повернулся к магу и протянул к нему руку с впившимися в неё красными искорками. — Это сделали они?
— Они, — маг провёл нал камнями рукой и произнёс несколько слов на странном каркающем языке.
И камни вспыхнули ещё ярче и свет, исходящий от них, продолжал усиливаться с каждой секундой. Пока не стал просто нестерпимым. Маг снова провёл рукой над камнями, и они послушно потухли, только тусклые искорки вспыхивали иногда внутри.
— В умелых руках это оружие и помощник. И если пластинки стекаются к тебе не напрасно. Если это промысел богов. То «огни Агавы» — это награда и помощь. Чтобы ты и дальше не сошёл со своей стези. Храни их, Вандермаст.
— Я понял, маг, — Ивашка бережно сжал ладонь с двумя искорками света, — только где их хранить? — он осмотрелся вокруг, потом похлопал себя по карманам.
— Нет, постой, — и эльф вынул из складок своего плаща кожаный мешочек на шнурке, — убери их сюда и повесь на шею. Да смотри, завяжи шнурок так, чтобы он не смог случайно соскользнуть. И чтобы его могли снять только вместе с головой.
Ивашку передёрнуло от последних слов мага. Тем не менее, он в точности исполнил его слова.
Время со всеми этими чудесами пронеслось не заметно. И вот уже пробили склянки, вызывая штурмана на вахту. Солнце стояло в зените, ветерок был как раз, чтобы шевелить волосы на макушке. Но с парусами ему было явно не справиться и поэтому гребли заключённые.