Утренние споры о будущем
Поели-то мы в целом вкусно, но чувствовалось, что все ложились спать довольно голодными. Речь шла, конечно, только о людях, кошки наелись «по ватерлинию» остатками птиц, которые как бы разумные посчитали несъедобными, а как бы неразумные с удовольствием проглотили. И кого после этого считать sapiens?
В темноте и в усталости мы еще смогли разделить мою спальную зону на мужскую и женские сферы и посчитали, что этот день может закончиться. Спать!
Увы, следующий день начался как большинство остальных, то есть с кошмарного холода. А я уже не мог просто зарыться в зелень растений и кое-как продремать, дрожа и стеная. Нет, женщины (условные девушки) ласково попросили меня ХОТЯ БЫ разжечь костер, если больше ничего нет утепляющего.
По практике взаимоотношений с представителями слабого пола я знал, что ласковый тон раздраженной женщины (юной девы) очень быстро перейдет в злой. Она все равно своего добьется, а вот мужчина будет пострадавшим и хорошо, если не побитый. Да и самому, если уж честно, становилось холодно. Милые мои пушистики, тесно прижавшиеся к тела из-за давнего отсутствия или из чужаков поблизости, или, наконец, предутреннего холода, грели, как масляные радиаторы, безопасно и горячо, но согреть меня не могли.
Кряхтя, как престарелый дед (обычная еще недавняя ситуация), прошел к кострищу, проделал традиционные для этого места процедуры. Костер после некоторой заминки — было еще рано, на востоке едва-едва показывались утренние проблески и спать хотел не только бедный Я, но и огонь — все-таки разогрелся, быстренько пожрал все ему поданное, облизнулся алыми огоньками пламени, попросил еще. Подбросил мелкого сухого хвороста, подождал, пока костер вновь разойдется, подал его огневому величеству уже толстые коряги. Теперь, если они разойдутся, то пламя будет гореть не только до утра, но и до раннего дня, когда жаркое солнце начнет поджаривать и без того горелый несчастный остров.
В принципе, милые девчата (а также котята), надеюсь не обидятся, если я нарву охапку травы и додремлю остатки сна у костра, а не в спальне. А то там как-то мне казалось не по себе — две женщины на два мужчины. Бр-р, извращение какое-то.
Меня, однако, опередили. Наташа, этот гибрид женщины и девушки, точнее, пожилой и молодой женщины (пожилой по характеру, молодой по физическим параметрам), швырнула около костра охапку веток и травы, заботливо отодвинула ее от огня, удобно уселась и только потом вспомнила про вежливость:
— Ничего, что я тут устроюсь у костра?
Я ехидно отозвался, благо искать повода для сарказма искать было уже не надо:
— Конечно, ведь вы все равно уже легли. Не гнать же вас отсюда.
Ехидство мое, однако, прошло втуне. Наташа как бы ничего не поняла, грациозно легла на лежанку, заодно показала свои прелести. Минимум одежды, какой она сохранила, и только приковывал мой мужской взгляд. А одеяла укрыться у нее не было, даже если бы она хотела. Ух, эта манящая картина! Сволочь все же эта Наташа, все понимает, но продолжает слишком открыто лежать!
Откуда-то из темноты появилась еще одна женщина, только на этот раз в шубке и с хвостом — кошка Гризли. Я почувствовал себя очень популярным у прекрасной половины не только человечества. Правда, особой пользы мне это не приносило. Одна лежала на охапке и с большим трудом смогла вспомнить, кто дома хозяин, другая — хвостатая, вспомнила, но только для того, чтобы занять мои ноги. А ведь, если кошка-мать здесь, значит, и сын-переросток тут же обретается!
Наташа, в теплоте и при мужском внимании, казалось бы, опять разоспалась, предаваясь Морфею. Но только я мысленно (только мысленно!) пролез к ней по ложбинке грудей в манящую каждого мужчину область женского тела, как она открыла глаза и с удовольствием сказала:
— Как же это, оказывается, здорово, находится в прицеле манящего взгляда хотя бы одного мужчины! В первой моей молодости я и стеснялась и раздражалась от внимания представителей сильного пола. Им же от тебя надо лишь одно. А потом, с голами, постепенно понимаешь, что тебе от них тоже надо это же. Но к времени этого понимания ты уже бываешь никому не нужна.
И вот снова это благословенное время, когда ты еще весьма нужна и желанна. Ах, как приятно!
— Хм, — хмыкнул я, — но вот жеон я рядом. Дама не против?
— Ща, шнурки только поглажу! — фыркнула своевольная Наташа, — от слов до дел обычнооченьбольшое расстояние. Помни об этом. Даже твоя кошка постоянно ищет ласку, — он помолчала, после долгой паузы добавила, — так что ищите и да найдете со временем. Я между прочем работаю хорошим модельером. Меня даже в императорский дворец приглашают!
А по русски говоришь без акцента! — даже не удивился, а просто констатировал я. Оставалась только спросить, в какой стране она живет.
— Российской империи, — удивилась в свою очередь она, — где жееще?
Логично барышня, в твоем мире Россия может быть только империей. Проблема только, в каком количестве этих параллельных миров?
Кажется, ученые астрономы, что постепенно догадываются (только так!), вселенная разделена на параллельные миры, не так уж и не правы.
— А век какой? — спросил я, почти не пытаясь догадаться. Итак понятно.
— Двадцать первый! — уже начала терять терпения незнакомка Наташа, кокетливо, правда, улыбаясь.
«Что же, хозяин — барин, — подумал старый ловелас Логинов, — остановимся пока, что она красивая, но неприступная женщина и займемся другими важными делами, если дама не хочет, например, сном.»
Аккуратно снял Гризли со своих ног, положил на песок. Погладил ее по спинке, когда она недовольно открыла глаза, разбуженная. Кошка, успокоенная, заснула дальше, а у левой руки вдруг ревниво замяукал Снежок. Дескать, ты меня тоже разбудил, теперь гладь, извиняйся.
Кто бымогподумать! Конечно, погладил Снежка по его шубке, по пути сообщив ему, как он красивый и мужественный. Кот, успокоенный, лег рядом с матерью на песок, на что та рассержено зашипела, типа явился не запылился. Где шатался, сукин сын?
Тот ей что-то пытался объяснить, крутя большим хвостом и мяукая высоким голосом. Но я уже ушел. Во-первых, все равно его не понял, более того, я почти половину разговора вообще не увидел и не почувствовал. Это же люди львиную долю информации передают только вербальным способом и непонятно чем гордятся. А вот кошки «рассказывают» при помощи мяуканья, перемещения отдельных частей тела и испускания запаха. И воспринимают это как должное. Во как!
Взял рабочий топор, нарубил веток с прибрежных кустарников, нарвал высокой травы, сгреб все это в охапку, поеживаясь от утренней совести. Наивно подумал, что у теплого костра сейчас разозосплюсь. Ага, ноги только положу! Кинутая мной охапка произвела на Наташу эффект шумного грохота, как горсть булыжников об металлический кузов грузовика. Она резко вскинулась, села, хотела что-то сказать резкое, но сдержалась, только пожаловалась:
— Вы так внезапно ушли и не предупредили, что я за вас испугалась! А одной ночью так страшно!
Начинается в колхозе утро! Я что их обязательно должен предупреждать? Ха-ха не хо-хо?
У нас здесь, между прочим, гражданское общество, — проинформировал я ее, — и каждый должен помогать другому. И вы, отказав мне в интиме, сами нарушили согласие!
Сказал и даже возгордился собой. Как я ее, так им бабам! Однако, гордость моя существовала недолго, до следующих слов Наташи:
— А я вам и не отказывала, просто попросила быть со мною галантным, разве это так трудно понять?
Опять сам дурак! Я же давным — давно зарекся спорить с женщинами. Все одно ты с ним проспоришь. У меня даже Гризли умудряется быть победителем. Нет, говорить она, слава богу, не может, но так независимо и гордо покачивает хвостом после разговора со мной, что просто хочется пнуть ей в пендель.
Но ничего мне сказать не удалось по одной причине — к костру вышли Вика с Виком, как называли они между собой Виктором, и сразу потянулись к костру греться. При этом Вика обратилась с Наташей с претензией:
— Почему она, когда ушла к огню, не позвала их с собой? Они там чуть не умерли с холода и со страху.
Вот-вот, и без микроскопа видно, кто у кого дочь, ха-ха! Впрочем, как и чья мать. Наташа с ходу, без раздумий, отмела их претензии и привела свои:
— Они де так шумно спали, читай храпели, что у нее заболела голова и она отошла буквально на пять метров. А кто им мешал присоединиться, не понятно. Сергей Леонидович никому не возбранял греться, сделав большойкостер.
В данном случае я бы полностью встал на сторону Наташи. Как-то дочь несуразно наехала на мать, будто с молодостью она потеряла большую часть разума.
Порадовал меня Вик. Дав выговорится своим родственницам, он обратился уже о мне с конструктивным вопросом:
— Дядя Сережа, а что мы будем кушать на завтрак?
Хороший вопрос, пять ему и грамоту на общешкольной парадной линейке. Жаль только ответить ему нечем. Впрочем, всегда есть возможность похохмить:
— Дорогие мои, на завтрак у нас будет неограниченная порция чистой холодной воды!
Я сказал и сразу понял, что зря я полез к этим мегерам шутить. Дошучусь, калекой сделают, лишив, например, мужского достоинства.
Вика, посмотрев на мать взглядом английской королевы, холодно спросила, как припечатала:
— А ничего более существенного нет?
— Есть, — вздохнул я, — похлебка из крупы с сушеным мячом. Все бы ничего, но крупа затхлая и частично испорченная, а мясо напоминает полусгоревшую резину, как по виду, так и вкусу. Лично я эту похлебку уже ел и больше ни за что не буду. Хотя с голодухи, наверное, один раз пройдет.
Мама и дочь переглянулись, содержание разговора глаз было нехорошим, типа, в какую дыру мы попали!
— Милостивые государыни, — предупредил я их критику, — напомню вам, то вчера вы появились у моего костра внезапно, совсем неожиданно. «И без объявления войны», — добавил я мысленно, — я вчера гостеприимно угощал вас своим ужином, которого мне с кошками должно было хватить и на завтрашнее утро. А теперь на четверых пусто, ведь сохранять напередздесь практически невозможно.
Так что предлагаю вам излишне не лаяться и не искать виновных — они то, безусловно, найдутся, но что нам это даст? Лучше запланируем на день завтрашний забот по ловле и копчению рыбы и зверей, гораздо эффективнее будет.
— А вы не попытались выбраться отсюда? — жалобно спросила Наташа. По-видимому за прошлые дни скитаний у них почему-то не терялась надежда найти людей и тем самым без проблем спастись.
Людей они нашли. С сожалению, в одном количестве — меня. И проблем это практически не решило.
— Куда? — тоном взрослого дяди, разговаривающего с неразумными младенцами, спросил умный и логичный Я.
— Послушайте, — вмешалась в разговор Вика. Она явно нервничала, но мысль выдвинула на первый взгляд логичную: — построим или, в крайнем случае, найдем мало-мальский кораблик и куда-нибудь поплывем. Земля ведь круглая, все равно куда-то приплывем?
Ну Вика, ну красавица, став юной практически девчонкой, с натяжкой девушкой, она получила юные прелести, но совершенно разучилась трезво мыслить. Ели вообще думать.
Даже сын ее Вик, маленький мальчонка, совсем еще учащийся самостоятельно жить — что ходить, что ложкой орудовать за обеденным столом, у нас условным — и тот поразился:
— Мама, так же нельзя! А если мы окажемся в море месяц, а то и два, что будем есть? Голодовать или меня под нож? Уж лучше на острове остаться, тут хоть мизерный шанс есть выжить.
Воодушевленный мужской поддержкой Вика— а он хоть маленький и в прошлой жизни, до острова, и в настоящей, после «модификации» источником, а все одно логично думать не перестал — я уже более настойчиво проводил свою линию:
— Милые дамы всех возрастов, давайте мыслить реально: корабля у нас нет, ни строить его, ни ремонтировать мы не можем.
— Ремонтировать? — теперь уже Наталья насторожилась, — у вас есть конкретный корабль?
— Есть, — кивнул я, — хотел на него сегодня вас сводить за оставшимися вещами и припасами. Но это довольно большая парусная шхуна, при чем или тяжелые паруса или тридцать гребцов. Вы умеете им управлять? Я — нет! Никогда не плавал даже на речном катерке, а уж тем более на парусном корабле.
Гости мои, точнее женщины, смутились. Видимо, и инициатор дочь Вика, и пассивно ее поддерживающая мать Наташа ставили главным матросом меня. Ох, мать моя женщина, а не послать ли вас, дорогие прелестницы куда подальше, желательно через лес с тропическими хищниками?
— Я, кстати, посмотрел в один из ночей, будучи еще один — мы на острове, скорее всего, в Тихом океане. Тут в любую сторону тысячи километров, хоть на Запад, хоть на Юг, — подчеркнул, резюмируя, — плыть на полуразрушенном корабле, с не обученной так сказать командой, без припасов, не известно куда и не известно как могут только сумасшедшие или женщины.
— Что, да как вы смеете?! — дружно в два голоса возмутилась женская часть общества, явно обозлясь на меня. Я почувствовал, что, пожалуй, перегнул палку. Бить меня, конечно, они не будут, просто не смогут, но и любой интим, даже легкие поцелуйчики в щечку мне не видать, как своих ушей. Ведь зеркал здесь нет!
Сразу немедленно притих, обязательно извинился: — дорогие дамы, мне нет прощения, я хам и бестолков, готов понести любое наказание, — и, после драматической паузы, сказал, как в ледяную воду прыгнул: — бейте, можно даже палками, я не буду сопротивляться!
Наталья и Виктория переглянулись, слава богу, не зло. Но, по моему, бить они меня все-таки собирались. Только одна женщина имела другое мнение, которое и озвучила, зарычав. Гризли словно предупреждала: — прежде чем нападете на моего хозяина, будете иметь дело со мной.
Домашняя кошка, какая бы она не была злой, вызывает у людей только умиление. Вот если бы она оказалась в несколько раз больше, а так! Я подхватил Гризли на руки, прижал к своей груди, признался:
— Ах ты моя красавица! Моя пушистая прелесть! Одна только ты и меня любишь и меня зашишаешь!
Гризли на мои слова заурчала, мяукнула, стала бодаться головой в лицо. Потом строго посмотрела прямо в глаза своими зелеными гляделками:
— Мол, если будут обижаться, сразу походи, не стесняйся. Я их в клочья разорву, когтями исцарапаю!
Дамы мои, как и полагалось, заулыбались, смягчились, несмотря на угрозы. А вот их старшие сородичи их сильно напугали. В ответ на рычание Гризли с некоторым промедлением из леса, но уже довольно близко послышался утробный рев льва. Затем послышались чьи-то вопли-всхлипы.
Женщины мои (наши) сразу забыли про обиды и мелочные злобы, переметнулись за меня и за Вика. Ха, ну за меня-то ладно. Я взял лежащий рядом рабочий топор, вооружаясь. По крайне мере, один тяжелый, а то смертельный удар я точно нанесу. Но Вик-то как сможет защитить, предложитсъестьсвою тушку первой? Дескать, пока меня будут кушать, можете бежать?
— Наташа, — попросил я бывшую мать, слишком прижавшуюся к моей спине сладострастной любому мужчине крепкой грудью, — по морскому побережью львы не ходят. Я точно не видел несколько дней ни самих хищников, ни их следов.
— Вот видите, — Вика бесцеремонно влезла в наш разговор дрожащим голосом, подав довод против, — на корабле львов не будет. Только акулы, но они в море, а не в каютах.
— И последнее, — как ни в чем не бывало продолжать я аргументировать свою позицию, — касаясь куда плыть, надо иметь в виду опасность не только безбрежный океан, но и огромные параллельные миры.
— Что ты имеешь в виду, милый? — ласково, но в то же время обеспокоено спросила Наташа. Она продолжала прижиматься ко мне и уже не из-за львов. Она словно показывала всем, в первую очередь дочери Виктории, что с сего момента это ее мужчина и нечего тут смотреть на чужую собственность!
И я понимал, что это реальность. Между ними, девочками, могут быть такие кровавые бойни за мужчин, что даже близкие родственные связи не будут учитываться. Как говорится, мама не горюй. Тем более, это уже пожилая и зрелая женщины, ане видимые глазом пигалицы.
Но сам по-прежнему заговорил только о добром, милом и теоретическом. Ну вас бабы! Между двумя дерущимися женщинами встанешьто, как правило, от обоих попадешь, не физически, так хотя бы злыми словами.
Словно ничего не понимая, заговорил, обращаясь ко всем сразу:
— То, девочки-мальчики, что мы все биологически люди, это безусловно и не стоит здесь спорить и рвать волосы, стремясь доказать доказуемое. Но, — повернулся я к мое желанной любушке, между делом уже вцепившейся мне в волосы, — в социальной сфере мы, как минимум, не одинаковые, — посмотрел на удивленную моську Наташи, пояснил: — и проблема здесь не только в разных социальных слоях, в конце концов общество у нас довольно однородное. Мы, милые мои, из разных параллельных миров.
— Мгм, — мягко не согласилась со мной Наташа. По лицу было видно, что она лихорадочно думает не только о зримых доводов в споре со мной, но и смотрит на новую космологическую картину, неожиданно вдруг усложнившуюся.
— Ерунда! — более безапелляционно и доказательно провозгласила его дочь Вика. И только мальчик Вик промолчал, а лишь вытаращил глаза.
— Например, мы все живем в России, вы не против этого? — спросил их милых, но таких бестолковых спорщиков, готовых ругаться по любому доводу, даже, что небо у нас над головой, а Земля под ногами, — но у вас Россия императорская, а у меня республиканская, — объявил я торжествующе.
Ха, женщины не были бы женщинами, если бы не пытались оспорить объективную реальность субъективными доводами.
— Может, у вас республикой называется империя, — тут же озвучила догадку Вика. Доказательство было обалденное, ее мама Наташа даже не обратила на эти слова никакого внимания. Видно было, что онапросто стесняется ее интеллектуального уровня. Впрочем, сама Вика вскоре заметно скисла и принялась думать. Работа прекрасным полом страшно не любимая, но очень нужная, особенно в такие моменты. Обычно женщины предпочитают придумывать несуществующие, то есть сказочные картины, а не анализировать действующие реальности. Но с мужчинами это не проходит, особенно с не подчиненными и приходиться ломать свои мозги.
Женщины напряженно думали, ая собирал и понемногу подбрасывал дрова, одновременно на всякий случай оглядывая окрестности. Всяк продуктивно молчал. Стояла предутренняя тишина, прерывая лишь трелями птиц, ревом и рычанием хищников. Я на эти звуки привычно не обращал внимания, даже на львов. Подумаешь, и не такие автомобили топтали, хе-хе. Повернул голову только на треск валежника в костре, станет тихо — сигнал для меня подбрасывать очередную порцию дров.
А вот гости мои то и дело вздрагивали, пугаясь и старались находится около меня. В этом, кстати, они соревновались с моими кошачьими. При чем кошки то дело рычали и ворчали, особенно Гризли. Снежок же, как галантный кавалер, оставаясь около меня, стремился подпускать и женщин.
— М-да! — наконец сказала Наташа как итог долгих размышлений, — наука не только не против параллельных миров, они даже уже смогли наладить с ними. По-видимому, мы попали в странную хронологическую диффузию, своего рода перекресток миров. И надо держаться ухо остро. Ладно бы, если хотя бы попадем в мир Сергея, а вдруг в фашистскую Россию или даже мусульманскийхалифат, ученые не отрицают даже такую модель общества. Вот счастья-то будет, быть четвертой женой любимого мужа. А то и побыть плененной наложницей, которую каждый день будут насиловать.
Вика! — требовательно обратилась мама к дочери, — мы остаемся. И не спорь, это лучший вариант!
Хм, то ли в этой параллели были такие семейные отношения и младшие обязательно подчинялись старшим, то ли в этой конкретной семье мать заграбастала все права, но Вика не стала спорить, хотя было явно, что с ней она не согласилась. Я, как чужак с чужой параллели, вникать в детали не стал. Будет интим хорошо, не будет тоже не плохо, но в эту семейную диктатуру я точно не полезу.
— Сергей! — уже другим тоном, в котором чего только не было — и обещание подчиниться, и доброта и ласка, и даже сексуальные утехи! — как ты планируешь сегодняшний день?
— М-гм, — прокашлялся я, — первым делом надо набрать еду на завтрак. Ведь на голодный желудок жизнь кажется весьма плохой. Я предлагаю идти к воде. Там мы точно найдем что пожевать, на крайняк, пойдут даже моллюски и водоросли.
Последние я произнес довольно со скепсисом, что, как не старался, прозвучало в голосе. Ну не актер я, а водоросли мне точно неизвестны. Пусть этой морской травой я ни разу не травился, но и пользы никакой не получал.
— Поедим! — поддержала меня Наташа, хотя и со вздохом. Я с интересом посмотрел на нее, требуя продолжения. Она только для меня объяснила: — мы эти дни только водорослями и питались. С голода не умерли, но оптимизма от нее не добавилась. А так, у нас естьспециалист по выживанию, да, Вик?
— Сейчас уже теоретически, — вздохнул мальчик, сказал мне: — я входил в организацию скаутов и мы с парням в том числе ходили в походы по выживанию, без специально взятой пищи, без оружия и орудий труда проходили по пятьсот — шестьсот километров. Я столько растений съедобных знаю, правда, только умеренной полосы, испособы, как ловить птичек, зверей и рыб ловушками.
— И то хорошо, — порадовался я за него, — я, страшно сказать, за долгую жизнь меньше узнал. Потом сварим, пожарим, отправимся в экспедицию на кораблю, я там точно не все взял, а ближе к вечеру женщины будут готовить ужин, а мужчины пойдут на охоту. ОК?
Последний пункт у наших феминисток не вызвал большой радости. Опасаясь, что опять начнется бесполезный спор на тему: «Что делать?» и «Кто виноват?». Два эти вопросы обычно идет парой, а у женщин, кроме того, добавляется и проблемой «Чем бить?», я быстренько прибавил: а прямо сейчас я предлагаю немножко покушать.
— Мяу! — согласились со мной пушистики.
— Чем, холодной водой? — добавила скепсиса Вика.
Зачем я маленький не умер?