Глава 12
Судьба сильнее даже богов. Но судьбу каждого,
бога или смертного, определяет тот выбор,
который он в переломный час делает сам.
Елизавета Дворецкая "Дар берегини. Последняя заря"
Кто-то должен погибнуть, чтобы не погибли все.
Не утратив — не сохранишь!
Дж. Р.Р. Толкиен "Властелин Колец"
— Иро, что это? Нас никто больше не удерживает? Ни страхом, ни чудесами?
— Да, моя госпожа. Похоже, мы достигли Заповедных пещер. Вы все еще хотите добраться до коконов?
— Больше, чем когда-либо. Я уже ощущаю отголоски мощи твоих богов.
— Никто не знает и не может знать, как изменились Неспящие за прошедшие тысячелетия. Может быть, заточение породило злобу и ненависть, и они просто уничтожат наш мир в порыве ярости. А может, им пришелся по вкусу покой, и они уничтожат тех, кто попытается его нарушить. Вы не задумывались над этим, госпожа? Даже если они остались прежними, их силы слишком опасны. Поэтому мы чтим наших богов, но никогда не беспокоим понапрасну. Память о том, что высшие иерархи света не смогли их уничтожить, заставляет несхитов трепетать! Кроме того, наши пророки утверждали, что их время вернется, поэтому надо лишь хранить память и ждать.
— Хватит разглагольствовать, Иро! Я не хочу ждать, потому что Властелин этого тоже не хочет. Пока позволяют Весы, я получу все, что возможно. Пойдем, мне уже надоело ползать по этим норам..
Дингра и несхит долго шли, то пробираясь между каменных глыб и обрушившихся сталактитов, то бегом пересекая гладкие, точно вылизанные языком, площадки, то протискиваясь в узкие щели. Путь им освещали два созданных жрицей магических огонька — обычные факелы мгновенно гасли, и пришлось от них отказаться. Чем глубже они спускались, тем тяжелее было идти, хотя переходы стали заметно шире и почти не встречалось ощутимых препятствий. Неожиданно длинный и сырой коридор вывел их в обширный зал с низким нависающим потолком, увешанным гирляндами светящегося мха. Несмотря на непрерывно капающую сверху воду, там оказалось значительно теплее и чувствовалось довольно сильное движение воздуха. И маленький воин, и Дингра, отчетливо ощутили границу: все, дальше — смертельно опасно, дальше людям не место. Нечто давило на сознание, заставляло чувствовать себя ничтожными червяками, расплющенными огромной толщей камня, абсолютно беспомощными и бесполезными.
— Госпожа, стоит нам сделать еще несколько шагов, демоны-охранники просто обрушат на нас потолок. Неспящие уже слишком близко, — предупредил несхит, с трудом унимая дрожь.
— А нельзя ли как-нибудь обойти или обмануть этих охранников? — Дингра, если и боялась, то очень умело скрывала это. Она заставила один из освещавших им путь огней разгореться как можно ярче и послала его вдоль стены, чтобы в подробностях рассмотреть пещеру.
— Я не знаю такого способа. Они слышат не шаги и не биение сердца, просто чувствуют чужих…
— Не для того мы так долго шли сюда, чтобы взять и все бросить! Смотри, вон там есть какое-то отверстие. Если мы постараемся и быстренько до него добежим… — всматриваясь в темноту обнаруженного в боковой стене проема, громким шепотом проговорила жрица.
— Какая разница, в какой щели умереть, госпожа. И там, и здесь нас завалят с одинаковым успехом, — криво усмехнулся Иро, — если только вы сможете удержать над нами падающий потолок?
— Во всяком случае, попробую, — пальцы женщины сжали запястье маленького воина, — бежим!
Низкий, почти не воспринимаемый человеческим ухом, но вызывающий животный ужас рев сотряс подземелье. Видимо, неведомые охранники здешних мест решили, наконец, избавиться от нарушителей вековечного покоя.
В подземном коридоре позади них градом посыпались камни, с оглушительным грохотом падали известковые натеки. Заросший мхом свод пещеры еще держался, и Дингре ничего не осталось, как тащить за собой несхита к боковому лазу. Едва они, согнувшись в три погибели, протиснулись в отнорок, как по зальному потолку пробежала широкая трещина, и огромный кусок гранита рухнул, перекрывая обратную дорогу.
— Теперь можно идти только вперед, госпожа, — слабым голосом проговорил Иро, — возможно, одна вы пройдете дальше.
— Что с тобой? Ты ранен? Нет? — обеспокоенно спросила жрица. Не хватало еще лишиться такого полезного спутника в двух шагах от цели!
— Нет… Я никогда не думал, что мне, впитавшему магию Неспящих вместе с молоком матери, свято соблюдающему всю жизнь древние заповеди, будет так тяжело рядом с их обиталищем. Я считал, что близость богов моего народа сделает меня сильнее и укрепит мой дух, но ошибся.
— Пожалуйста, успокойся, и иди за мной. Твои Неспящие здесь ни при чем. Это обычный страх замкнутых пространств, такое бывает, а сейчас на тебя еще давит этот невыносимый рык. Потерпи… — попыталась успокоить его Дингра.
— Я вырос в пещерах, у меня не должно быть…
— В пещерах, а не в норах под невообразимой толщей камня. Подожди, я попробую кое-что сделать, — Верховная собрала все силы и сотворила вокруг себя и своего спутника непроницаемый кокон тишины. Конечно, дрожь скал под ними ощущалась, но все-таки стало значительно легче.
Какое-то время они ползли в полной темноте по узкой длинной норе, явно уходящей под уклон. Неожиданно впереди забрезжил тусклый свет, а стены заметно разошлись, давая двум отчаянным возможность сначала свободно вздохнуть, а потом и встать в полный рост. Ход закончился большим полукруглым отверстием в стене огромной пещеры, на высоте человеческого роста от ее дна. Внизу тек довольно широкий извилистый ручей ярко-оранжевой лавы, местами образовавший маленькие озерца с тускло-багровой коркой. В отдалении слышалось чье-то мощное дыхание, скрипы, шорохи, негромкое рычание.
— Это логово охранников, — несхит уже пришел в себя, и, осмелев, выглядывал из лаза наружу, придерживаясь за выступ скалы, — вон, посмотрите, один выполз!
Дингра послала в преисподнюю осторожность и зажгла яркий магический огонь, осветивший ближнюю к ним часть пещеры. Возле оранжевого ручья копошилась огромная бесформенная туша. Ног у нее не наблюдалось, она, скорее, перетекала с места на место. А вот руки, точнее щупальца, были — целых четыре штуки, снабженные цепкими когтями. Чуть выше располагалось некое подобие головы: крохотные отблескивающие алым глазки под массивным нависающим лбом, плоский нос с хищно вывернутыми ноздрями и длинный рубец огромного рта.
— Иро, посмотри, оно же еле двигается, — шепотом сказала верховная, — такое впечатление, что большинство в спячке, а бодрствуют одно-два, не более.
— Наверное, так и есть. Просидеть здесь столько времени, — пожал плечами маленький воин.
— Забери меня Тьма, я не вижу в них ничего демонического! Они очень древние, в них есть крохи какой-то изначальной магии, как и у многих первых жителей этого мира, но… Это не создания Властелина! — удивленно воскликнула Дингра.
Существо внизу подняло голову и обвело взглядом пещеру. На секунду несхита и жрицу накрыл мутный поток его примитивных мыслей и чувств: звериная тоска, дикий голод, ощущение собственной слабости. Удивительные обитатели Заповедных пещер были почти разумны, а их нехитрые мысли мог «слышать», наверное, любой — в свое время этим гигантам просто некого было бояться, они не имели соперников, и потому, наверное, сохранились.
— Они чудовищно голодны, — сказал Иро, — Ведь этих хищников когда-то сюда загнали, потом они питались теми, кто искал в пещерах древние тайны и клады. А когда Неспящих поместили в коконы, и возникли охранные пояса, пищи практически не стало. Теперь бодрствуют только самые сильные из них.
— Вот так и развенчиваются древние мифы, — разочарованно скривила губы Дингра, — знаменитые демоны глубин, ревущие Рудры, о которых упоминают далеко не только ваши легенды, оказались почти животными. Хотя… В этом есть свое преимущество, и немалое. Если их выманить на поверхность и привезти под стены Города, долго ли он устоит?
Иро не смог скрыть восхищения:
— Госпожа моя мыслит лучше всех стратегов современности! И ведь никакой магии не будет применено, чтобы рухнули городские стены! И Великие Весы останутся в прежнем положении, а может, мы получим еще большее преимущество, ведь горожане вряд ли смогут противопоставить нам что-то кроме магии.
— А потом нам уже ничто не сможет помешать. Как только мы войдем в Город, Властелин пришлет на помощь своих детей.
— Но как мы сумеем заставить Рудр подняться на поверхность? — засомневался несхит.
— Раз мы слышим их мысли, значит можем заставить услышать наши. Я кое-чем владею, не забывай об этом, — усмехнулась жрица. — Я покажу им замечательную приманку: горы теплого человеческого мяса, что находятся за белыми стенами.
— А они не начнут свою трапезу прямо с нас или с наших жрецов там, за Полночными Вратами?
— Любой, помеченный Тьмой станет для Рудры запретным, разве не так? Иначе — немедленная смерть, — женщина мрачно улыбнулась, открыла висящую на шее маленькую коробочку и достала оттуда плоский, черный с зелеными искрами камень, — А сила вот этой реликвии поможет мне их в этом убедить.
— А выход?! Мы найдем выход?
— Полагаю, они сами его нам покажут, Иро.
Как хорошо, что не надо идти дальше! Несхит только кивнул в ответ и вздохнул с облегчением. Госпожа больше не хотела искать коконы Неспящих, чтобы вытащить их из полудремы и забвения. Он радовался скорому возвращению, как ребенок. Чутьем потомственного жреца маленький воин ощущал: его боги и без того близки к пробуждению. И это его пугало.
Они осторожно спустились вниз по предусмотрительно припасенной Иро веревке, уже нисколько не опасаясь ревунов. Даже единственный бодрствующий Рудра, видать, совершенно обессилел от собственного крика. Дингра нашла более-менее ровную площадку, встала, сложив руки как для молитвы и зажав между ладонями артефакт, и негромко запела низким гортанным голосом. От этого напева, в котором чередовалось всего несколько фраз, несхита била крупная дрожь. Он, конечно, оставался последним адептом древних богов, более того — богов темных, но его Тьма была чаще всего пассивна, а временами милостива и даже спасительна. То, что ему пришлось узнать и испытать на себе, вступив под знамена А’Деула, в корне отличалось от постулатов его веры. Тысячелетиями поклоняясь древнейшим сущностям, маленький народ превратил свою религию в точно сбалансированное учение с особой философией. Несхиты считали себя детьми Тьмы Изначальной, праматери всех сущих Сил, а потому не то, чтобы не признавали Царя Бездны, но считали его вторичным, а следовательно — неопасным. Теперь Иро понимал, что они недооценили возможность А’Деула копить силы, его всепоглощающее стремление получить власть над всем Сотворенным. Для Иро ритуалы и методы воздействия Дингры были противоестественно жестоки. Безусловно, он знал, на что шел, заключая с ней договор, и даже иногда восхищался изворотливым умом и прозорливостью своей хозяйки, но временами отвращение к происходящему едва не заставляло его бросить все и вернуться домой. Останавливало маленького воина только одно: в случае победы новых соратников (с каждым днем она казалась ему все более вероятной, а теперь и подавно), Дингра уничтожила бы не только самого Иро, как дезертира, но и весь его народ без остатка. Он видел, как Верховная поступила с правителем одного государства на Материке, и этот печальный пример убеждал куда лучше любых слов.
Разбудить удалось лишь троих Рудр, один из которых был едва жив. Прочие пребывали в спячке, мало чем отличавшейся от смерти, и расшевелить их могла бы, разве что, гора свежего мяса. Тот ревун, что был наиболее силен, тяжко вздыхая, пополз куда-то в сторону, ведя за собой остальных. Вскоре и люди, и подземные чудовища вступили под низкие своды странного извилистого коридора, стены которого были частью изо льда, частью из плотно слежавшегося песка. Каким образом этот коридор пронизывал толщу камня так, что путь сократился втрое, несхит так и не понял. Довольно быстро они очутились у внешней границы первого охранного пояса.
Как ни странно, но чем ближе Иро и Верховная жрица подходили к Полночным вратам, тем тяжелее им становилось. Ревуны еле ползли, их то и дело приходилось успокаивать. Тот, что был совсем слаб, упал и остался недвижим у самого змеиного болотца. Дингра послала несхита вперед, чтобы предупредить ожидавших ее возвращения жрецов и подготовить для Рудр временные, но вполне надежные обиталища. Обычные узилища вряд ли смогли бы удержать существо, наделенное столь разрушительным голосом. Маленький воин очень кстати вспомнил рассказ шамана Зу Вона о сетях Нигу, что плетут его соотечественники из особых лиан и змеиных кож. Такая сеть вполне годилась для подземных чудищ. Кроме того, надо было рассадить по прочным глиняным сосудам обездвиженных заклинанием до поры, до времени болотных прыгунов.
Ни маршалу Свизу, ни молодому князю Гайрэ не требовалось дополнительных разъяснений и приказаний. С момента возвращения Иро все имеющиеся в наличии войска готовились к штурму. Командующие были уверены, что большого сражения не миновать. Маг Джемед и генерал Тарвинг, напротив, ожидали, что что вместо штурма будет лишь победное шествие по Городу — особенно, если завершится успешно столь долго разрабатываемая ими операция. Этой ночью, если ничто не помешает, верные люди распахнут Темному десанту ворота неприступной крепости. Второй шаман и князь Гайрэ смотрели на все это скептически и никаких надежд не питали, но тем не менее, торопить события не собирались. Каждый день флот Кадарна пополнялся новыми кораблями, пришедшими с материка, увеличивая численное превосходство над силами Города.
Маршал Свиз, узнав от несхита о новом «приобретении» Дингры, лишь усмехнулся в седые усы.
— Ревуны, говорите? Это, конечно, неплохо. Только вот кто-нибудь подумал, сколько наших кораблей потонет, разрушенных их воплями, и сколько наших солдат бесполезно погибнет под обвалившимися стенами?
— Вы гениальный полководец, маршал, и просчитываете все на несколько шагов вперед, — сказал маленький воин, — но поверьте мне, Дингра на этом этапе уж точно не станет считать потери. Войск у нас более, чем достаточно, а ей важно не сберечь солдат, а захватить Город. Даже, если после битвы вокруг нее останется сотня человек. Или десяток… Знаете, Рудры — еще наименьшее из зол.
— Полагаете, ей бы удалось разбудить ваших богов?
— Не разбудить — они же Неспящие, — терпеливо пояснил Иро, — скорее, извлечь из коконов. Думаю, это ей было вполне по силам. Но дальше…
— Дальше не осталось бы ни Света, ни Тьмы, а наш мир вернулся бы в состояние первобытного хаоса. Нет, меня такая перспектива не устраивает, — маршал покачал седой лохматой головой, — мне хотелось бы еще немного пожить.
— Вы ведь уже решили, когда потребуете выполнения своей части договора? — спросил Иро, задумчиво глядя на руки старика, почти нежно перебирающие механизм маленького старинного самострела. Движения точны и уверенны — ни одного лишнего, ни одна, даже самая крохотная шестеренка не выпала из не по-старчески ловких пальцев. И никакой дрожи! Свиз искусно играл роль немощного старца, но, Иро был уверен, прекрасно мог при надобности постоять за себя.
— Разумеется, мой молодой друг. Как только наш отборный десант окажется в столь вожделенном для Дингры Городе. Ведь и я обещал ей всего лишь взять крепость. А ты? Разве ты еще не выполнил свои обещания?
— Не знаю… Ведь Коконов мы так и не достигли, хоть и были близко. Правда, прихватить с собой Рудр и вернуться назад было ее решением. Есть еще кое-что… — несхит замялся, не зная, стоит ли посвящать маршала в свои планы.
— А… Ты попался на ту же удочку, что Джемед и Тги Рон? Напрасно.
— Вовсе нет. Я хочу узнать, что ей действительно нужно в Городе, что за древняя реликвия ее привлекает.
— И, по возможности, заполучить вещицу самому? — старик сухо рассмеялся, — а ты подумал, какие неприятности могут свалиться на твою голову? Полагаю, что за артефактом охотится вовсе не Дингра, а ее Хозяин. И окажешься ты между молотом и наковальней…
— Но с этим артефактом не буду ли я сильнее и тех, и других?
— Боюсь, что нет, мой молодой друг. Я долго думал над этим, и пришел к выводу, что создан он далеко не людьми и не для людей. Ни ты, ни Дингра, ни молодой король Города-над-Морем не сможете им воспользоваться. Это по силам лишь высшим иерархам Сил.
— Понимаю. А Властелину совершенно все равно, из чьих рук он получит желаемое, потому что исполнившее свое назначение орудие он уничтожит, — фиолетовые глаза маленького воина потемнели, а губы сжались в прямую линию, превращая его лицо в древнюю маску. Такую несхиты вешали над порогом дома для охраны от злых духов, — и все же я попытаюсь. Может, другая сторона окажется щедрее? Я читал ваши священные книги, и если верить им, то ни Дингра, ни даже ее Хозяин не в силах исполнить мое желание. Жаль, что я поздно это понял.
— Чего же ты хочешь, хитрец?
— Всего лишь вернуть тех, кого потерял, и иметь возможность защитить их, что бы ни происходило, — пожал плечами несхит, — а ради этого я готов почти на все.
— Неприкосновенность… Это много, очень много, Иро. Хотя всегда остаются слепые силы, что действуют даже в изначальном хаосе: случайности и судьба, — старик тяжело вздохнул и, отбросив плед, встал из кресла, разрушая еще один тщательно оберегаемый им самим миф. — Я-то всего лишь хочу стать лет этак на пятьдесят моложе.
— Ха! А все уверены, что маршалу Свизу давным-давно отказали ноги. Сколько же вам лет? — удивился Иро, любуясь прекрасной военной выправкой своего собеседника.
— Восемьдесят два, юноша. Но, готов побиться об заклад, я без труда одержу над вами победу в любом поединке, будь он на мечах или коротких кинжалах-роха, что так любят ваши соотечественники.
— Не сомневаюсь, — развел руками маленький воин, — и даже пробовать не буду с вами драться. А что вы будете делать потом?
— Смешной вопрос… Скажем так, отправлюсь путешествовать. И буду делать то, на что честолюбивому маршалу Свизу не хватило этой жизни, потраченной не зря, но на другое. Доживешь до моих лет, поймешь. Единственное, что теперь меня волнует — под силу ли такое Верховной жрице.
Утром в храме и военном лагере только и разговоров было о том, что генералу Тарвингу Госпожа лично оторвала голову на глазах у всех остальных своих советников, а маг Джемед чудом остался жив. Десант так и не проник в Город, а зачарованные с огромным трудом особые суда, способные почти целиком погружаться под воду, разбиты и потоплены. Из отборных воинов никто не спасся. Гневу Дингры не было предела, а он, как известно, плохой советчик. Но перечить Верховной никто не посмел, когда она велела атаковать стены Города. Иро, как и престарелый маршал, считал, что стоит, наоборот, затаиться и выждать, пока Рудры наберутся сил. Только вот их мнение никого не интересовало.
**** **** ****
Казнь изменников не вызвала у горожан ни интереса, ни протестов. Ее вполглаза наблюдали лишь несколько бездомных зевак, обитавших на площади, да те торговцы, чьи лавки открывались с восходом солнца. Большинство жителей города предпочло сладкий сон, и было право, потому что к полудню ситуация резко изменилась. Войска Темных начали штурм, и благословенный Город-над-Морем был вынужден забыть обо всем и обороняться.
Корабли передней линии — а из них семь восьмых были галеры — начали всерьез прицельно обстреливать крепостные башни, особенно уделяя внимание Надвратной. А на заднем плане показался штурмовой флот. На нескольких судах красовались мрачного вида конструкции, обитые сырыми кожами — осадные башни, другие везли закованных в броню воинов, совсем не похожих на матросов с галеонов и галер. Ко всему прочему, появились еще несколько широких, низко сидевших в воде кораблей — судя по всему, брандеров. Наверное, хотели при случае попытаться взорвать Морские ворота.
Маги Кадарна пока не спешили защищать своих воинов. То ли не считали нужным, то ли готовили что-то особо неприятное для Города. Люди смотрели со стен на то, как гибли, в сущности, такие же, как они, и не понимали вражеских полководцев. Те гнали на смерть свои отряды с непредставимой, невиданной жестокостью. Их солдаты спокойно меняли десятерых на одного, упрямо лезли на стены, получали отпор, падали на камни, горели заживо, но на смену убитым тут же вставали новые. Новички продолжали сражаться, будто и не видели гибели предшественников, а за их спинами уже маячили следующие. Защитники города просто захлебывались яростными атаками, старались закрывать образовавшиеся в обороне бреши, а отряды обеспечения не успевали подавать снизу на стены смолу, ядра, снаряды для катапульт, арбалетные болты. Те, что были запасены наверху, давно кончились. Через пару часов бои кипели кое-где уже на самой стене и в одной из второстепенных башен. Прорыва удалось избежать только ценой огромных усилий и немалых жертв.
Не спрашивая разрешения короля, рядом с солдатами становились элеттийские маги. Многие из тех, кто был в тот день на стенах, говорили, что эти хрупкие на вид чужаки сражались не менее самоотверженно, чем солдаты, и во многом благодаря им враг в тот день вынужден был остановиться. Если для того, чтобы дать передышку солдатам короля и хоть ненадолго отбросить противника, требовалась жизнь, элеттийцы бестрепетно жертвовали ею — с улыбкой и словами благодарности тем, кто их приютил. А ведь множество горожан считали беженцев из обреченного мира ни на что не годными нахлебниками, замкнутыми, надменными и опасными. Теперь война заставила и тех, и других понять многое. Светлый Защитник и Хранительница решили воспользоваться бездействием чужих магов, и зачарованные наспех ядра и сосуды с горючей жидкостью полетели куда дальше, чем могли бы, жадное пламя добралось-таки до штурмовых башен и вражеских баллист. Командующие разномастным флотом спохватились, и изрядно потрепанные корабли прикрыла плотная магическая стена. В ней намертво вязли и ядра, и все попытки Даррена с помощниками хоть немного ослабить ее. Между тем, хорошо защищенные противники быстро избавились от пострадавших судов с помощью спрутов и перегруппировались. А потом щит исчез, но защитникам крепости вместо контратаки пришлось срочно поднимать купол — на Город выпустили огромную стаю стиггов.
**** **** ****
— Ваше величество, за сегодняшний день мы потеряли шестнадцать магов, из них только четверо — ученики Мудрых, остальные элеттийцы, — офицер, прибывший с вечерним докладом, выглядел измученным, — и по самым первым подсчетам убито больше тысячи человек.
— М-да… — хмуро вздохнул король, — Благодарю вас, можете быть свободны, маркиз. Не спали ночь?
— Так точно, был в конвое у Морских ворот.
— Мой король, — в дверях кабинета показался Габриэль, а рядом с ним исхудавшая, потерявшая снежную белизну меха Тила. На полу, жалобно попискивая, копошились два крошечных котенка. Крыльев у них еще не было, рядом с лопатками смешно и нелепо торчали покрытые густым серым пухом отростки. — Племя Крылатых не сможет нам помочь.
— Почему? — новость, похоже, не слишком обрадовала молодого монарха. Видимо, он рассчитывал на шерхов, как на серьезную силу. — Тилу уже не считают своей в племени?
Кошка презрительно фыркнула, де Рейвен сдвинул брови, выслушивая ее мысленную речь, а потом сообщил:
— Ваше величество говорит так потому, что ему не известны взаимоотношения и законы Крылатых. Поэтому Тила не станет считать слова короля оскорблением. На самом деле все гораздо хуже. Кто-то напал на селение шерхов в горах. Напал, судя по увиденному Тилой, подло, ночью, когда многие спали, утомленные дневной охотой. Или же кошки сами пустили врагов в дом, считая их своими и доверяя им. Тила обнаружила покинутые и разоренные жилища и обгоревшие трупы соплеменников. Видимо, хозяева оборонялись, пока было возможно, а потом вожак увел оставшихся в тайное убежище. Как правило, оно находится достаточно далеко от старого поселения, и путь к нему известен только вождю и его преемнику. Этих малышей оставили вынужденно, ведь они еще не способны летать, а враги их попросту не заметили. Племя не вернется, пока не появится достаточное количество защитников. Поэтому Тила забрала с собой этих котят. Если о них правильно заботиться, то года через два они будут летать не хуже своих родителей.
— Вот оно как… Прости меня, Тила, и прими мои соболезнования, — сказал король виновато. Крылатая кошка лишь заворчала в ответ и опустила лобастую голову.
— Значит, придется справляться самим, — продолжил Орданн, — я молю Вседержителя, чтобы нам хватило сил.
— Вы надеетесь, и я тоже, а вот люди уже начинают роптать, — сказал Габриэль, — они прекрасно видят, насколько превосходит нас числом противник. Я многое повидал, но и у меня мороз по коже, когда я вижу нашу гавань, забитую галеонами, полными свежих, готовых к бою воинов. Они ведь не считают потерь, мой король…
— Я знаю, Габриэль. Если бы нас с трех сторон не окружали неприступные скалы, город был бы уже у них в руках. С их мощью не справляется даже мой Талисман, несмотря на постоянную… — Орданн запнулся, подбирая слово, — подпитку. Впрочем, я благодарен его пленнику уже за то, что он позволяет мне видеть достаточно далеко… У Кадарна много отлично вышколенных боевых магов, совершенно не стесняющихся в средствах. Похоже, им абсолютно плевать на Весы, в отличие от нас. Мы же можем противопоставить им троих Мудрых с учениками и несколько десятков элеттийцев.
— Во-первых, есть еще Даррен и Хранительница. Во-вторых, ваше величество недооценивает собственные силы, — веско промолвил де Рейвен. — Король — это главная опора Города.
— Хотел бы я… — найденыш подошел к Тиле, осторожно взял на руки одного из котят — черного, с белой грудью, — хотел бы я оправдать надежды моих подданных, мой друг. В конце концов, в моем распоряжении есть артефакты. И есть страх, что применив их, я собственными руками окончательно разрушу Весы, и тогда Город погибнет.
— Великое Равновесие, закон законов… Я, конечно, не маг, об этом вам лучше поговорить с Тайри или Гертом. А как солдат скажу вам: чаша Темных давно переполнилась. Теперь все зависит от вас.
Разговор прервал неясный шум в коридоре. Де Рейвен выглянул за дверь: там стояли несколько его гвардейцев, пытаясь отдышаться. Пот стекал по щекам, оставляя светлые дорожки на пропитанной копотью и пылью коже.
— Где?
— На Слепой Стене, командир. Прорыв… Темные у самой Орлиной башни дерутся… — пряча глаза, ответил самый старший из них, в чине сержанта.
— Так, — взгляд Орданна потемнел, брови сдвинулись, проявив две упрямые вертикальные морщинки на лбу, — Лиарда ко мне, живо! — крикнул он своим адъютантам, — А вы с Тилой отправляйтесь отдыхать. Это приказ.
Габриэль кивнул, но не подумал сдвинуться с места.
Король взял со стойки старинный боевой посох, задумчиво взвесил его в руке, посмотрел на капитана своих гвардейцев. Тот ободряюще улыбнулся своему ученику, отдал честь и вышел, уводя за собой крылатую кошку. "Вот так и принимаются трудные решения", — думал он.
Слепой Стеной назывался сравнительно небольшой участок городских укреплений, тянувшийся от Орлиной башни, высеченной прямо в скале до Первой закатной сторожевой. Слепой — потому что в нем не было ни единой бойницы или окна, и обороняться можно только сверху, с гребня. Сегодня утром — Габриэль это знал — в Орлиную башню заступил на дежурство отряд, где среди волшебников была Одри. Король наверняка не хотел ее отпускать, но деревенская колдунья была единственным в городе человеком, способным ослушаться монарха.
Те, кто выжил во время первого натиска на Слепой стене и дождался помощи, рассказывали потом о молодом короле нечто, похожее на сказку. Многие лишь посмеивались и кривили презрительно губы: с таким оружием любой будет чувствовать себя Греаром-защитником. И лишь немногие понимали, с каким трудом и осторожностью Орданн учился обращаться с древним Посохом, впервые пустив его в дело. Сначала он просто сражался, пробиваясь вместе с ротой гвардейцев в Орлиную башню. Легенда о том, что силы владеющего Скипетром многократно умножаются, тоже оказалась правдой. Король спокойно и в считанные минуты уничтожил полтора десятка темных, хотя те не были обделены ни боевым умением, ни экипировкой. Опытные рубаки лишь качали головами и уступали дорогу найденышу. Им оставалось только сбрасывать со стены трупы врагов.
Очистив Орлиную башню, Орданн решился на следующий шаг, и теперь уже ударил магией. Он хотел просто отбросить тех, кто снова, повинуясь приказам своих командиров, лез на стену по приставным лестницам и подкатывал новые башни. Многократно усиленный Скипетром, эффект удивил даже самого короля. Все ближние порядки врага будто выбило мощнейшей невидимой волной. Кого-то забросило на тыловые корабли, кого — вообще в открытое море… Как известно, Сила захватывает, и молодой монарх решил закрепить успех. Увы, удар по кораблям чародеи Кадарна не только выдержали, но и парировали. Первая линия галер затрещала под весом невидимых жерновов, вторую же мгновенно окутало черное бархатное облако. Оно будто спружинило, и Орданну, еще не очень хорошо овладевшему древним артефактом, стоило огромных усилий остановить свое собственное волшебство, чуть было не обернувшееся бедой. Едва король перевел дух, как последовал направленный ответный удар. Отвратная вражья волшба, даже будучи смягчена Скипетром, заставила обороняющих стену корчиться от невыносимой боли. Орданн едва устоял на ногах — по его нервам будто прошлись огненным бичом. На секунду он увидел того, кто это сделал — Талисман показал ему красивую женщину с царственной осанкой и надменным лицом, которое, впрочем, показалось найденышу знакомым.
Тем не менее, осаждавшие вынуждены были, хотя бы на время, оставить Слепую Стену в покое. Враг откатился на старые позиции, Город принялся латать прорехи и зализывать раны. Среди всего этого и наступил последний день года, который, не случись войны, был бы самым веселым и желанным праздником. Тем не менее, народ не забыл о нем. На дверях появлялись венки из сосновых смолистых веток, перевязанные красными и серебряными лентами. Выставлялись прямо на улицу столы со скромным угощением, то там, то здесь звучала музыка. Все, кто хоть как-то держался на ногах, изо всех сил стремились к этим островкам мира и благополучия, чтобы пожелать друг другу победы и встретить новый год с песней и улыбкой. Горожане твердо верили — иначе удачи не будет. Грядущее, что стоит на пороге, не любит жалоб и нытья. Оно дарует свою благосклонность смелым и честным, тем, кто защищает любимых и не сдается.
Мудрые, элеттийские маги и сам король праздновали вместе со всеми. Сидели за общим столом на площади, ходили от костра к костру, разве что не танцевали — не было сил. Тайри с удовольствием слушала, как поют у огня двое совсем молодых офицеров. Слова сами ложились на сердце, и через пару минут они с Дарреном уже подпевали, как и многие другие.
Сдвинем с мёртвой точки дело,
И оно вперёд пойдёт.
Жизнь закатом догорела,
Ожидается восход.
Бег времён без остановки.
Мир не терпит пустоты.
Побеждает сильный, ловкий.
Почему бы и не ты?
Хватит глупых колебаний.
Миг приходит — выбирай!
Ведь Фортуна ждать не станет.
Выпал шанс, не упускай!
Иль родившийся в сорочке
Всем на свете не рискнёт?
Сдвинул дело с мёртвой точки –
Сделал самый главный ход.
И работа закипела.
Будет плата велика.
Всё же, в выигрыше смелый,
Чья не дрогнула рука…
/Елена Соколова/
Они смеялись, с кем-то обнимались, с кем-то пили, говорили мало — о войне не хотелось, о будущем было страшно, а настоящее не нуждалось в словах, по крайней мере, в обычных. Здесь и сейчас говорили глаза, улыбки, руки. Цепляли за душу песни, откликался в сердце простой и четкий ритм танца. И все чаще звучало, все увереннее: мы выстоим! И не просто выстоим, еще и в шею погоним, будут помнить, как рот на наш Город разевать! Кто-то, по-хмельному совершенно бесстрашный, вещал Орданну заплетающимся языком:
— Мы с вами, ваш величство! Мы — сила, будь их хоть бесова прорва, не победить им! Так все говорят, а народ врать не будет!
Лоцман, стоявший рядом, даже не думал сомневаться. Ночь сегодня такая, добрым словам можно и нужно верить. А утром… утром все может повернуться, страшнее, больнее и безысходнее, сейчас же страху не место здесь. Наверное, поэтому он так смело обнимает Тайри, а она и не думает отстраняться, и счастливый Лиард, глядя на парящий над площадью золотисто-алый силуэт, кричит прямо в небо, раскинув руки: “Фаэ, я люблю тебя! Просто знай это!”. И молодой король смеется и кружит над землей свою прекрасную невесту. Всему под вечными звездами свое время, и сейчас было время для счастья.
После полуночи наступило время «горькой чаши» — в память о тех, кто уже никогда не вернется домой. Черное поминальное вино обожгло губы горечью в полном молчании и было, по древнему — древнее Храма — обычаю выплеснуто в огонь. Люди смотрели в небо и вспоминали тех, кого уже не вернешь. Тех, кто навсегда останется рядом — пока стоит Город. Сначала тихо, потом громче зазвучал откуда-то непривычно-низкий, чуть надтреснутый голос флетты — здешней длинной свирели, заставляя мысли и сердца тянуться еще выше, нырять в память еще глубже. Поминальная мелодия, невыразимо-светлая, хрустально-печальная и неповторимая, как все, созданное человеческим гением в минуты истинного вдохновения, останавливала время и рассеивала Тьму. Даррен утонул в ней не меньше прочих. В его жизни не было потерь — Создатель миловал, но ведь это не навсегда. Поэтому он мысленно присоединял к плачу флетты слова молитвы о тех, кто дорог. Пусть смерть не посмеет коснуться их — сейчас и в ближайшем будущем. Пусть придет к нему, но не к ним, не к его Тайри, королю, его невесте, драконам. Не к тем, кто остался по ту сторону Звездной тропы. Как получилось, что все они стали ближе и дороже остальных? Кто знает…
Запрокинув лицо к звездам, тихо плакала Тайри. «Прости, Гай, я не узнала тебя тогда, на смертной тропе, не осталась и не бросилась следом… Не решилась на многое, пока мы еще были вместе. Проиграла бой, позволила тебя забрать, позволила жизни затянуть себя в омут других дел, вместо того чтобы искать и найти тебя… Что мне делать, Гай?!». Ответ давно был — в его прощальном письме. Не было сил решиться. Невозможно — как отказаться от памяти. Как перестать дышать.
**** **** ****
Город проснулся и не увидел не то, что солнца, даже тяжелых серых облаков над крышами. Все небо заполонили стигги. На этот раз их было столько, что казалось, между ними вовсе нет просветов, птицы парили буквально "крылом к крылу". Маги держали купол шесть часов — гораздо дольше, чем рассчитывали сами при такой плотности атаки. К сожалению, не у всех хватило сил, да и на стенах постоянно требовалась помощь. К полудню сплошную магическую оборону неба пришлось снять, оставив только Сеть. Правда, драконам было настоящее раздолье, да и Огненное лассо, которым мастерски владели Даррен и Тайри, собирало обильную кровавую жатву. Однако, вскоре горожанам показалось, что со стиггами сегодня и вовсе не удастся сладить. С каждым часом и птицы, и их наездники становились все умнее и изобретательнее, невозможно было предугадать, какой следующий сюрприз они преподнесут. Неожиданности оказались куда более смертоносными, чем все предыдущие. Свежие птицы несли в лапах какие-то свертки. При малейшей опасности они просто разжимали когти, и на головы обороняющихся сыпались небольшие, но очень прожорливые змеи, которых в Городе никогда не видели. Эти твари мгновенно вгрызались в человека, и уже ничто не могло его спасти. Болотные прыгуны были столь быстрыми, что многие просто не успевали заметить бросок хищной рептилии. Они умудрялись нападать даже на драконов, хотя их чешуя явно оказалась им не по зубам. Тем не менее, с десяток отчаянно работающих челюстями прыгунов порвали-таки крыло Алой драконице и вынудили ее покинуть поле боя. Рана была небольшой, но крайне болезненной, кроме того, Фаэ не могла поменять облик, пока не залечит ее — у людей ведь нет крыльев. Одри упросила ее спрятаться в одном из обширных залов королевского Дворца и принялась лечить старинными деревенскими снадобьями, от которых, как говаривал дед Одри, заживет что угодно. Стоило невесте короля оставить беспокойную крылатую пациентку, как рядом с ней тут же объявился Лиард. Он откровенно побаивался свою возлюбленную в боевом обличии, но старался проводить с нею любую свободную минуту.
Габриэль и Тила отправились в восточную часть города. Там, в основном, были жилые кварталы, и достаточно зажиточные, но оставались и склады с не вывезенной провизией, и два оружейных цеха, наспех построенных совсем недавно. Нельзя было позволить стиггам пожечь их. Крылатая кошка, обладавшая поистине невероятной реакцией, ловко уходила от птичьих атак, и де Рейвен не уставал восхищаться ею. Однако, силы его помощницы были не беспредельны, она начала уставать. Арбалетный болт с черным оперением, видимо, на излете, несильно ударил в кованое плечо кирасы, и Габриэль, почти не целясь, бросил в нагло сунувшегося вперед всадника тяжелый дротик. Мальчишка вскрикнул и свалился вниз, а стигг выронил сверток. И почти тут же в голос закричала Тила. Габриэль будто в собственной груди ощутил чьи-то острые зубы, жадно вырывающие клок за клоком. Он извернулся, как мог, чтобы посмотреть, что же случилось. Две змеи с какими-то перепончатыми отростками по бокам и заостренными крупными головами стремительно вгрызались под окровавленную шкуру его любимицы. Воин попытался избавить от них крылатую кошку. Одну он вытащил, но вторая достигла цели.
— Прости, Гром, мне не донести тебя до земли… — мысленный голос кошки был слаб из-за захлестывающей сознание физической боли, — прощай, воин, и помни — я дождусь…
Капитан королевской гвардии только крепче обнял Тилу, которая уже едва могла судорожно взмахивать крыльями. Еще немного, и воздух перестал ее держать — похожая на ущелье улица устремилась им навстречу. Неожиданная боль заставила де Рейвена разжать руки и изогнуться в пронзающей все тело судороге. Он не сразу понял, что это не ощущения его умирающей летуньи, это вражеский тяжелый дротик, усиленный кровавой магией, пробил его легкую кирасу. Белой крылатой кошке с золотистым треугольником на лбу не придется долго дожидаться своего всадника. На Серый Тракт они ступят вместе.
Тайри никогда в жизни не смогла бы объяснить, что вдруг на нее нашло. Она замерла, опустив руки, посреди боя, и только милостью Создателя ее не разорвали стигги. В ставшем мгновенно серым мире исчезли все звуки, только плыл из невообразимой дали печальный голос колокола по имени Черный вестник — так звонили в храмах, когда отпевали усопшего. И болела пустота, зияющая в сердце, образовавшаяся от потери кого-то родного. Секунду спустя, крики птиц, стоны, лязг железа снова обрушились на Хранительницу: командир арбалетчиков немилосердно тряс ее за плечи:
— Госпожа, очнитесь же! Нас сейчас растерзают ко всем морским демонам!
Тайри вздрогнула, резко провела ладонью по лицу, размазывая кровь, и снова раскрутила Огненное лассо. Действуя совершенно механически, она думала только об одном: кто? Кто из ее друзей ушел за Грань, так и не успев попрощаться? Не было ни секунды на призывы и поиски, оставалось полагаться на интуицию. Перебирая одно имя за другим, волшебница нашла наиболее вероятный ответ и содрогнулась. Создатель милосердный! Он ведь был самым беззащитным из них перед магией, самым преданным другом и лучшим наставником. Он был всего лишь солдатом, а его летунья — всего лишь кошка, хоть и разумная…
— Сержант! Гонца к Восточной сторожевой! Я хочу знать, что там происходит, и не нужна ли помощь капитану Гвардии.
Она опоздала. Тела Габриэля де Рейвена и Тилы нашли на одной из улиц восточного квартала. Оба погибли не от удара о землю: над Тилой поработали зубастые прыгучие змеи, а Капитана настиг вражеский зачарованный дротик. И ничем нельзя было помочь — увы, магия Гарды не умеет воскрешать мертвых. Их так и привезли вместе к королевскому Дворцу. Гвардейцы, ценившие и любившие своего командира, как никого раньше, посовещавшись, перенесли Габриэля в Капеллу Капитанов. Эта древняя усыпальница находилась на первом подземном уровне Храма. Говорят, она была вырублена в скале еще во времена короля Греара и служила местом упокоения достойнейших из достойных.
Тилу вскоре предали огню, как она и просила когда-то. А в освещенный множеством свечей подземный зал поодиночке и группами шли люди — прощаться. Хранительница попрощалась с ушедшим по древнему уккабскому обычаю — попросив прощения и поцеловав в остывший лоб, а вот сразу уйти не смогла. Осталась стоять у изголовья, глядя сухими глазами на бледное, навеки спокойное лицо друга. Рядом с ней в немом горе опустился на одно колено блестящий молодой офицер. Тайри знала его — граф Раррок, отпрыск одной из знатнейших фамилий Города. Он с самого начала восхищался Габриэлем, стал в Гвардии самым преданным и самым деятельным его помощником, да и чисто по-человечески привязался к нему. Говорили, что молодой граф с детства не был избалован отцовской любовью: глава семьи Раррок отличался крайне жестоким нравом. Более того, когда сын остался служить в Гвардии под началом де Рейвена, отец и вовсе отлучил его от дома.
Орданн спустился в Капеллу в сопровождении Одри, Лоцмана и Мудрых, долго вглядывался в благородный восковой профиль самого лучшего своего наставника и друга, сразу и безоговорочно поверившего в силы тогда еще безымянного, лишенного памяти найденыша. Король низко поклонился, Одри беззвучно плакала, стоя рядом с ним.
Счастливая, — подумала Тайри, глядя на подругу, — она еще может плакать… А ведь это я виновата в смерти Габриэля, это за мной он пошел в чужой мир. Наверняка дома все сложилось бы иначе, ведь император умеет ценить настоящую преданность и смелость…
Приглушенный перекрытиями, зазвучал низкий гул заупокойного колокола.
— Каково бы ни было наше горе, мы должны уступить сейчас место служителям Вседержителя, — тихо проговорил король, — пойдемте, друзья. Тайри, вас очень ждут в госпитале. А вы, граф Раррок, принимайте командование Гвардией.
Офицер удивленно взглянул на Орданна. Он не был ни самым старшим, ни самым опытным из гвардейцев, и вовсе не думал претендовать на освободившееся место.
— Я думаю, вы очень многому научились у Габриэля, граф. Вы лучше прочих сумеете сохранить и дух, который он воссоздал в Гвардии, и продолжить его дело. Мне необходима сильная, боеспособная и преданная Гвардия, умеющая действовать, как один человек, и вы сделаете ее такой. Де Рейвен начал это нелегкое дело, а вы закончите.
— Как же мы теперь будем… — совсем по-детски всхлипнула Одри.
— Это я виновата, я должна была позаботиться, — Тайри комкала в руках ненужный платок.
— Мы все виноваты. Но дело даже не в магии. Габриэль ставил магию не выше прочих боевых искусств, да и чего она стоит против чести, верности и мудрости. Он умел каждому подарить частицу своей души, да упокоит ее Вседержитель во Свете…
У самого выхода из Капеллы король столкнулся с запоздавшими посетителями: скромно одетой женщиной и мальчиком-подростком. За ними в дверях уже маячили рясы монахов, готовых начать последний обряд. Женщина сделала пару шагов и остановилась, закрыв лицо руками. Сын, совсем по-взрослому обнял ее, успокаивая.
— Пойдем, мама. Они все равно не позволят нам, кто мы такие…
— Почему же, сын мой. Никто не посмеет нарушить ваше уединение и помешать проститься с близким человеком, — ласково сказал отец Грант, — братья подождут.
— Вы знаете, кто это? — обратился король сразу ко всем, поднимаясь по ступеням вверх, в Храм.
— Можно сказать, это его семья, ваше величество, — ответил граф Раррок, — они вместе почти с самого начала. Мальчик часто появлялся у нас в полку, капитан обучал его… Он называл Габриэля отцом, хоть тот им и не был.
— Какие мы эгоисты, — удрученно покачала головой Одри, — думаем только о себе и считаем, что наши друзья принадлежат только нам. И ничего-то о них не знаем.
— Увы, это так, — кивнул молодой монарх, — мы все время забываем, что любой из нас нуждается в человеческом тепле и любви, и сами слишком мало отдаем взамен. Будьте добры, граф, принесите клинки и плащ капитана. Они по праву принадлежат этому мальчику.
Мать и сын, вернувшись в Храм, с удивлением обнаружили там ожидающего их короля и почтительно стоящую поодаль свиту. Орданн сам подошел к растерявшемуся подростку, протянул ему тяжелый сверток:
— Возьмите, юноша. Это боевые клинки Габриэля де Рейвена, и я рад, что у него есть достойный наследник. И еще, через пару лет я хотел бы видеть вас в Гвардии, мне понадобятся толковые офицеры. Вы и ваша матушка не будете ни в чем нуждаться, как семья капитана.
— В-ваше величество, мы даже не были обвенчаны… — прошептала женщина.
— Так ли это важно теперь? Самое малое, что я могу сделать в память о моем друге — позаботиться о его близких. Представьтесь, юноша. Возможно, у меня будет для вас одно интересное поручение. Тилы больше нет, но вы ведь наверняка знаете, как ухаживать за детенышами шерхов?
Мальчишка молчал, прижимая к себе завернутые в плащ мечи, губы его дрожали — видимо, сдерживал давно копившиеся слезы.
— Его зовут Герран, Герран Эври, ваше величество.
— Я запомню. Ваши подопечные будут ждать во дворце, не забудьте. Ступайте, и берегите вашу матушку…