Событие двадцать первое
Вернуться — не значит пятиться назад, это шаг вперёд.
В обед с отливом показалась лодка, а Ивашку страхи ещё пуще разобрали. И вот тут началось. Штурман смотрел на приближающуюся лодку, как вдруг тень накрыла её. Он глянул вверх и бросился к гарпуну. Над кораблём кружил дракон. И сразу закричали все, словно тишина лопнула. Пронзительно свистнула боцманская люлька, перекрывая все остальные звуки. Гномы затопали по палубе, кто спасаться в трюм, кто к оружию.
Ивашка столкнулся с драконом впервые, как-то миновала судьба сия до этого. Когда он добежал до арбалета на корме, чудовище уже спустилось ниже и теперь неслось прямо на корабль. Солнечные лучи сверкали на синей чешуе, из разинутой пасти валило пламя с чёрным коптящим дымом. Руки у Ивашки тряслись, с трудом он сдерживал себя, чтобы не броситься в трюм, прикрывая голову руками. Он кое-как направил стрелу вверх. И всё-таки не зря отрубил штурман коготь у дрона, что-то вдруг вспыхнуло в мозгу, и Ивашка успокоился, руки перестали дрожать. Даже время замедлило свой бег. Дракон всё пикировал, разинув усеянную кривыми зубами пасть, и Ивашка навёл ему стрелу точно в глотку. Опять какое-то шестое чувство не дало ему спустить тетиву. Гном обернулся на лодку, и увидел, как эльф пускает в чудовище шипящую голубую молнию. Она угодила ему прямо в крыло, и синий монстр взвизгнул так, что Ивашка оглох, и вся дальнейшая битва проходила для него в полной тишине. Дракон стал заваливаться на раненое крыло, а с лодки навстречу ему вспыхнул жёлтый лучик. «Лучи смерти баньши!» — пронеслось в голове у Ивашки. Раненый дракон снова раскрыл пасть. «Ну, сейчас он по нам огнём шарахнет!» — и штурман спустил тетиву. Стрела угодила в раскрытую, и дымящуюся как топка, глотку дракона, и готовое вырваться пламя, исчезло. И опять визг раненого зверя резанул по ушам, слух к Ивашке вернулся. Прямо как волной окатило. Щёлкнула ещё одна молния с лодки и дракон, налетев на неё, стал заваливаться ещё сильнее и закувыркался, падая.
— О, боги, да он прямо на нас шлёпнется! — прошептал Ивашка.
Но и тут, можно сказать, пронесло. Дракон упал прямо на корабль, ломая мачты и реи, запутываясь в канатах и с треском ломая палубу. Только не на фрегат, а на стоящую рядом галеру. До фрегата только щепки долетели, да брызги крови вперемешку с морской водой. Зелёная кровь чудовища и прозрачные капельки воды, падая, переливались на солнце. Галера накренилась на правый борт, но выдержала удар и вес дракона, только просела немного и закачалась на растревоженном море. Гномы всё ещё метались по палубе, надрываясь, свистел боцман, скрипела якорная цепь. (Кто-то выбирал якорь. Зачем?) Ивашка всё пытался перезарядить арбалет. Пальцы не слушались. А над морем уже опускалась тишина. Только дым, со свистом и шипением, вытекал из ноздрей дракона и чёрно-жёлтыми клубами спускался на воду.
Ткнулась о борт шлюпка, и с неё стали подниматься на палубу фрегата гномы, потом эльф и жёлтый баньши. Прибежал с мостика капитан, какой-то радостно-испуганный. Принялся обнимать Ивашку, эльфа, Хулкура.
— Ну, и птичку вы завалили. Это сколько же в ней мяса, что с ним делать теперь? — капитан ещё не отошёл, смеялся, подпрыгивал, хлопал Ивашку по плечу.
— Домой отвезём, чучело набьём! — предложил Толстун.
— Чучело из дракона? — Ивашка тоже в себя приходил с трудом.
— А что? Я слышал, у короля во дворце есть музей, так там всякие разные чучела стоят. И медведей и львов, но дракона, я думаю, нет.
— Да, он протухнет, пока мы до дому доберёмся. Ещё с месяц плыть, — капитан с сомнением оглядел синюю громадину.
— Я знаю сохраняющее заклинание, будет как новенький, — пообещал эльф, — А мясо можно использовать в еду. Я однажды ел дракона — нормальное мясо.
— Кому расскажем, не поверят. А галера до берега дотянет? Вон он как её переломал, — капитан уже загорелся идеей доставить королю такой подарок. Орден «Мужественного сердца» за это, как пить дать, отвалят.
— А как вы убили-то его?
— Я стрелу в пасть ему пустил! — воскликнул Ивашка.
— Я молнией в крыло два раза попал, — сказал эльф.
— Я послал в него луч смерти, правда, очень тоненький. На море трудно собирать энергию смерти, а в пустыне я одного дракона прямо на лету таким лучом сбил, — похвалился Хулкур.
— Да, неплохая из вас команда выйдет, — просиял капитан, Змеи от нас сбежали, гоблины фрегат подарили, дракон чучело и гору мяса. Так скоро всю нечисть на планете изведём. Скучно станет жить. Давай эльф произноси своё заклинание сохраняющее. Пора отчаливать. Это, насколько я понимаю в драконах, самка. Значит и самец где-нибудь поблизости чирикает.
Совет был верным. Ивашка заспешил на мостик, Толстун пошёл ставить паруса, эльф принялся колдовать, доставая из своих мешочков у пояса разные порошки, и развеивая их в сторону галеры с синей тушей на борту. Через час остров еле виднелся вдали, галера послушно шла на буксире.
Домой мчались на всех парусах, даже когда один раз шторм не на шутку разыгрался, и то старались, как можно больше парусов оставить. Канаты, связывающие фрегат с галерой, как струны звенели. Но шторм был только один, а так погода стояла неплохая, ветер почти попутный. Ивашка прикинул, что если так и дальше идти, то осталось всего несколько дней. И дома! Хулкур держался на фруктах. Худел, конечно, на глазах, но виду не подавал, что так плохо ему. Деревья нужны. Ивашка показал жёлтому баньши карту и объяснил, что теперь, вплоть до дома, островов по дороге нет. И хочешь, не хочешь, а придётся пояс потуже затянуть.
Часто собирались втроём: Ивашка, эльф и баньши — учили друг друга магии. Хулкур, понятно, без своего зелёного камня был слабоват. Скорее учился у эльфа, чем сам учил, но для Ивашки оказался очень полезен. Гном быстро освоил «маятник» и мог теперь пользоваться, хотя и не очень умело, голубыми и жёлтыми линиями, сплетая их в тонкие лучики. «Огни Агавы» действовали совсем не так как зелёный талисман. И взглянув на них после остановки «маятника» внутренним взором, Ивашка не увидел, ни голубых, ни жёлтых линий. Только ровное красное, даже кровавое сияние. Это была другая магия, гораздо более древняя, чем магия «жезла земли». Ивашка всё глубже погружался в мир заклинаний и чудес. Научился пускать молнии, похуже, чем эльф, но гоблину дырочку в брюхе проделать бы смог.
У команды тоже были заботы, надраивали, начищали гоблинский фрегат, те его порядком запустили. Теперь же медные части обшивки сверкали на солнце как пожар. Дерево отскоблили добела, так, что и ступать на палубу стало боязно — как бы не запачкать. Только вот зелёные гоблинские паруса портили общую картину. Тогда капитан распорядился перетащить с галеры все до единого паруса. Посадили десяток гномов перешивать их. И те за два дня сделали, что смогли. Полностью заменить все паруса не смогли — не хватило. Из зелёных оставили самые выгоревшие на солнце. Так что и не понятно, какого они цвета, то ли гоблинского, то ли неудачно покрашенные голубые, гномские.
В полдень Ивашка ещё раз проверил координаты судна. Выходило, что до берега осталось всего сто миль.
— Завтра будем дома. Может к обеду, а, может, и к утру доберёмся, если повезёт, — обрадовал команду штурман.
Ночь тянулась бесконечно. Ивашка специально себе до самой темноты работу придумывал. Время убивал. Отстоял вечернюю вахту. Все до единого паруса поставил, до последнего брамселя и стакселя. Ветер почти точно в корму дул. Словно вся природа старалась помочь гномам побыстрее домой добраться. Только под утро забылся Ивашка чутким тревожным сном. А разбудили чайки. Значит земля близко. Штурман надел свой голубой парадный комбинезон с золотым офицерским шитьём и натянул на голову новый колпак, тоже с золотой кисточкой, срезанной у одного из убитых гоблинов. Посмотрелся в маленькое мутноватое зеркальце (своё нормальное оставил на галере). Позвал кока. Тот явился сразу. По глазам видно тоже всю ночь не спал.
— Что, Громыч, и у тебя кошки на душе скребут? — Ивашка взял у него чашку кофе и жареное мясо дракона.
— Меня как в тюрьму посадили, я своих год и не видел.
— Жена, дети?
— Да, жена и два пацанёнка, ещё маленькие были, узнают ли? — кок как-то грустно улыбнулся, одними морщинками у глаз.
— А я даже не знаю, ждут ли меня. Я ведь один. Только дружок один есть. Он с бабушкой живёт, родители в море потонули, рыбаками были. Он один, да я один. Вот и привязались друг к другу. Хороший такой гномик. А любопытный — страшно. Я ему из каждого плавания подарки привожу. Вот в этот раз он обрадуется, чего только у меня нет. И коготь дрона и меч тролля и скорлупа яиц дракона. Да вот ещё настоящий дракон сзади тащится.
— Ведь ты ещё молодой, штурман. Свои дети будут. После этого плавания разбогатеешь и женишься. С такими-то богатствами можно и принцессу отхватить, — кок ещё раз улыбнулся одними морщинками и вышел из каюты.
А Ивашка остался без аппетита жевать сочный прожаренный кусок драконьего мяса.
Ну, что ж, — думал он, — через несколько часов будем дома. Меня ведь сразу не отпустят с корабля. Будут месяцы считать. Сколько проплавал, да в скольких сражениях участвовал. Стыдно-то как. Да ещё ведь и не хватит-то месяцев! — вдруг обожгла его мысль. Ивашка схватил календарь и принялся лихорадочно, постоянно сбиваясь, высчитывать, сколько они проплавали. И выходило, что десяти дней не хватало.
— Вот так так, — Схватился за голову Толстун, когда Ивашка рассказал ему запинаясь и постоянно вздыхая о своих расчётах. — Это что же, спешили домой, а угодили в тюрьму. И это после того, что мы натворили. Корабль захватили, дракона завалили, дрона завалили, змей в бегство обратили, гоблинского шпиона разоблачили и в плен взяли. А сколько за это плавание мы с тобой вдвоём только гоблинов изничтожили. Да легендарный Эрл Рыжебородый нам в подмётки не годится. Подумаешь, десять гоблинов убил. Нет, я в тюрьму, теперь, идти не согласен. Конечно, Эрл Рыжебородый за десятерых орден «Бесстрашное сердце» с мечами получил и королевскую дочь в жёны. А мы этих обезьян штук сорок извели, да дракона. И за это в тюрьму? Нет, давай разворачивай корабль, лучше ещё десять дней поплаваем. Тут хоть кормят нормально, — Толстун носился по палубе, комкая новый колпак.
— А что же жёлтый баньши? — покачал головой Ивашка.
— Баньши, баньши, ну что нам теперь из-за него в тюрьму садиться снова, — Толстун безнадёжно махнул рукой, — Ладно, что уж, не восстание ведь на корабле поднимать. Может за все заслуги и простят нам десяток-то деньков? Ты-то как думаешь?
— Я думаю, за корабль и за дракона должны простить. Всё-таки не каждый день в порт гоблинские фрегаты пригоняют, — Ивашка обнял друга, второй всё ещё календарик держал, — Пойду с капитаном поговорю. От него тоже зависеть будет, в тюрьму нас посадят или принцесс в жёны отдадут. Не дрейфь Толстун Рыжебородый, как-нибудь, выкрутимся. В крайнем случае, я тюрьму по кусочкам разнесу молниями. Некуда сажать будет.
Капитан стоял на мостике, напряжённо вглядываясь вперёд. Весь уже дома был. Когда Ивашка рассказал ему о своих опасениях, тот уставился на него как на приведение.
— В какую тюрьму? Не может такого быть. Я вот уже бумаги написал, чтобы вас с Толстуном к ордену представили, а эльфа отпустили на родину и жёлтого баньши тоже. Да, о нашем плавание через пару деньков уже песни будут во всех пивных горланить. Губернатор приёмами замучает. В столицу надо готовиться ехать, а не в тюрьму.
— Я Толстуну то же самое и говорил, а всё-таки червь какой-то гложет внутри. Предчувствия нехорошие, а я в последнее время со всем этим колдовством предчувствиям верить стал.
— Да, плохо дело. Вот если бы ты пил, я бы тебе посоветовал сходить рюмочку пропустить. Это от нервов лучшее лекарство, но так как ты не пьёшь, то сходи-ка ты бортовым журналом займись. Сделай последнюю запись.
Ивашка только ушёл в каюту, как сверху раздалось:
— Справа по борту корабль. Паруса голубые. Идёт нам наперерез. Расстояние около мили.
Штурман отметил и это в журнале — всё равно делать было нечего. И только потом спокойно поднялся на палубу. С идущего навстречу судна сигналили, требуя спустить паруса.
— Кто это такие, интересно? — Ивашка подошёл к капитану.
— Ну, судя по парусам — гномы. Обычная галера. Может, у них что случилось? — пожал тот плечами.
— Не думаю, тогда бы они выбросили вымпела, что помощь просят, А эти приказывают спустить паруса и лечь в дрейф, — это Толстун к ним присоединился.
— Очень не охота задерживаться. Может, наплюём на них.
Толстун, просигналь тоже вымпелами, что везём трофеи королю и поинтересуйся, что им надо.
Через пару минут вымпела поползли вверх по мачте и затрепетали на ветру. Корабли уже совсем сблизились. Пару кабельтовых осталось. Галера явно шла на таран.
— Так ведь и утонуть можно в нескольких милях от дома, — капитан погрозил им кулаком.
Однако, увидев вымпелы на фрегате, гномы на галере отвернули в сторону и стали разворачиваться, пристраиваясь бортом к фрегату. Вскоре корабли поравнялись.
— Кто вы такие? — прокричал снизу высокий тощий гном в капитанской форме.
— Я капитан вон той галеры, что идёт у нас на буксире. А этот фрегат мы захватили у гоблинов. А вы кто такие?
— Давно плаваете-то? — снова прокричал гном снизу, не отвечая на вопрос.
— Четвёртый месяц. А что случилось? — капитан удивительно оглядел идущую борт о борт с ним галеру.
Вся она была облеплена лучниками с натянутыми луками, кончики стрел хищно поблескивали на солнце.
— Я сейчас к вам поднимусь, сбросьте лестницу, — капитан галеры вытащил из-за пояса клинок и стал подниматься по сброшенной Толстуном лестнице. Оружие мешало ему забираться. Одной рукой держаться на раскачивающейся лестнице было неудобно, но засунуть клинок назад в ножны тот почему-то не хотел. Боялся что ли их, так и поднимался с помощью одной руки.
Забравшись, гном ловко перекувыркнулся через борт и оказался перед подошедшим капитаном и Ивашкой.
— Итак, вы выплыли из порта на галере четыре месяца назад, а этот фрегат захватили у гоблинов, — И тут «Тощий» глянул на, идущую на буксире, галеру. Ранее фрегат заслонял её собой, да и стояла она против солнца. А теперь разглядеть на ней дракона не составляло труда. Сохранённый магией эльфа, он как живой покоился на исковерканной палубе галеры, поблескивая синей чешуей.
— Дракон? — только и выдохнул «Тощий».
— Дракон, — в один голос подтвердили Ивашка с капитаном, — Да вы объясните, что случилось? И кто вы такие? — нетерпеливо уже потребовал Ивашка.
— Мы-то? — не поворачиваясь и продолжая разглядывать дракона, осведомился гном, будто его спрашивали, как его зовут. — Мы сторожевой корабль.
— И что вы сторожите? — прыснул в кулак Толстун.
— А вот смеяться нечему. Пока вы драконов там ловили, на нас месяц назад гоблины напали. Целых четыре корабля. Высадили десант и почти полгорода спалили.
— Где же стражники были, а моряки где были? — Ивашка не верил этому тощему гному.
— Сражались с ним, конечно. Но те тоже хитрые, напали под утро, ещё светать не начинало. Все спали. И моряки и стражники. Пока проснулись, собрались, гоблины уже пол города разгромили. И два корабля пленниками набили. Шериф сразу отряды собрал и начал гоблинов теснить, те постреляли из луков, да и уплыли восвояси. — «Тощий» как-то скучно рассказывал, наверное, не в первый раз уже.
— А вы, значит, этот корабль у гоблинов отбили? — обвёл он руками фрегат, и меч в ножны всё-таки сунул, наконец.
— У гоблинов, у гоблинов. Послушай, может, мы поплывём дальше, а то вы тут таких страхов нарассказывали, а у всех дома жёны, дети, друзья. Живы, нет? Цел твой дом или руины одни остались. Вопросов-то сразу сколько. Далеко до берега-то? — капитан уже сердиться начал на «Тощего».
— Миль десять. Ну, что ж, плывите, — и подозрительно так, — А у вас на борту гоблины есть?
— Да, нет. Всех перебили. Тролль один есть. Ну, этого мы шерифу сдадим. Он шпион гоблинский.
— Ладно, плывите, на самом деле, у вас сейчас волнений хватит. Ну, да ничего, через пару часиков всё узнаете. Счастливо вам. — «Тощий», в общем-то, не плохим гномом оказался. Махнул на прощанье рукой и перевалился через борт. Одно мгновение и он уже на борту своей галеры.
Матросы на фрегате, помня, что они на самом деле являются каторжниками на галере, во время разговора двух капитанов старались держаться подальше. Когда же корабли разошлись в море, любопытные потянулись к мостику.