Место действия: школа Сонхва.
Время действия: 28 октября, обеденный перерыв.
Когда садимся с ЧеЁн за стол, на нас нападает мощный вихрь и отпугивает вознамерившихся сесть с нами одноклассниц. Имя вихря Сон Юри.
— Лалиса! Наконец-то я тебя поймала! Где ты всё время прячешься? Аньён, онни. Почему так долго нет продолжения?!
Впервые за много дней начинаю улыбаться. Еле заметно, но тем не менее. Вихрь не ждёт никаких ответов, мчится к раздаче, уговаривает, — как это ей удаётся? — небольшую очередь пропустить её вперёд. ЧэЁн очумело смотрит на неё, я начинаю хихикать. Вот почему я запретила ей в больнице появляться. У меня сразу рана на лице открылась бы. Сегодня утром, когда решила переклеить пластырь, внимательно рассмотрела это место. Чуть-чуть по цвету не совпадает, и если сильно-сильно присмотреться, на полмиллиметра уровень кожи ниже. Впрочем, мне предстоит в конце недели ещё один поход в больницу. Завершающая процедура. Кстати, уже оплаченная.
Вихрь бежит к нам, на мой взгляд, только чудом не роняет поднос и не падает сама. ЧэЁн смотрит с откровенным испугом, но мужественно остаётся за столом.
— Сначала поешь, Юри-ян, мы никуда не торопимся, — пытаюсь заткнуть фонтан, чтобы дать ему отдохнуть. Удаётся, включив свой.
— Почему же долго нет продолжения? Что такое ты говоришь? Трёх дней не прошло, как я тебе переслала полсотни новых страниц. Зачем ты так быстро читаешь? Если прочитала — перечитай. Что значит, я прячусь? В столовой ты всегда можешь меня найти. Уроки могу пропустить, столовую — никогда.
ЧэЁн с испугом глядит уже на меня. Это не заразно? — вопрошают её расширенные глаза.
О том, что полувыходные дни не прошли даром и готово ещё почти два десятка страниц, не говорю. Сюрприз будет.
— На самом интересном месте… — Юри исхитряется издавать стоны чуть ли не во время пережёвывания, — зачем ты так делаешь, Лалиса?
— Затем, что каждая моя строчка интересная, — веско возражаю я.
— О каких страницах вы всё время говорите? — успевает вставить вопрос ЧэЁн.
— Тебе не интересно будет, книжка пишется на английском, — отмахиваюсь от подружки, которая не унимается. Английский у неё на уровне родного, не зря же в Австралии жила.
— К тому же она про мальчика, а мальчиков ты боишься, — ЧэЁн на мои слова хмурится, а Юри начинает хихикать. Незаметно подмигиваю ей, что тоже помогает ей есть и не болтать беспрерывно.
— А так как мальчиков ты боишься, то для тебя это не интересные приключения, а триллер, похождения жутких монстров, — Юри продолжает хихикать, — девочки…
Тут вперяю взгляд в Юри и поправляюсь.
— Нормальные девочки такое не любят читать.
Юри от смеха чуть суп, набранный в рот, не расплёскивает.
— Только такие ненормальные, как она, — тычу вилкой в сторону малявки и принимаюсь за второе. Моё замечание вызывает у Юри очередной приступ веселья.
Худо-бедно расправляемся с обедом. Допивая чай Юри заявляет:
— Сегодня ты и твой аппа приглашены к нам на ужин. Моим отцом. Так что готовься, Лалиса.
После лёгкого шока гляжу на неё с громадным осуждением.
— И ты только сейчас об этом говоришь? — только наплевала Юри принимать с покаянным видом осуждение старших. — ДжиХуна-оппы дома нет?
— Нет, — мотает головой Юри к моему огромному облегчению.
Юри пытается ещё о чём-то потрещать, поднимаю руку в запрещающем жесте. Почему-то она слушается. Мне надо подумать, кое-чего мне хочется от Юри. Когда извещаю о своём решении, девочка приходит в полный восторг. Изъявляет немедленно своё горячее желание сопровождать меня.
— Мы сделаем лучше, Юри-ян, — качаю головой. — Ты поедешь домой… не спорь! Быстренько сделаешь уроки и всё, что там тебе полагается. Потом приеду я, и мы проведём время вместе, пока мой аппа не приедет.
Вздыхаю и бросаю неубиваемый козырь.
— Привезу тебе ещё восемнадцать страниц книги… — пережидаю бурю восторга, — и мы кое-чем займёмся. Чем? Потому расскажу. Тебе понравится, если я тебя хоть чуть-чуть знаю.
Дежурно девочка ноет, выпытывая подробности, но её онни, то есть, я — неумолима.
После обеда, изрядно очумевшая от нашего общества ЧэЁн идёт на уроки, Юри — домой, я тоже домой, но ненадолго. Переодеться и в одно хорошее место. Спасибо Джесс и СонМи, которые с ним познакомили. По дороге домой нахожу визитку, звоню. Бронирую место и мастера.
Место действия: Агентство Bit Hit Entertainment
Время действия: 28 октября, 10.35.
Ли ХёнСок
Она невыносимо прекрасна! С трудом удерживаю самообладание, когда она входит. Только к сегодняшнему дню смог собраться и подобрать аргументы для важного разговора. Один из аргументов лежит в столе. Приятный. Второй и неприятный — на столе.
— Заходи, садись.
Женщина плавно усаживается в кресло. Не могу не отследить этого движения. Вытаскиваю маленькую коробочку, выхожу из-за стола, сажусь в кресло рядом. Оно именно рядом, но я ставлю его наискосок к месту, где сидит она.
— Дорогая, мы оба не на заре юности… вернее, я — не на заре, — вовремя поправляюсь. — Так или иначе, время неумолимо и терять его нельзя.
— Я слушаю, слушаю… — еле заметно ЧхеВон улыбается. Меня прошибает пот.
— К-х-х-м, ты юна и прекрасна… — разворачиваю ладонь к ней, на ладони бархатная коробочка, тот самый аргумент, — выходи за меня замуж…
— Какое красивое! — ЧхеВон открывает крышечку. Стараюсь скрыть напряжение, не очень-то удаётся. Если наденет, можно будет вздохнуть с облегчением. Огромным.
Она надевает!
— Ты согласна? — с трудом сдерживаю рвущийся наружу восторг.
— Колечко очень красивое, не могу от него отказаться, — улыбается женщина.
Но второй аргумент предъявлять не буду. Вспугну. Эта женщина подобна вулкану, она и сама может взорваться, без посторонних провокаций.
— Только как быть с работой? — вздыхает моя красавица.
— Ты хочешь продолжать работать?
— Да. Не хочу бросать всё и погружаться исключительно в семейные заботы.
Домработницу мы можем нанять, если что, — лихорадочно прикидываю варианты, — родителей не стоит загружать. Моя… — неужто могу теперь с полным правом говорить «моя»? — моя ЧхеВон может не ужиться даже со своей мамой, не то, что с моей. Что делать с её желанием работать? А вот что!
— Если хочешь, работай хореографом, а от работы менеджером я тебя избавлю.
— Не доверяешь мне, как менеджеру? — голосок вполне нейтральный, но я-то знаю…
— Доверяю полностью, но эти обязаности отнимает много времени и нервов, — удаётся удержать спокойный тон. — Одна Дженни чего стоит, сама знаешь. А так будешь работать в комфортных условиях. Появятся претензии? К Дженни или ещё кому-то? Ознакомишь их со штатными менеджерами и всё. Приставлю к тебе кого-нибудь. Самой утрясать проблемы не придётся. Они станут для тебя посторонними.
Кажется, мне удаётся вырулить. Вулкан не взрывается. О Лалисе благоразумно разговоров не завожу. Хотя не знаю, разумно это или глупо. С ЧхеВон ничего не предскажешь.
Моя красавица уходит, сопровождаемая моей глупой улыбкой. Сам знаю, что глупая и удержаться не могу. К тому же удалось хотя бы частично снять проблему служебного романа. Как президент и бизнесмен прекрасно понимаю, насколько вредно для бизнеса, когда не могу наказать кого-то из своих работников. Не дело это.
А что делать с Лалисой? Как же не хочется упускать этот бриллиант из своих рук. Лалиса хоть и говорит, что ЧхеВон приняла правильное решение, но это не так. Абсолютно не так. Всё дело в её поведении. Той, которая заняла моё сердце. Они, мои люди, могли и не принять её в трейни, но обязаны были обласкать её. Показать, что ей тут рады. Что же ты, дорогая? Хотя сам виноват, надо было как-то по-другому действовать. Девочка не стандартная, а я пошёл по шаблонному пути.
Место действия: особняк семьи Сон.
Время действия: 28 октября, 16.10.
— Лалиса! — Юри меня встречает у ворот лично и замирает, когда выхожу из такси. — Ах!
Её реакцией удовлетворена. Более чем удовлетворена. Не зря расфуфырилась. И не зря столько времени провела в салоне…
Примерно два с половиной часа назад.
Салон-парикмахерская Hair & Joy.
Встречают меня, как хорошую знакомую, почти подружку. Провожают к мастеру, с которым делюсь своими идеями по поводу внешности.
— Сделайте так… — мастер ЧиЮн внимательно слушает.
Идея моя великолепна и очень мне нравится. Высветлить волосы градиентно. Совсем чуть-чуть, незаметно, у корней…
— Можно вообще не осветлять, — инструктирую мастера, — смотрите, как вам удобнее…
— Удобнее всё-таки немного осветлить.
— Хорошо…
…И чем ближе к кончикам волос, тем светлее, доходя до соломенного оттенка. Мастера идея приводит в восторг.
— Госпожа, вы разрешите нам использовать вашу задумку для других клиенток? — глазки мастера горят предвкушением, но я не лыком шита.
— Стопроцентную скидку дадите?
Мастерица ахает от моей наглости и убегает советоваться с администратором. Прибегают обе, и мы сговариваемся на половинку. Работа закипает. Косичку мою расплели, вместо неё сделали длинную прядку, которую осветлили всю, целиком.
Мне так понравился итог, что лично мастеру подбрасываю двести тысяч чаевых. Саму работу, уже со скидкой, оценивают почти в пятьсот тысяч. С причёской, которая идёт довеском.
— Да, — говорю, — знаю, что такую ювелирную работу надо оценить щедрее, но я пока не миллионерша, — моя похвала отражается улыбкой на личике мастера.
Неплохо они тут гребут, — думаю, выходя на улицу и раскачиваясь на высоких каблуках. Да, сегодня впервые рискнула. Долгие тренировки дали результат. Выгляжу так, что сама себе нравлюсь, только что придирчиво и со всех сторон оглядела себя в зеркале. Это не так просто, понравиться мне.
Денег мне не жалко. Во-первых, на себя, любимую, трачу. Во-вторых, мне аппа подкинул пять миллионов из суммы компенсации от Чонгов. Пусть агрессор платит и кается, кается и платит.
Особняк семьи Сон.
— Юри, пройдёмся пешком, — отпускаю такси и мы, взявшись за руки, топаем к усадьбе.
— Лалиса, — подозрительно несмело говорит Юри, — ты сегодня такая красивая… нет, ты всегда красивая, но сегодня…
В ответ улыбаюсь. Если на девочку произвожу впечатление, то всё в порядке. На входе невозмутимый страж распахивает перед нами тяжёлые двери. Глаза еле заметно расширяются и всё. Ну, ему положено быть бесстрастным.
Юри ведёт меня в общую гостиную, где сидят её мама и старшая сестра. Тут приходится кланяться, справкой козырять не станешь, но извиняюсь:
— Прошу меня простить, не привыкла к высоким каблукам и недавно из больницы. Врачи мне вообще запретили делать поклоны.
— Лалиса-ян! — всплёскивает руками омма Юри. — Я тебя и не узнала сразу! А что у тебя с глазами?!
— Это контактные линзы, мама! — важно просвещает Юри. И лучась гордостью, уводит меня к себе. Её сестра провожает нас не только широко открытыми глазами, но так же широко открытым ртом. Кажется, смело могу записывать их в число поражённых. Приятно, дьявол всех задери!
И да, цветные контактные линзы мне в помощь.
Оказавшись в комнате Юри, с наслаждением скидываю босоножки, забираюсь в кресло с ногами. Я у подружки, а, значит, почти дома.
— Я так вырядилась вовсе не для них, — делаю неопределённый жест. — Исключительно из-за тебя.
Почему-то внимательно меня слушает, не перебивает. Почти физически чувствую, как ощупывает меня взглядом. Так потрясена моим новым образом, что даже продолжения книги не требует прямо сейчас.
— Загорелась одной идеей, Юри-ян. Не знаю, как ты отнесёшься, но мне хочется, чтобы ты меня нарисовала…
По тому, как Юри из положения сидя подскакивает вверх чуть ли не на метр, понимаю, что идея находит отклик.
— А я-то думаю, чего мне всё время хочется! — восторженно выкрикивает девочка, роясь в своих художественных реквизитах. — Но ты меня совсем запутала!
Чуть не трясущимися от возбуждения руками вытаскивает кисти, карандаши, устанавливает мольберт. Подбираем позу, охо-хо, приходится вставать. Ещё одно большое охо-хо, приходится снова надевать босоножки. В итоге встаю, чуть наклонно, опираясь на стол. Одну ногу сгибаю, под неё, чтобы не держать на весу, Юри подсовывает коробку.
— На картине её не будет… — бормочет девочка.
— Только ты учти, у нас меньше двух часов, — немного пугает её энтузиазм, чувствую себя щепкой, попавшей в бурный поток. Несмело спрашиваю:
— А это не трудно, быть натурщицей?
— Никто не умирал, насколько я знаю… — бормочет девочка, — всё, не отвлекай меня. Замри и стой.
Замираю и стою. Мне есть, что обдумать. Например, какая песня будет следующей для моей группы. Да, можно уже считать, что это моя группа. Я — групповладелец, хи-хи. И куда мне пойти учиться, когда закончу. Учиться мне ещё два года с лишним. Пойду-ка на лингвистический. И высшее образование, и обоснование возможности писать песни на разных языках, и учиться не трудно, будет время на собственные проекты.
Надо решать что-то с другими возможностями. Внешность позволяет иметь доходы от рекламы. Нафиг или заняться? Страшно не хочется, чтобы на улицах узнавали и не давали проходу. Но можно, как сейчас, изменить свою внешность, расфуфыриться, изменить линзами цвет глаз и дело в шляпе. В обычном виде, в моих любимых джинсах, панамке, без линз и с натуральным цветом волос на улице меня никто не признает. Выходит, можно, но не постоянно. Волосы не будешь перекрашивать по два раза на дню. Брать изредка самые выгодные контракты — вот мой путь бусидо, хи-хи.
Хотя кто там их знает, этих рекламщиков? Может, моя внешность их не привлечёт. Ну и что? Сами будут виноваты.
— Можешь сесть, — не забывает обо мне позаботиться Юри, пододвигает стул, — фигурку набросала, теперь лицо.
Только когда усаживаюсь, понимаю, как застоялась за четверть часа. Понимаю теперь, почему женщин так часто лёжа рисуют. Не выстоишь неподвижно несколько часов. А поваляться, терпимо.
Напоследок Юри расстреливает меня смартфоном, снимая с разных ракурсов. Смотрю на часы. Ого! Почти шесть часов вечера. Скоро аппа подъедет. И другие официальные лица.
— Ты так увлеклась, Юри-ян, что даже продолжение книги спросить забыла…
Юри отмахивается, так торопится, а я впадаю в изумление. Её так затягивает творческий процесс? Какая же она молодец!
Только и успеваю отдать ей флешку, как в дверь стучат. Старшая сестра Юри — ШинХё.
— Пойдём, Лалиса, все приехали, — бросает любопытный взгляд на сосредоточенную мордашку Юри, но ничего не спрашивает.
Кабинет господина Сон.
Замедляем шаг, ШинХё открывает двери, заглядывает внутрь.
— Лалиса здесь, аппа, — и уже мне: — Входи.
Войти, так войти. Вхожу в просторный кабинет, окидываю взглядом присутствующих. За главным столом — господин Сон, папин президент. ДжеУк — слева на диванчике, один. Справа та самая ГаМи, которую меньше всего хочу видеть. С каким-то мужчиной, судя по сходству лиц отцом, оба сидят в соседних креслах. Перед ними столик.
— Лалиса? — папочка разглядывает меня с огромным недоумением.
— Аньён, аппа, — вздыхаю, придётся кланяться, справкой не будешь козырять, так что поехали: — Саджанним, господа…
У саджаннима Сона и гостя мужчины слегка стекленеют глаза, ГаМи ощутимо зеленеет лицом. Бинго! Этих тоже можно записывать в трофеи.
— Дочка, — вроде как с осуждением говорит опомнившийся первым ДжеУк, — я тебя не сразу узнал.
— Женщины любят менять свой имидж, аппа. Я тоже решила поэкспериментировать.
— Лалиса-ян, меня и своего отца ты знаешь, — с трудом рвёт паузу господин Сон. — Это господин Кан с дочерью ГаМи. Но сначала, давайте расположимся более удобно, — предлагает господин Сон, почти со звуком отрывая взгляд от моих коленок. Жестить я не стала, колготки всего лишь бежевые. Юбка только на десять сантиметров выше колен. Вот для своих ребят, чтобы натренировать им толстокожесть, что-нибудь эдакое нацеплю. Какую-нибудь сеточку.
Господин Сон тем временем формирует диспозицию с помощью вызванного слуги. Мы с ДжеУком садимся в переставленные кресла по другую сторону столика напротив гостей. Господин Сон занимает место с торца. У него сегодня что-то вроде роли третейского судьи.
— Во-первых, мы хотим извиниться, — говорит господин Кан и слегка кланяется, — за поведение ГаМи от имени всей семьи. Опять-таки от имени всей семьи готовы на любую компенсацию за понесённый моральный ущерб. В рамках разумного, разумеется.
— Что скажешь, ДжеУк? — господин Сон глядит на отца. Насколько могу судить, без нажима. ДжеУк смотрит на меня.
— Что скажешь, дочка?
— Во-первых, вынуждена предупредить, что моё поведение может показаться хамским, но тому есть причины. Чисто медицинские. Дело в том, что недавно перенесла сотрясение мозга, и врач запретил мне быстрые и размашистые движения головой. Иначе говоря, кланяться, как положено во многих ситуациях, мне нельзя. Прошу учесть это в дальнейшем разговоре.
— Подтверждаю, — важно заявляет господин Сон, — я тоже в курсе. Как прошло лечение, Лалиса-ян?
— Оно не совсем прошло, саджанним. В субботу мне проведут небольшую косметическую процедуру, и надеюсь, снимут ограничения на движения.
— Предложение господина Кана прокомментирую так. Во-первых, господин Кан, вопрос не денежный. Наша семья не чеболи, но мы далеко не нищие и нам нет необходимости бросаться на каждую предложенную вону. Повторяю, вопрос отнюдь не денежный, поэтому никаких компенсаций мне не нужно.
— Что во-вторых? — улавливает тонкость господин Сон.
— Во-вторых, извинений мне тоже не нужно.
Чувствую, что ДжеУк слегка ёрзает, но лицо держит и ладно.
— Ты не хочешь принимать извинения, Лалиса-ян? — Уточняет господин Сон. Мельком замечаю, как мрачнеет ГаМи.
— Не хочу принимать извинения, — соглашаюсь и уточняю: — Не принимать их тоже не хочу. А хочу быть от всего этого подальше. Администрация школы Сонхва отнеслась с уважением к моему отказу принимать участие в любых спортивных соревнованиях вне школы. ГаМи учится не в Сонхва. Так что больше мы нигде пересекаться не будем. От медалей я отказалась официально. Пусть так и будет. Меня всё устраивает. Если ГаМи нравятся игры в таком стиле, который она мне продемонстрировала, — мужчина кидает при этих словах жёсткий взгляд на сжавшуюся ГаМи, — пусть она в них играет, где хочет. Главное, чтобы меня при этом не было.
— Ты всё ясно изложила, Лалиса-ян, — господин Сон отыгрывает свою роль на отлично. — ДжеУк, ты не хотел бы что-то добавить или ты с чем-то не согласен.
— Г-р-х-х-м! — ДжеУк прочищает горло. — Позицию своей дочери поддерживаю, но хотелось бы услышать мнение господина Кана.
— Господин Кан, каким способом вы хотели бы разрешить эту ситуацию?
— Мы хотели предложить Лалисе-ян публичные извинения от ГаМи. В присутствии журналистов. Но если Лалиса отказывается, тогда я не знаю, что делать. Может, вы господин Ким, сможете повлиять на свою дочь?
— Я не буду её ни к чему принуждать, — заявляет ДжеУк. Поворачиваюсь к нему и улыбаюсь: обожаю тебя, папочка!
— Выходит, наша встреча заканчивается ничем? — господин Кан явно разочарован. Зато ГаМи оживает. Понимаю её прекрасно. Избавляю девушку от публичного унижения.
— Полагаю, вы преувеличиваете свои проблемы, господин Кан. Журналисты пошумят, да и переключаться на что-то другое. Со временем забудется.
— Если бы ещё ты, Лалиса-ян, не возбуждала этих журналистов… — бурчит мужчина. Держу покер-фейс, уже вполне привычно.
— Что вы имеете в виду, господин Кан? — интересуется наш гостеприимный хозяин ЧжунКи-сии.
— АсНабен это она, — кивает на меня мужчина.
Держу покер-фейс, жду дальнейшего. Готова и к такому. Никогда нельзя рассчитывать на то, что тайное всегда будет в тайне. Надеяться можно, рассчитывать не надо.
Скучаю, пока господин Кан рассказывает про ту статью. Господин Сон ненадолго садится за компьютер. Находит, читает, хмыкает. Я думаю о своём.
— Это действительно ты, Лалиса-ян? — господину Сону любопытно, и судя по его лицу, он меня не осуждает. Пожимаю плечами.
— Какое это имеет значение? Это мог быть любой человек, заинтересовавшийся тем делом. Теоретически могла быть и я. И что? Тон статьи издевательский, — кстати, по отношению ко мне тоже, — но разве там есть хоть слово неправды?
Наши оппоненты затыкаются. ДжеУк, — не смотрю, но чувствую, — глядит на меня, будто впервые видит. Никакого креатива у этих взрослых… эх, ладно, раз ничего не можете придумать, придётся вам помочь. Не забесплатно, конечно, у меня тоже интерес должен быть.
— Можем сделать так. В воскресенье у меня есть дело в одном месте. Рядом есть кафе. Приду туда в 15.00 и примерно минут сорок пять — пятьдесят буду находиться там, — называю адрес. — ГаМи может прийти туда, и мы с ней полчаса поболтаем. Не важно, о чём. Просто поболтаем. Как вы это обыграете, мне всё равно. Если меня кто-то спросит, отвечу уклончиво и нейтрально. Но так как вы забираете моё время, вам придётся заплатить. Немного, я всё-таки не такая важная птица. Хочу пять миллионов. Придётся заплатить налоги, поэтому с вас шесть с половиной.
— После налогов будет немного меньше пяти, — господин Кан слегка оживает.
— Пустяки, господин Кан, — отмахиваюсь, — за полчаса работы шикарная оплата. Хватит на пять раз в парикмахерскую сходить.
Господин Кан, да и господин Сон тоже смотрят на меня не без уважения. ДжеУк слегка с испугом.
— Только сразу предупреждаю, если ГаМи начнёт хамить, общение немедленно прекратиться, и больше с вами я встречаться не буду.
— Она не будет хамить, Лалиса-ян, — господин Кан совсем оживает и глядит на дочку со значением.
Даю им номер своей карты, на том беседа затухает, но расстаёмся далеко не сразу. Просто потому, что корейский этикет прощания сложный. О-о-х! Как же я устала!
Маленький победный штрих. Когда мы выходим из кабинета, засекаю от мужчин, исключая ДжеУка конечно, вороватые взгляды на мои ноги. Мнится мне, не зря старалась с тренировками. Евгений! Пожалуйста, не надо делать такое лицо!
Окончание главы 9.