ЗАКОН ДОРОГИ.
«…Когда Вседержитель творил Вселенную со множеством миров и времен,
Он создал три великих Ключа, открывающих пути к первоосновам Творения,
дающих власть над главнейшими силами будущего мироздания:
Ключ Времени, Ключ Пространств и Ключ, открывающий души всех мыслящих созданий» …
Пятикнижие отца Владара, Город-над-Морем, дата написания неизвестна.
«Когда же Господь населил миры своими созданиями, Он наделил детей своих
различными способностями и даровал им свободу воли, дабы сами они могли выбрать
свой путь. Ключи же спрятал он до времени в трех различных мирах, где и проведут
они бессчетные века в ожидании одного лишь достойного их — сына Его,
что обречен спасти все, сотворенное Отцом и возродить к жизни все,
умерщвленное Врагом из Тьмы…»
Гил’Эллет, «Книга Творения»
«Создав человека, наделенного душой и волей,
велел Владыка всего сущего своим помощникам поклониться ему.
Главный и любимый Подмастерье, что почитал себя лучшим из всех,
исполнился гордынии гнева, и так возразил Подателю Жизни:
— Как можешь ты, о Всемогущий отец наш, приказывать нам такое?
Ведь этот ничтожный лишь смертное творение твое, ничем
не отличающийся от прочих! Змея или лошадь ничуть не хуже его,
так что, мы и им должны кланяться? Мы, рожденные от мысли твоей
и пламени твоего?!
И ответил ему Владыка, и лик его был полон скорби,
ибо предвидел он все, что последует за сказанным его помощником:
— Я дал тебе наибольшие силы среди равных тебе по рождению,
но ты так ничего и не понял. Человек волен выбирать свой путь,
вы же — нет, ибо таков замысел мой.
— Тогда я более не часть его и буду творить сам по себе. И где бы ни был
человек, я буду ложиться на путях его, искривлять прямое, искажать истину
и искушать душу его, ибо тот, кто наделен Тобою волей, скорее поддастся
соблазну моему.
И ушел Подмастерье на другой край сотворенной Вселенной,
ушла с ним часть подобных ему, и с тех пор стали называть его
Врагом и Отступником. Когда со-творил он Всемогущему,
не скрывал Господь замыслов своих и дел от него.
Когда же отпал он от сил Света, спрятал Всевышний
Ключи Творения, и Враг с тех пор ищет их, дабы обрести
абсолютную власть над всем мирозданием. Ибо все,
что создает он, темно по сущности своей, и суждено
его творениям лишь разрушение, тлен и забвение».
Реон, священная книга Ай-Яли.
Глава 1
— Скажите, Князь, зачем Вы так любезны?
Такого не бывало и в веках!
— Затем, что ключ от Времени и Бездны
В отроческих находится руках.
(авторство приписывается ньятти)
Каков был на самом деле Зал Глубин, не знал никто — даже она. С тех пор, как остров Кадарн снова поднялся из морских глубин, с тех пор как воздвигся сам собой, беззвездной ночью, последовавшей за самым коротким днем года, Храм Первого Шага — Танх Каар, изменилось многое, но не этот зал. И он всегда и всем внушал трепет.
Здесь всегда царил мрак — первозданный, такой, наверно, какой был до начала времен. Лишь в центре он немного рассеивался ярко-алым свечением пирамидок в вершинах странной звезды с разновеликими лучами. Посередине, там, где светящиеся в темноте багровым линии сходились, стоял высокий каменный трон. Сейчас он был пуст, но женщина знала, что Властитель, вот-вот появится. У него много имен. Короли-шаманы с Птичьих Островов называют его Раат-ка-Бет, Сын Ночи. Её народ называл его А’Деул, Рожденный Первым. Союзники из Великих Степей, что на материке, поклонялись ему под именем Кхавари Арка, Царя Бездны. А те, чьи храмы ее верное войско сравняло с землей, чьи города они покорили и те, кто сидел сейчас за измаранными пожаром и заделанными грубым камнем белыми стенами, именовали Властителя Отступником, Отцом Зла и Темным. Она не задумывалась, была ли доля правды в этих прозваниях. Еретики, они и есть еретики. Её дело — заставить их подчиняться или истребить. У А’Деула и без них достаточно верных рабов.
Уже начал расползаться вокруг зябкий туман, проявились на стенах серебристо-лиловые письмена, и, вместе с этим налились свинцовой тяжестью голова и руки. Еще несколько вздохов — и она станет самым обычным человеком, ибо перед Его лицом все способности и умения — ничто. Каждый раз она проходила через это, ощущая себя даже не рабыней, не игрушкой, а кем-то еще более беспомощным, ничтожным и убогим, воистину, мало, чем отличающимся от какого-нибудь червя. И каждый раз обретала себя вновь, стоило только Властителю обратиться к ней.
Она знала, что ему ничего не стоило явиться к ней и при свете дня, без этих пугающих эффектов, так и было несколько раз — в качестве поощрения за особые заслуги. Но сейчас она ожидала его с ужасом — зная, что виновата, и поэтому соблюдала весь леденящий душу ритуал, придуманный в незапамятные времена для общения жрецов с тем, кому они служили. До возвращения Кадарна иного способа и не было, никому в голову не могло прийти, что можно как-то изменить его. Она стала первой жрицей, Избранной, и ей многое было позволено. Женщина содрогнулась всем телом при мысли о гневе А’Деула. Что он сделает с ней? Хуже всего, если он вообще не придет. Это будет означать, что Властитель нашел другого, более достойного человека для исполнения роли его полководца. Старики рассказывают, во время оно Властитель вообще не мог приходить в мир, чтобы наставлять и вдохновлять своих детей — настолько силен был Свет. Последние же пять лет А’Деул бывал в этом храме часто. Властитель говорит — это нужно для завершения великого замысла. Все, что когда-то было несправедливо отнято, будет возвращено. Грядет великая битва, которая должна будет вернуть этот мир истинному хозяину и открыть дорогу ко всем остальным мирам, к тайне самого Творения. В сущности, мир-то уже покорился, весь огромный Материк легко оказался в их власти, и на Большом и Малом архипелагах народы давно преданы Властителю. Но проклятый Город-над-Морем, точно кость в горле, мешал Рожденному Первым получить желаемое. Город отчаянно сопротивлялся, а силы ненавистного Света неустанно охраняли его. Кроме всего прочего имелось и пророчество Равновесия, грозящее посягнувшему на эту обитель еретиков страшными карами. Властитель долго ждал, выбирал момент, рассчитывал каждый шаг, и, наконец, его время пришло.
Когда на троне появилась фигура, смутно напоминающая человеческую — контуры расплывались, точно в раскаленном воздухе, женщина опустилась на колени и замерла, низко опустив голову.
— Встань, дитя мое, — сегодня голос его напоминал шум прибоя, слишком ласковый и вкрадчивый, но это ее не обмануло. И вряд ли могло обмануть кого-либо еще, — Мне ни к чему эти знаки преклонения. Чванство Света мне чуждо.
— Так велит нам обычай, мой господин, — в замешательстве ответила жрица. Почему Он не гневается? Он ведь знает о том, что его повеление не выполнено.
— Оставь обычаи для жрецов младшего посвящения. Не забывай никогда — ты Избранная. Если, конечно, все еще верна мне.
— Ты же все видишь, господин мой. Да, я виновна, но это ошибка моя, а не измена.
— Оставим покаяние Светлым, — с легким сарказмом произнес сидящий на троне, — мне пока еще нужно, чтобы ты присматривала за моими подданными.
— Что прикажет мой господин?
— Не прикажу, Дингра. Попрошу. Потому что цель наша достижима только, если все до единого приложат усилия, если все возжелают этого.
— Я понимаю, Великий, — смиренно ответствовала Дингра, вставая, — тебе ведомо, что исполнить любую твою просьбу — счастье для нас.
— Знаешь ли ты, что древние пророчества начали сбываться?
— Да, господин. Предсказанные уже здесь, — ее голос снова упал до шепота, а ноги стали ватными.
— Как получилось, что вы упустили мальчишку? — голос Властителя был все также ласков, но низкие обертоны гнева заставили Дингру задрожать.
Она стиснула сомкнутые в замок пальцы и, собрав силы, ответила чуть громче:
— Мы, как ты и приказывал, дождались нужного расположения звезд на небосводе и начали по всем правилам ритуал Изменения, но не смогли забрать его имя. Теперь я могу только предполагать, что стало причиной. Мальчишку защитило и буквально выбросило из подземелий очень сильное волшебство, достаточно редко применяемое, чтобы учесть такую возможность. И в его памяти мы просто не смогли этого прочитать — он и сам об этом не подозревал. Видимо, заклятие было наложено при рождении, если не раньше — на плод во чреве матери.
— Очевидно, княгиня была весьма сведуща в запретных в этом мире областях магии. Это надо же — не побояться заклясть нерожденного еще ребенка! Что ж, это лишь досадная неприятность, не более. Все еще можно поправить, — сказал Властитель, и немигающий взгляд огненных глаз уставился на Дингру, — очень надеюсь, твоими стараниями никому не удастся вернуть ему память и имя. Мальчишка не должен дожить до своего признания и коронации. Впрочем, нет ни малейшей нужды учить тебя, дитя мое. Мне известен твой изворотливый ум и невероятная изобретательность. Пожалуйста, не разочаровывай меня больше.
— Я сделаю все, что в моих силах, о Великий, но…
— Если его все-таки коронуют? И после этого можно найти нужные пути, Дингра. Восемьсот лет назад нашлись и нужные люди, и способы убеждения, чтобы избавиться от последнего короля. Мальчишка, конечно, важен, но не забывайте о главном — ищите Ключ! Если Ключ станет нашим, все остальное можно будет просто не принимать во внимание. Что говорят твои люди в Городе?
— Там сейчас неспокойно. Хорошая почва для семян раздора.
— Самое время действовать, Дингра. Ищи Ключ. Помни — ты уже оступилась один раз. Я ничего не забываю. Ключ — твой единственный путь к прощению.
— Вы отыскали беглеца? — властно спросила Дингра, входя в Дозорный покой — круглую комнату на верхнем ярусе самой высокой башни Танх Каара, где день и ночь дежурили жрецы, следя за всем, до чего могла дотянуться их изощренная магия.
— Еще нет, госпожа, — вскинулся пожилой толстяк в расшитой золотом тяжелой мантии, — но кое-какие результаты есть. Характерные всплески Силы видны только в одном месте: в районе разрушенного Белого моста. Можете меня казнить, но я не понимаю, как пленник мог там оказаться!
— На что он сейчас способен?
— На самоубийство, — жестко усмехнулся красивый мужчина в темной строгой одежде, — на что еще можно рассчитывать после ваших застенков и ритуалов, госпожа? Он лишен памяти и даже не знает, как его зовут.
— Подключите стихийных магов, немедленно. Пусть устроят шторм вокруг моста и у берегов Города, — сказала Дингра, будто не заметив подвоха в словах главного наблюдателя. С этим она разберется позже, — пусть мальчишку, если он еще жив, смоет в океан. И смотрите мне, если опоздаете! Самих отправлю туда, где он сидел!
**** **** ***
Даррен вывел их на Белый мост и остановился. Все странно и страшно изменилось с того времени, как он побывал в этом мире и в Городе, что смутно виднелся далеко впереди. Почти под ногами зиял рваный край рухнувшего пролета. Дальше дороги не было, а на противоположном краю провала торчала башенка заброшенной Заставы. По левую руку простирались бескрайние просторы океана, на горизонте сливаясь с серым, затянутым тучами небом. По правую виднелся большой остров с удивительным, завораживающей архитектуры, строением из глянцево-черных странно перекрученных башен и куполов. Если смотреть на него несколько минут не отрываясь, становилось не по себе, накатывала странная слабость, а в голове просыпались далеко не самые светлые мысли. А еще откуда-то возникало желание как можно быстрее очутиться под этими темными странными сводами. Тайри и ее друзья вряд ли помнят, а вот Лоцман не забыл, что раньше на месте острова была сплошная стена плотного тумана, точно ширма, загораживающая нечто… неприглядное.
— Не смотрите туда, — хрипло сказала Тайри, — не знаю, что там за строения, но пахнет оттуда Тьмой высших рангов. Ни с чем не спутаешь.
— Да уж, — отозвалась Одри, — такого мы дома даже близко не встречали. Сдается мне, Двуликая не все нам рассказала перед дорогой. Хитрый оказался подарочек, с умыслом, — она пыталась ерничать, но голос звучал скорее испуганно, — Тьфу, мерзость какая колдовская. Поет, заманивает, небось, каждому свое шепчет. Соблазняет, короче.
— То-то и оно, — произнес Лоцман серьезно, — отличная приманка для слабых духом. И великолепный маяк на перекрестках Сокрытых Троп для тех, кто стремится именно к этому берегу и под ругу этого господина.
Внезапно налетевший со стороны нового острова почти ураганный ветер едва не сбросил в море маленький отряд. Облака над головой стали приобретать тяжелый свинцовый оттенок, волны внизу взревели и с яростью набросились на опоры моста. Начинался шторм, как по заказу.
— Нам нельзя задерживаться, — оглядевшись, проговорила леди Даллет, — не нравится мне этот ветер. Наколдованный он, уж поверьте моему опыту.
— Не будем, — ответил Габриэль, — в противном случае, можем потерять кое-кого, — он указал на вторую половину моста, за провалом, — Видите? Хотел бы я знать, какого демона мальчишку отпустили одного в такую погоду. Не бросать же его одного, жалко, если погибнет.
— С чего ты взял, что это мальчишка? Может, нас морочат эти, из обсидиановых башен? — мрачно проворчала Одри.
— Смотри-ка, Габриэль прав, — Даррен, прищурившись, смотрел в указанном направлении, — там кто-то сидит, на самом краешке. Так и свалиться недолго. Тайри, ветер — твоя стихия, сотвори “нитку”, а я буду держать щиты. Готово? Бегом, а то даже у меня голова кружится, стоит только взгляд на волны скосить.
На краю, свесив ноги в пропасть, сидел худой темноволосый юноша, обхватив себя руками и медленно раскачиваясь из стороны в сторону. Тайри и Габриэль переглянулись: мальчишка, кажется, ничего вокруг не замечал. Ни рвущего одежду ветра, ни начавшего моросить холодного дождя, ни стоявших рядом путников, ни того, что еще чуть-чуть, и жизнь его заберет соленая вода.
— Что ты здесь делаешь? — негромко, чтобы не напугать, спросила юношу Одри.
Тот медленно обернулся: отросшие до плеч черные спутанные волосы обрамляли бледное изможденное лицо, на котором темно-карие глаза, опушенные густыми ресницами, казались нарисованными. Несколько секунд он смотрел на стоявших рядом людей недоверчиво и испуганно, точно увидел нечто, совершенно здесь невозможное, потом, будто с трудом вспоминая слова, произнес:
— Не знаю… Я один остался. Все же погибли, или ушли, никого нет… Мир пуст. А вам-то как удалось спастись?
— А Город? Ты ведь из Города? — спросил Даррен громче. Ветер немилосердно гудел в пустых окнах башенки и грохот волн внизу становился оглушительным.
— Какой Город… Я ничего не знаю. Я хотел умереть, зачем мне жить одному в пустом мире, — в расширенных зрачках найденыша пульсировал ужас, его била крупная дрожь.
Тайри подошла к нему, осторожно и нежно охватила ладонями его голову и заглянула в глаза.
— О Творец, что же с ним сделали! Он ведь и правда так думает. Что за мерзавцы внушили ему этот ужас… Как тебя зовут, мальчик?
Юноша вздрогнул, задумался, затем испуганно прошептал:
— Не помню… Я вообще ничего не помню, кроме боли… Боль, огонь и чей-то непрерывный шепот, на сотню голосов. От него хотелось бежать, куда глаза глядят… или умереть.
— Посмотрите на его руки, миледи, — сказал Габриэль, — вся кожа на запястьях стерта. Он был прикован, и долго. Да и одежда…
Найденыш выглядел жалко в своих невообразимых лохмотьях, бывших когда-то вполне приличным и дорогим дворянским костюмом. Кое-где сквозь кровь и грязь просвечивали кусочки тонкого сукна, не везде оторвались шитые золотом позументы, болталась на нитке одинокая рубиновая пуговица. Однако, больше всего в этом одеянии было прорех. Парень дрожал на холодном ветру, несущем дождевые брызги, и, очевидно, скоро замерз бы насмерть.
— Ему можно чем-то помочь? — голос Одри дрогнул. Лесная колдунья слишком близко к сердцу приняла чужие страдания.
— Прежде всего, растереть, одеть и накормить, — Габриэль отвязал от вещевого мешка скрученную по-армейски теплую куртку и накинул ее на плечи найденышу. Потом протянул ему фляжку, — ну-ка хлебни! Знаю, противно, но сейчас — полезно. Не бойся, не отравишься. Эх, бедолага, как же тебя угораздило…
— Нам нужно в тепло, под крышу, — растирая скрючившиеся от холода пальцы юноши, сказала Тайри. Беглый осмотр целительским взглядом показал, что, несмотря на обилие ссадин и синяков, найденыш вполне здоров, только очень слаб и голоден, — а для этого всего-то попасть в Город. Только вот нас вряд ли пустят — с таким-то соседом. Боюсь, что ворота давно никому не открывают. Нужно что-то… более весомое, чем просьбы продрогших путников.
Лоцман кивнул, вытянул руку и по-птичьи крикнул, призывая первого попавшегося крылатого помощника. Крупная чайка не заставила себя ждать, смирно опустилась, вцепившись лапами в его перчатку, проскрипела в ответ нечто ворчливо-недовольное. Зеленоглазый обернулся к спутникам:
— У кого из вас сохранился здешний медальон? Это будет лучшим знаком для стражи.
Габриэль оказался проворней других, хотя медальоны после прошлого похода сохранили все. Даррен дважды обернул цепочку вокруг шеи пернатого вестника, закрепил ее чарами, чтобы не потерялась, и отправил чайку в Город. Тайри взяла найденыша за руку, и он послушно пошел за ней в сторону смутно видневшейся сквозь струи дождя скальной громады.
Город-над-Морем со стороны Белого Моста был теперь мало похож на тот, что увидели в свое время и Даррен, и Тайри с друзьями. Когда-то белоснежные сверкающие стены пестрели черными пятнами копоти, проломы были наспех заложены серым скальным камнем. Высокие тонкие сторожевые башни тоже носили следы пожаров, гавань внизу пустовала, ее перегораживали многочисленные боны, а пирсы ощетинились пушками и баллистами. Леди Даллет было бесконечно жаль исчезнувшую светлую сказку в камне, какой был раньше Город, тысячу с лишним лет не знавший войн и нападений. Она понимала, как тяжело, должно быть, обороняться его жителям, и помощи им ждать было неоткуда. Где-то далеко лежал за океаном Ветров полузабытый материк, сообщение с которым прекратилось несколько веков назад, нежились под ярким тропическим солнцем оба Архипелага, манили легендами и золотоносными речками пустынные берега Приюта Потерянных, но ни одного чужого корабля не было в гавани, да и, наверное, уже не будет. Возможно, кто-то еще жил по ту сторону скалистого хребта, прикрывающего Городу спину, но она об этом не знала. Если верить словам Двуликой, помогать Городу придется именно им — потому что больше некому. Всего и работы — сделать то, что не может никто другой, а там видно будет.
**** **** ****
Весть о пришедших по мосту путешественниках, посланная с чайкой, достигла обороняющихся. Как только Маленький отряд добрался до ворот, открылась тяжелая потайная дверь в одной из башен, и усталые, замерзшие путники вступили под защиту по-прежнему неприступных стен. Пройдя по узкому темному коридору, они оказались в маленьком полукруглом дворике, вымощенном бурым булыжником и заставленном по периметру бочками с чем-то темным и маслянистым. Навстречу, из массивных деревянных дверей внутренних покоев вышла целая делегация. Впереди — человек, одеянием и манерой держаться более всего напоминающий жреца или монаха из Смиренных братьев. За ним трое Мудрых в своих неизменных синих плащах с глубокими капюшонами, двое бородатых мужчин в богатых камзолах — видимо, наиболее влиятельные купцы, и десяток воинов в доспехах удивительной работы из синеватого металла, которых не встретишь ни в одном другом мире. Тот, что напоминал жреца, вышел вперед и сдержанно поклонился Тайри.
— Я — настоятель храма Всех Светлых Сил, мое имя Грант. Мы уже почти потеряли надежду, госпожа, — сказал он, — но, слава Всевышнему, пророчество не обмануло нас. Пока Город не окажется на грани гибели, Хранительница не вернется. Вы вернулись.
— Сколько же мы отсутствовали, почтенный Грант? — спросила леди Даллет, заметив, как губы старика тронула улыбка — ему было приятно, что упомянутая в пророчестве говорит с ним учтиво. Он читал множество свидетельств о том, что все предсказанные оказывались людьми надменными и самодовольными, или же становились такими, едва узнав, что пророчество говорит именно о них.
— Чуть больше пяти лет, госпожа. Немного, вроде бы, но вполне достаточно, чтобы Тьма подняла голову.
— Все, как и было сказано в Книге Основания, — произнес один из Мудрых, — они придут по дороге, которой больше нет: светлая Хранительница, ее Лоцман, и ее Воин — живой меч, ясноглазая колдунья, что будет ей как сестра, и с ними пятый, о котором ничего не известно… Чужака вы и привели. Этот парень явно не из вашего отряда, он выглядит, как нищий или как беглый узник.
— Я полагаю, что именно он и упомянут в вашем пророчестве, — уверенно ответила ему Тайри, — я видела его тогда, в источнике. Мы нашли этого мальчика на мосту, совсем одного. Думаю, что над ним поработали темные маги: его память пуста, он не помнит даже своего имени, а в душе только ужас. Ему нужна помощь. Любая. А прежде всего — тепло и кров.
— Пойдемте в дом, светлая госпожа, — сказал один из купцов, — там все же уютнее.
Ну надо же, невесело усмехнулась про себя целительница, хоть один вспомнил, чтопод дождем разговаривать трудно и холодно! Шторм и в самом деле разыгрался не на шутку, ветер жутковато завывал в бойницах на разные голоса, а холодные струи больно хлестали по лицу.
Дав пришельцам переодеться в сухое и немного прийти в себя, их проводили крытыми переходами в городскую Ратушу. Там, в главном зале, собрались все двенадцать купцов — Золотые Пояса, пятеро Мудрых, и настоятель Храма. Видимо, эти люди управляли сейчас и Городом, и обороной. Без их слова ничего не делалось. Тайри внимательно присматривалась к новым собеседникам, но не нашла на их лицах ни радости, ни облегчения, ни намека на дружелюбие. Увы, только настороженность и недоверие. Если кто и ждал предсказанных Пророчеством помощников, то только не купцы. Лиц Мудрых видно не было, но позы тоже о многом могут рассказать. Единственная среди них женщина стояла чуть в стороне, гордо выпрямив спину и сложив на груди руки. Мужчины стояли тесной группой, неслышно переговариваясь, склоняя друг к другу головы. У одного угадывалось оружие под плащом, и он постоянно тянулся к эфесу, но останавливался на полпути и прятал руку за спину. Другой опирался на посох, положив обе ладони на круглый синий камень-навершие. Третий немного сутулился — так давят на плечи прожитые годы, и нервно переступал с ноги на ногу. Лишь четвертый стоял неподвижно, но это была неподвижность змеи перед броском.
То, что Мудрые сочли нужным рассказать о произошедшем за минувшие пять лет, почти не удивило леди Даллет и Лоцмана. Тьма, не спеша, точно смакуя лакомое блюдо, занимала позицию за позицией: сначала, после странного и вроде бы совсем несильного землетрясения, из морской пучины поднялся упоминаемый только в старых хрониках остров Кадарн. Еще тогда о нем ходила самая дурная слава, рыба вокруг этого проклятого куска суши водилась исключительно страшная видом и ядовитая, а люди, доброй волей или случайно туда попавшие, никогда не возвращались. Самой длинной зимней ночью того же года на острове появилось здание — странное и пугающее, но в то же время необыкновенно привлекательное. С людьми, которые подолгу на него смотрели, вскоре пришлось проститься — они в складчину выкупили старенький корабль и отплыли на остров. Часть галер и парусников из торговых караванов, что в то время приходили в Город с Архипелагов, постигла та же судьба, но, как ни странно, сразу после окончания зимних штормов они снова вышли в море и легли на обратный курс. Над ними реял уже новый флаг: золотой ключ на черном поле. После этого всякое сообщение с дальними островами прекратилось, постоянные торговые и дипломатические миссии были спешно свернуты, а люди высланы на родину. Им сказали, что еретикам не место на землях, которые осенил своим благословением Раат-ка-Бет, Сын Ночи. Или они отрекутся от веры предков и примут новое служение, или как можно быстрее возвращаются домой, пока Великий не разгневался и не наслал на них беды.
Вернувшиеся рассказывали, что жители Птичьих островов и Большого Западного архипелага не просто приняли новую веру, они поклонялись Раат-ка-Бету с необыкновенным рвением, возродив один из самых диких и жестоких его культов. Затем бесследно стали исчезать экспедиции, посланные на разведку новых земель и целые рыболовецкие флотилии. Море сделалось не просто опасным — крайне враждебным к обитателям Города. Начали оживать сущности, поминаемые только в древних легендах и морских байках, да и галеры с Кадарна охотились на корабли горожан, точно акулы. Постепенно остров и город на нем оказались в изоляции, из прежних путей сообщения остались только Тоннели и Мост, по которому все реже и реже приходили в Город люди.
Спустя несколько месяцев произошло два события, заставивших всерьез задуматься о могуществе Тьмы не только Мудрых. Тоннели, как поняли из очень краткого пояснения Тайри и Даррен, представляли собой некий достаточно безопасный вариант Троп, когда-то сотворенный неизвестными демиургами, и связавший торговыми путями четыре сопредельных мира. В одном из них, называвшемся Гил’Элетт, началась чудовищная истребительная война. Некий невесть откуда взявшийся мессия решил объединить под своей рукой все государства. Элеттийцы, в подавляющем большинстве люди слабые и избалованные, привыкшие жить за счет изощренной магии, сопротивлялись недолго: узурпатор пообещал им сохранение почти всех привилегий, если они примут новую власть. Вместе с утверждением его господства пришла и новая вера, открывающая путь ко многим удовольствиям, считавшимся запретными и греховными. Немногие, отвергшие это, были вынуждены либо затаиться, либо бежать в Город-над-Морем. Королевство Тегрон — единственное, где народ решился на всеобщее восстание, новый властелин безжалостно уничтожил, превратив его при помощи магии в выжженную пустыню. Приверженцев прежних богов объявили еретиками. Элеттийцы находили какое-то извращенное удовольствие, с увлечением разыскивая своих родных и бывших друзей, верных прежним идеалам и исповедующих Светлую веру, и передавая их властям. Публичные казни сделались одним из любимых развлечений знати.
Последние беженцы, чудом уцелевшие во время грандиозной по размаху и жестокости облавы, рассказывали совсем уж невероятное: преданные боги вернулись в Гил’Элетт, чтобы отомстить. Посреди черного стеклянистого плато, возникшего на месте столицы непокорившегося Тегрона, появился белоснежный храм в окружении садов. Голос, певший запрещенную поминальную молитву по невинно убиенным, слышали во всех приграничных землях. А потом над мертвой страной взмыл в небо стремительный серебряный дракон. Он летел на восход, к столице нового Царства, и буря следовала за ним. Во многих городах, во дворцах и трущобах, в новых роскошных храмах Темного Господина, на отвратительных многолюдных мессах видели женщину в алых одеждах и странной серебряной маске, закрывающей левую половину лица. Она молча проходила между людьми, многие не замечали ее, многие оборачивались, когда она легонько касалась их рукой или задевала краем развевающегося одеяния — эти умрут позднее. Те же, кто рискнул заглянуть ей в глаза, видели нечто, ранее им недоступное, и умирали в ужасе мгновенно.
Мудрые тогда молча выслушивали эти рассказы и пожимали плечами, все еще не веря до конца — ведь несчастные беженцы вполне могли тронуться умом от пережитого. Самому последнему элеттийцу, пришедшему в Город, не суждено было насладиться свободой. Чудовищный удар сотряс остров от скрытого в море подножия до горных вершин. Тоннель намертво завалило, и расслабившийся беженец погиб у самых ворот города под обрушившимся сводом. Тогда же рухнул и пролет Моста у самой заставы. После этого посылать туда стражу стало бессмысленно. Горожане не вняли грозным предупреждениям, а молчаливых, погруженных в свое горе, элеттийцев невзлюбили. Теперь несколько десятков семей из потерянного мира жили обособленно на окраине Города, у самых скал.
Только потеря двух оставшихся Тоннелей, через которые в город шел основной поток продовольствия, убедила беспечных в том, что Тьма уже на пороге. Давно привыкшим к миру, безопасности и сытой жизни людям все еще казалось, что жизнь как-то наладится, а враг медленно и со вкусом оплетал Город своей паутиной. Кадарн даже решился на штурм, показав силу всего лишь человеческого оружия. Но и тогда Город еле выстоял. Если бы войска, собранные адептами храма Танх Каар, ударили вторично, считавшаяся неприступной крепость, скорее всего, пала. Но противник, точно издеваясь, слегка потрепал древние стены Города и отозвал флот.
Торговля с сопредельными мирами обеспечивала Город всем необходимым, люди даже подумать не могли, что насквозь знакомые, изученные и описанные за тысячелетия, пути станут непроходимыми, а поток товаров и продовольствия иссякнет. На что рассчитывать Городу теперь, когда связи почти утеряны, и совершенно не понятно, что творится у соседей? Только на запасы, сделанные предусмотрительными торговцами, да на древние пророчества.
— Таково истинное положение вещей, — закончил глава Мудрых, — мы в осаде, Тьма караулит нас на каждом шагу, и нам грозит голод. Мы были слишком беспечны, полагая, что светлые силы сделали Город абсолютно неуязвимым.
— Создатель помогает тем, кто сам себе помогает, — сказала Тайри, — нельзя забывать о том, что Тьма постоянно ищет лазейки в нашей защите и находит их.
— Как долго Город может продержаться на запасах? — осведомился Даррен.
— Пару месяцев, — тяжело вздохнул самый старший из купцов — Логар, — вряд ли больше. Слава Всевышнему, с водой у нас все в порядке, в Городе достаточно источников, да и ледники высоко в горах есть.
— Значит, прежде всего, необходимо попытаться очистить Тоннели, ведь основной поток продовольствия шел оттуда, — сказал Габриэль, — если, конечно, на нас не нападут раньше. Набирается ли ополчение?
Ему ответили положительно и тут же со всем пиететом попросили присоединиться к подготовке новых защитников. Лейтенант де Рейвен был, мягко говоря, удивлен. Разве у Города нет своих офицеров и сержантов? Можно ведь назначить кого-то из городской Стражи, если совсем уж плохо… Купцы нервно переглянулись и, пряча глаза, признались, что из Стражи кого могли, уже привлекли, а до сих пор сохраняемая Королевская Гвардия была ни на что не годной, разве что красиво вышагивать на парадах и торчать в караулах в пустом королевском дворце. Их самих надо было учить, как следует владеть оружием, и прочим военным премудростям. Габриэль не сдержался — витиевато выразился, но никто и не подумал брезгливо морщиться от крепких солдатских слов. Мэтр Логар даже одобрительно крякнул и заметил, что это еще слабо сказано. Конечно, лейтенант согласился и в казармы пошел. Все-таки армия была для него тем делом, где он мог принести больше всего пользы, а кроме того, он умел и любил обучать новобранцев. Тайри помнила, как о нем отзывались друзья-офицеры: в руках де Рейвена самый бестолковый крестьянин быстро становился дельным солдатом.
Одри, не дожидаясь неутешительных признаний по поводу колодцев и источников, посоветовавшись с подругой, вызвалась вместе с кем-нибудь из Мудрых, обойти их все и проверить, нет ли там злонамеренных чар и просто какой-нибудь отравы. У нее всегда было отменное чутье на любые темные уловки.
Купцы, посовещавшись между собой, попросили разрешения удалиться, дабы организовать самый подробнейший учет продовольствия в закромах Города. Выглядел их уход несколько скоропалительно и надуманно. Тайри подозревала, что они прекрасно знают все резервы до последнего зернышка. Скорее всего, под благовидным предлогом пришельцев оставили совещаться со здешними магами, предоставляя более сведущим в тонких делах обсуждать планы без непосвященных. Как только последний купец покинул зал, Мудрые, как по команде, опустили капюшоны. Четверо мужчин и одна женщина, очень разные, ничего таинственного в облике не имеющие — самые обычные люди. Сильнейшие маги Города.
Сутулый оказался самым старшим, и, видимо, главным среди них. У него единственного на шее висел похожий на сердце удивительный камень-амулет. Он коротко поклонился гостям и сказал:
— Как Командор ордена, я хочу ввести вас в курс дела. Вы, наверное, помните, что нас должно быть семеро. Так было всегда, ибо Город основали семеро магов. Недавно мы потеряли двоих, на которых возлагали особые надежды. Они были на редкость сильными волшебниками. Причем, виновата здесь не столько Тьма, сколько мы сами. Те, кто мог бы их заменить, еще слишком молоды и не готовы принять посвящение.
— Как же случилось, что Город лишился столь необходимых ему магов? — с ноткой недоверия в голосе спросил Лоцман, — Они погибли во время последнего сражения?
— Нет, это случилось раньше, — со вздохом ответил мужчина, голос которого показался гостям знакомым, — мы были слишком беспечны и прозевали тревожные изменения, происходившие с ними. В отличие от нас, враги, очевидно, успели вовремя.
— Что ты говоришь, Герт, какие Темные могут быть в Городе, в Доме Мудрых! — вспылила женщина.
— Им не обязательно здесь быть, Рода. Достаточно вовремя оброненного слова, грязного намека, шепота за спиной. Наверняка у них в Городе есть свои люди, которые знали, что как и кому надо сказать. Я считаю, что к каждому из нас противник давно и внимательно приглядывается, изучает, ищет слабые места. Он увидел неуверенность в душах наших друзей и посеял семена, давшие столь страшные всходы. Элья и Фаррео были очень молоды и очень сильны для своих лет. Наверное, самые одаренные маги за последние пару веков. Как и положено Стоящим на Грани, они должны были, но еще не научились, анализировать и безжалостно отбрасывать опасные эмоции и чувства. Кто и когда заронил в душу Эльи ревность, кто нашептал ей, что Фаррео нравится другая? Что бы он ни делал, она уже не верила ему, во всем искала подвох и обман. Именно тогда она и стала играть с Силой, ставить магические эксперименты на грани возможностей. Если Фаррео пытался остановить ее, Элья только смеялась и удваивала свои старания. Когда мы заметили ее болезнь, было уже слишком поздно. Где-то она перешагнула грань дозволенного, и магия поглотила почти все жизненные силы. Элья просто истаивала на глазах. Фаррео не отходил от нее ни на шаг, и, умирая, ревнивая девочка не захотела оставить его другим, забрала с собой. Надеюсь, они счастливы там, за Гранью. А сотворенные ею талисманы очень помогли нам во время штурма.
— Печально и поучительно, — сказал, опустив глаза, Командор, — но, увы, их не вернуть. А новых нет! Нельзя просто взять и объявить двоих Стоящими на Грани. Или заставить двух магов полюбить друг друга, чтобы они ими стали.
— Кроме того, Установления запрещают нам вмешиваться в личную жизнь людей, тем более, Мудрых, — вставила женщина, названная Родой.
— Какими бы ни были Установления, полагаю, что все хорошо в меру, — покачала головой Тайри, — в данном случае, мерой должна служить безопасность Города. Нужно было вовремя вмешаться…
— Установления нерушимы! — гневно сверкая глазами, ответила женщина, — и не вам судить…
— Они и не судят, Рода. Просто говорят то, что мы обязаны были понять несколько раньше, — мягко остановил ее Герт.
— Чего же вы хотите от нас? Чтобы мы на время заменили ваших потерянных магов? — спросил Даррен.
— Возможно, — кивнул Командор, — если вы будете соответствовать. Понимаете, Стоящие на Грани — всегда, испокон веков, мужчина и женщина, глубоко, истинно любящие друг друга. Их чувство позволяет им обрести особые силы. Именно так можно в нашем мире, удерживаясь на самой грани бытия, отыскивать магические потоки; только так, находясь на грани Света и Тьмы, можно оберегать покой Города и отвечать на самые сложные вопросы. Стоящие на Грани помогают всем остальным магам Ордена, и никто кроме них не способен так тонко ощущать действие Закона Равновесия. Без них мы постоянно рискуем поколебать Весы и тем самым погубить Город.
Тайри и Даррен переглянулись и одинаково отвели глаза.
— К сожалению, эти роли не для нас, — наконец произнес Лоцман, — но мы попытаемся помочь во всем остальном. Стоящие на Грани всегда подбираются из аколитов Ордена?
— Как правило, — ответила женщина, — но сейчас многие правила не действуют. Если вам удастся найти такую пару в Городе, мы будем вам благодарны. Хотя и это не выход. На обучение новых Мудрых, даже очень одаренных магически, уходят годы, а времени у нас нет. У троих из вас я вижу огромные силы, вряд ли вы сами представляете их пределы. Возможно, мы найдем им применение.
— Орден устроен так, что каждый делает в нем то, что ему лучше всего удается, — сказал Командор. Тайри подумала, что именно таким тоном он объясняет основы своим ученикам, — обладающие сразу несколькими способностями универсалы крайне редко рождаются в Городе. Вот Герт — Смотрящий сквозь Время, он видит прошлое и будущее. Именно с ним Вы, госпожа, в прошлый раз и разговаривали. Лиард — Владеющий Пространством, ему известны почти все тайные и тонкие пути этого мира. Но до Вас, Лоцман, увы, ему далеко. Астор — Светлый рыцарь, именно он защищает Город от магических нападений Тьмы. Рода — Поющая Стихиям, ей подчиняются вода и воздух. Я же являюсь, в основном, координатором общих действий, и в мирное время занимаюсь поиском и подготовкой будущих Мудрых.
— Насколько я помню, всем чужакам магия в вашем городе обходится очень дорого, — задумчиво проговорила Тайри.
— Разумеется, таким образом Город защищается. Вернее, защищался. Мы чувствуем, что древние установления рушатся. Что касается вас, то нет никаких препятствий для процедуры посвящения, кроме вашего желания, конечно, — ответил Смотрящий сквозь Время, — безусловно, с каждым из вас нам придется побеседовать наедине. Госпожа уже знает этот ритуал.
— Что ж, раз это необходимо… — равнодушно пожал плечами Лоцман.
— Но один вопрос мы должны прояснить немедленно, — сказал Командор, и остальные Мудрые согласно кивнули, — Вы привели с собой чужого. Он не рожден здесь, мы это чувствуем, и он — не один из вас. Должен признать, что полностью чужим называть его тоже было бы ошибкой. Какие-то непонятные ниточки напрямую связывают его с Городом, и это настораживает сильнее всего.
— Мы также чувствуем, что его разума коснулась Тьма, — добавил Астор с нажимом. Тайри отметила про себя, что этот высоченный, широкоплечий некрасивый человек с честным открытым взглядом и прячущейся в твердой складке губ улыбкой, болеет за судьбу Города куда больше других. Вот уж кто мог, совершенно не кривя душой, сказать: "Город — это я".
— Я считаю, Тьма изуродовала его, — уточнила, леди Даллет, — я вижу это, как видит любой целитель. У юноши, ни больше, ни меньше, отняли память. Загляните в его глаза, там только боль, ужас и одиночество. Он был на грани самоубийства, когда мы его нашли.
— И что вы собираетесь с ним делать? Не думаю, что именно он упомянут в пророчестве. Но даже если это так, в подобном состоянии от него мало толку, — с сомнением произнесла Поющая Стихиям.
— В подобном состоянии мы просто не имеем права его бросить, кем бы он ни был, — вступилась за найденыша Одри, — это бесчеловечно!
— Одри, мы не собираемся его бросать, — мягко сказал Даррен, — мы хотели попросить вашей помощи, Мудрые. Ведь наверняка можно что-то сделать.
Командор отрицательно покачал головой:
— Мы властны только над жителями Города. Все остальное может поколебать Весы. Вам могли бы помочь Стоящие на Грани, но их больше нет.
— Что ж, тогда мы попробуем сами. Надеюсь, до нашего посвящения чужое Городу волшебство не сдвинет Равновесия, — уверенно произнесла Тайри. Она терпеть не могла, когда вместо того, чтобы хоть как-то помочь, люди начинают разглагольствовать о том, можно или нельзя это делать. Да, тяжесть решения ляжет на ее плечи, только целительницу это ничуть не пугает.
— Вам будет очень трудно, — с нескрываемой издевкой в голосе предупредила Рода.
— Можно подумать, такое случится с нами в первый раз, — твердо ответила леди Даллет и встала, давая понять, что далее обсуждать этот вопрос не будет.
— Видит Всевышний, мы лишь печемся о благе и безопасности Города, — миролюбиво произнес отец Грант, — если вы убеждены, что ваш найденыш — не очередная уловка темных, мы поверим вам на слово. Во всяком случае, пока. Наблюдайте за ним, попробуйте достучаться до его памяти, но найдите способ понять, кто он такой. Надеюсь, после многих горьких уроков мы вовремя сумеем распознать опасность.
— Очевидно, нам нужно позаботиться о постоянном жилище для наших гостей, ведь они проведут в Городе не один день, — заметил Владеющий Пространством.
— Полагаю, мэтр Пегрон не откажется предоставить им один из своих домов. Я слышал, у него как раз пустует вполне приличный где-то здесь, в центре, — кивнул Герт.
— Если ему не помешает жадность, — криво усмехнулась Рода.
— Это не препятствие, у нас найдется, чем ему заплатить, — Даррен снял с пояса толстый кошель. — думаю, этого серебра будет достаточно хотя бы за первые пару месяцев?
— Будьте уверены! — ответил Смотрящий сквозь Время, — За такую сумму он на год отдаст дом целиком в ваше распоряжение. С клиентурой-то сейчас туговато, купеческие караваны не ходят, да и давно уже никто не селится здесь…
— Что ж, раз мы пришли к некоторому соглашению, мне хотелось бы увидеть свое нынешнее пристанище и немного отдохнуть с дороги, — Тайри сейчас больше всего хотелось проглотить чего-нибудь горячего и уснуть под теплым одеялом, — по правде сказать, я просто с ног валюсь.
— Коли ты занялся этим, Герт, будь добр, проводи домой госпожу и ее спутников, — попросил Командор, — дом Мудрых всегда открыт для вас, — обратился он к Тайри.
**** **** ****
Договориться с домовладельцем действительно не составило труда: едва увидев груду серебряных монет, мэтр Пегрон превратился в само радушие. Уютный трехэтажный дом-башенка, каких в Городе было множество, стоял на тихой улице в нескольких кварталах от Королевской площади. Перед ним, по местному обычаю, располагался крошечный, совершенно запущенный палисадник: несколько разросшихся кустов и неухоженный цветник-горка. Правда, окна нового обиталища маленького отряда сияли чистотой, а изящные чугунные решетки балкона на втором этаже увивали нежно-зеленые побеги плюща. Внутри все было просто, но вполне удобно: массивная мебель темного дерева в комнатах на третьем этаже, вполне сносные ковры, в большом общем зале на втором даже имелся исправный камин, а на первом располагалась чудесная большая кухня с печью и плитой. Остальное постояльцам было предложено обустроить по своему вкусу.
— Ну вот, — смущенно развел руками Герт, когда осмотр апартаментов был закончен, — не дворец, конечно…
— Нам понравилось, — ободряюще улыбнулся ему Лоцман, — не спорю, видали мы жилища и пороскошнее, но под открытым небом нам тоже не раз ночевать приходилось. Мы не привередливы, поверьте.
— Спасибо вам, Герт, — Тайри искренне пожала руку мага, — тут очень уютно. Мы будем рады видеть вас здесь.
Стоило Герту уйти, и беседа сразу перестала напоминать милое воркование и уютное мурлыканье. Найденышу велено было отправляться в постель, а остальные без напоминаний собрались вокруг стола.