Событие тринадцатое
Подобно змее, сбрасывающему шкуру, мы способны избавиться от накопившихся привычек.
Эрик Певернаги
За время штормов, за всё не лёгкое плавание, гномы уже так привыкли друг к другу, что гребцы были просто гребцами. И работали не потому, что боялись наказания, а потому что надо было грести — раз нет ветра. Кому же не хочется побыстрее вернуться домой. Тем более что почти всем по возвращению «светила» свобода.
Мерно бил барабан, задавая ритм. Вздымались и опускались бугры мышц на плечах гномов, толкая тяжёлую галеру вперёд на север. Ивашке с мостика было видно, как ручейки пота сбегали по обнажённым спинам гребцов. Сам штурман буквально вымок от пота, стоя на мостике, на самом солнцепёке. Попросил юнгу принести кружку воды, но тёплая, пахнущая бочкой вода, не принесла облегчения, только пот ещё сильнее прошиб.
Ивашка и раньше бывал в тропиках, но так далеко на юг, конечно, не забирался. Поневоле начнёшь молиться какому-нибудь богу, чтобы закрыл солнце тучами, да ветра попутного прибавил. В какой-то момент моряку вдруг показалось, что что-то дёрнуло корабль назад, словно с разбегу на мель наскочил. Но судно бежало по лёгкой волне дальше. И Ивашка оглянулся на гребцов, наверное, с ритма сбились. И тут увидел, как с левого борта толстая чёрная змея перелезает через край судна.
«Солнечный удар», — подумал Ивашка, — надо же какая гадость померещится», — и он потёр глаза руками.
Но не тут-то было, когда круги перед глазами рассеялись, и штурман снова чётко увидел борт корабля — змей было уже две. И галера стала заметно крениться на левый борт. Гребцы бросились подальше от змей, и палуба опустела в считанные мгновения. Чёрные скользкие лоснящиеся от воды твари всё дальше заползали на борт. Потом появились ещё две. Первая змея доползла уже до мачты и уткнулась в неё тупой зубастой мордой. Пасть её глухо щёлкнула, когда гадина попыталась перекусить мачту. Но дерево видно не понравилось змее и, выпустив порядочно измочаленную мачту, эта гадость устремилась дальше к правому борту, где скопились гномы.
Стоящая до этого тишина на судне словно лопнула — засвистели тревогу боцманские дудки. Раздались крики ближайших к змее матросов. Забухал вдруг, словно с ума шедший барабан.
— Руби их, руби! — кричал, как всегда оказавшийся первым, Толстун, и, выхватив у застывшего от ужаса ближайшего матроса меч, рубанул со всего маха по оскаленной морде.
Ивашка, тоже оказавшийся поблизости, ожидал, что кровь так и хлынет после такого удара, даже рукой закрылся, чтоб не обрызгала. Но нет. Меч, словно от железной, отскочил от чёрной блестящей кожи. Толстун ещё раз со всего размаха опустил меч на змею. Тот же результат, словно бьёшь по камню. Только меч в руках завибрировал. Кто-то пытался колоть змей копьём. Здоровенный гребец по прозвищу «Колотушка» схватил огромную кувалду, лежащую на палубе, и используемую иногда как временный якорь, и ударил прямо по голове гадины, которая уже почти добралась до правого борта. Удар был что надо, даже деревянная ручка сломалась. На мгновение змея замерла, дрожь прошла по её лоснящейся шкуре. А в следующую секунду она резко дёрнулась вперёд и её усеянная мелкими грязно-желтыми зубами пасть сомкнулась, перекусив как щепку ногу Колотушки. Гном даже ещё и закричать не успел, как пасть сомкнулась ещё раз и вторая нога исчезла во чреве чудовища. Как подкошенный Колотушка свалился на палубу, из оторванных ног кровь толчками лилась на палубу. Тут крик раздался и с носа галеры. Там две змеи вцепились в одного гнома и, дёрнув, просто разорвали его пополам.
— Всем по мачтам, быстро! — и капитан первым бросился к мачте и ловко вскарабкался по верёвочной лестнице.
Гномы кинулись к мачтам, кто-то попытался забраться прямо по канату, а на палубе продолжали пиршество змеи. Одного за другим они хватали из толпы зазевавшихся, и те катились по палубе с оторванной рукой или ногой, заливая доски кровью.
Ивашка не спешил к мачте. Он заметил, что там возникла паника, и всё больше гномов оказывается не на желанной высоте, а в пасти у монстров. Осторожно, стараясь не поскользнуться в лужах крови, штурман пробрался к себе в каюту и взял кинжал сделанный из когтя дрона. Что-то подсказывало ему, что это единственное оружие пригодное в данной ситуации. Дверь заскрипела. Ивашка затравленно оглянулся, готовый защищаться, но это были эльф и Толстун. В руке Толстуна матово блестел второй коготь.
— Как думаешь, маг, удастся этим убить гадов? — Ивашка протянул эльфу кинжал из когтя дракона.
— Я не знаю что это за твари, и чем их можно убить. Никогда даже не слышал о таких. Могу посоветовать только одно. Возьми в левую руку огни Агавы, а в правую руку этот кинжал и попробуй.
Не мешкая, штурман выскочил на палубу. Вся она была залита тёмно-красной гномьей кровью, которая слегка дымилась, испаряясь с раскалённых на солнце досок. Змеи окружили мачту и рвали на куски, лежащие вповалку тела трёх или четырёх гномов, тех, кто не успел залезть на мачту. Вся остальная команда галеры рассыпалась на снастях, держась, кто как может за реи, канаты и паруса. Только Ивашка с Толстуном появились на палубе, как на них зашикали, зацыкали испуганные моряки. Не обращая внимания на эти предостережения, наши друзья потихоньку подкрадывались к занятой разделом добычи ближайшей змее.
— Ну, Агава, если ты хочешь, чтобы гномы поверили и полюбили тебя, помоги мне! — и «Вандермаст» всадил клинок в тело змеи.
Кинжал вошёл в неё как в масло. Ивашка сразу выдернул его обратно и снова вонзил в чёрную кожу. Из первой раны брызнул фонтан жёлтой крови. Словно лампадное масло потекло она по палубе, и когда струйка её смешалась с красной кровью гномов, палуба вспыхнула не ярким голубым светом.
Раненая змея дёрнулась всем своим десятиметровым телом, и Ивашка еле успел отскочить. Сметая всё на своём пути, выломав кусок борта, чудовище соскользнуло в воду.
— Ага, раны залечивать убралась! — радостно крикнул Толстун, всё это время наблюдавший за действиями Ивашки, и, подскочив к ближайшей змее, ткнул своим кинжалом той прямо в морду.
В агонии змея дёрнула хвостом, ломая как спички вёсла, свернулась клубком и снова как пружина распрямилась, переломав половину вёсел на другом борту. И вдруг затихла. Изо рта её широким ручьём потекла жёлтая кровь, смешиваясь с красной, и палуба вновь загорелась голубым светом.
На корабле ещё осталось три невредимых чудища. Они, видно, были достаточно разумны, так как, увидев печальную участь двух своих сородичей, сгруппировались и стали теснить Ивашку с Толстуном с носа к корме, делая молниеносные броски вперёд, и стараясь достать зубами до ног гномов. Ивашка, отступая, и всё время держа клинок перед собой, наступил на лужу светящейся крови и каким-то краешком мозга удивился — огонь не был горячим. Это вообще не было огнём — чистый свет.
Меж тем змеи вытеснили друзей уже к самой корме, ещё пару шагов и отступать будет некуда. Ивашка попытался проскользнуть назад вдоль левого борта, но последовал мгновенный выпад змеи и острые зубы лязгнули буквально в сантиметре от плеча гнома. Толстун, всё-таки, умудрился ткнуть одну из змей кинжалом. Раненый монстр начал извиваться и крушить хвостом всё на палубе. Это и спасло наших моряков. В порыве ярости змея с такой силой размахивала хвостом, что досталось и двум её сородичам. Они были оттеснены к левому борту и замешкались там, мешая друг другу. Ивашка бросился вперёд по освободившейся палубе, забежал змеям в тыл, и несколько раз, что есть силы, воткнул кинжал в ближайший хвост. Теперь уже две раненые гадины хлестали хвостами и извивались на палубе, сокрушая последние уцелевшие вёсла и выламывая целые куски борта. Подойти к ним было просто невозможно, и наши герои притаились за мачтой, выжидая удобного момента для нападения. Однако, змеи понеся потери, решили оставить разрушенный корабль, и, заливая палубу лужами жёлтой крови, скользнули сквозь проломы в борту в море.
Последняя невредимая змея прикрывала их отход, повернувшись головой к мачте, и когда кто-то из гномов пытался высунуться из-за неё, злобно щёлкала челюстями. Наконец и она свернулась в кольцо и затем бросилась в породивший её океан.
Дружные крики «ура» раздались сверху и гномы как горох посыпались на палубу. Всем хотелось обнять своих спасителей. Ивашку и Толстуна долго подбрасывали в воздух, не давая им встать на ноги. Когда все понемногу успокоились и огляделись, страшная картина предстала перед их взорами. Всё залито красной кровью гномов и жёлтой змей. Вёсла переломаны почти все, борта во многих местах повреждены.
— Сколько же погибло? — спросил капитан, с содроганием приближаясь к телам мёртвых гномов, остатку пиршества морских гадов.
— Семеро, — сделав перекличку, доложил Толстун, — И один сильно ранен. Рука до половины откушена, еле кровь остановили, бедняга совсем ослаб.
Ивашка между тем обошёл вокруг мёртвой змеи. Она была, наверное, «самая маленькая», но и то достигала от головы до кончика хвоста семи — восьми метров. «Интересно» — подумал Ивашка, — «А мёртвую её тоже обычные кинжалы не берут?» Штурман достал из-за пояса свой любимый кинжальчик и ткнул змею. Ни какого эффекта. Шкура чуть продавилась в том месте, но как только гном убрал лезвие, даже ямка исчезла. Тогда Ивашка вытащил кинжал из когтя дрона и ударил им змею — коготь легко вошёл в чёрную лоснящуюся шкуру.
— Чем ты занят, брат Вандермаст? — неожиданно раздалось сзади.
Ивашка вздрогнул. Он никак не мог привыкнуть к бесшумной походке эльфа.
— Да вот думаю, простой нож эту кожу не берёт, а кинжал из когтя дрона легко протыкает. А что если сшить себе одежду из этой шкуры. Тогда мне любой бой будет нипочём.
— Как же ты сошьёшь, игла ведь тоже не возьмёт? — с сомнением покачал головой эльф.
— А я придумал уже, — Ивашка радостно хлопнул себя по макушке, — Нужно дырочки для иголки сначала делать кинжалом, а затем спокойно шить обычными нитками.
— Ну, что ж, если кожа не утратит своих волшебных свойств со временем, это действительно будут самые лучшие доспехи, о которых я слышал. Они и лёгкие и не пробиваемые. Кстати, а ты задумывался брат Вандермаст о том, что это за змеи? — эльф кивнул на чёрного монстра.
— Ну, мало ли чего в этом море водится, — Ивашка пренебрежительно махнул рукой.
— Ты раньше слышал о чем-то подобном?
— Нет, — вынужден был признать штурман, — Но ведь, наверное, никто так далеко на юг и не заплывал, а если и заплывал, то после такого гостеприимства, — гном обвёл рукой палубу, — просто рассказать о них было некому.
— Может и так, но я думаю, твоей судьбой заинтересовался бог Ураниус.
— Бог? — Ивашка, хмыкнув, недоверчиво посмотрел на небо. Редкие облака бежали, опережая корабль. Светило солнце. Вроде, всё было как обычно.
— Ты, что же, хочешь увидеть на небе этакого сердитого бородача, огромного гнома? — эльф скривил губы в презрительной улыбке, — Боги вездесущи, им не нужно подсматривать за тобой из-за туч. Они и так всегда знают то, что захотят знать.
Ох, как Ивашке надоели все эти маги, боги, драконы. Где то тихое, спокойное время, когда он сидел перед камином в своей уютной пещерке, и знать не знал обо всех этих чудесах.
— Ладно. Боги богами, а корабль нужно приводить в порядок, — штурман протолкался сквозь моряков, обступивших змею, к центру, и, найдя там капитана, обсудил с ним неотложные дела по восстановлению галеры.
Ветер дул попутный, подняли все паруса, стремясь подальше отплыть от змеиного места до наступления темноты. Истерзанные тела погибших моряков зашили в парусину и похоронили по морскому обычаю, спустив тела в море с грузом на ногах. Капитан сказал при этом положенную речь, что-то про то, что не оставит семьи погибших без внимания и заботы и та часть добычи, которая причиталась этим беднягам, достанется их родным.
Толстун и ещё несколько матросов наводили порядок с вёслами. Если раньше с обеих сторон галеры было по двадцать вёсел, то после двух бурь и атаки чёрных змей осталось всего-навсего одиннадцать вёсел, ещё три весла удалось кое-как собрать из обломков, но они были не особенно надёжны. Однако пришлось ставить и такие. Кое-как наспех залатали борта и сразу же посадили гребцов на вёсла. Те работали в полную силу. Видно и им, как и Ивашке, сильнее всего хотелось побыстрее закончить это плавание и увидеть, наконец, на горизонте родную землю.
Несколько следующих дней прошло на удивление спокойно. Дул попутный юго-западный ветер. В три смены не за страх, а за совесть работали гребцы. Галера давала узлов по десять, а то и двенадцать, проходя за сутки миль по сто — сто сорок. Ивашка регулярно в полдень делал замеры долготы и широты по солнцу. И на четвёртый день с радостью заметил, что они уже плывут в водах обозначенных на карте. Кончился период неизвестности. Ещё несколько дней такого плавания и на горизонте появится остров «Медузы».
Все эти дни в свободное от вахт время наш гном учился колдовать. Он неоднократно проделывал фокус с пёрышком, пока он не стал получаться сначала с одним красным камнем в руке, а потом и вообще без камней. За пёрышком последовал листок бумаги. Уверенность в своих силах росла в Ивашке с каждым часом. Он уже мог сказать что-нибудь Толстуну, не раскрывая рта, просто силой мысли. На четвёртый день Ивашка смог уронить со стола стакан с водойвзглядом, правда, весь облился потом от усилий, наверное, затратил сил столько, что можно было руками тысячи стаканов посбрасывать. Когда же штурман сказал это магу, тот только скупо улыбнулся. И улыбка эта добавила его тонкому лицу столько же теплоты, сколько лунный свет свежевыпавшему снегу.
— Когда-нибудь у тебя, Вандермаст, будет ученик, и он будет говорить тебе то же самое. Все ученики не хотят учиться, и задача наставника заставить ленивого ученика полюбить учиться. Не приобретать знания. Ведь любую формулу можно забыть. А вот желания приобретать знания должна остаться на всю жизнь. Ты должен мечтать найти старую книгу в обгоревшем или изъеденном мышами переплёте и с трепетом переворачивать хрупкие пожелтевшие страницы и искать записанную рунами формулу колдовского зелья или магическое заклинание. Должен радоваться, когда тебе силой воли удастся подчинить себе птицу или злобного духа из другого мира. Без этой радости, без вечного сжигающего тебя стремления к поиску нельзя стать хорошим магом. Так — бездарным фокусником. Тебе несколько раз улыбнулась удача. Сумей же сохранить то, что уже есть у тебя и приумножить. Я знаю, я чувствую — у тебя великое будущее.
Толстун по просьбе Ивашки за эти дни кинжалом из когтя дрона разделал змею. Два дня потребовалось, чтобы стянуть с огромной гадины её чёрную кожу. Затем Толстун нарезал её на большие куски и засолил прямо в бочках, и на пятый день вывесил эти куски сушиться на солнце, натянутыми на рымы. К вечеру кожа просохла, как следует. Ивашка с Толстуном и эльфом размяли каждый лоскутик и в этот же день вечером в каюте при свете заколдованной баньшами гнилушки раскроили. Кожи хватило на три куртки и трое штанов. А из оставшихся обрезков Ивашка решил сшить комбинезончик для Дюшки. Он вдруг вспомнил, что привозил из каждого плавания своему маленькому другу какую-то диковинку. А вот теперь привезёт комбинезон, который не сможет пробить ни одно оружие. Ну, чем не редкостный подарок. Всю ночь наши герои шили свои новые доспехи. Все ведь знают, что любой гном с детства привык орудовать иглой. Гномы всегда свои голубые комбинезоны шьют сами. Сколько искусства и умения нужно вложить, чтобы пришить на него такое огромное количество карманов. Никто и не заметил, как за стенами маленькой каюты уже рассвело. Ивашка делал последние стяжки, когда на палубе ударили в колокол, и раздался радостный крик «Земля!».