Событие девятое
Колдовству, как известно, стоит только начаться, а там уже его ничем не остановишь.
Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита»
Ивашка, после того как навёл порядок у себя в каюте, встал на мостик и наблюдал за островом. Он видел, как упало несколько срубленных деревьев. Потом две маленькие фигурки на берегу стали возиться с брёвнами. Дело у них продвигалось не так быстро, как хотелось бы, и солнце уже почти утонуло в океане, когда плот, наконец, отплыл от берега и двинулся к кораблю. И уже совсем стемнело, когда приветствуемые заждавшимися их товарищами добровольцы причалили к галере.
Ивашка плохо спал этой ночью. Влажность экватора, какие-то тревожные смутные мысли. Гном никогда не заплывал так далеко на юг. Даже материк баньши и эльфов остался где-то на северо-востоке. Днём наш штурман определил координаты острова, и оказалось, что его некуда наносить на карты, те, что имелись на судне, не годилась. Ни одна из них, не показывала моря так далеко на юг. Ивашка от руки дорисовал карту на чистой бумаге и нанёс на неё островок. Остров «Бурь», так он его назвал.
Первые проблески рассвета застали всех уже на ногах. Плот, в общем, был не большой, и когда на него поставили две пустые бочки под воду, места осталось на пятерых гномов всего. Ивашка сам отобрал тех, кто поедет, конечно, взял Толстуна и эльфа. Капитан не хотел отпускать колдуна (так все называли эльфа), но штурман уговорил, ведь он клятвенно обещал высадить эльфа на землю, чтобы тот мог восстановить свои жизненные силы. А эльф и в самом деле был плох, буря казалось, окончательно подкосила его. Скелет, обтянутый кожей. Одни глаза, яркие эльфийские глаза, остались живыми.
Дождались прилива и, подгоняемые волной, поплыли к берегу.
После нескольких недель плавания, так приятно было услышать вновь шелест листьев, хор птиц, не карканье чаек и бакланов, а настоящие трели. И аромат цветов, деревьев — забытые запахи.
Пляж был из чистейшего песка, такого жёлтого цвета, прямо как солнышко и сверкал так же — больно было смотреть. За пляжем начинались пальмы, чуть дальше сосны, из них то и срубили плот, сучья и верхушки деревьев всё ещё лежали на песке, оскверняя чистоту нетронутой природы.
Ивашка отправил одного матроса искать воду, а двух лучников на добычу пропитания. Охота обещала быть удачной. Огромное количество птиц, да и песок был усеян следами копыт.
Толстун не отходил от эльфа, не зная, что предпринять, то ли охранять его и скрутить, если он попытается колдовать, то ли поддерживать, чтобы он не упал от слабости. А эльф потихоньку доковылял до сосен всё-таки, опираясь на Толстуна, и присел у ближайшей, прислонившись к ней спиной. Грудь его часто вздымалась, глаза были закрыты. Ивашка постоял, наблюдая за ним, но эльф сидел неподвижно, и скоро нашему штурману это надоело. Вложив стрелу в тетиву и поудобнее прикрепив большой нож к поясу, гном отправился на разведку. Прямо за узкой полоской сосен начинались настоящие джунгли. Лианы переплелись между собой, покрылись цветами и пустили воздушные корни — сплошная стена. Только с помощью тесака Ивашке удалось прорубиться под деревья. Там было сумрачно. Оглушительно кричал кто-то вверху. Прыгали с дерева на дерево, визжа на ходу, маленькие длиннохвостые обезьяны. Какие-то огромные, чёрные с синим отливами птицы, следили за гномом, поворачивая голову набок, и раскрывали клювы как бы в зевке, при этом, не издавая ни звука.
Вдруг тишина упала на джунгли, и затем чудовищный рык разорвал эту тишину. Рык этот раздался так близко от Ивашки, что тот аж отлетел к стволу ближайшего дерева.
Это был дракон. Не то летающее чудовище за чьими яйцами они плыли, а морской дракон — дрон. Ивашка никогда раньше их не видел, да и не слышал почти. Гномы не заплывали так далеко на юг, где обитали эти твари. Ивашка окинул взглядом исполинскую тушу монстра. Четыре когтистые лапы, волочащийся по земле живот ярко-жёлтого цвета, длинный раздвоенный на конце хвост. Змеиная голова с четырьмя клыками, не умещающимися в пасти. Длина от головы до хвоста метров пять.
Совершая змеиные извивающиеся движения, дрон подползал к бедному гному. Жёлтые стеклянные глаза с огромными чёрными вертикальными зрачками гипнотизировали Ивашку.
Арбалет в его руке налился неимоверной тяжестью и не хотел подниматься. Ближе и ближе жёлтые глаза, всё тяжелее и тяжелее оружие и ноги уже не держат, так и норовят подогнуться. Ивашка, превозмогая тяжесть в коленях, отступил на несколько шагов, упёрся спиной в дерево. И тут что-то словно взорвалось у него в голове. Гном почувствовал у себя в голове чужого. Словно чьи-то пальцы перебрали всё его извилины, стряхивая ледяной ужас перед монстром. Чужая воля подняла руку Ивашки с арбалетом, заставила его прицелиться и спустить тетиву. Вопль раненного дракона окончательно привёл Ивашку в себя, он выбросил чужака из головы, отпрыгнул за дерево и, вставив вторую стрелу в арбалет, почти не целясь, пустил её в голову извивающегося чудовища. Рёв перешёл в визг, да такой пронзительный, что, выронив арбалет и зажав уши руками, штурман бросился прочь к берегу. Ветви трещали от удара хвоста дракона. Ивашка спиной чувствовал преследователя. И вдруг опять чужая воля подчинила его запаниковавший разум. Он вдруг понял, что бежит не в ту сторону. Как будто с высоты птичьего полёта гном увидел себя, дракона и Толстуна с эльфом, весь островок. Сориентировавшись, Ивашка быстрым темпом направился к друзьям.
Раненный ослепший дракон, бежавший видимо на звук убегающего гнома, потерял ориентир и заметался среди деревьев, натыкаясь на стволы и сотрясая листву своими воплями. Пробившись сквозь завесу лиан, Ивашка снова оказался среди сосен, совсем рядом с Толстуном и эльфом. Те уже спешили ему на встречу. Толстун сжимал в руке большой арбалет. Когда штурман остановился, чтобы перевести дыхание, прийти в себя, эльф подошёл и, притронувшись к Ивашкиной руке, привлёк к себе внимание.
— Дракон. Нужно взять клыки. Нужно, — Ивашка чуть не сел от изумления. Снова идти в джунгли к этому чудовищу.
— Так он живой ещё.
— Нужно взять клыки. Очень нужно, — в голосе эльфа было что-то, что заставило поверить гномов, клыки эльфу действительно очень нужны.
— Я помогаю, убиваю твой страх. Ты убиваешь дракона, — эльф уже не казался, тем умирающим существом на корабле.
— Зачем нужны клыки? — не поверил гном.
— Жезл могущества. Два клыка — один жезл. Я делаю один тебе — один мне.
— И что я буду колдуном? — опять не поверил Ивашка.
— Буду учить. Идём убивать.
— Это ты был в моей голове? — вдруг понял Ивашка.
— Я. Я буду убивать страх, — глаза эльфа сияли, синим огнём.
— Ну, что, Толстун, пойдём. Я его ослепил. Может, и вправду прикончим его.
— Да уж и ходить не надо, вон сам прётся, — действительно, рёв и визг становился всё ближе.
— Домой идёт. В море. Убить надо. — Эльф устремил свои глаза на Ивашку, и тот снова ощутил у себя в голове присутствие чужого разума.
Отступать было поздно, да и некуда — стена лиан раздалась и показалась морда дрона. Один глаз чудовища вытек, и на этом месте кровоточила большая яма. Второй помутнел, с краю из него торчала выпущенная Ивашкой стрела. Чужая воля заставила штурмана взять у Толстуна арбалет и прицелиться в то место, где раньше был глаз. Тонко пропела тетива, и пронзительный визг снова привёл Ивашку в замешательство. И только воля эльфа удержала его на месте. Перезарядив арбалет, гном выпустил вторую стрелу в голову извивающегося дракона. Она отскочила, попав видимо в одну из роговых пластин прикрывающих голову. В колчане осталась последняя стрела. И опять эльф вытеснил страх из Ивашкиного мозга. Спокойно, как на тренировке, Ивашка зарядил арбалет, прицелился с колена и попал точно в пустую глазницу. И наступила тишина. Дёрнулся в последний раз раздвоенный хвост, обсыпав гномов и эльфа горячим прибрежным песком. Дымящаяся кровь хлынула из разинутой пасти. Чужак, наконец, покинул Ивашкину голову. С каким-то плеском упал дракон на землю и затих. Первым к поверженному чудовищу подошёл эльф. Крови вылилось порядочно и из глаза и из пасти, и вокруг головы образовалась целая лужица — песок не успевал впитывать. Эльф, не касаясь её, остановился и любовно, так как какую-нибудь драгоценность, погладил один из клыков рукой.
— Выбить нужно? — поинтересовался Толстун, подошедший к колдуну.
— Нет. Силой нельзя. Должны упасть, — эльф встал перед гномами и даже руки вытянул, как бы преграждая им дорогу.
— Так, что нам здесь до смерти сидеть? — Толстун глянул на Ивашку, как бы спрашивая: «Ну, ты кашу заваривал»?
Ивашка подошёл к эльфу.
— Сколько ждать то нужно?
— Не долго. Очень быстро, — и эльф показал две свои ладошки, — столько минут.
— Десять минут? — уточнил, не поверив, Ивашка.
— Да, очень быстро.
Ивашка с Толстуном, успокоенные, решили обойти и как следует рассмотреть дрона. Что и говорить, чудовище было жуткое. Только грязно-зелёная его пупырчатая кожа чего стоила, и на спине, и на голове. Ужас. Зато Ивашке понравился коготь на большом пальце задних ног. Он был длинной с руку гнома, немного загнут и острый как игла.
— Вот бы его отрубить, — указал штурман Толстуну на коготь, — я бы его Дюшке в подарок привёз.
— Ну, так давай отрубим, — Толстун потянулся за мечом.
— Подожди, я у эльфа спрошу.
Эльф же сказал так:
— Зуб дрона идёт на изготовления жезла власти, могущества. Я сделаю один тебе, один себе и научу тебя мудрости. — Коготь, — эльф замолчал. Ивашка почувствовал снова его присутствие у себя в голове. — Коготь — это оружие войны. Мудрый не должен быть воином. Есть исключение — это жрецы Зоо-Туна. Но это злая мудрость. Сейчас жрецы-воины поработили моё племя. Мой народ — рабы. Теперь выбирай сам.
— Я не себе хочу. Парнишка у меня есть знакомый, друг мой. Ему хочу подарить.
— Умение и удача воина переходит тому, кто отрубит коготь, — эльф вдруг отвернулся от гномов и поспешил к голове дрона.
— Пошли пора, — и увлёк Ивашку за собой.
Подойдя к пасти чудовища, эльф взялся двумя руками за верхние клыки и потянул их на себя. На удивление гнома они легко подались и оказались у мага.
— Теперь ты, — Ивашка конечно волновался. Ещё бы нежданно-негаданно стать волшебником.
— Быстрее надо, уходит сила, — эльф легонько подтолкнул штурмана.
Ивашка, наконец, решился, подойдя к огромной пасти, он взялся за нижние клыки. Его как будто волной холода обдало, руки задеревенели. Гном вздрогнул всем телом и хотел бросить к чертям всю эту магию. Но тут в голове его вновь оказался эльф, и опять чужая воля заставила нашего штурмана успокоиться и потянуть чудовищные зубы на себя. Он отступил на шаг, и клыки остались у него в руках, и ни какого сопротивления. Свет на несколько мгновений померк, но снова вспыхнул и Ивашка отчётливо понял, что видеть он стал лучше — больше красок, и видно гораздо дальше, даже гномы на корабле — как на ладони. И слух тоже обострился, малейшие шорохи в траве, перекатывание ветром песчинок, всё теперь слышал штурман.
Увлечённый навалившимися впечатлениями, Ивашка на несколько минут упустил ход событий и очнулся только когда Толстун, как следует, тресанул его за плечо.
— Эй, братан, хватит стоять, что там этот колдун болтал про силу и про когти.
И тут Ивашка понял, что не сможет отказаться от ещё одного дара.
— Умение и удача воина переходят к тому, кто отрубит коготь, — повторил слова эльфа Ивашка.
— Ну, дак пойдём и отрубим, — Толстун не медлил, он уже обходил тушу дракона справа.
Ивашка поискал глазами эльфа. Колдун сидел на песке под деревом и резал ножом клыки. «Делает жезл власти», — догадался гном. Он подошёл к занятому своим делом магу и протянул ему свои клыки.
— Положи, надо делать быстро, пока мягкие, потом станут как камень, — эльф даже не поднял глаз.
Да, он сильно отличался от того еле живого существа, что час назад Ивашка высадил на берег. Нет, он всё ещё был худ и бледен и даже как будто стал ещё тоньше и прозрачней, но сила появилась в голосе, уверенность в движении рук. Гном положил клыки дракона к ногам эльфа и вернулся на место битвы. Толстун стоял на коленях у правой лапы чудовища и отрезал коготь ножом.
— Ну, что? — окликнул его Ивашка.
И тут как будто искра пробежала от дрона к моряку. Толстун вскрикнул и встал, держа в руке отрезанный коготь. Тут и штурман решился. Он вытащил свой меч и, подойдя к левой задней ноге дракона, что есть силы, рубанул по основанию когтя. Однако коготь не подался, лишь маленькая зарубка осталась. Ругаясь Ивашка ещё и ещё рубил мечом. Но вот его словно пронзили, такая была боль, согнувшись, он, упал к лапе, инстинктивно схватившись за отрубленный коготь.
Не известно, сколько прошло времени. Ивашка пришёл, наконец, в себя, сел на песке, голова кружилась, как от голода. Левая рука горела. Гном взглянул на неё. В руке был зажат коготь дрона. Тут Ивашка всё отчётливо вспомнил, о клыках, об эльфе, о когтях, Толстуне. Попробовал подняться, сначала ноги не слушались, просто подкашивались. Тогда штурман использовал коготь и меч в качестве костылей. С трудом доковылял до ближайшего дерева, опёрся об него. Вот тогда и проявилось одно из приобретённых им магических умений. Сам не осознавая как, Ивашка стал впитывать энергию из дерева, с чем это можно было сравнить — будто в жаркий день, измученный жаждой путник увидел вдруг родник с чистой холодной водой и приник к нему. Сила и прохлада вливались в гнома. Прошло головокружение, выпрямились ноги, силой налились все мышцы.
— Ужас, во что я превратился? — аж отпрянул от дерева Ивашка.
Вдруг до его обострённого теперь слуха донёсся слабый стон.
— Толстун! — окликнул штурман своего друга.
И опят только стон, правда, чуть погромче, Ивашка попробовал сделать шаг, ноги уже снова слушались своего хозяина, тогда он обежал тушу дракона и увидел Толстуна. Гном лежал, раскинув руки. В одной был большой нож в другой коготь дрона.
— Нужно отнести его к дереву, — вслух подумал Ивашка.
— Не поможет. Он не обладает волшебными свойствами, которые вселились в тебя, когда ты забрал себе клыки дрона. Он будет болеть три дня, а затем очнётся и станет великим воином, — рядом оказался эльф.
В его руках были два вырезанных жезла.
— Этот твой, — он протянул один гному.
Надо сказать, что магический жезл Ивашка представлял себе немного иначе. Красивая резьба, сложный узор, серебряный набалдашник. Нет, ничего этого не было. Были два тоненьких стерженька соединённых какой-то травинкой и обмазанных в месте соединения смолой дерева или чем-то похожим.
— Скоро совсем высохнут, и будет как один, — угадав мысли штурмана, успокоил его эльф.
— Тоненький какой, наверно, не прочный, — с сомнением всё-таки вертел хрупкий предмет в руках гном.
— Он будет рушить скалы, и ломать самые прочные эльфийские клинки.
— Клинки?
— Высохнет и надо учиться, — эльф загадочно улыбнулся, — учиться магии, учиться не бояться, учиться верить в себя.
Все эти чудеса, драконы, жезлы и когти так вдруг опротивели Ивашке, что он махнул рукой на разошедшегося мага, и пошёл к берегу. По дороге он вспомнил, что приплыл на остров с командой из пяти гномов, чтобы набрать пресной воды и запастись мясом для экипажа галеры. Двое матросов как раз появились из леса, катя перед собой бочку. Ивашка поспешил к ним на помощь. Втроём они закатили бочку на плот.
— А что с мясом, — поинтересовался один из матросов.
И тут опять проявились чудесные способности, приобретённые штурманом. Он хотел, было ответить, что дичи нет, но вдруг как бы почувствовал, что мясо дрона несмотря на ужасный внешний вид его хозяина очень нежное и вкусное. Настоящий деликатес.
— Убили мы с Толстуном одно чудовище, в нём не менее тонны мяса, надо только разделить его и перенести на плот.
Матросы с опаской подошли к поверженному чудовищу. Ивашке даже для примера пришлось подойти и ткнуть мечом в огромную тушу. Топориками и мечами втроём они несколько часов занимались разделкой дракона, обдирали толстую, будто камень прочную шкуру, рубили мясо на куски. Штурман отбил себе несколько пластин с головы и спины дракона. Своим шестым чувством он понял, что надо это сделать, что пластины пойдут на изготовление кольчуги, и эта кольчуга не раз в будущем сохранит ему жизнь.