Место действия: школа искусств Сонхва.
Время действия: 6 октября.
— Надо пересмотреть график моих тренировок, сонсенним, — с поклоном и двумя руками подаю бумагу ХёДжин-сии.
— Что это? — С опаской, будто подходит к клетке с опасным зверем, осторожно берёт бумагу физкультурник.
Что-что? Острую колючку тебе в зад, неуёмный! Лошадей такие, как ты, загоняют. Поэтому вас к ним и не пускают. А к детям — пожалуйста. Их не жалко.
— Прочтите, сонсенним, — кланяюсь с умильным выражением лица. Исподтишка наблюдаю за выражением лица многоуважаемого сонсеннима.
Оно мрачнеет всё больше и больше. И как по принципу сообщающихся сосудов блаженная нирвана разливается в груди. Стараюсь не делать лицо слишком довольным. Представляю, что ем лимон.
С огромным любопытством на нас посматривает учительница музыки Кан СанМи. Любопытством и тайной надеждой.
— Что это значит, Лалиса-ян?! — Недовольно трясёт бумагой физкультурник. — Тебе надо усиленно тренироваться перед соревнованиями!
— Зачем, сонсенним?
— Как зачем?! — Багровеет сонсенним. — Чтобы быть первой!
— Мой врач подозревает, что на самом деле вы этого не хотите, сонсенним, — елейным голоском и с поклоном разъясняю сонсенниму, насколько он тупой. — Посудите сами. Вы сами знаете, что результат у меня рекордный и первое место практически уже моё. Тренировки же за пределами моих физических возможностей истощают мой организм…
Физкультурник готовится выдать гневную тираду. Опережаю его.
— Так врач говорит, сонсенним. И непростой врач, а главный врач больницы Сеульского Университета, — статусом директора Чо бью по голове физкультурнику, как тяжёлой дубиной. Тот аж головой слегка трясёт.
— Чрезмерные нагрузки уже приводят к тому, что я теряю вес, — сыплю и сыплю перцу на профессиональное самоуважение. Мельком замечаю, что сидящая поодаль СанМи-сии откровенно сияет всем лицом.
— Организм мой слабеет и что это значит? — Продолжаю давить, но не голосом, боже упаси. — Это значит, что на соревнованиях я пробегу хуже, чем могу. Плюс незнакомая обстановка, стресс… мой врач не сказал прямо, но намекнул, что такая тактика подготовки почти неизбежно программирует поражение.
Физкультурник сидит, как громом оглушённый. Окружающие сонсеннимы смотрят на него с дружным осуждением. Ну, и что, что я сгустила краски и на самом деле уважаемый доктор такого не говорил? Они же проверять не будут.
— Давайте договоримся, — предлагаю компромисс, давно заготовленный. — Буду приходить на тренировки в понедельник, среду, пятницу.
— Ёксоль! — Почти рычит умытый мной физкультурник, и я заключаю, что дело в шляпе.
Поворачиваюсь к СанМи-сии. Твоя очередь, дорогуша…
Место действия: Сеул, общежитие группы Girls’ Generation.
Время действия: 8 октября, вечер.
Джессика и ещё несколько девушек сидят в столовой, пьют чай. Джессика гонит прочь мысли о бисквитах, бизе и прочих шоколадках. Подъём настроения, заданный недавним общением с Лалисой, исчерпал свою энергию почти полностью. Но самообладание её не покидает.
— Девочки, заметили, что наша Джессика успокоилась? — С лёгкой ехидцей говорит Санни. — Почти неделя прошла без единого скандала.
После потенциально провокационного замечания девушка под давящим взглядом ТхэЁн опускает голову.
— И это хорошо, правда ведь, Санни? — ТхэЁн давит ещё и голосом.
— Ук, — почти неслышно подтверждает девушка.
Дебак! Что она такого сделала, как смогла научить? — Слегка отстранённо размышляет Джессика. Раньше от таких невинных замечаний могла взорваться, самой странно, что я так спокойна. Как она сказала? Будь зрителем, Джесс, и помни: ты смотришь не триллер и не драму, вокруг тебя — сплошная комедия. И не просто комедия, а такая, что ты можешь в любой момент добавить перчику…
— Если тебе скучно, Санни, то давай с тобой поскандалю? — Найти перчик несложно, если подумать.
— Джессика! — Вскрикивает ТхеЁн.
— Я просто предложила, онни! — Невинно округлить глаза тоже не трудно. — Видишь, Санни скучает?
Из второй от входа в столовую комнаты раздаётся дикий визг и грохот. Распахивается дверь и в холл вываливается Юна, быстро уползает на четвереньках прочь от комнаты, что она делит с Джессикой. Ошеломлённые Санни и ТхэЁн вскакивают. Джессика сначала глядит, сдерживая смех. Потом тоже встаёт, идёт вслед за всполошёнными подругами. Но проходит мимо кудахтающих девушек в комнату. Через четверть минуты выходит. Зарядить дверцу шкафчика недолго. Если умеючи.
— Там паук! Там страшный паук! — Трясётся Юна.
— Возьми себя в руки, Юна, объясни толком, — успокаивают подруги.
— Какой ещё паук? Где? В нашей комнате? — «Ужасается» Джессика вместе со всеми.
— Я только дверцу открыла, а он прямо на меня пы-пы-прыгнул, — лязгает зубами от страха Юна.
— Какую дверцу?! — Джессика подозрительно щурит глаза, делая их размер близким к генетическому. — Не хочешь ли ты сказать, что снова залезла в мой шкафчик!!!
Голос Джессики набирает обороты, более свойственные государственному обвинителю в суде.
— Ты снова хотела меня обокрасть?!
ТхэЁн и Санни, растерянно открыв рты, смотрят на разбушевавшуюся Джессику. Даже Юна замолкает. На шум выходят СуЁн и ХеЁн. Ёники-беники ели вареники, — про себя улыбается Джессика, вспомнив слова Лалисы.
— Она специально это сделала?! — Вдруг кричит Юна, показывая на Джессику пальцем.
— Кажется, она бредит, — отстранённо комментирует Джессика. — Видно её боги наказали за воровство у подруги.
— Пойдём, посмотрим, — неуверенно предлагает ТхеЁн.
Джессика пожимает плечами и снова заходит в комнату. Все остальные робко толпятся в дверном проёме, внимательно высматривая страшные опасности, притаившиеся в помещении. Осторожно и медленно Джессика открывает шкафчик, ставя раскрытую ладонь на уровне головы. Дверца медленно раскрывается, Джессика незаметно что-то прячет в руке, затем с радостным лицом поворачивается к подругам.
— Так это Пауль, мой друг! Недавно в моём шкафчике поселился! Держи, Санни!
В девочек летит, расправляя в полёте мохнатые лапы, громадный чёрный паук, злобно поблескивающий всеми восемью глазами. Летит точно по адресу, прямо в Санни. Многоголосый визг могучим цунами затапливает общежитие.
Довольная, как слон, Джессика выходит из комнаты, подбирает забавную мохнатую игрушку. Хохочет, глядя, как в разные стороны быстро-быстро перебирая конечностями, расползаются девушки.
День сегодня удался, — решает Джессика. И берётся за телефон.
Место действия: квартира семьи Ким.
Время действия: 8 октября, вечер.
Сижу, никого не трогаю, примус починяю, то есть, накидываю текст следующей книги поттерианы. «Гарри Поттер и тайная комната». Пальцы мелькают над клавиатурой, которая шелестит с пулемётной частотой. Примерно по двадцать тысяч знаков за вечер получается. Не было бы уроков, в три раза больше могла б сделать. Как в воскресенье.
— Лалиса, ты уже начала? — За спиной возникает сестрица и забрасывает вопросами. — А когда начнём переводить? А запись когда делать?
Давлю раздражение. Видит же, что работаю, зачем под руку лезть? Заканчиваю абзац, игнорируя вопросы. Градус меж тем повышается.
— Лалиса, ты что, не слышишь?! — Трясёт меня за плечо.
Стряхиваю руку «Не мешай». Закрываю файл. Делаю копию на всякий случай.
— Ты не смеешь меня игнорировать! — Распаляется онни.
— С чего ты взяла, что я тебя игнорирую? — Разворачиваюсь к ней на стуле. — Это абсолютно не так. Как только ты начала закидывать меня глупыми вопросами, я тут же принялась закруглять работу. Разве я могу проявлять неуважение к старшей сестре? Да ни за что!
Последние слова выкрикиваю ей прямо в лицо.
— Почему мои вопросы глупые? — Утопая в растерянности, онни цепляется за соломинку.
— Это ещё один вопрос, — фиксирую, чтобы не забыть. — Онни, когда я работаю, мне нужно время, чтобы разогнаться и время, чтобы остановиться. Иначе будет разрыв в повествовании, могу что-то забыть, допустить ошибку. Работа требует полной сосредоточенности.
Девочки вообще-то могут запараллеливать разные работы. Хотя если разобраться, это миф. Могут, да. Но только если процессы несложные и знакомые. Помешивать одной рукой кашу на плите, болтать с подругой по телефону и отодвигать ногой лезущего не туда ребёнка или кота. Короче, мелочь всякую могут совместить. Но если работа сложная и трудная, то извините. Приходится действовать по-мужски, концентрируясь полностью.
— Ты приходишь, требуешь немедленного ответа на свои животрепещущие вопросы. Замечательно. Я, как хорошая сестра, прекращаю работу и теперь готова тебе ответить…
Подмывает сказать в качестве ответа «Пошла нахер, дура!», но я — хорошая корейская девочка, не могу так поступить.
— Разумеется, работать по книге сегодня больше не буду. Так что полчаса ты у книги уже отняла. Когда б я её не закончила, теперь это будет на полчаса позже.
Онни никак не может выбраться из состояния растерянности. Не позволяю ей это сделать.
— Переводить начнём в ближайшие выходные. Запись начнём, когда книга будет закончена. Когда закончу — не знаю. Многое зависит от тебя. Вот сейчас полчаса отняла. Делай так всё время, и писать книгу придётся целый год.
— Хочешь знать, почему твои вопросы глупые? — Делаю контрольный выстрел уже в спину убегающей онни. Хихикаю. Так-то всё равно надо заканчивать, уроки за меня никто не сделает. Но разве можно упускать такой случай завиноватить онни?
Меня не отпускает удар по самолюбию, который получила от корейской поэзии. Вдруг понимаю, что не могу сымитировать сиджо. Как так? И что теперь ждать от нашего великого учителя физики ЧханМина после моей отповеди? Кто-то скажет, что я — дура, которая полезла на рожон. И сам покажет себя дураком. На рожоне я уже сидела, физик тряс меня на каждом уроке. После отлупа прекратил меня спрашивать, но, чувствую, со своим отношением ко мне он не определился. И что делать? Где-то на краю сознания что-то забрезжило…
Плям-плям-плям заиграл смартфон, валяющийся на кровати, и замигал экраном. Кого-то там ещё принесло? Плюхаюсь на кровать. О, Джессика!
— Аньён, Джесс!
После приветствий разговор, — почти сразу это осознаю, — становится чисто девчоночьим.
— Да ты что?! — Моё настроение взлетает. — У тебя всё получилось?!
— И как она? Визжала, как поросёнок? Классно!
— А они что?
— Ой, как здорово! Ты прямо в них бросила? Молодец!
— На четвереньках разбегались? Ой, подожди чуток… — падаю на кровать и ржу.
Через минуту общение возобновляется. Чувствую, как вдохновляет её моя реакция.
— Холь! Да плевать на них! Скажи, понравилась игрушка, и ты её повесила в свой шкафчик. В свой ведь, а не чужой! — Джессика побаивается, что менеджеры её начнут прессовать. — Оправдываться не надо. Переводи стрелки. Юна в твой шкафчик залезла, смело обвиняй её в попытке воровства. А игрушки любые имеешь право у себя держать.
Прощаемся минут через пятнадцать и это очень быстро. Для тех, кто понимает. Встаю с кровати. Настроение настолько поднялось, что просто так валяться невозможно. Кривляюсь перед зеркалом, подпрыгиваю, кручу ногами, делаю растяжку во всех направлениях.
И что мне всё-таки делать с ЧханМин-сии и сиджо. И тут в мозгу буквально искрит, как от короткого замыкания.
— Эврика!!!
Прибежавшие на шум омма и хальмони потрясённо наблюдают энергичный танец папуасов, взявших богатую добычу.
Место действия: школа искусств Сонхва. Спортзал.
Время действия: 9 октября.
Разминку закончила, сейчас отрабатываю старт, он у меня далеко не идеален. Старт с низкой позиции более эффективен, чем со средней или высокой, но сложность исполнения почти акробатическая.
— Плохо, Лалиса, плохо! — Оценивает меня физкультурник и снова ставит в позу. Что и как плохо, не говорит, редиска.
Не спешу исполнять его указания.
— Сонсенним, снимите меня на телефон, хочу со стороны на себя посмотреть…
— Лалиса-ян, надо просто стараться, вот и всё!
— А я что делаю, сонсенним? — Округляю глаза и чапаю в раздевалку за телефоном.
ДжонГук, тренирующийся рядом, не отказывает мне в маленькой просьбе. Снимает мой старт.
— Сонсенним, где у вас схема старта?
Бурчит, но показывает. Он всё-таки профессионал, поэтому, нравится ему или не нравится, помогает разбираться. Размышляю.
Через четверть часа несколько юных спортсменов наблюдают следующую картину. Не маслом, а реальную. ХеДжин-сии держит верёвку на высоте чуть выше моего роста. Впереди по дистанции. Джонгук держит внатяжку другой конец над моей головой. На дюжину метров впереди меня мелом размечены шаги, которые мне нужно делать. Первые — совсем короткие, потом длиннее и длиннее, пока не выйду из режима стартового ускорения. Шаги строго по линиям, а выпрямляться постепенно, согласно ограничивающей верёвке.
Несколько раз снимали, чуть-чуть меняли длину шагов. Весь пол мелом перепачкали. Но бегать не мешает и ладно. Наоборот, трение увеличивается.
И процесс пошёл! ДжонГук с помощью видео зафиксировал, что я улучшила свой результат на стартовой дюжине метров на пять сотых секунды. И это только за счёт постановки техники!
Очень довольная собой заканчиваю тренировку. Минут пятнадцать ещё уделяю разработке стоп. Для этого даже разуваюсь.
— Зачем тебе это, Лалиса? — Благожелательно интересуется ХеДжин-сии.
— Приходится, сонсенним. Слабые у меня ступни и нетренированные. У девочек нога меньше, поэтому нагрузка на них больше. А я даже высокие каблуки носить не могу, ноги сразу деревенеют.
ХеДжин-сии пожимает плечами. Проблемы индейцев, то есть, девочек, его не интересуют. Хорошо, хоть не мешает.
Из школы выходим с ДжонГуком, время подходит к шести часам вечера. И скажите на милость, хоть кто-нибудь, когда я должна заниматься группой? В какие дни и часы уделять внимание второй книге? Вот что должна ему ответить?
— Лалиса, меня ты в группу затащила, а сама забыла про нас.
— А ты когда туда пойдёшь?
— Сейчас иду, — делает удивлённый вид. А, ну да. Это я не каждый день хожу, а ребята каждый день пашут.
— Тогда пошли вместе. Я ненадолго, времени нет.
Плям-плям-плям, — сказал телефон. Вытаскиваю: о, бабулька! Ща будет мозг выносить.
— Аньён, хальмони, — тут же отношу подальше и шёпотом ДжонГуку:
— Вызывай такси.
— …ты когда домой придёшь?
— Примерно через час-полтора.
— Значит, чтобы через час дома была, — требует Пакпао.
— Если получится, то буду.
— А сейчас где? Почему домой не идёшь? — Допрос набирает обороты.
— На занятия танцами иду, а что?
— Какие танцы?
— Хальмони, давай дома расскажу, мне неудобно говорить.
Кое-как отстаёт.
Место действия: студия звукозаписи
Время действия: 9 октября, 16:15.
Когда прихожу, ДжеДжуна приветствую не стандартно.
— Аньён, ДжеДжун-оппа. Ненавижу тебя.
— Аньён, Лалиса. Век бы тебя не видел.
Все остальные на нас таращатся. Не обращаем внимания, это мы ввели такой внутриклановый обычай. Это именно то, что я предложила делать своему братану в минус третьей степени. По священным заветам предков мы не должны общаться друг с другом. Но мы учимся в одной школе, мы работаем в одной группе. Уход из группы ДжеДжуна нанесёт ей чувствительный удар. На нём многое держится. Мой уход фактически закроет группе путь к успеху. Жертвовать интересами наших друзей ради каприза сбрендившего и давно умершего старого пня? Да простят меня небеса за непочтение к старшим, но это невозможно.
Вот мы и договорились, что будем формально обозначать плохое отношение друг к другу. Но возникает другая проблема: как всё это объяснить остальным? Вон какими глазами они на нас смотрят!
— Очень долгая история, — пытаюсь выскользнуть из щекотливой ситуации, — и не только наша тайна. Так что извините, подробностей не будет.
Все делают понимающий вид, а ВиЧан ещё и грустит. Для меня не секрет, что это первая моя жертва.
— Посидите пока или разомнитесь, нам посоветоваться надо, — подсаживаюсь к ЮнХо, сидящему за пультом. — У меня интересные идеи есть. Сначала скачай мою аранжировку.
Отдаю флешку. Жду, когда парень прослушает.
— Неплохо, Лалиса.
— Ты жмот, ЮнХо-оппа! Это отлично! Теперь слушай… когда идёт быстрая фраза, например, барабан в темпе престо, тогда танцору очень трудно угнаться за музыкой. Ему приходится дробить темп. Делать одно движение на каждый второй или третий удар барабана. Так?
— Ну, наверное… — не задумывался, сразу видно.
— Надо по-другому делать… — долго объясняю, как. Находим в записи самые подходящие моменты. Не надо танцевальную новинку тащить сквозь всю композицию. Она должна быть вишенкой на торте. Можно два-три раза. Это как вырез или разрез на женском платье в неожиданном месте. Мгновенно приковывает взгляд, почти насильно.
Подзываем ДжеДжуна, объясняем фишку. Когда до него доходит, обращается ко мне. Мы отходим в сторонку.
— Меня ВиЧан беспокоит. Мало того, что ты вошла ему в сердце, так он убивается из-за того случая. Помнишь sexpornstar?
— И что? — Непроизвольно хихикаю.
— Говорит, что от стыда умирает…
— А-а-а, понятно. Дебак! Я с ним поговорю.
— Только аккуратно, Лалиса!
Отвечаю укоризненным взором, кого ты учишь, мальчик?
— Ладно, иди. Ненавижу тебя.
— И я тебя, — ржёт ДжеДжун.
Вытаскиваю из общего роя ВиЧана, отвожу в сторонку.
— Там несложно, быстро потом разберёшься. А мне скоро уходить надо… мне сказали, что ты переживаешь из-за того случая? — Напоминаю подробности, непроизвольно улыбаюсь. Моя улыбка будто вытягивает из него хорошее настроение, как по сообщающимся сосудам. Ничего, сейчас оковы тяжкие падут.
— Холь! Всё правильно! Я и ДжеДжуну сказала, что ты совершеннейший обалдуй! — От таких слов бедный ВиЧан почти воочию чернеет лицом. — И не потому, что славно повеселил нас тогда, а потому что расстраиваешься, как полный дебил. Я надеюсь, ты не голубой? Нет?
— Нет, конечно! — Возмущается, что уже хорошо.
— Скажи честно, моя сестра — красивая? А ЧэЁн? Я? — Получаю восторженные подтверждения. — Тебе что, не нравится привлекать внимание красивых девушек? Не нравится поднимать им настроение хорошей шуткой? Пусть нечаянной?
Делаю паузу. Вижу, для него это абсолютно новый взгляд на гендерные отношения.
— Объясню тебе подробно, почему ты — дебил. Не расстраивайся, многие корейские мальчики такие. Как понравиться девушке? Сначала привлечь её внимание, заставить восхититься. Каким-нибудь спортивным умением, например, сделать сальто. Или волшебной игрой на саксофоне. Тоже хорошо. Но удачная шутка нисколько не уступает такому способу. И даже превосходит. Смотри. Мы, три красивые девушки, получили незабываемые впечатления. Смеялись до упаду. Ты, оболтус и кретин, должен быть безмерно горд, что тебе так легко удалось заставить сразу трёх красивых девчонок смеяться до слёз. Мы, все трое, никогда тебя не забудем. Артисты-комики всегда мечтают о таком успехе. Получается? Жизнь удалась.
— Запомни, только не говори никому. Рассмешить девушку — значит завладеть её вниманием полностью.
Немного подумав, добавляю. Для дебилов лишних инструкций не бывает.
— Два совета напоследок. Не вздумай эту шутку повторить. Вот тогда точно будешь идиотом. Девочки почувствуют обман. Обыграть можешь. Например, назови себя в следующий раз сексонсиксом. Или ещё как-нибудь. Ах да, и третий совет: всех уверяй, громко клянись, что ты тогда случайно обмолвился, не нарочно. Понял меня? И глаза сделай, как можно честнее… ещё честнее!
Ржу, ВиЧан через паузу присоединяется.
Приняв затем уверения в полном понимании от повеселевшего ВиЧана, прощаюсь со всеми.
Звонок от хальмони принимаю, сидя в такси. Отмечаю, что затратила час с четвертью.
— Да, хальмони. Уже еду домой, в такси.
Хальмони пытается выяснить причину задержки, не поддерживаю идею разговора на ходу.
— Не могу говорить. Дома всё расскажу, — и отключаюсь. Повторные звонки игнорирую.
По ходу жизни размышляю. Корейские взрослые, наставники и родители, часто грешат кое-чем. Сначала ставят нереальные задачи. Я же обозначила примерные сроки моих дел. Хальмони берёт по минимуму и ждёт результата. Обозначенный лимит предсказуемо нарушается, что ставит меня в положение проштрафившейся. Безусловно, хальмони воспользуется, чтобы прочитать нотацию. Абсолютно не нужную и бесполезную.
Остальные пусть, как хотят. А я буду бороться. Взрослых тоже приходится воспитывать. Дети, кстати, с успехом это делают, только не осознанно. А я буду целенаправленно.
Дома.
— И почему, разрази меня небеса, ты не могла поговорить с любимой хальмони, — наконец-то прерывает долгую, очень долгую паузу хальмони. В третьем лице про себя говорит. Это признак чего-то? По ходу жизни разберёмся.
— Хальмони, я не буду при чужих людях обсуждать наши семейные или личные дела, — уже разулась и прохожу мимо неё. Слава небесам, не препятствует.
— Есть хочу, — заявляю маме, которая хотела что-то сказать, но тут же уносится на кухню.
— При каких чужих людях, внучка? — Догоняет меня вопрос.
— Так при таксисте же!
— Почему на звонки потом не отвечала? — Хальмони идёт за мной на кухню.
— Ёбо, отстань от неё, — за меня из гостиной подаёт голос дедушка, но вопрос уже задан, надо отвечать.
— Хальмони, ты уже знала, что я еду домой в такси, — сажусь за стол… о, мои любимые чики-пуки! Забыла, как называются, пропади они пропадом все эти заковыристые корейские названия!
— И я тебе сказала, что говорить не могу. Обещала рассказать дома. Зачем мне на твои звонки отвечать? Чтобы повторить то, что я уже сказала?
Начинаю есть.
— Чем ты в студии занимаешься? — Тон хальмони уже мирный, но остановиться сразу не может.
— Репетируем.
— Ты тоже танцуешь?
— Нет. Я — автор, композитор, аранжировщик, немного хореограф и продюсер.
Пока хальмони переваривает массу терминов, спокойно заканчиваю ужин. Ухожу в комнату, надо уроки делать.
— Лалиса, книгу пишешь? — В дверь заглядывает СонМи.
— Нет. Уроки делаю.
— А когда книгу будешь писать?
— Когда время будет.
— А когда у тебя время будет?
Не выдерживаю. Вырываю лист из блокнота и даю сестре вместе с карандашом.
— Пиши: «В том, что Ким Лалиса не сделала уроки, виновата я, её сестра СонМи. Постоянно отвлекала её посторонними разговорами». Давай-давай!
Онни исчезает, отказавшись писать на себя донос. Мне приходит в голову идея, как устаканить отношения с учителем физики. Риск, конечно. С этими корейцами никогда не угадаешь, что получится. Но судя по тому, как он среагировал на ту мою шутку, должно сработать. В мою пользу.
От автора.
А сейчас поступлю противоположно своей деликатной натуре и применю клиффхэнгер. Оборву на самом интересном месте, дабы заинтриговать. И зловеще захохочу: му-а-а-ха-ха-ха!
Окончание главы 2.