Событие пятое
Не важно в какую ситуацию вы попали, только вы решаете, как она повлияет на вас.
Сандей Аделаджа
Стоял август месяц и лето начало сдавать вахту своей более степенной товарке — осени. Увядание начинало чувствоваться во всём: в запахе трав, в желтизне отдельных листьев, в самом воздухе. Он стал неуловимо густым и ленивым, пронизанным духом зрелой и сытой природы.
Эти признаки близкой осени были ещё почти не заметны для глаза. Всё так же как до тюрьмы, зелёная трава, и так же стрекотал в поле кузнечик. Но всё-таки что-то неуловимо и безвозвратно изменилось, какая-то лёгкая грусть легла на эти спокойные и плавные изгибы холмов, грусть о невозможности сохранить без изменений это чудесное время, была неизъяснима, хотелось плакать, что покидаешь всё это.
За Ивашкой и Толстуном шло два стражника, а за ними с боков провожала до порта целая процессия друзей наших моряков. Они подбадривали заключённых, пытались сунуть им в руки мешочки с едой, и стражникам приходилось копьями отталкивать наиболее ретивых.
Тюрьма находилась недалеко от порта, и вскоре показалось море. С какой радостью подходил раньше Ивашка к воде, втягивал носом запах соли и йода, тропических стран. Сейчас же словно заложило нос, исчезло обоняние или всё же не совсем, просто любимые с детства запахи заменили другие: гнили, пыли, пота.
Галера стояла в самом конце порта. Её охранял отряд стражников. Шла оживлённая погрузка. Толстуна и Ивашку отделили от провожающих и по узкому, качающемуся трапу, завели на галеру. Ивашка опытным взглядом оценил судно. Сразу видно, что ему предстояло первое плавание. Всё блестело от свежей краски и начищенной меди. Яркий, алый ещё не выцветший парус был аккуратно свёрнут на палубе, канаты, шкоты, гитовы — всё было белым, новым. И даже цепи, которыми гребцов приковывали к вёслам, сверкали начищенной медью. Наши бедные гномы были не первыми, взошедшими на галеру. По обоим бортам уже было приковано примерно по десятку заключённых. Они понуро сидели на своих скамейках, сложив скованные руки на коленях.
Ивашку провели к левому борту, а Толстуна к правому.
Здоровенный, зверского вида гном с молотом в руках указал Ивашке на скамейку и тут же двумя хлёсткими ударами приковал цепи от наручников, к цепи, закреплённой на весло.
Подёргав цепи и удовлетворённо хмыкнув, кузнец подбадривающе подмигнул нашему боцману и прогудел как кузнечный мех.
— Ничего, бедолага, зато моря повидаешь.
— Да я вроде бы с детства на кораблях. В последнем плавании даже боцманом был.
— Ты моряк? А срок, какой? — кузнец поставил молот на палубу и внимательно осмотрел Ивашку.
— Дали год, но я уже больше месяца в тюрьме отсидел, так что осталось одиннадцать месяцев, даже меньше. Да обещали день за три засчитывать, если военный поход.
— Я пожалуй пойду, скажу капитану, что ты моряк, и что срок у тебя маленький, может он тебя и расковать разрешит, а то команду всю из новичков набрали, никто ничего не умеет, да отправляют к островам у «Медузы». Бывал там?
Ивашка тоже внимательно присмотрелся к кузнецу и даже подивился, почему это он сначала показался ему страшным. И вовсе нет, просто два шрама обезображивали его добродушное лицо.
— Я внимательно изучал карты окрестностей «Медузы» и даже наметил самый оптимальный маршрут с учётом ветров и течений, — Ивашка с теплотой вспомнил о своих картах и о Саныче.
— Ну, я пойду к капитану, да только твоего друга прикую. Как тебя зовут то?
— Ивашка.
— Слушай, Ивашка, а твой друг он тоже моряк? — уже на ходу обернулся кузнец.
— Да, моряк, и он плавал в окрестностях «Медузы».
— Это же здорово. Пойду я расскажу о вас капитану, — кузнец ушёл, помахивая молотом и броня на ходу какого-то матроса.
Ивашка посидел с наслаждением, вдыхая, наконец, солёный морской воздух, и огляделся по сторонам. Впереди него был прикован гном с рыжими всклокоченными волосами в рваном грязном и совсем вылинявшем комбинезоне, ставшим от всего этого грязно-серым. Он сидел, опустив голову на весло и, по-видимому, спал. Ивашка оглянулся — сзади сидел эльф. Этого не могло быть. Гномы так редко встречались с эльфами, что мало кто из Ивашкиных друзей мог похвастать, что видел эльфа. Боцман тоже в первый раз увидел живого эльфа. Он видел их нарисованных на картинках в книгах и только. А тут живой эльф, да ещё в цепях на галере.
— Ты говоришь на общем? — поинтересовался он у эльфа. Но тот никак не отреагировал на вопрос Ивашки, продолжая разглядывать что-то в открытом море.
Эльф был высокого роста, гораздо выше самого высокого гнома, нос как у орла с горбинкой, яркие, казалось излучающие свет синие глаза, остроконечные ушки, золотые, спутанные в кудри волосы.
Ивашка попытался припомнить, что он знает об эльфах. Жили они в лесах на западном материке за Тёплым океаном, умели немного колдовать, как и баньши, воевали с гоблинами и драконами. Да вот, пожалуй, и всё.
В это время к Ивашке подошёл молодой гном в морской форме.
— Это ты Ивашка? — глаза гнома как буравчики впились в боцмана.
— Да.
— Я, капитан этой галеры. Филипп говорит, что ты вроде бы моряк?
— Да, я уже много лет плаваю на разных судах, а в последнем плавании был боцманом.
— Твой друг тоже?
— Мы с ним не плавали вместе, но я ручаюсь, что Толстун отличный моряк.
— А кто поручится за тебя?
— Да вон на пристани мои друзья, можете поговорить с моим капитаном.
— Хорошо. Я поговорю с ним, причём немедленно, и если он даст тебе хорошую рекомендацию, то с вас обоих снимут цепи, потом я всё объясню. Покажи, который из них ваш капитан?
— Да вон он стоит рядом с гномиком в тёмно-синем колпаке.
— Хорошо. Я сейчас поговорю с ним, и после решим, что с вами делать, — капитан спустился по трапу и направился к гномам, провожающим Ивашку и Толстуна.
Ивашка с тревогой наблюдал за ним, всё-таки сейчас, в какой-то мере решалась его судьба. Однако в глубине души Ивашка понимал, что его капитан должен дать о нём хороший отзыв. Капитан галеры не торопился возвращаться. Он затерялся в толпе провожающих и боцман снова увидел его, когда оба капитана уходили из порта.
— Куда это они? — прошептал Ивашка.
Капитаны скоро скрылись из вида, и наш каторжник стал оглядываться по сторонам. Когда голова его опять повернулась к эльфу, их взгляды встретились. Синие лучистые глаза эльфа светились неистребимой злобой, но тут же словно погасли. Эльф отвернулся и опять уставился в море.
Ивашка очень устал за этот день. Он положил голову на весло и задремал. Ему приснилась его уютная пещерка с горящим камином в углу и удобным качающимся креслом. На столике дымился чай в стаканчиках, и аппетитно пахли печеньки в форме рыбок. Ивашка аж проснулся от этого запаха. Но и после этого запах печенья не исчез. И тут гном вспомнил, что пока они шли, учительница сунула ему сумочку с чем-то. Сейчас эта сумочка лежала у него под ногами. Ивашка. не долго думая, достал её и вытащил оттуда пакетик с печеньем в виде рыбок. Они тут же аппетитно захрустели у него на зубах, распространяя по всей галере запах жареного миндаля. Наш гном так увлёкся этим, что чуть не поперхнулся, когда его кто-то сзади задел за плечо. Ивашка резко обернулся и тут же в это мгновение вспомнил: «ведь за ним эльф». И действительно тонкая, но сильная жилистая рука эльфа отдёрнулась от плеча Ивашки и указала на рот, а потом на печеньки, лежащие на коленях у гнома. Боцман, подумав, пересыпал часть печенек из кулька эльфу в руки.
— Ешь на здоровье, это мне друзья на дорогу собрали.
— Азон, — прошептал эльф на непонятном, наверное, эльфийском языке, и принялся за еду.
Это позволило Ивашке внимательно осмотреть своего соседа. Эльф был очень худ, кости так и выпирали у него сквозь вылинявшую одежду. Огромный нос заострился и был действительно похож на клюв хищной птицы. Живые синие глаза впали. Не сладко, видно, жилось обитателю лесов на этом судне, да и кормили здесь, наверное, не очень.
Ивашка заглянул в свою сумку и достал пару больших красных яблок, одно протянул эльфу.
— Азон, — опять шепнул тот.
Это «спасибо», наверное, по-ихнему догадался боцман.
— А я даже не успел Натали спасибо сказать за эту сумку, — ни к кому не обращаясь, пробурчал он себе под нос.
Вернулся капитан галеры, проходя мимо Ивашки, похлопал его по плечу, но ничего не сказал. По лицу же его нельзя было понять, чем закончились переговоры с бывшим капитаном. Последствия не заставили себя ждать.
Филипп опять пришёл со своим инструментом и в считанные секунды вернул Ивашке свободу.
— Ну вот, не всё так плохо, не дрейфь дружище. Пойдём, капитан зовёт. А я пока твоего друга раскую.
Ивашка не спеша, вдыхая воздух свободы, расправил руки и ноги и пошёл на корму к каюте капитана, за спиной он слышал, как расковывают Толстуна. Надо же, как по-разному могут звенеть кандалы. Зло и тревожно, когда их надевают и весело как колокольчики, когда их снимают.
Дверь была не закрыта, а сам капитан стоял, ожидая Ивашку, на пороге.
— Ну, заходи, боцман, поговорим, — он пропустил Ивашку в каюту и плотно прикрыл дверь, даже запер её на щеколду. — Разговаривал я с твоим капитаном, он о тебе очень хорошо отозвался, так что не плохой ты оказывается малый, — капитан улыбнулся Ивашке и жестом пригласил его к столу. Там уже дымились чашечки кофе, и стояла бутылка рома.
— Садись, поговорить надо. Насчёт плавания. Филипп говорил, что ты знаком с окрестностями «Медузы». Так вот, мы плывём к островам юго-западнее «Медузы». И в нашу задачу входит, обнаружить на каких островах есть гнёзда драконов. И если удастся, уничтожить их яйца. Ну, как тебе задача, — капитан уже не улыбался.
— Но ведь это самоубийство. Драконы очень сильно охраняют свои гнёзда. И пытаться уничтожить яйца, да это невозможно, — Ивашка, обрадовавшийся было, что с него сняли наручники, сразу помрачнел.
— Ну, почти что так. Поэтому и в команде одни преступники. Наверно, многие погибнут. Зато остальные озолотятся, за каждое разбитое яйцо награда в сто дублонов. И, кроме того, сама скорлупа, сам знаешь, стоит по двадцать — тридцать дублонов за небольшой кусочек, то есть всё яйцо стоит дублонов триста.
Ивашка почти не слушал этой бухгалтерии, он думал о судьбе. Буквально недавно он собирался в эти же места за кладом, и вот снова туда же и опять за золотом. Значит, так хотят боги. А против их воли не попрёшь.
— Покажите мне ваши карты, — прервал он капитана, всё ещё подсчитывающего будущие барыши.
Капитан открыл свой сундучок и выложил перед Ивашкой карту Тёплого океана. Насколько же хуже она была тех, что продал ему Обжора Саныч. Ни течений, ни ветров, да и островов было явно маловато.
— Плохая карта.
— Сам знаю, но других нет.
— Дайте-ка мне карандаши, я по памяти нарисую тут кое-что.
А надо отдать Ивашке должное, он выучил карты Саныча наизусть и мог с закрытыми глазами перерисовать их. Когда, высунув от усердия язык, он, наконец, закончил трудиться над картой, это была уже не карта, а произведение искусства, пусть только картографического. С такой картой можно было попытаться преодолеть Тёплый океан.
— Этому можно верить? — капитан внимательно осмотрел так не похожую на бывшую у него карту.
— Я старался.
— Вот что, боцман. У меня нет помощника. Доверю тебе эту должность. Иди, займи каюту, как устроишься, приходи, поговорим.
Ивашка, всё ещё обалдевавший от неожиданного повышения из арестантов в штурманы, спустился в указанную Филиппом каюту. По сравнению с камерой тюрьмы она была верхом роскоши. Да судьба вроде бы улыбнулась нашему гному и даже навесила ему на плечи золотые эполеты, но ведь судно плыло за яйцами драконов.
Событие шестое
Желающего судьба ведёт, не желающего — влачит.
Клеанф
Ветер был северным. Нагонял тяжёлые стальные тучи и нагонял тоску на команду. Берега были уже далеко, «Ястреб» — галера, на которой отправились в поход Ивашка с Толстяком, уже неделю шла на юго-запад к «Медузе». Через пару дней должны были показаться «Подветренные острова», если верить той карте, что изобразил наш штурман.
Сейчас приближались места, где плыть следовало особенно осторожно — сплошные рифы и мелкие островки, остатки, как говорили легенды, великого материка, на котором жили легендарные племена людей. За своё богатство и зазнайство эти люди были наказаны богами. Весь их материк утонул за одну ночь и не один человек не уцелел. Ходили слухи, что гоблины иногда наведываются сюда, чтобы понырять за затонувшими сокровищами, но Ивашка неоднократно бывавший в этих местах, гоблинов здесь не встречал, слишком далеко на юге были их владения.
Ветер крепчал, из умеренного он уже превратился в сильный, и солёные брызги всё чаще долетали до капитанского мостика, где стоял Ивашка.
— Пора бы паруса зарифить, — спеша от кормы, прокричал капитан, только что высунувшийся из своей каюты и сразу окаченный холодной волной.
— Рановато, судя по карте, до рифов ещё миль пятьдесят, — против ветра и солёных брызг во всё горло прокричал штурман.
Но слова, подхваченные очередным порывом ветра, вместе с капельками воды видно отнесло прочь. Видя, что капитан не услышал, Ивашка спустился с мостика и, пробравшись мимо отдыхающих гребцов, добрался до капитанской каюты. Зайдя вслед за хозяином и плотно прикрыв дверь, он охрипшим от солёной воды и ветра голосом пояснил.
— Да островов и рифов, ещё миль пятьдесят, наверное, а ветер попутный, я думаю пару часов можно плыть, если ветер конечно не усилится.
— А если мачту сломает? — капитан отхлебнул разогретый ром и протянул стаканчик Ивашке.
— Я же не пью, клятву дал. А мачта должна выдержать, я Толстуна поставил смотреть за парусами и мачтой, если, что он не прозевает.
— Парус, вижу парус, — раздалось в это время с вершины мачты, где, несмотря на погоду, сидел наблюдатель.
Капитан с Ивашкой поспешили на нос галеры и внимательно оглядели море, там, куда указывал матрос.
— Зелёный, — ледяным, как пронизывающий их ветер, тоном произнёс капитан.
— Зелёный, — как эхо произнёс Ивашка.
— Гоблины, — капитан повернулся к своему помощнику. — Далековато забрались, не слышал я, чтобы они заплывали так далеко на северо-восток.
— Идут нам наперерез и наверняка нас заметили, говорят, у них есть такие штуки, подзорная труба называется, через которую вдали видно всё как на ладони.
— Я тоже об этом слышал. Что будем делать? — капитан оглядел галеру, как бы оценивая её боеспособность.
— У них же просто парусник, а у нас галера, может, попытаемся уйти против ветра на вёслах, — Ивашка кивнул на гребцов, — а затем взять западнее, прямо к рифам.
— Решено, — и капитан поспешил на мостик.
— Спустить паруса. Левый борт гребёт, правый гребёт в обратную сторону, — галера, повинуясь ударам вёсел, в считанные минуты повернулась на месте, парус, потерявший ветер затрепетал и упал на палубу.
— Ей у штурвала, курс прямо на ветер. Боцман, самый быстрый ритм гребцов. Начали.
Заухал барабан в сумасшедшем ритме, и десятки вёсел разом врезались в воду, толкая судно против волны. Галера, медленно, зарываясь носом в высокую волну, поплыла на север, прочь от корабля гоблинов. Те не могли двигаться против ветра и стали маневрировать, пытаясь галсами приблизиться к кораблю гномов. Но уже через час стало видно, что при таком сильном ветре и высокой волне попытки гоблинов ни к чему не привели. Расстояние между судами увеличилось. А ещё через час зелёный парус исчез в пучине волн. Для безопасности гребли ещё пару часов, но уже в более медленном ритме, галера шла на север.
Капитан с Ивашкой всё это время простояли на мостике, напряжённо вглядываясь в свинцовый горизонт. Зелёный парус не появлялся.
— Ну, теперь можно повернуть и на запад, — Ивашка подождал, что скажет капитан, но тот молчал. — Поворачиваем? — ещё раз спросил капитана наш штурман.
— А может не надо, ветер не утихает, обойдём, рифы с востока, уже темнеет и гоблины не должны нас заметить, не хочется мне лезть в рифы. По преданиям все эти люди были колдунами и ночью там страшновато, наверное, — капитан повернулся к рулевому. — Курс на восток, — и уже к Толстуну. — Ставим парус.
— Иди, Ивашка, отдохни, а я постою здесь. Через два часа меня сменишь.
Только тут Ивашка почувствовал, как устал, ноги затекли свинцом, от солёной воды постоянно слезились глаза, промокшая одежда стояла колом. В каюте он первым делом разделся и насухо вытерся полотенцем, затем надел чистую сухую одежду и блаженно растянулся на кровати, изредка приподнимаясь, чтобы отглотнуть горячего кофейку, принесённого коком.
Через пару минут глаза его стали слипаться, и Ивашка погрузился в сон.