ПЕРВОЕ СОЗВЕЗДИЕ из шести звезд.
Они застыли в небе, нарисовав круг, из которого на запад указывала длинная стрела, сотканная из мерцающих точек. Слева и немного выше находилось другое — звездная лестница из трех ступеней. Потом я различил глаз — большой, серебряный. Он смотрел из космических глубин. Будто наблюдал. Даже стало как-то неловко под этим взором. Казалось, он корил за что-то. Следующей была воронка, за ней — словно бы человек с копьем… А дальше тайна звезд была сокрыта.
Тут я понял, что сижу, обняв колени, на холодной каменной мостовой. Тело продрогло и покрылось гусиной кожей. Быстро поднялся и начал отряхиваться.
Какой-то шум возник в конце улицы и начал медленно нарастать. Похоже, что источник звуков приближался. Через некоторое время я разобрал человеческий голос и, прищурившись, посмотрел в сторону источника звука, но ничего не увидел, сколько ни вглядывался. Наверное, влияло плохое освещение. А голос все приближался — зычный, мужской.
«Вот! — радостно сказал я самому себе, — Теперь удастся узнать названия звезд!»
По улице, сильно шатаясь, шел человек и пел заплетающимся языком:
Я сижу в таверне,
Передо мною — кружка.
Знакомство мы отметим
Сейчас с тобой подружка.
Моя подружка — кружка,
Но нет у кружки ручки.
Я не люблю, старушка,
Такого рода штучки…
Видимо, вопрос о звездах отпадал.
«Везет мне, — подумал я, — хоть караул кричи. Единственный человек, который встретился в этом незнакомом месте и то оказался хмельным соловьем».
Действительно, такой мало что расскажет о звездах. Еще и пристанет, как репей, и не отвяжется. Будет за тобой псом ходить, песни горланить, лишь бы налили. Забавная получилась бы сценка: появляюсь на улице, по которой идут люди с ручными кошками, собаками на поводках, а я — с пьяницей. Именно подобной сцены сейчас хотелось меньше всего. Потому я поспешил укрыться между домами, куда не проникал скудный свет масляных фонарей.
Мужчина лет пятидесяти с растрепанными сальными волосами, в замызганной одежде, держась за стены противоположных от меня домов и фальшиво горланя, пробрел мимо. Он так трепетно прижимал к груди початую бутылку, что казалось — ничего дороже в его жизни не существовало. Ни вчера, ни сегодня и не будет существовать завтра. Мужчина остановился, оторвал от груди бутыль, с нежностью посмотрел на нее и приложился к горлышку. Сделав добрый глоток и пролив часть выпивки на грудь, он рыгнул и поплелся дальше.
Когда пьяница повернул за угол, я вышел из укрытия и, поежившись от ночной прохлады, стал прислушиваться к удаляющемуся голосу, пока он совсем не стих.
Снова один. И небо уже, кажется, не такое темное. Видно, приближалось утро. Звезды одна за другой, подмигивая напоследок, постепенно меркли.
Я услышал противный вой, донесшийся из-за угла, за которым скрылся «певчий» пьяница. Скорее всего, выла от голода какая-нибудь мелкая собачонка, которую не пускали домой уснувшие хозяева.
Подул прохладный, неприятный ветер. Я подумал о доме, вспомнил тепло своей квартиры. Вот бы вернуться к себе — полным здоровья и радостных планов. Лечь на диван с любой книгой. Хотя бы на минутку.
Из-за угла вдруг вылезла здоровенная псина. Она как-то странно плюхнулась задницей на мощеную дорогу и стала судорожно дрыгать лапой — чесаться. Несмотря на все несоответствие между звуком и видом, я понял, что выла именно она. Удовлетворившись, псина подняла лохматый зад и, уткнувшись мордой в мостовую так, словно хотела выскрести ее дочиста, и громко сопя, засеменила по улице. Она не обратила внимания на одинокого человека в футболке и кедах, то есть на меня, задумчиво бредущего своей дорогой.
Скалящаяся, окровавленная морда собаки, неожиданно появившаяся передо мной, резко прервала размышления о доме. Растерявшись, я не понял, та ли это псина или уже другая. Она встала на задние лапы, передними больно уперлась мне в грудь и, поднеся окровавленную (откуда у нее кровь?) морду к моему лицу, стала изучающе смотреть прямо в глаза.
— Пошла прочь, гадина! — закричал я, когда заметил, что пасть собаки раскрылась, являя миру огромные клыки.
В этот миг морда собаки расплылась, потеряла четкость, а вместе с ней и улица предрассветного города. Тут же пространство вокруг стало уменьшаться в размерах, съеживаться, сморщиваться, пока не превратилось в маленькую точку. Меня куда-то понесло, как пылинку под дуновением сильного ветра.
Точка — съежившийся мирок — пропала из виду. Я словно пролетал сквозь пространство. Тело покалывало. Меня быстро наполняла странная, неизвестная энергия, которая так же стремительно вытекала — вся до капли — заодно унося и мои собственные жизненные силы. Возникли неожиданные, неконтролируемые всплески эмоций: то взрывной радости, то сжимающей душу грусти, то вдруг просыпалась ненависть ко всему человечеству, то охватывал страх одиночества. Мозг отказывался воспринимать суть событий. Началась паника.
Что происходит?
Невидимый и неосязаемый водоворот быстро увлекал меня с собой. Нежные потоки теплого воздуха играли моим телом, как пылинкой. Я плотно закрыл глаза. Вся эта кутерьма продолжалось лишь несколько мгновений. А когда закончилась, я медленно приподнял веки и узнал больничную палату клиники «Рассвет».
Я стоял возле кровати, на которой уснул после подключения аппаратуры. Держался дрожащими руками за изголовье и не мог понять, видел сон или действительно побывал в другом мире.