Дни, которых и было всего-то ничего, оказались расписаны по минутам и потрачены на тренировки и подготовку к походу. Ночи… Ночами следовало спать, но Тайри удавалось полностью сосредоточиться только поздно вечером, когда все домочадцы отправлялись отдыхать, и наступала тишина. Именно тогда начиналась работа с Источниками и упражнения, позволяющие "запечатать" все каналы силы. Зато в субботу утром Тайри с полной уверенностью могла сказать, что готова к опасному путешествию. Огорчало одно: юной леди Даллет не удалось убедить дядю доверить ей один из сотворенных дедом артефактов. Правда, он пообещал, что изготовит для нее персональный — по дедовским записям. Камень должен был не только сохранять накопленную силу, но и уметь по каплям собирать ее, где возможно. Про еду и воду Тайри чуть не забыла, но верная Одри позаботилась об этом сама. Утром молодую герцогиню ждал тщательно уложенный заплечный мешок и две фляги с водой.
— Расскажете потом, где побывали, миледи? — спросила деревенская колдунья, помогая Тайри удобнее приладить мешок на спине, — любопытно, аж сил никаких нет.
— Конечно, расскажу. Наставник сказал, что хочет показать что-то интересное, значит, это не секретное задание. Никаких тайн не будет, — улыбнулась Тайри. — Одри, сегодня тревожных знаков не появлялось? Никто в окна не заглядывал?
— Я бы сразу сказала, миледи, и не пустила бы вас одну. Еще и Габриэля позвала бы. Хватит вам прошлого раза, — серьезно ответила девушка.
Младшая леди Даллет обняла колдунью:
— Спасибо, Одри! Я обязательно буду прислушиваться к твоим советам.
— Удачи вам на Тропе, госпожа моя. Мы все вас будем ждать. Знали бы вы, как ваш отец волнуется каждый раз, когда вы…
— Знаю, Одри, только ты ему об этом не говори. Он изо всех сил старается показать, что перестал за меня бояться лет десять назад. До свидания.
Уходя, Тайри почувствовала спиной не только взгляд провожавшей ее до дверей Одри. С балкона, из-за увитых цветами колонн, смотрела мама. На ступеньках оранжереи грелся на солнышке лейтенант де Рейвен, а в окно кабинета глядел вслед отец. Именно поэтому она не обернулась (плохая же примета!), но старательно помахала рукой.
Наставник сидел за столом и что-то писал. Не отрываясь от своего занятия, он кивнул Тайри на стоявшее рядом кресло. Девушка бесшумно примостилась на краешке — нормально устроиться не давал дорожный мешок.
Мастер Гайдиар отложил перо и с улыбкой спросил:
— Отважная исследовательница Троп в полной боевой готовности, как я вижу?
— Думаю, да. Увы, артефакт, о котором мы в прошлый раз говорили, раздобыть не удалось.
— Ничего страшного. Надеюсь, нам не придется даже вспомнить о нем. Посидите смирно, я проверю, хорошо ли вы запечатали каналы силы.
Тайри замерла, даже дышать старалась реже. Наставник же просто смотрел на нее долго и очень внимательно, никакой магии ученица не почувствовала.
— Что ж, все хорошо, даже придраться не к чему. Раз мы готовы, надо отправляться. Не стоит терять время, — сказал он, поднимаясь. Подхватил с пола мешок, нарочито театрально повел рукой. — Прошу вас, леди…
Легкая жемчужно-серая арка воздвиглась прямо посреди кабинета.
— Как вы помните, войти на Тропу можно где угодно, — напомнил наставник, — а вот ближайший привал будет нескоро.
До обещанного привала Тайри успела не просто устать — вымотаться. Тропа сегодня была куда менее дружелюбна, чем в прошлый раз. Идти по пружинящей под ногами серой "шкуре" стало необычайно тяжело, а мастер не давал замедляться, наоборот, увеличивал темп. Разговаривать было некогда, да и не удобно: рядом идти не получалось, потому что тропа сузилась до предела. Казалось, что туман цепляется за плечи и тянется потом длинными неопрятными нитями, будто старая паутина. Наконец, сбоку возник круглый "лаз", куда можно было пройти, лишь согнувшись в три погибели. По этой норе они почти бежали, и Тайри начала мечтать о том, как здорово было бы упасть где-нибудь на мягкую травку, вытянуть гудящие ноги, распрямить затекшую спину и больше никуда не идти…
В общем-то, так и получилось, только вместо травы оказался тончайший серебристый песок, а где-то рядом шумело море. Прибой звучал незнакомо, выговаривал чужие слова — едва слышно, на выдохе, точно у него не осталось сил. А над всем этим висело низкое блекло-голубое, какое-то выцветшее, небо, с которым что-то было не так. Юная леди Даллет не сразу поняла, что на нем не было солнца, облаков, птиц… вообще ничего. Странная пустота царила вокруг, и от этого печалью и холодом сковывало сердце.
— Какое удивительное место, — вздрогнув, сказала она, — никак не могу понять, что оно мне напоминает. Скорее всего, незаконченную акварель. Или художник рисовал по памяти виденное им давным-давно, а детали забылись. Он очень расстроился, бросил кисти и ушел.
— Интересные у вас сравнения, миледи, кстати, очень верные. Дело в том, что это — осколок некогда существовавшего мира. Возможно, последний. Не знаю, каким мир был раньше и почему стал разрушаться, но ощущение изначальной незавершенности возникает у всех, кто смог побывать здесь. Лично я думаю, что вновь созданный мир просто некому было хранить и созидать дальше.
— Он не был населен разумными существами?
— Наверное, и неразумными тоже. В любом случае, мы уже не узнаем. Этому осколку недолго осталось, вряд ли больше сотни лет. А жаль… — искренне вздохнул наставник. — Здесь хорошо отдыхать.
— И думать. А рассеянная в воздухе печаль ничуть этому не мешает.
Наставник кивнул, поднялся и протянул руку своей ученице.
— Вставайте, миледи. Пойдем, поздороваемся с морем. Это тоже надо видеть.
Тайри не задумываясь вложила пальцы в сильную ладонь ваюмна. Прикосновение оказалось неожиданно горячим. Резвые ручейки силы — незнакомой, обжигающе-шипучей и чуть пьянящей — побежали под кожей руки вверх и дальше, к сердцу. Девушка лишь удивленно подняла брови, но спрашивать ничего не стала. Наставнику виднее, он уже не раз бывал в этом странном месте и, наверняка, знает, как надо действовать. Через несколько минут она поняла, зачем мастер это сделал.
Пляж был пустынным. Чистейшие изумрудные волны накатывали на серебристый песок, рисуя неровным почерком размытые письмена. Смотреть на линию горизонта было невозможно, потому что ее не было. И вода, и песчаные дюны справа и слева тонули в синеватой дымке, местами будто разорванной сильным ветром. В прорехи лез знакомый белесый туман, окружавший Тропу, а выше, ближе к предполагаемому зениту, проглядывала тьма с чужими неяркими звездами. Этот осколок мира, несмотря на подступающее со всех сторон небытие, был прекрасен. А еще он очень не хотел умирать. Над серебряными дюнами и зелеными волнами висел немой вопль о помощи. Тайри никогда не думала, что неживое может быть таким: испытывать страх, иметь страстное желание выжить и способы это выразить. От пронизывающей все вокруг немой боли душу выворачивало, настолько четко ощущалась неизбежность конца и полная невозможность хоть как-то это остановить. Разум же отказывался понимать, как можно было бросить свое творение на произвол судьбы, оставив таким беззащитным, безропотным, безымянным… Безымянным?! Не в этом ли все дело? Недаром же самые древние священные книги, начертанные еще резцом на каменных табличках, утверждают, что вначале было Слово. Этот умирающий мир, видимо, так и не получил собственного Слова в великой книге Творения. Не дописали, небрежно зачеркнули, выбросили из головы и спокойно начали с красной строки…
— Как… как зовется это место, мастер? — с трудом проглотив вставший в горле комок, спросила Тайри.
— Мы зовем его Серебряный берег.
— Это не имя, это описание, — ученица сделала несколько шагов, утопая по щиколотку в мокром песке, коснулась воды пальцами, а потом зачерпнула полную пригоршню и плеснула себе в лицо. Вода нещадно щипала широко раскрытые глаза, стекала по щекам, оставляя мгновенно высыхающие соляные дорожки. Ваюмн же пытался унять бешено скачущее сердце и думал, что ученица точь-в-точь повторяет чужие действия, уже виденные им недавно. Но ведь вода — не ее стихия, откуда ей знать!
— Вингшалья, — четко и звонко произнесла Тайри, и, точно в ответ, прилетел порыв теплого ветра. Поднял на берегу песчаный смерчик, пригнал ровную волну, облизавшую сапоги путешественников. Что-то изменилось, где-то затрепетало, отзываясь на имя, чужое непонятное сердце. Какие-то неведомые смертным силы, что лежали нетронутыми с момента творения, проснулись и пришли в движение. Увы, мир уже не вернуть, но последний его осколок проживет теперь несравненно дольше и не сгинет без следа и памяти. Печаль не исчезла, но отступила. Она больше не была всепоглощающей. Людям стало легче дышать, небо над головой стало выше и ярче, а дымка сделалась на мгновение прозрачной и показала пусть не горизонт, но все еще живую память о нем.
— Пойдемте к нашим мешкам, мастер. Такую встряску надо срочно чем-то заесть, а по-хорошему, надо бы запить ее чем покрепче… — сказала леди Даллет, не глядя на наставника.
— Зато вы теперь будете знать, что кроме Таверны есть еще одно место, абсолютно для вас безопасное. Прислушайтесь, как все здесь лучится благодарностью к вам, — мягко ответил ваюмн.
— Творец с ней, с благодарностью, — вздохнула девушка, — я к ней пока не готова. Не в моих силах дать этому миру что-то еще.
— Возможно, на вашем пути попадется именно тот, кто ему необходим. Приведете его сюда.
— Хотелось бы.
Мастер вытащил из кармана плоский стеклянный флакон и наполнил его морской водой.
— Я несколько раз пытался принести домой воду из этого моря — безуспешно. Даже кристаллика соли на дне не оставалось. Я уже решил, что оно стало совсем призрачным. Попробую еще раз, вдруг получится?
Тайри лишь пожала плечами. Вряд ли Вингшалья теперь будет жадничать.
Тропа подсунула им неприятный сюрприз буквально в двух шагах от оставленного Серебряного берега. "Почва" под ногами стала твердой, бугристой и резко пошла под уклон. Туман уплотнился и потемнел, появились запахи — вполне знакомые. То тянуло костром и подгоревшим мясом, то гнилым болотом, то жарко нагретыми смолистыми деревьями, как на южных островах. Мастер глухо ругнулся и потянулся к фляге с водой.
— Что случилось? Я могу помочь? — осторожно спросила Тайри. Прямой угрозы мастеру она пока не чувствовала.
— Ничего страшного, просто от этих испарений у меня всегда перехватывает горло. Тропа подшутила и подсунула нам не самое приятное место. Будьте начеку, миледи. Это Темное Ущелье.
Если верить свидетельствам, раскопанным в старинных фолиантах братом Тайри и недавним рассказам ее наставника, "не самое приятное место" звучало для Ущелья как комплимент. Если серебряные пески Вингшальи были сотворены кем положено в глубокой древности, то Ущелье — плод усилий нескольких весьма могущественных существ, среди которых были и люди. Многие из них являлись детьми Тьмы — в самом первородном ее смысле, а другие имели отношение к силам Отступника. В одной из легенд говорилось, что он повелел своим приближенным создать между мирами крепость, которая, в отличие от Таверны, имела бы постоянное место, служила бы маяком и оплотом для тех, кто стремится влиться в ряды его армий. Такую крепость создали, поначалу все было, как задумывал Отсупник, а потом… потом всем стало понятно, что настоящее созидание им не под силу. Крепость разрушилась, а вот клубок многократно переплетенных чар, завязанных на украденном из какого-то мира куске местности, стал Ущельем. Путникам виделась довольно широкая каменистая тропа и высокие склоны по обе стороны от нее, заросшие то кривыми деревцами и густым безлистным кустарником, то стройные тонкие стволы со спрятанными в тумане кронами. За этой растительностью могло скрываться что угодно: от невесть как попавшего сюда матерого хищника до вашего собственного овеществленного кошмара. Если уж тебе не повезло повстречать на Тропе это место, будь крайне осторожен и очень быстр…
Между тем, тропа стала совсем уж неудобной, уступами спускаясь в некое подобие сырого оврага, норовя подставить по ноги самые скользкие и шаткие камни. Внизу оказалось мокро, к тому же все дно заросло жгучей болотной травой, продираться через которую было небезопасно. Ваюмн извлек из мешка тщательно упакованный длинный изогнутый клинок, больше похожий на серп, а потом и разделенное на три части древко. Ловко собрав не то копье с широким лезвием, не то подобие косы, он быстро расчистил дорогу и кивнул ученице:
— Быстрее, пока трава не высохла. Чувствуете горячий ветер? Если она высохнет, надышимся пыльцой и умрем, противоядия не существует.
Они снова лезли вверх, потом шли след в след в странных зарослях. Такими были бы ели и сосны, пожелай они родиться низкорослыми кустарниками. За ними угадывались в дымке тонкие стройные стволы здешних лесных гигантов. Иногда Тайри казалось, что кто-то идет параллельным курсом по другой тропе там, за деревьями. Она понимала, что тропа здесь одна-единственная, но все равно тревожно оглядывалась.
— Тоже заметили? — спросил ваюмн, отследив очередной взгляд в серо-зеленую мглу, — это здешний хозяин. Чем-то мы его заинтересовали.
— Хозяин? Как в Таверне?
— Почему нет? Лично я полагаю, что подобные места продолжают свое существование только благодаря тому, что их кто-то удерживает собственной жизнью и силой. Иначе давно уже исчезли бы. Другое дело, что ему может от нас понадобиться. Я никогда с ним не встречался, только видел несколько раз издали, как сейчас. Ну и слухи о нем самые смутные.
Тайри потянулась было к мечу, но наставник остановил ее:
— Не стоит, моя леди. Обнажать оружие без повода — дурной тон, даже в таком месте. На нас пока, слава Создателю, никто не нападает. А вот лекцию лорда Риэса об осторожности вспомнить нужно, особенно ту часть, что посвящена изучению противника.
Ученица понимающе кивнула. Лорд Риэс, один из молодых мастеров боевой магии, научил своих студентов многому, а уж эту пресловутую лекцию об осторожности требовал знать наизусть. Ибо ему самому несоблюдение важнейших правил стоило глаза, обожженной до углей руки и неизвестного количества нервов. Он так и говорил им: посмотрите на меня и запомните, как не нужно делать. Запомнили…
А на счет меча мастер, конечно, прав. Совершенно некстати вспомнилась читаная в детстве книга, где у какого-то барона был меч с надписью "не обнажай в тавернах". Интересно, что бы сделал хозяин Таверны с наглецом, посмевшим… Додумать она не успела. Болото кончилось, вокруг расстилалась уютная с виду полянка, поросшая странной сине-зеленой короткой травой. Серебристые стволы деревьев подступили ближе: стали видны неровности коры, трещины, сочащиеся черным густым соком. От одного из них отделилась долговязая фигура в тяжелом плаще, тусклых доспехах и странном шлеме с гребнем. В прорезях неярко светились голубым глаза здешнего хозяина.
Тайри и наставник молча поклонились, и тот поклонился в ответ.
— Приветствуем вас, почтеннейший.
— И вам здравствовать, путники. — Не голос — шелест ветра в сухой опавшей листве. — Что вы ищете в Ущелье?
— Ничего, почтеннейший. Мы шли своей дорогой, но Тропа соизволила пошутить. Мы просим прощения, что потревожили вас и ваши владения.
— Это не мои владения, маг. Ущелье существует по своим законам, оно лишь согласилось когда-то принять меня таким, как есть. А я хорошо изучил его привычки и стараюсь жить с ним в мире. Поэтому я не хочу, чтобы какие-нибудь одержимые Светом уничтожили его.
— И в мыслях не было, — мягко ответила леди Даллет. Шлем с двумя светящимися голубым огоньками повернулся в ее сторону.
— Красивая девочка… И честная. Ущелье запомнит тебя. А что у тебя во флягах?
— Вода… — растерянно ответила Тайри. Странный вопрос и странный интерес, хотя, кто их знает, этих темных рыцарей…
— Жаль, что не вино.
Ваюмн снял с плеча дорожный мешок и с крайне серьезным видом извлек из него небольшую деревянную фляжку.
— Не знаю, подойдет ли…
Рыцарь осторожно откупорил плотную пробку, поднес сосуд к забралу шлема.
— То, что нужно. Теплые горные склоны, светлый виноград. В этом вине живет память солнца, которого здесь нет и никогда не будет. Спасибо вам.
Тайри подумала, и, последовав примеру наставника, вытащила из мешка большое румяное яблоко:
— Оно, наверняка, тоже помнит.
— Несомненно. — Наверное, хозяин Ущелья довольно улыбался там, под резным забралом. — Ваша тропа там. — Он указал рукой в сторону чуть заметного прохода в почти сплошной стене деревьев. — Идите, пока Ущелье спит.
Не задавая лишних вопросов и не тратя времени на прощания, леди и ее наставник почти бегом устремились по указанной тропинке. А рыцарь так и остался стоять — с яблоком в одной руке и флягой в другой. Проводив взглядом нежданных посетителей, он постелил на траву плащ, уселся и сложил рядом подарки. Подумал и снял шлем. Улыбка на жестком некрасивом лице была странно чужеродной, колючие голубые глаза под рыжеватыми бровями все также светились.
— Умная девочка. Я запомню…
Сотня-другая торопливых шагов, и под ногами снова пружинит знакомая "шкура". Тайри не думала, что так обрадуется Тропе.
— Интересно, что ж такого натворил этот темный рыцарь, что ни один мир его не принял, — задумчиво проговорил ваюмн. — Мне рассказывали, что он далеко не всех пропускает, нам повезло.
— Откупились, наверное. И никакой он не темный, солнца ему не хватает, да и себя прежнего, наверное, не забыл, — ответила ученица, — я бы присмотрелась к нему получше, да как-то неловко было… Это могло ему не понравиться. Но есть вещи, которые и слепой заметит. Вы же видели, какая сила его наполняет? Уверена, что к тому, чем награждает своих слуг Отступник, она отношения не имеет, но… Она слишком тяжела и холодна, и в ней что-то такое… невообразимо древнее.
Мастер Гайдиар кивнул, соглашаясь. Он тоже это ощутил. Нечто подобное он встречал, когда странствовал вместе со своим народом. Мир был стар, холоден и мрачен. Несколько дней отдыха не вернули силы измученным путникам, но подстегнули желание как можно быстрее вернуться на Тропу. В странных одиноких сооружениях, будто построенных гигантами, в горных ущельях, в темных озерах жило нечто невообразимо старое, равнодушное и холодное. Те, кто попытался с помощью привычной магии исследовать это, уснули и не проснулись. От такого соседства хотелось бежать как можно дальше. Определенно, здешний хозяин владел чем-то подобным. Или оно владело им.
Когда ноги стали проваливаться по щиколотку в знакомую тонкую пыль, мастер Тропы вытащил два куска тонкой ткани и вылил на них целую флягу воды.
— Нам еще долго идти. Закройте лицо, Тайри, станет легче, — сказал он, протягивая влажную "маску" ученице.
— А не проще каким-нибудь заклинанием?
— Это Тропа, леди, не забыли? Если не хотите подогреть ее аппетит — не колдуйте. Лучше потерпеть.
Леди Даллет не стала противоречить, попыталась замотать нижнюю часть лица так, как делали жители пустынь на Оставленном континенте. Подумала, насколько смешно она выглядит в эдаком украшении, но потом взглянула на наставника и отбросила эту мысль подальше. Но подобные повязки возненавидела сразу и навсегда. К тому моменту, когда обычная зыбкость тумана сменилась вполне устойчивым пейзажем, Тайри мечтала только об одном — содрать с лица без конца сползающую пропитанную пылью тряпку. Что она с наслаждением и сделала, как только наставник остановился, оглядываясь и прислушиваясь к вполне живым звукам. Под ногами была уже не пыль и не "шкура", а обыкновенный булыжник, старый и затертый, вокруг — низкорослые кряжистые сосны, кусты с мелкой темно-зеленой листвой и гроздьями желтых ягод.
Мастер тоже избавился от повязки и попросил, бросив ткань на землю:
— Сожгите это, пожалуйста. Лучше не оставлять заметных следов, на Тропе мы или нет. Мало ли кому придет в голову поохотиться.
— Как это называется? — поинтересовалась Тайри, глядя, как исчезают в магическом пламени ненавистные тряпки.
— Это одно из самых спокойных, на мой взгляд, мест. По крайней мере, раньше так было. Мои соотечественники называют его Роневен.
— Раз есть дорога, значит, есть и люди, — подумала вслух ученица, — и о каком спокойствии тогда речь?
— Насколько я помню, город довольно далеко отсюда, почти день пешего хода — по словам местных жителей. Где-то еще разбросаны богатые усадьбы. Порталы здесь строить бесполезно — потоки слабы и хаотичны. Даже выход на Тропу построить не удается, приходится возвращаться вот по этой дороге. Но какое-то свое волшебство у них есть. А в лесу живут довольно дружелюбные существа. Оборотни, или, скорее, полиморфы. В вашем мире такого не встречается.
— Это как? — удивилась Тайри. Им с детства рассказывали, что оборотничество — способность превращаться в животных — осталось в далеком прошлом. Хотя, это как посмотреть… Скайяр, в сущности, тоже оборотень. С большой такой драконьей буквы.
— А так… — наставник устало улыбнулся, — превращаются во что угодно.
— Забавно. Значит, если я вдруг увижу перед собой второго вас, мне не следует удивляться.
Удивиться все же пришлось, когда неосторожно построенный у самой дороги муравейник вдруг пополз им навстречу, а потом неуловимо вытянулся, "потёк", превращаясь в невысокого, опрятно одетого юношу. Этот местный житель явно знал наставника в лицо: сразу заулыбался, а потом полез обниматься, для чего не очень-то рослому ваюмну пришлось согнуться. На леди Даллет он посмотрел с опаской, что-то спросил у наставника, после чего на лице паренька отразилась вся мировая скорбь. Тем не менее, юноша сделал два робких шага, подойдя почти вплотную к Тайри, и вопросительно на нее посмотрел.
— Обнимите его, — тихонько сказал ваюмн ученице, — они так знакомятся. Лицо можно изменить или натянуть чужое, а вот запахи и что-то еще, одним им ведомое, никогда. Один раз обняв, он вас ни с кем уже не спутает и не забудет.
Тайри послушно обнялась с незнакомцем: надо, так надо. В путешествии еще и не такое может быть. Паренек на секунду встретился с ней глазами и тут же густо покраснел. Ученица вопросительно посмотрела на наставника: что это с местным приключилось? Но мастер Гайдиар только плечами пожал, а юный оборотень, опомнившись, схватил своего знакомца за руку и потащил с дороги вглубь леса. Остановились они на небольшой уютной поляне с чудесной мягкой травой, о которой Тайри мечтала чуть ли не с начала путешествия.
— В свое селение они чужаков не водят, — сказал мастер, — а вот посмотреть на нас и обменяться чем-нибудь интересным приходят сюда. Я им обычно приношу семена или саженцы наших растений. Очень уж они это любят. Горюют каждый раз, что не все прорастает и приживается, но, увы, никогда с уверенностью не скажешь, как Тропа повлияет на то, что по ней пронесёшь. — Он достал из кармана несколько аккуратных пакетиков, а из мешка — нечто, упакованное во влажную ткань.
Юной леди стало почему-то ужасно стыдно, что у нее нет с собой никаких подарков. Не артефакты же им раздаривать, в этом мире практически бесполезные. Как ни странно, руки нащупали на дне мешка горсть прошлогодних ягод шиповника. Точно, матушка перед какой-то их с Тромом вылазкой, подарила каждому по богато усыпанной плодами ветке — на удачу. И вот, поди ж ты, сохранились… Тайри вытащила усохшие ягоды и с удивлением обнаружила, что ни цвет, ни тонкий аромат никуда не пропали.
— Шиповник! — констатировал ваюмн, выхватив из ладони ученицы одну ягоду. — Судя по величине, южный, уккабский. Из сада вашей матушки?
— Откуда же еще. Год провалялся.
— А вот он-то здесь как раз может и прижиться. Знаю я эти лесные чары, после них семена в огне не горят… Очень кстати они у вас завалялись.
Давешний знакомец привел на полянку еще двоих соплеменников: рыжеволосого здоровяка и тощего лысого старичка. После обязательных объятий эти двое немедленно занялись "подарками", разглядывая и обнюхивая чуть ли не каждое семечко. Дошла очередь и до шиповника. Старик долго рассматривал, катая на ладони, сморщенный оранжевый комочек, а потом смело закинул в рот и прожевал. С минуту сидел, прислушиваясь к своим ощущениям, потом расплылся в блаженной улыбке и что-то негромко спросил у ваюмна.
— Старейшина хочет знать, как выглядит само растение и что мы им лечим.
— Когда-то действительно лечили, а теперь все больше для красоты выращиваем, — вздохнула Тайри, — мамин народ считает, что, будучи посажен рядом с жилищем, шиповник охраняет от зла и приносит удачу хозяевам. А еще хорошо зимой из него отвары делать — силы поднимает.
Пока мастер Тропы старательно переводил, девушка сотворила простенькую иллюзию, чтобы показать новым знакомым, как растет и цветет шиповник.
Всю эту идиллию с подарками прервал приближающийся топот и чей-то душераздирающий вопль, почти мгновенно захлебнувшийся хрипом. Через поляну хлынул поток испуганных и растерянных лесных обитателей. Облик у некоторых тёк и менялся, другие превращались в нечто совсем уж ни на что не похожее. Наставник что-то спросил у старейшины, тот нахмурился и ответил, будто выплюнул слова, а потом перекинулся в крупного лесного кота и побежал в чащу — уводить своих.
— Это облава. С недавних пор все, кто меняет облик, объявлены людьми пособниками злобных божеств и подлежат уничтожению. Вот, и до наших лесовиков добрались. Плохие времена здесь настали, — пояснил ученице мастер.
— Мы можем что-то сделать для них? Запутать этих охотников, пустить по ложному следу, задержать, наконец?
— Увы, миледи. Они слишком близко. Слышите?
В общем-то, всадников было не только слышно, но и видно. Мелькали между деревьями силуэты облаченных в алое людей на крупных скакунах — длинноногих, со странными, очень вытянутыми головами и тонкими прямыми рогами. Стелились по земле поджарые пятнистые звери, напоминающие степных кошек ее родного мира. Тайри привыкла, что гончие — это собаки, с лаем окружающие добычу, и от вида беззвучно крадущихся кошачьих ей стало жутко. Она потянулась к Потокам, забыв, что это не ее родной мир, и, как ни странно, сплела упругую сеть, закрепив её на пути облавы. Наставник смотрел на леди Даллет с нескрываемым беспокойством и толикой восхищения.
— Прошу вас, Тайри, осторожнее, не расходуйте силы понапрасну. Нам еще домой возвращаться.
— Ничего, как-нибудь дойдем. Не отдавать же лесных бедолаг на растерзание этим… — Тайри скривилась, как от зубной боли: сеть приняла на себя удар авангарда погони. Ваюмн подумал, что ее творение долго не продержится. Сбросил с плеч плащ, положил его поверх дорожных мешков, пристроенных у старого пня. Робкий солнечный луч обрезался о лезвия метательных ножей на перевязи наставника, испуганно отскочил и спрятался в листве.
Ученица наградила мастера уважительным взглядом и попыталась создать вторую сеть, не хуже его понимая, что одна их вряд ли спасет. Потоки были слабыми, рвались и рассеивались раньше, чем удавалось их связывать. Увидев в руках у всадников луки и арбалеты, Тайри не сдержалась и прошипела несколько слов, совсем не подобающих приличной девушке и уважающей себя леди.
— Если моя нелепая поделка продержится еще пару минут, я буду просто счастлива, — сказала она, — а вот против арбалетных болтов мы с такими чарами много не навоюем.
Леди положила узкую ладонь на рукоять меча, но ему суждено было оставаться в ножнах. Сеть лопнула. Все, что от нее осталось, удалось собрать в плотный, но, увы, совсем небольшой щит. Им уже что-то кричали, нацеливая оружие. С десяток пятнистых кошек припало к земле, готовясь прыгнуть.
Тайри недобро оскалилась и стала сама похожа на взбешенную кошку. Только что шерсть на загривке дыбом не стоит, и хвоста нет — по бокам себя хлестать. Хвоста нет, но есть кое-что получше, и шипеть она умеет не хуже… Взмах левой руки, пляска огненного бича по пятнистым шкурам и уродливым мордам скакунов. Облава с истошными воплями и рычанием откатывается на десяток шагов назад. Хвостатые ловчие кошки отползают за линию всадников и больше не высовываются. Что-то отрывисто командует человек в белой кожаной маске, всадники растягиваются, обходя двоих сумасшедших, заключая их в кольцо. Пляшут огоньки на обмотанных паклей остриях стрел, тонко поет воздух, рассекаемый арбалетными болтами. Не дожидаясь результатов, всадники в алых одеждах разворачиваются и исчезают среди деревьев, поторапливая рогатых скакунов. Огонь завершит начатое, рисковать ни к чему. Пламя разгорается быстро — сухой смолистый лес хорошая пища для него, но и какие-то чары помогают этому.
— Уходите на Тропу, Тайри. Пока здесь еще можно дышать, — очень спокойно произнес мастер Гайдиар.
— За кого вы меня принимаете, наставник? — не поворачивая головы, ответила Тайри. Пальцы сами собой нашаривают в подсумке нужную коробочку с заговоренным порошком и флакон с эликсиром. — Вы ранены. Дважды. Царапина погоды не сделает, а вот болт, что застрял у вас под ключицей… Я же чувствую вашу боль, мастер. И не собираюсь бросать вас здесь на верную смерть.
— Значит, собираетесь храбро и бессмысленно умереть в огне вместе со мной? — бесцветным как пепел и шершавым как наждак, голосом проговорил ваюмн, — или надеетесь, что Тропа смилостивится, откажется от любимого лакомства и пропустит нас, обожженных и раненых, домой?! Опомнитесь, леди, я прожил достаточно, а вы еще жизни не видели. Будьте добры…
— Будьте добры повернуться ко мне так, чтобы я могла осмотреть ваши раны.
— Тайри, я приказываю вам!
Она только бешено сверкнула глазами в ответ, разрезая пропитавшийся кровью рукав наставника. Взглянув на рану и не сдержав тяжелого вздоха, плеснула на глубоко засевший болт эликсир. Древко и наконечник истаяли дымом, порошок остановил кровь, а древнее заклинание, в которое целительница вложила все свое умение, закрыло рану.
— Вот и все, — тихо сказала леди Даллет, убедившись, что исцеление завершено.
— Вот и все… — тихо и безнадежно повторил наставник и закашлялся. Огонь подошел слишком близко.
Тайри сделала шаг к мешкам, где оставались фляги с водой и запасные куски ткани.
— Не стоит, — покачал головой ваюмн, — все равно не уйти.
Он притянул девушку к себе, крепко обнял, собирая все внутренние силы и мысленно выстраивая чары. Мастер Троп умел многое, о чем и не подозревала его ученица, хоть это и могло стоить ему жизни. Вот и сейчас он спешно готовился "вышвырнуть" Тайри на Тропу — как можно дальше от Роневена и как можно ближе к дому. Он хорошо ее учил, она выживет и вернется домой. Остальное не важно.
— Прости меня, девочка…
Перед глазами полыхнула нестерпимо яркая вспышка. Непонятно откуда взявшийся странный незнакомец с невероятно синими глазами по-дружески хлопнул его по плечу, погрозил пальцем Тайри и спокойно шагнул в огонь, широко раскинув руки — точно желая кого-то обнять. Пламя резко опало и стало ручейками стекаться к его ногам. А он стоял, оглаживал рукой яркие языки огня, так и льнущие к нему, и улыбался. Когда с пожаром было покончено, синеглазый обернулся к спасенным и поклонился — непринужденно, без капли самодовольства и рисовки.
— Рад служить вам, миледи, но очень прошу вас больше так не рисковать. Я мог и не успеть.
— Остановить пожар? — удивленно спросила леди Даллет.
— Спасти вас обоих. Мастер вытащил бы вас, но какой ценой… — незнакомец многозначительно взглянул на ваюмна, но больше ничего не сказал.
— Спасибо, Скайяр! — Тайри так ласково, так светло улыбалась их спасителю, что у наставника дрогнуло сердце. Кажется, подобные чувства называют ревностью?
А синеглазый усмехнулся по-доброму, явно все про них понимая, сделал шаг назад и исчез, будто его и не было. Даже следов на пепле не осталось, только медленно гас крупный сапфир-капля, такой же синий, как глаза странного человека, не боящегося огня.
— Мастер, отпустите меня, пожалуйста, — сдавленно проговорила Тайри, — я не убегу. Боюсь, это входит у вас в привычку…
Наставник опомнился, со вздохом уронил руки и смущенно отвернулся, пытаясь привести в порядок мысли и чувства.
— Он ведь не человек? — наконец, осторожно спросил ваюмн.
— Дракон, — спокойно ответила его ученица. Так спокойно, словно эти легендарные существа дюжинами на каждом углу встречались.
— Вот так просто…
— Так просто. Скайяр из дома Танцующих с Волнами. Крылатый из касты Воинов. Можно сказать, наш семейный хранитель, добровольно принявший служение роду моей матушки.
— Я думал, это всего лишь легенды… — Для мастера все услышанное было слишком невероятно. Вот говорили ему, что ученики из старых династий — ходячие сюрпризы и кладези разных тайн, нет же, понесло его…
— Я тоже так считала, пока он не появился. А теперь полагаю, что и Хранители Миров — вовсе не сказка.
— У меня на родине тоже что-то такое рассказывали. Правда, когда есть возможность воочию видеть Предстоящих, такие сказки уходят глубоко на второй план, а то и вовсе становятся чем-то ненужным и несущественным, — пожал плечами наставник.
— Ну, теперь-то вы точно знаете, что драконы есть. По крайней мере, у нас.
Ваюмн молча кивнул, подумав, что лучше бы ему ничего об этом не знать. Потому что теперь придется задуматься, куда эти крылатые подевались в его мире, и каким образом складывались их отношения с Предстоящими. Но — не сейчас, не сейчас…
— Возвращаемся? — Тайри забросила на плечо дорожный мешок и подала наставнику плащ.
— Мне жаль, что наше путешествие оказалось столь опасным, Тайри.
— А никто и не обещал легкой прогулки, мастер, — спокойно ответила девушка, безошибочно выбрав нужную тропинку, ведущую к старой дороге.
Тайри уверенно шла впереди, меряя Тропу легкими шагами. Ничего не спрашивала и ничего не говорила, точно уже получила все ответы. А вот мастер с трудом справлялся с эмоциями: пытался избавиться от страха — не за себя, конечно, а еще от непонятной злости на синеглазого спасителя. Как, тьма его раздери, он сумел прочитать его намерения, точно открытую книгу! Ведь наставник старательно прятал их, чтобы Тайри не успела воспротивиться, не дать вышвырнуть себя на Тропу. Интересно, что еще сумел высмотреть этот дракон? И о чем догадывается сейчас его ученица? Надумала там себе Творец знает что… Хотя, если бы Творец знал, то не допустил бы подобного риска, да и его самого, бродягу без дома и мира, близко к ней не подпустил — и был бы прав…
Когда туманные стены Тропы сменились знакомыми серебристыми ивами Императорского парка, ваюмн спросил:
— Что-то не так, леди? Вас что-то серьезно огорчило, но я не вижу повода…
— Я вижу, мастер. Вы собирались спасать меня, заплатив за это совершенно неприемлемую цену. Не говорите ничего, я помню, что значит жизнь ученика для его наставника. Только ведь и обратное верно. И… это было бы напрасной жертвой, потому что… — Тайри не договорила, смутилась и опустила голову.
"Потому что ваш наставник — идиот, миледи. Он не слепой, не бесчувственный, не… Да много чего "не", но идиот, каких мало". Мастер, разумеется, ничего такого вслух не сказал, любые объяснения сейчас тоже были бы глупостью несусветной. По всем правилам наставник должен указать ученице на недопустимость подобных речей и настроить ее мысли так, как считалось правильным. "Тайри, выкиньте из головы всю эту чушь. К следующему занятию научитесь владеть своими чувствами и держать их в узде!" — вот что он обязан был сказать, но стоял, точно окаменев, пытаясь усмирить бешено скачущее сердце. Удержаться, чтобы не схватить на руки эту чудесную девушку с невозможными осенними глазами и не унести ее хотя бы на остров Юм, в давно оставленный дом… Его сдерживал только долг — единственный внутренний страж, который стойко держался. Однако, позабытый и почитающийся давно умершим отчаянный мальчишка, коим мастер Гайдиар был когда-то, воскрес, обрел прежнюю силу и ловкость и плевать хотел на правила, законы и традиции. Мальчишка был безумен, потому что влюблен. Как только Тайри подняла голову и встретилась глазами с наставником, он ловко натянул шляпу Долгу на глаза, легонько оттолкнул и оказался в шаге от той, что лишила его разума. Последствия этого могли быть ужасными. Долг взвыл и бросился догонять…
Мастер осторожно обнял растерявшуюся юную леди и коснулся губами виска — там, где начинали виться непослушные локоны, и просвечивала голубая жилка. От ее волос пахло дымом и полынью. Этот тревожный запах заставил ваюмна с новой силой пережить страх потери, от чего он чуть не застонал в голос. Ваюмн вдруг понял: Тайри плачет — беззвучно, безутешно, лишь едва заметно вздрагивают плечи.
— Простите, я виноват…
— Ни в чем вы не виноваты. Вы же и так все знаете, мастер, — тихо проговорила его ученица.
— Да, знаю… — ваюмн отпустил ее, но Тайри не разжимала вцепившихся в его плечи пальцев, а оттолкнуть было выше всяческих сил, — Тайри, я же не каменный, и вы тоже. Только вот мы не имеем права. Я должен…
— И я тоже должна, но, очевидно, я все испортила.
— Бросьте, ничего вы не испортили.
— Правда? Тогда еще есть смысл постараться удержаться в рамках дозволенного? — как-то слишком безнадежно у нее это прозвучало. Так говорят о каком-то ужасно противном лекарстве, в действии которого не уверены, но пить-то все равно придется.
— Постарайтесь, моя леди. Потому как мои старания, увы, пошли прахом, — честно признался мастер, стирая с ее щеки разводы от копоти и слез, — ну и демоны с ними… Зато теперь вы будете знать, что потерять вас — это гораздо больше, чем потерять просто ученицу. Несравнимо больше. И будете беречься.
— Хитрость — не ваш конек, мастер, — сквозь слезы улыбнулась Тайри, — Но я не хочу причинить вам боль. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.
Ваюмн хорошо помнил слова древней саламандры, что жила в очаге Таверны Кьялара. Все, что он мог дать своей ученице, своей любимой — это несколько месяцев, а потом — неизбежное расставание. Именно поэтому он решил, что Тайри должна знать всю правду о нем, о его оставленном мире, о долге и поисках. Да, это нарушение еще одной заповеди, но, снявши голову, по волосам не плачут…
— Послушайте меня, Тайри, — набравшись смелости, сказал наставник, — пока всё не зашло слишком далеко, нам нужно… Нет, это мне нужно очень многое вам рассказать. Вы же ничего не знаете обо мне, о моем прошлом…
— Значит, вы расскажете мне… потом. — Юная леди Даллет опустила голову. В шаге позади нее проступила жемчужная арка Короткого перехода.
— Хорошо… Пусть будет потом. Отдыхайте. А я жду вас через три дня в Академии, как обычно. — Больше всего мастеру не хотелось никуда отпускать свою ученицу.
— Теперь уже ничего не будет "как обычно", мастер, — печально ответила Тайри.
Ваюмн, сам не веря, что делает это, прижал ее ладонь к своей щеке. Девушка укоризненно покачала головой, быстро и легко поцеловала его — куда-то в уголок сложившихся, наконец, в нормальную счастливую человеческую улыбку губ, и, не оглядываясь, скрылась в арке перехода.
**** **** ****
Если бы кто-то осмелился заглянуть в окно небольшого старинного дома в квартале Семи Гильдий, он бы увидел, как ваюмн меряет шагами комнату — час, другой, третий, не замечая оплывающих и гаснущих по очереди свечей. Кода последняя из них, зашипев, угасла, он без сил упал на кровать. Лицом в подушку, чтобы никто, даже завладевшая комнатой темнота, не увидел безумного счастья, на нем написанного. Все что случилось с ним, похоже на сказку. Да — запретно, да — опасно, совершенно невозможно, безумно, неправильно, но… Он, Гайдиар, сын Венелла и Сиды, сын высшего Посвященного из главного храма Указывающего Путь и скромной служки из храма Щедрого Сердца, сам по себе был невозможным и неправильным от рождения. Верховный жрец не мог не то что полюбить — даже заметить простолюдинку, убиравшую цветами храм светлой Орсейи, Подательницы урожая, но это случилось. Их брак никоим образом не мог быть благословлен — однако оба Предстоящих сделали это. Дитя получило при рождении вместо одного таланта два — тоже крайне редкая история… До недавнего времени вся его жизнь в родном мире, всё, что случилось с ним вплоть до Долгого пути, не вспоминалось мастеру, не тревожило и вообще казалось полузабытым сном. Как же получилось, что он почти забыл сам себя? Кто хотел, чтобы то время стерлось из его памяти? И почему холодная и отстраненная, точно зимняя звезда, Предстоящая по имени Ноа Хранящая Знание, избрала именно его? Почему призвала не своего высшего жреца, а чужого посвященного далеко не первого круга? Воистину, цели Предстоящих не понять смертным.
С того момента, как он впервые увидел свою ученицу, жизнь наставника Гайдиара начала меняться. Он будто проснулся. Невидимые и неощутимые цепи, сковывающие память и сердце, рассыпались невесомым инеем, и с каждым днем ваюмн чувствовал себя всё более живым. Так получилось, что странная девушка, которой зачем-то понадобилось научиться ходить по Тропам, вернула мастеру самого себя. Вышколенный мозг пока еще отказывался понимать, насколько это важно, а сердце уже захлебывалось от радости, зная, что случившееся — самый бесценный подарок, который может сделать один человек другому. Ведь теперь для него все возможно: искренний восторг, смех до изнеможения, страх потери, мудрое молчание вдвоем, слезы горя и радости, трепет и волнение. Разве это не прекрасно? И, видят Предстоящие и Творец, почитаемый здесь, он ни за что на свете не откажется от возможности быть с этой чудесной девушкой…
Сон не шел, мастер Гайдиар встал, зажег новые свечи и взялся за перо. К утру были готовы несколько писем, одно из них отправится в императорский дворец. Ваюмн еще раз внимательно изучил флакон с бледно-синей водой из нездешнего моря. Как немного нужно было миру, чтобы осуществиться… И как мало нужно было ему самому, чтобы стать настоящим, а не призраком себя прежнего. Всего лишь один человек рядом.
Тайри весь вечер пыталась не думать о последнем разговоре с наставником. Занимаясь обычными рутинными делами, приводя в порядок артефакты и оружие, отмокая в бассейне с теплой ароматной шипучей водой, она старательно отгораживалась от воспоминаний о сияющих серо-зеленых глазах и горячих, таких невероятно уютных, объятиях. Ей казалось, что отсутствие свободного времени — наилучшее лекарство от опасных мыслей. Составляя по свежим следам подробный отчет о случившемся с нею в путешествии, юная леди была абсолютно уверена, что победила собственное сердце. Выводы, сделанные после боя в мире Роневен, однозначно предупреждали: никогда нельзя расслабляться, даже если вокруг тишина и благолепие. Кто угодно может преподнести сюрпризы, и на Тропе, и здесь, в родном уютном мире.
Убедившись, что все возможные дела переделаны, Тайри отправилась спать — в самый подходящий час предрассветной тишины, когда ночные птицы уже не поют, а утренние еще не проснулись. Уснула она легко, а утром встала в полнейшем смятении. Сон не запомнился, оставив только тяжелое ощущение того, что все рушится, и горькое отчаяние: ничего уже нельзя сделать… Все это было настолько острым и изматывающим, что молодой герцогине пришлось снова пройти ритуал восстановления. В противном случае с такой тяжестью на душе оставалось только шагнуть в пропасть с Дозорной башни или, сняв все щиты, выйти на Тропу.
"Собрать" себя удалось, методика древних была безотказна, но чуткая Одри все равно что-то уловила — во взгляде ли хозяйки, а может, в задумчивом ее молчании. За завтраком она несколько раз спросила, хорошо ли миледи себя чувствует, и не случилось ли чего вчера. Ни один ответ ее, похоже, не устроил, покачав укоризненно головой, она сказала:
— Лучше бы вы не таились, миледи. Может, мы вместе чего и придумали. А иначе как прикажете вас уберечь? Я матушке вашей обещала.
Тайри возблагодарила Творца за то, что леди Лиола накануне отправилась проведать родных в Золотую Адиру. С нее бы сталось бесцеремонно заглянуть в сны, потом предпринять что-то, на ее взгляд правильное и полезное. Разумеется, не спрашивая согласия дочери. Когда это уккабские колдуньи с кем-то советовались? Кроме того, мать в ранге Наставницы — страшная сила. Мир по ветру развеет и не заметит.
А Одри услышала в ответ:
— Со мной и правда ничего не случилось. Кроме жизни.
Деревенская колдунья сочувственно вздохнула. Жизнь каждый живет, как умеет. Можно подставить плечо, но ни голову свою, ни сердце другому человеку не приставишь.
А в полдень у порога особняка Даллетов с роскошного жеребца спрыгнул императорский фельдъегерь.
— Послание для Тайонны-Ри, леди ор Даллет, — звонко сказал он отворившему дверь дворецкому, — лично в руки.
Проследив, чтобы удивленная и растерянная Тайри при нем распечатала и прочитала письмо с сине-золотым императорским гербом, он поклонился и исчез также внезапно, как и появился.
— Что пишут из дворца? — светским тоном осведомился лорд Даллет, издали наблюдавший всю эту ситуацию.
— Его хитроумное величество желает меня видеть, — сообщила его дочь, не почувствовав ни страха, ни даже волнения.
— Раз желает, значит, увидит. Не забудь свой сапфир. Он очень тебе идет, — герцог лукаво улыбнулся Тайри и вернулся к оставленной на столе книге. Он ожидал чего-то подобного, недаром же государь лично озаботился выбором наставника для его дочери. Похоже, сегодня император решил проверить, хорошо ли выполняются его указания. А может, ему пришло в голову, наконец, объяснить, зачем все это нужно? Вряд ли… Лишь бы не потащил Тайри в какое-нибудь Создателем проклятое место, с девочки станется согласиться…
**** **** ****
Перед его величеством стояла совсем другая девушка, а ведь всего-то год прошел с момента их сумбурного знакомства на Весеннем балу. Строгое жемчужно-серое платье, строгая гладкая прическа, только сапфиры все те же. Тот, что на ленте — настоящее чудо, древний живой камень. А глаза-то уже смотрят иначе. И его величество пока не мог понять, нравится ли ему это "иначе". Больше твердости и умеренности во взгляде, больше спокойствия, и… ничего, отражающего чувства и мысли. Закрылась от всесильного монарха, истребителя Даллетов? Было бы жаль, если так. Но он все-таки попытается поговорить с ней, ведь откровенность почти всегда вызывает ответную откровенность. Другое дело, если юной леди есть, что скрывать. Нечто глубоко личное. Тогда все эти "маски" и "стены" вполне понятны…
— Рад вас видеть в добром здравии, миледи, — улыбнулся монарх в ответ на глубокий реверанс юной герцогини Даллет, — признаюсь, я давно собирался побеседовать с вами. О ваших успехах в учебе я наслышан. Милорд ректор удивляется, как это некоторым студиозусам удается успевать по всем указанным в плане дисциплинам, да еще периодически попадать в разные немыслимые ситуации. И выходить при этом сухим из воды.
— Я стараюсь, ваше величество, — скромно ответила Тайри, — кроме того, мне просто очень интересно. И у меня лучший наставник.
Император кивнул:
— Это так. Лучше мастера Гайдиара сейчас уже, пожалуй, никого и нет. Ваюмны ушли… почти все.
— Я бесконечно благодарна вашему величеству за возможность…
— Не стоит, миледи. И вообще, давайте уже закончим с этим придворным официозом, — недовольно нахмурился император, — у нас с вами будет длинный разговор, и мне очень хочется, чтобы вы поняли меня и приняли верное решение. А вот давить и приказывать мне совершенно не хочется.
Тайри удивленно взглянула на государя.
— Всё, что в моих силах…
— Не бросайтесь обещаниями, миледи. Я не хочу, чтобы вы потом о них пожалели. Возможно, вы сочтёте мою просьбу неприемлемой. Но сначала я попробую изложить причины, которые вынуждают меня к подобным просьбам… — Рикарт ор Льофф задумчиво умолк, внимательно наблюдая за своей собеседницей, потом продолжил, — знаете, когда-то мастер Гайдиар учил и меня. Но, в отличие от вас, любая моя попытка ступить на Тропу или еще каким-нибудь способом попасть за границы нашего мира заканчивалась полнейшим крахом. Другие мои наставники, и, прежде всего, мой отец, объяснили мне, почему так происходит. Вам уже приходилось слышать о Границе и ее Блюстителях? О Стражах Покоя, как говорят в народе.
— Да, государь.
— Скорее всего, от отца, я полагаю. И легенду о тех, кто не вернулся, тоже?
— Никогда. — Глаза юной леди засветились нешуточным интересом. — О чем она?
…Это было так давно, что фактов почти не осталось в людской памяти, а то, что сохранилось — стало легендой. Сколько было тех, кто отдал себя миру без остатка? Точно никто не помнит, но люди любят считать, потому что любят определенность. Цифры в легендах условны, но за тысячи лет люди привыкли к ним… Сколько было первых, не просто вставших на рубеже — ставших рубежом, вам никто не расскажет. Кем они были? Этого тоже никто не помнит, но уж не людьми — точно. Кто-то самый смелый из их последователей сохранил память о том, что они были чужаками. Очень могущественными чужаками, волею всемогущей судьбы оказавшимися рядом с молодым, красивым и ничего не подозревающим миром. Им некуда было возвращаться, что-то случилось с их родиной, а чужая им была не нужна. Но отдавать на растерзание хищникам Тьмы и хаоса очередное создание Творца они посчитали невозможным, а подобное применение собственных сил — достойным. И они уже сталкивались с этим противником. В дальнейшем люди стали говорить, что первых Блюстителей было десять — наверное, так им было легче.
Второй десяток тоже к человеческому роду не относился. Они были из рода Хранителей — два поколения Крылатых Князей из клана Поющих Солнцу. В заповедных горах остались самые старые и самые юные. Те, кто был в полной силе, присоединились к Блюстителям невидимой простым смертным границы.
Третий десяток встал вскоре рядом с ними. Сильнейшие маги, рожденные и воспитанные для боя, лучшие из братьев Ордена Опоры. Каждый из них успел воспитать учеников и родить детей. Они знали, что их опасные для прочего мира знания именно сейчас могут пригодиться для охраны Границы. Не слыхали ничего о таком ордене? Не мудрено, его путь затерян в веках, он и на заре своего существования был известен не всем. Некоторые утверждают, что последний его оплот существует до сих пор, только дорогу к нему никто не знает.
Четвертый десяток составила первая кровь этого мира — дети древнего народа, корни и ветви лесов, истоки и песни рек. Девять Держательниц жизни — высший круг жриц и первая Леди ордена Гарды. Лишь у нее остались дочери, остальные оставили только преемниц. Вы скажете, что делать женщинам у Границы, за которой хищная Тьма? И я отвечу вам: наблюдать и беречь: мир, защитников, саму жизнь. А еще — ждать тех, кто ушел сражаться. Кто справится с этим лучше?
Как Блюстители нашли подкрепление, история умалчивает, только потянулись к ним те, кого люди во все века называли одиночками. Древние существа, жившие чуть ли не с момента творения этого мира. Последние дети вымерших волшебных народов, полузабытые творения древних магов и те, кого в свое время называли героями… Когда-то все они думали, что вечность впереди — это награда, а оказалось, что проклятие. Особенно, если не знаешь, чем ее заполнить. Теперь им было, ради чего жить. Каждый из них казался себе каплей в море, но там, где важна каждая капля, таким одиночкам было самое место. Их собралось немало — целых четыре десятка.
Последними в братство Блюстителей вступили люди. Обычные люди, не владевшие никакими способностями, кроме одной — они верили. В Создателя, в его защиту, в товарищей, в собственные силы. Оказалось, что на границе эта вера творит чудеса: уберегает от отчаяния, возвращает силы, исцеляет — всех без исключения.
Так возникла первая Сотня.
Очень разными были защитники мира, столкнись они при иных обстоятельствах — многие стали бы врагами. Но здесь, объединившись ради общей цели, они отбросили прочь вражду, ненужные догмы и предрассудки. Каждый, как умел, поддерживал и учил других: творить чары, сражаться, держаться и не падать духом… И очень скоро они поняли, что вечность может для многих быстро закончиться. Здесь, на Границе, маги и драконы открыли странный закон: любой мог обменять свои будущие годы на силу или победу. Или подарить время другим. Первый десяток так и сделал — отдал свою вечность и стал преградой, через которую Тьме трудно было просочиться. Они могли бы жить до скончания времен, но кто-то стал огнем и терновником, кто-то силой и оружием, а кто-то дополнительными годами жизни и здоровьем для остальных.
Оставшиеся посчитали, что им хватит сил, ресурсов и времени, чтобы продержаться не одну тысячу лет, и не ошиблись бы, если бы учли одну простую вещь. Мир, который они защищали, населяли люди — со всем присущим им набором достоинств и недостатков. А маги были всего лишь людьми, наделенными Силой. Они воевали, захватывали новые земли, мечтали о безграничном могуществе, покоряли океаны и новые вершины знаний, проводили эксперименты… И, в конце концов, доэкспериментировались до катастрофы. Сначала превратили в пустыню половину Старых Земель, и люди вынуждены были переселяться на другой континент. Потом кто-то из многочисленных детей Воды пожелал повелевать не только своей стихией. В итоге, одни чуть не угробили Источник, разбудили или сотворили вулканы в центре полярного континента. Другие же, пытаясь остудить бурлящее озеро лавы, впустили туда океанские воды. Мир содрогнулся, череда землетрясений изменила привычные берега, гигантские волны смывали целые города, поднимались из пучин новые острова, а старые тонули. От самого большого магического клана, численностью не уступающего, как говорили, рыбам в океане, осталась хорошо если десятая часть. Выжившие с ужасом понимали, что о былом могуществе не стоит и вспоминать. Самые сильные погибли или "выгорели", во время катаклизма, стараясь спасти остальных, принимая на себя удары взбесившейся стихии и разъяренных Потоков, пытаясь сохранить хотя бы память и знания…
Так возник Запретный Континент. Никто не хотел жить на сотрясаемом магическими и тектоническими возмущениями полярном материке, замерзавшем на внешних границах и подогреваемом магмой изнутри.
Именно тогда Тьма, словно учуяв слабину, ударила как никогда сильно. Именно тогда Блюстители, потратившие много сил на сохранение хоть какой-то стабильности мира после катастрофы, едва выстояли — ценой больших потерь. Именно тогда они поняли, что подаренные годы и силы заканчиваются, и что кто-то должен заменить их. Пришло время подумать о преемниках. Блюстители долго думали, советовались с драконами, и, наконец, выбор их пал на наделенные Силой семьи, отличавшиеся постоянством наследования способностей и крепкими устоями. Туда и отправились вестники с Границы, еще не зная, что это их последний визит в мир. Выполнив свою задачу, Блюстители вернулись, чтобы сражаться. А смена, тем временем, росла. Многие из тех семей стали правящими в новых или возрожденных после катастрофы государствах, кое-кто основал магические ордена, другие же, наоборот, предпочли оставаться в безвестности и не привлекать к себе внимания. Дети, рожденные в них, готовились к своей миссии с самых юных лет, и, конечно же, знали всю правду о событиях, произошедших давным-давно. Они вырастали и отправлялись на поднятый со дна океана остров Гронн, где их принимали под свое крыло последние из Блюстителей. Древние воины говорили своим ученикам, что Граница прочна и непроницаема для Тьмы, молодым остается лишь хорошо присматривать за ней. А еще — не давать раскачивать мир изнутри. Ведь многие неприступные крепости пали потому, что кто-то открыл ворота врагу или небрежно залатал старые стены…
Шло время. На Гронн больше не к кому стало приходить. Традиции хранились в семьях. Но, увы, все люди смертны, и избранные погибали тоже: в династических войнах, во время эпидемий, исчезали из-за отсутствия наследников. Блюстителей Границы становилось все меньше и меньше, а преграда, воздвигнутая тысячелетия назад, разрушалась и истончалась, как и всё, что не поддерживается живыми. Увы, только самые мудрые понимали, что еще немного, и извечный враг найдет лазейку.
Во времена расцвета Первой империи в путешествие на остров Гронн — "к Опорам и Щитам" — отправились всего лишь трое. Они же потом и принялись за поиск остальных, кто помнил и чтил древние заветы. Многое было утеряно, на что-то никому уже не хватало Силы, кое-кто из наследников и вовсе не хотел осложнять себе жизнь и связывать себя какими-то малопонятными обязательствами. Тех, кто был способен сколько-нибудь серьезно поддерживать Границу, во всем мире осталось не более трех десятков…
— А сейчас, наверное, и того меньше. Предвосхищая ваш вопрос, миледи, скажу сразу: Льоффы — из Блюстителей. Со времен катастрофы. Не они ли ее устроили? — Его величество усмехнулся чуть печально. — А кто ж еще… Далекие предки по самой что ни на есть прямой линии. Но, что бы они тогда ни натворили, а память и знания — те, самые древние и необходимые, полученные от основателей, умудрились сохранить. Насколько полно — это уже второй вопрос. Но в одиночку на плечах мир не удержать. Даже легендарных создателей Границы было сначала десять, а потом и больше. Любому из нас нужны соратники, помощники, назовите, как угодно.
— Следовательно, и вам тоже, — серьезно, но холодно ответила Тайри, — и чем я в данном случае могу помочь?
— А вы не догадываетесь? — монарх чуть склонил голову набок. Такой "птичий" наклон, где-то она его уже видела.
— Есть недостаток в тех, кто выдержит подобную ношу? У нас перевелись сильные маги?
— Нет недостатка в сильных, миледи. Но среди них практически некому доверять.
— Думаете, мне доверять можно?
Император рассмеялся негромко. Надо же, не глаза, а океанская вода в солнечный день. Мелкая рябь, блики, но лучше не смотреть — голова закружится.
— Несомненно. Только вот в чем загвоздка… Вы, моя леди, прежде всего — прирожденный целитель, что бы кто ни говорил. Силы у вас более чем достаточно, а вот что делать с этической стороной ее применения? Убийство, как таковое, противоречит природе целителя. А убивать придется, увы. И не только тварей Тьмы, но и людей. Возможно, соотечественников. Не исключено, что тех, кого вы знали с детства, соседей или бывших пациентов. Нам не угадать, в ком до поры дремлют зерна, посеянные Отступником. Что с вами станет, когда придется столкнуться со всем этим?
Тайри задумалась, потом медленно кивнула:
— Вы правы, ваше величество. Я не воин. И я не знаю, что со мной станет, если придется поднять руку на соседа или старого знакомого. Вам нужны воины…
— Не совсем обычные воины. Не только те, в ком живет долг и жажда битвы. Скорее другие, которые любят жизнь, которым есть, за что сражаться и что защищать. Которым небезразличен весь мир. Это редкое сочетание.
— Я поняла, государь. Если мне удастся… найти таких людей, я постараюсь, чтобы вы как можно скорее о них узнали, — леди Даллет действительно поняла, о ком говорил император. Ведь это все — о Номаре, и такая задача как раз для него.
— Буду весьма вам благодарен. И они пусть тоже кое-что сразу же узнают. Пока я жив, я буду беречь моих воинов. И их близких тоже. Любой из моих соратников должен быть уверен, что его дом неприкосновенен и ему есть, куда возвращаться.
Отец был тысячу раз прав, утверждая, что император умен и прозорлив, подумала Тайри. Вот и сейчас — он мысли читает, что ли? Все недавние приключения приводили меня к мысли о том, что если дома ждут, то вернешься из любой переделки. Узлом завяжешься, мир наизнанку вывернешь, выполнишь в принципе невозможное, но сделаешь так, чтобы близкие не волновались.
— Ваше величество, я правильно поняла, что таких воинов раньше специально обучали. Или, правильнее сказать, воспитывали?
— Вот именно, правильнее! Некоторым вещам, к сожалению, нельзя научить. Обучают и сейчас — по крайней мере, там, где сохранили знания и традиции. Я, например, до сих пор учусь, и конца-краю этому не видно. Жаль только, не на всё учителя находятся. Некоторых уже нет в живых, а те, что остались, уже слишком стары. Хотя, есть и исключения, мимо которых время течет, точно не замечая. От одного такого мне достался камень, подобный вашему сапфиру. Жаль, что спящий.
— Вас учил кто-то из Лесного народа? — удивилась Тайри. — Как такое возможно?
— Все возможно, если очень захотеть и правильно попросить, — улыбнулся император. Улыбка получилась неожиданно искренней и немного смущенной, и леди Даллет едва сдержала желание улыбнуться в ответ. — В конце концов, я же не огненный маг, чтобы вызывать у соотечественников вашей матушки стойкое отторжение. Тиннэр Серебряный Тополь решил, что я вполне способен кое-что усвоить из его науки.
С Тайри сейчас можно было писать портрет аллегории Бесконечного Удивления.
Как такое может быть? Легендарный Учитель Лесного народа, древний, как сам Уккабский лес, основавший, по слухам, тайный орден, собирающий по крупицам знания, существовавшие еще до катастрофы, был среди наставников императора?! Говорили, что великий чародей никогда не покидал пределов леса, что жизнь вне крон и корней невыносима для него… Получалось, что слухи, мягко говоря, преувеличивали? Или его величество какое-то время жил где-нибудь в Уединенном Чертоге, где обучались лесные маги? Немыслимо… Невероятно.
— Что вас так удивило, миледи? Наставник Тиннэр и сейчас довольно часто навещает меня, да и я бываю в его обители. В сущности, мое ученичество у него пока не окончено, и я счастлив этим, — каким теплом осветилось лицо императора, когда он говорил о наставнике… Интересно, он всех своих учителей так любит? И Гая тоже?
— Могу сказать только, что подобные чувства мне знакомы. Когда наставник и ученик по-настоящему понимают друг друга, это и правда счастье, — ответила леди Даллет, — про себя могу сказать, что видела Учителя Тиннэра всего пару раз, да и то мельком. Хотя, видимо, могла бы и чаще. Если верить моей матушке, его тайный орден и наш орден Гарды — две стороны одной монеты. Пути наших Учителей постоянно пересекаются. Просто в нашем ордене не учат обращаться с оружием, в лесной Традиции считается, что женщинам оно не нужно, их сила в другом.
Монарх кивнул, соглашаясь:
— Ваша Традиция права, но, увы, вне Крон и Корней, жизнь, к сожалению, несколько иная.
А вам в ордене, случайно, не рассказывали, что нужно сделать, чтобы дракон в камне проснулся? Великий Тиннэр только отшучивается и говорит, что всё получится само собой. А я, к стыду своему, не верю, — его величество взял со стола небольшую деревянную шкатулку явно уккабской работы: только великолепная шлифовка, открывающая красоту естественного узора волокон, и ничего более. Недолго поколдовал над секретным замком и извлек на свет великолепный изумруд. В зеленой глубине камня угадывался лес, а у корней самого ближнего дерева, свернувшись кольцами, спал дракон.
— Видите? — с жадным интересом глядя на собеседницу, спросил монарх.
— Вижу… Я, конечно, спрошу у матушки, чем можно помочь, но она вряд ли пойдет против желания Серебряного Тополя. В любом случае, если наставник подарил вам этот камень, значит, он настроил его именно на вас, — сказала Тайри. Кажется, государь слышал то, что хотел услышать, вон, какой довольный, чуть не светится.
— Вам не нужно ничего, кроме терпения, ваше величество, — прозвучал знакомый, играющий обертонами далекого водопада, голос из-за ее плеча, — просто носите камень с собой.
Теперь пришла пора удивляться императору, но он то ли ожидал чего-то подобного, то ли великолепно владел собой. Только чуть расширившиеся зрачки на секунду его выдали.
— Ваше величество, позвольте вам представить Скайяра из клана Танцующих с Волнами, касты Воинов, — церемонно произнесла юная герцогиня. А что еще ей оставалось? Пойди пойми этих драконов: Скай сейчас своевольничал, или ей действительно грозила опасность? Между тем дракон отвесил весьма изящный придворный поклон с самым почтительным видом.
— Рад нашему знакомству, Скайяр, — похоже, император был не просто рад. Сейчас он походил на ребенка, получившего долгожданный подарок на день рожденья.
— Для меня честь быть представленным одному из сильнейших Льоффов в истории, мой государь.
— Что ж, я могу теперь смело считать, что не зря прожил жизнь. Увидеть дракона…
— Не такое уж великое чудо, ваше величество. Спросите у государя Гьятты. Вы еще не встречались с нашими Князьями-Хранителями, ну так какие ваши годы. А та, которая спит в вашем камне — тоже Воин. Орфэ из клана Рожденных Ветрами. — Скайяр хитро улыбнулся. — Ваш наставник — очень мудрый человек. Он знал, что вам рано или поздно понадобится тот, кто в любой ситуации будет способен прикрыть вам спину. Вопрос, угадал ли он со временем…
— То есть, у меня будет такой же идеальный защитник, как ты?
— Даже лучше. Орфэ — воин в ранге Мастера. В остальном — понятия не имею. Могу только сказать, что характер у Рожденных Ветрами не из покладистых, и вечные проблемы с чувством юмора.
Его величество озадаченно потер лоб и уже с некоторым сомнением взглянул на свой изумруд.
— Спасибо, воин. Я это учту.
— Всегда пожалуйста, мой государь, — все также изящно поклонился дракон и исчез.
Тайри лишь ошарашено покрутила головой: такие фокусы ни в какой этикет не укладывались. Император же еще несколько секунд растерянно моргал, глядя на то место, где мгновение назад стоял невысокий синеглазый мужчина в странном одеянии. Опомнившись, он спросил, осторожно подбирая слова:
— Скажите, леди, ваш защитник всегда столь… внезапен?
— Почти. Он впервые появился на Весеннем балу, и я все еще не привыкла к этой его манере, — смущенно рассмеялась девушка.
— К такому привыкнешь, — криво усмехнулся монарх, видимо, ожидая от своей будущей драконицы не меньших сюрпризов. — А ведь вы, сами не желая того, исполнили мою детскую мечту, леди Даллет. Отец всегда говорил мне, что драконы никуда не делись, просто не всем посчастливилось с ними встретиться. А мне очень хотелось…
Император в задумчивости прошелся по залу, становился напротив собеседницы — так близко, будто собирался что-то сказать ей на ухо… или обнять.
— Чем же мне отблагодарить вас за чудесный подарок? — загадочным полушепотом произнес он, — нужно что-то достойное или полезное, — государь быстро повернул перстень с очень крупным рубином камнем внутрь и взял Тайри за руку. Там, где камень соприкоснулся с ладонью, кожа будто заледенела, но ничего больше не случилось. Вот этому, похоже, его величество удивился гораздо больше, чем явлению дракона. И никакое самообладание не помогло: красивые брови взлетели вверх, рот чуть приоткрылся, а вся монаршая солидность куда-то испарилась. Интересно, кто-нибудь еще видел Рикарта ор Льоффа таким, и не стоит ли незадачливой посетительнице как можно скорее забыть увиденное?
— Как заба-авно, — все также полушепотом протянул император, — а известно ли вам, что у нас когда-то были общие родственники? Капля крови Льоффов есть в ваших жилах. Не будь ее, талисман причинил бы вам боль. Действительно — капля, но и этого вполне достаточно.
— Я предполагала, что среди моих предков есть кто-то из магов воды, но что отметилась именно ваша линия… — Когда на тебя так смотрят, соврать невозможно. Да и зачем?
— Как вы догадались?
— Есть такая древняя техника, позволяющая после тяжелых испытаний снова обрести душевное равновесие и целостность, а также вернуть силы. Среди прочего, она предполагает обращение к Источникам и стихиям. Нельзя увидеть то, чего не помнит твоя кровь. Моя кровь помнит Воду: как маленький огонек в далеком окне.
Его величество осторожно провел пальцами по ее ладони и выше, по запястью, вдоль тонкой голубой жилки.
— Так и есть… Пять поколений назад, не меньше. Что ж, значит, с азами водной магии вы справитесь. Я научу вас совсем простому волшебству.
— Какому? — Тайри сама испугалась своего вопроса. По всем правилам, ей полагалось или бояться, или замереть от восхищения — а она пыталась понять, с чего это император так добр к ней. Уж лучше бы он хитрил и пытался что-нибудь выведать, потребовал чего-нибудь невозможного, рассердился, наконец… Правильно говорил отец: Рикарт ор Льофф абсолютно непредсказуем, и в этом его сила.
— Я научу вас безошибочно чувствовать воду. Вы всегда найдете пригодный для питья источник, даже в самой мертвой пустыне. Сразу же поймете, безопасна вода или нет, а еще с первого взгляда отличите соленую воду от пресной, даже если ее всего капля. Вы и представить себе не можете, в каких неожиданных ситуациях может выручить это знание. Согласны? Это и будет мой подарок.
— Разумеется, согласна. — Как будто она могла ответить иначе…
— Отлично… Тогда вспомните, как вы обращались к моей стихии во время того ритуала. Сосредоточьтесь, смотрите на мой камень. Повторяйте за мной…
Если бы юная герцогиня могла знать, где ей пригодится подаренное императором волшебство…
**** **** ****
Между тем, назначенная дата следующего занятия неумолимо приближалась. Тревожные мысли и совершенно не относящиеся к учебе мечты не удавалось задавить уже ничем: ни тренировками, ни изучением старинных книг по изготовлению артефактов. Да что там, даже очередной ритуал восстановления не помог. Равновесие было нарушено, и требовалось нечто иное для возвращения былой уверенности и спокойствия. Леди предстояло разбираться с самой собой, и лучше бы ей сделать это быстрее. А тут еще его величество со своими доверительными разговорами и подтверждением старых, но, как оказалось, небеспочвенных подозрений! Какое уж тут равновесие…
Видимо, судьба решила, что на долю Тайри выпало слишком мало испытаний. Поэтому, переступив порог кабинета своего мастера, девушке показалось, что всё вернулось на год назад. Комната, где они с наставником так много работали, уже впитавшая в себя их мысли, чувства, ставшая в какой-то степени отражением характеров их обоих, снова была чистым листом. Никаких личных вещей, никаких трофеев, появившихся в совместных походах, никаких книг, открытых на привычной странице… Изначально чужое, холодное помещение. И за столом практически чужой, холодный, отстраненный человек. На лице — каменная маска, за которой ничего не прочтешь, как ни старайся. Спокойный, вежливый и безразличный мастер из первого дня их знакомства. Со всех сторон правильный, хоть в качестве эталона выставляй. И смотрит, как тогда — рассеянно и как будто сквозь нее… Тайри стало зябко и неуютно. Перемена, произошедшая с наставником за неделю, причиняла боль почти физическую. Сердце отчаянно кувырнулось и рухнуло в бездну, полную острых ледяных осколков. Тайри изо всех сил старалась сохранить хотя бы внешнее спокойствие. Ей казалось, она поняла, что произошло.
«Он прав», подумала девушка, осторожно выдыхая сквозь зубы. «Он ведь обещал как-то справиться со всем тем, что между нами началось, с самим собой — и выполнил обещание. Между нами не может ничего быть, закон это запрещает. Мастер что-то сделал со своими чувствами, чтобы не оступиться самому и не дать оступиться мне. О Создатель, я не хочу знать, как ему это удалось и какую цену он заплатил… Но как же жаль того настоящего, теплого и искреннего человека, только-только заново научившегося радоваться, восхищаться, да просто жить! Надо выкинуть из головы все воспоминания, и их последний разговор — прежде всего. Мастер справился, значит, справлюсь и я. Главное, не потерять его, как наставника, дожить до магистерских испытаний… Творец пресветлый, кого я пытаюсь обмануть?»
— Рад видеть вас, миледи. — Разве таким голосом говорят о радости — ровным и блеклым, и еще абсолютно чужим?
— Взаимно, мастер. — Мы тоже умеем так говорить. Только бы выдержки хватило.
— Надеюсь, вы уже восстановили свои силы после неприятного инцидента в Роневене?
— Безусловно.
— Значит, вы готовы к новой работе. Собственно, нам осталась только практическая часть вашего обучения. Насколько важная, настолько же и опасная. Надеюсь, вы усвоили урок, полученный в предыдущем походе?
— Который из?
— Считаете, что их было несколько? Пожалуйста, перечислите их в порядке убывания значимости.
Ну это же демоны знают что! Будто с големом разговариваешь. Даже свою фирменную иронию куда-то подевал. Ладно, пока сил хватает — продолжим в его же духе. Тайри глубоко вздохнула и начала не менее ледяным голосом:
— Любая вещь и любой человек на Тропе может оказаться не тем, чем кажется. Каждую секунду необходимо быть настороже. Категорически запрещено расслабляться и рассеивать внимание. Нельзя ничему доверять, ни на Тропе, ни будучи в одном из миров. Иначе можно легко расстаться с жизнью.
— Великолепно. Значит, в следующем походе вам уже не будет так сложно. А сегодняшнее задание касается исключительно вашего мира. Вам необходимо отдохнуть от Троп, ради вашего же блага. Впрочем, место, которое предстоит нам посетить, не менее странное. Остров Глид.
— Что же в нем странного? — не сдержала удивления леди Даллет. — Глид — теплый, цветущий остров, к тому же остаточно густонаселенный. Ваглиды всегда были дружелюбными, в чужие дела не лезли, не воевали. Выращивали, сколько себя помню, великолепные фрукты и вытачивали чудесные фигурки из перламутра и древесины. На Глиде нет и не может быть мертвых городов.
— Тогда как объяснить то, что в южной части острова никто не живет? Более того, местные жрецы объясняют это "волей богов", что, чаще всего, указывает на магическую природу явления. Влажные цветущие джунгли будто бритвой срезало на границе запретной для местных жителей зоны. Интересно, почему? Почему дальше простирается голое плоскогорье? Как утверждают многие наблюдатели, над ним не летают птицы, и даже облака обходят стороной.
— Это, скорее всего, из-за смещения Потоков, что в силу естественных причин практически никогда не происходит.
— Верно подмечено! Полагаю, это место подобно Кер-Алессе, но только отчасти. В оставленном городе прорыв, так или иначе, успели предотвратить. На острове же по каким-то причинам произошло иначе. Как утверждают древние источники, к моему огромному сожалению — не слишком достоверные и немногочисленные, там произошла некая схватка, по времени — немногим позднее событий в Кер-Алессе. Последствия этой схватки были куда более катастрофическими. Там образовалось нечто, подобное язве на теле нашего мира, и она не зажила до сих пор. Ее изолировали и удерживают в каких-то границах, но гораздо большей ценой, нежели в предыдущем случае.
— Что мы должны будем сделать?
— Практически тоже самое, что и в прошлый раз: оценить обстановку, понять, что там происходит. Запомнить, как построить туда надежный Переход. Так что жду вас через два дня, и не забудьте о мерах безопасности.
— Слушаюсь, мастер! — Тайри с трудом подавила желание по-военному щелкнуть каблуками и развернуться кругом, коротко поклонилась и направилась к выходу. «Не опускать подбородок и держать спину прямо», повторяла про себя она, — «и не вспоминать, не вспоминать…» Она понимала, что наставник все сделал для ее же блага, не позволив переступить опасную черту — и абсолютно не принимала происходящее сердцем. Все закончилось, не начавшись, не о чем жалеть, так почему же так… больно?
— Тайри… — Хриплый полушепот прозвучал громче крика, но она не остановилась. Ей же дали задание, отпустили домой. Задумалась, не услышала — бывает. Он же говорил, что один с этой проблемой не справится? Вот и будет ему помощь. Главное — не броситься, потеряв голову, назад, чтобы убедиться: каменная маска — только маска, декорация, иллюзия. А на самом деле…
На самом деле мастер Гайдиар неподвижно сидел в кресле, мысленно проклиная себя последними словами. Как он мог, как только осмелился собственными руками уничтожить самое прекрасное и невероятное, что было в его жизни?! И кто он после этого?!! Да, это против правил, более того, абсолютно запретно. Да, соотечественники его, мягко говоря, не поняли бы, а коллеги презирали бы, да что там, не было бы у него никаких коллег… Да и демоны бы с этим, что теперь думать… Ему не страшно. За себя — не страшно. Только вот сделанного не воротишь. Она не вернулась. И правильно сделала. И он, тьма все побери, сделал правильно. Настолько, что хочется незамедлительно сдохнуть, и только невыполненные обеты удерживают от опрометчивых шагов. Кстати, почти о них… Что тогда рассказывала Тайри о заклинаниях поиска? Она ведь нашла-таки брата, используя собственную кровь, как опорный артефакт, и заклятие поиска по подобию. Будь это не хищный город Флитт, они бы встретились… Если такое получилось у юной, совсем еще неопытной Тайри, должно получиться и у него. А порезанное запястье за два дня заживет, в крайнем случае, Тайри… Нет, никаких крайних случаев. Никаких надежд. Сам виноват. Так что будем опираться только на собственные силы…
После трех бесплодных попыток мастер Гайдиар отступился. Больше он не станет искать таким способом, по крайней мере, в одиночку. Потоки отказывались подчиняться, всё давалось с огромным напряжением и расходом сил. Видимо, эта магия не для чужаков: мир вокруг содрогался, точно от отвращения, и яростно сопротивлялся. Ваюмна предупреждали, что древние заклинания даются далеко не всем, вольно же было ему не послушать… Порезы на запястье болели и кровоточили, его шатало, точно тяжелобольного, а глаза болезненно реагировали на свет. Самое смешное, что всё было зря, ведь ничего определенного он не увидел, даже направления правильного не почувствовал. Стоило ли идти на такие жертвы? А ведь еще надо как-то доползти до дома, или, хотя бы, до дивана в углу.
— Что вы с собой сделали, мастер?!!
Откуда она взялась? Он ведь отправил ее готовиться к новому заданию. Или он потерял сознание и провалялся тут двое суток?
— Не ваше дело, ученица. — Главное, не позволить ей подойти близко. Тайри все поймет, исцелит раны, а это слишком… опасно. Любое прикосновение, и вся его выстроенная на тонком льду необходимости "каменная маска" рухнет, и тонуть тогда ему… Второй раз у него уже не получится. Да и не будет никакого второго раза. Может, и пусть? — Каким образом вы узнали…
— Вы же сами только что сказали: я — ваша ученица. Пока еще. Меня скрутило похуже, чем в этом демонами драном мире, где вы схлопотали арбалетный болт под ключицу, и где нас чуть не сожгли. Какого демона вы творите?!
Ого, как умеет разговаривать эта юная леди! И становится такой сумасшедше прекрасной, когда сердится. Глаза цвета грозовых туч… Создатель, о чем он думает!
— Прошу вас, покиньте мой кабинет, леди. Немедленно! — Каким-то образом твердости и ледяного металла в голосе все еще достаточно…
Леди по-птичьи склонила голову набок и воззрилась на наставника, точно на душевнобольного.
— Вы не услышали?! Или мне лично выставить вас за дверь?! — Плохи дела, еще пара минут, и его не хватит даже на подобные интонации. И в глаза ей глядеть стыдно. Докатился, позорище…
— Да-да, непременно, — невинным голоском проворковала Тайри, — почту за честь, мастер. Тем более, что я вдруг запамятовала, где тут дверь.
Она сделала несколько торопливых шагов вглубь комнаты и замерла, сложив на груди руки.
Негодяйка, ведь знает, что ему придется к ней подойти. А он рискует на первом же шаге… прилечь на пол и больше не встать.
— Покиньте кабинет.
— Демона лысого я его покину, мастер. Во всяком случае, не раньше, чем исцелю ваши раны и восстановлю силы, хотя бы частично. Вы что, не понимаете, что я ощущаю всё, с вами происходящее? И как целитель, и как маг, связанный с наставником особыми узами… — Перчатки полетели на пол, рукава платья мгновенно оказались подвернуты до локтя, по рукам леди Даллет пробежали оранжевые искры. — Замрите!
Что ему оставалось делать? Только смотреть, как искажается болью и жалостью ее лицо, когда она взяла его руку в пропитанной кровью повязке. Как быстро и решительно она сплетает Потоки в защитный полог, как нащупывает наиболее приемлемый для пациента Источник, что поможет ему восстановиться. Как связывает порушенные каналы Силы, заставляя сердце биться ровнее и изгоняя усталость и напряжение. Как нежным, едва ощутимым прикосновением забирает боль и слабость. Как внимательно и печально смотрит на него, придирчиво оценивая результаты своей работы: не упущено ли что-то. Как изучает залеченные порезы на запястье, почти касаясь тонкими пальцами свежих шрамов, удовлетворенно кивает и исчезает в Коротком переходе, оставив его обдумывать произошедшее.
Да уж, обдумывать. Ругать себя ругательски — за собственную глупость, за то, что полез в опасную область магии, за беспомощность, за то, что дал ей уйти вот так, без единого доброго слова. И за то, что напрочь забыл об узах, их связавших. Хорош наставник, нечего сказать…
**** **** ****
Тайри шагнула из портала домой, плюхнулась на первый подвернувшийся стул и самым постыдным образом разревелась. Случившаяся рядом Одри глазам своим не поверила: ее миледи, бестрепетно оставшаяся один на один с химерой, не дрогнувшая перед мозголомами из отдела Особых ситуаций — и вдруг рыдает, как какая-нибудь деревенская девчонка. Так плачут над разбитыми мечтами дети и… безнадежно влюбленные. Припомнив, откуда вернулась юная герцогиня, Одри сложила два и два, тяжко вздохнула и уселась рядом.
— Госпожа моя, а стоит так убиваться-то? Сами подумайте, мир-то не перевернулся… О-хо-хо, эдак вы слезами всю столицу зальете, точно та принцесса из сказки. Ну хотите, я на него икоту нашлю на неделю-другую, на мастера вашего? Или вот что еще можно… — Деревенская колдунья осторожно обняла Тайри за вздрагивающие плечи и что-то зашептала на ухо. Через несколько минут младшая леди Даллет всхлипывала уже от смеха, сгибаясь пополам в тщетных попытках остановиться. Одри, придумав очередную "страшную кару" виновному, тихонько сообщала об этом Тайри, и дальше они хохотали уже в два голоса.
— Все-все, хватит, Одри, я больше не могу… У меня уже все болит от смеха. Что-то ты уж слишком жестока, — продышавшись и вытерев слезы, попросила Тайри.
— Никто не смеет заставлять плакать мою леди, — с театральным пафосом произнесла деревенская колдунья, — он поплатится за каждую слезинку!
Юная герцогиня только покачала головой:
— Ох, и строга ты, моя защитница! Он, конечно, виноват, но… он не виноват.
— Это как?
— Да так. Он все сделал как нужно и как правильно. Меня удержал и сам в этот омут не прыгнул. Его, по совести, благодарить надо, а не наказывать.
— Может быть, но лично я не могу, и пусть меня называют дремучей неблагодарной зловредной ведьмой. Вам ведь больно, миледи, я же чую, — мрачно сверкнула темными глазищами Одри. — Нет-нет, не начинайте, я все помню: нельзя и не положено вам, учитель и ученик, и все такое… Но это голова понимает, что не положено. А у сердца свои законы.
— К сожалению, нам, магам, нельзя идти на поводу у сердца.
— Одной головой жить? Ох-хо… Сильный ум — это, конечно, замечательно, но… Дед нам с братом говорил: маг без сердца — и не маг вовсе. Так, игрушка для Отступника, не больше.
— Почему? — искренне удивилась Тайри. Ей всегда казалось, что если бы все маги опирались только на холодный аналитический ум, многих катаклизмов и войн удалось бы избежать.
— Да потому что маг такой никого и ничего любить не способен: ни себя, ни других, ни землю, на которой живет. И какой бы силой ни обладал, не сотворит хоть что-нибудь долговечное. Дед говорил: только любовь и творит, и Создатель первый это понял, а поняв — нам завещал. Вот хоть вас взять: разве желание ваше найти брата не от самого сердца идет? Не от самой чистой любви? — колдунья заглянула в глаза собеседницы и прочла там вполне ясный ответ.
— Знаешь, Одри, иногда я думаю, что ты намного старше меня, настолько мудрые вещи ты говоришь, — смущенно потупилась младшая леди Даллет.
— Это все от деда. Он нас вырастил, он и мудрость нам передал. У него ко всякому случаю история находилась: когда из жизни, когда из книг…
— А что в моем случае говорит твоя мудрость?
— Она говорит, что не нужно лезть с советами, а в трудную минуту поддержать мою госпожу.
— Хитрая какая, отвертелась… И вообще, называй меня по имени, пожалуйста. После сегодняшнего мы уже почти сестры. Ведь кроме тебя мне и довериться-то некому.
— Спасибо, конечно, госпожа моя, — серьезно ответила Одри, — а не пожалеете потом? Я ведь колдунья.
— Пра-а-авда? — Тайри изобразила "большие глаза". — А я тогда кто?
Лорд Даллет, проходивший мимо полуоткрытой двери, осторожно заглянул в комнату дочери, довольно хмыкнул, с минуту понаблюдал за хохочущими девушками и тихо удалился. Слишком давно в этом доме не смеялись так искренне и самозабвенно, не дело им мешать.
Мастер Гайдиар так и стоял, уподобившись соляному столбу, глядя на то место, где только что растаял портал его ученицы. Время будто остановилось, мысли бегали по кругу, и не осталось ни сил, ни желания куда-то двигаться и что-то делать. Его усилия увенчались успехом, никто не перешел запретную черту, отчего же внутри все замерзает, от чего не хватает воздуха и… Как он вообще смог оставаться таким бесчувственным чурбаном, пусть внешне, но, увы — слишком правдоподобно. Настолько правдоподобно, что Тайри во все это поверила. Как случилось, что он напрочь забыл о связи наставника с ученицей, причинил ей боль — и физическую тоже, а потом корчил тут каменного идола…
Стука в дверь он, конечно же, не услышал.
— Гай, ты тут? Я хотел попросить… — Мастер Эйтан узрел впавшего в глубочайшую задумчивость коллегу, у которого на лице ясно читалось, что мир рухнул, причем именно по его вине. Целитель тяжко вздохнул, постоял, изучая потенциального пациента.
— Что ж ты делаешь-то, друг мой? В нашу старую магию полез, да? А почему здесь кровью пахнет? Ох, Создатель милосердный… Тебе что, никто не рассказывал, куда лезть не следует? — старый маг укоризненно покачал головой. Только вот не похоже было, что ваюмн его видел и слышал. Пришлось совершенно недипломатично встряхнуть собеседника. А поскольку мастер Эйтан был на голову выше и гораздо массивнее изящно сложенного визави, прием сей оказался весьма эффективным и подействовал мгновенно. Мастер Троп выпал-таки из задумчивости в бренный мир.
— Скажи мне, друг мой, кто тебя надоумил эту древнюю гадость колдовать? — строго вопросил целитель.
— Да никто, в сущности. Сам дурак… Моя ученица однажды рассказала, что когда-то, едва узнав о существовании чар "поиска по подобию" и вычитав в каком-то фолианте о старой магии крови, попыталась найти пропавшего брата. И у нее получилось, между прочим. Другое дело, что притянуло ее в скверное место, и брату ради её же спасения пришлось вышвырнуть девчонку в восстановленный спешно портал… Я подумал, что у меня тоже должно получиться, особенно, если использовать собственную кровь.
— И что ты понял?
— Что не рожденным под этим небом лучше никогда такого не делать. Никого не нашел, сам еле жив остался… — Ваюмн был готов провалиться от стыда.
— А спросить ты мог, ну хоть меня? Я бы тебе все объяснил и без всяких рискованных опытов. Ученица твоя, умница, дай ей Творец всякого блага, на твое счастье вовремя успела. Не делай такие глаза, я ее исцеляющие чары всегда узнаю, как-никак учил столько лет.
— Она почувствовала…
— А что ты такой дурак беспросветный, она тоже почувствовала? Хоть спасибо ей сказал?
— Н… не помню. Кажется, я её выставил. Кажется, довольно… резко.
— О, Творец… — мастер Эйтан схватился за голову, — бедная девочка, за что ей такое… Думаешь, никто не видит, как вы друг на друга смотрите? Гай, ты меня удивляешь. Ведь не первую сотню лет на свете живешь, и все видел-перевидел, а поступаешь как…
— А как я еще должен был поступить? Эти законы не мной придуманы, и не зря, я полагаю. Такие законы кровью и жизнями потерянными пишутся. Ну и потом, не ради себя я все это затеял. Её же потом заклюют, ей здесь жить.
— Это ты, конечно, правильно сказал, только что-то воротит от это правильности, — мрачно согласился мастер-Целитель, — ты-то рано или поздно к своим уйдешь. Но я бы посмотрел на того, кто осмелится копаться в жизни твоей ученицы, или, не приведи Творец, шантажировать. Сам знаешь, кто в ней заинтересован.
— Он же первым и накажет. И прав будет, — устало отмахнулся ваюмн.
— А вот тут ты, скорей всего, и ошибаешься. С ним никогда не угадаешь. Одно могу сказать с уверенностью: государь наш крайне редко поступает так, как от него ожидают. Наверное, потому и жив, и дело свое достойно делает.
— И то правда, — понуро согласился мастер Гайдиар и принялся прибирать следы опасного ритуала.
— Раз уж у вас так случилось, вы беречь должны друг друга, а не мучить, — наставительно, почти по-отечески, сказал лорд Эйтан, — думаешь, ты первый такой? Сколько нас через это прошло, и если бы всех ловили, то преподавать сейчас было бы некому, — он хитро усмехнулся, — Нарывались на неприятности только те глупцы, кто всё напоказ выставлял. В наши недобрые времена настоящие чувства любят тайну, темноту и иносказание.
— Тайну, темноту и иносказание, — зачарованно глядя куда-то сквозь собеседника, тихо повторил ваюмн, — как точно сказано!
— Подумай об этом, друг мой. И вообще, давай-ка, приходи в себя. Через два дня тебе снова в нешуточное пекло соваться. Это вот, если уснуть не сможешь, — мастер Целитель поставил на стол склянку с темной жидкостью, — а я пошел. Помощник из тебя сейчас никакой…
«Допрыгался», подумал ваюмн, — «мне уже на пальцах объясняют, что делать. Позор-то какой, а я еще размечтался о чем-то… Правильно лорд Эйтан сказал, дурак я, причем дважды. Но он-то знает, что я рано или поздно должен буду уйти, а вот Тайри… Собирался ведь серьезно с ней поговорить, рассказать все о себе, о той, старой жизни, о Ноа и Детях Надежды… И пусть бы сама решала, так, по крайней мере, было бы честнее, чем изображать холодность и равнодушие. Собирался, да так и не рассказал, а теперь… До задания — нет времени. Да и захочет ли она теперь разговаривать?»
**** **** ****
Тайри ор Даллет была хорошей ученицей, за последнее время крепко усвоившей: простых и безопасных заданий у будущих магистров не бывает. Не тот уровень, не те цели, и ставят их люди куда более серьезные. Поэтому, к очередному походу она готовилась очень тщательно. Не хотелось ей быть беспомощной и беззащитной, тонуть в болоте или гореть в огне, как в прошлый раз. Только вот почему-то не оставляло ощущение, что ни один из артефактов, ни одно из любовно приготовленных заклятий не пригодится. Разве что верный дракон из очередной передряги вытащит.
Это не слишком трудно — прожить два дня, убедив себя, что всё к лучшему. Утром — тренировки, в обед — работа с Потоками, вечером — изучение всех добытых материалов по острову Глид. Описания путешественников, старые хроники, судовые журналы, купеческие ведомости, сказки и сплетни. Раз уж среди цветущих джунглей под щедрым солнцем живет мрачная старая тайна, кто знает, что из прочитанного может вдруг оказаться полезным? А что — правдой? Как жаль, что сведений так мало…
В назначенный день Тайри переступила порог кабинета мастера, как ей казалось — во всеоружии. Наставник задумчиво смотрел на открывшийся за порталом пейзаж: пышно цветущие кустарники, сочная зеленая трава, яркие птицы, перелетающие с дерева на дерево и гигантские бабочки, почти не уступающие им размерами. Сказка, да и только. Почувствовав присутствие ученицы, ваюмн придирчиво осмотрел её снаряжение и вернулся к созерцанию красот острова Глид.
— Что-то не так, наставник?
— Все не так, миледи. Мне не нравится это задание, меня настораживает сам идиллический остров, мне не хочется тащить туда вас, меня преследуют дурные предчувствия и постоянное ощущение опасности. И я понятия не имею, откуда все это безобразие взялось. Когда мы с вами шли в Кер-Алессу, я ничего подобного не чувствовал, а ведь там было заведомо опасно. — Мастер не смотрел на нее, но его волнение ясно читалось в голосе, в нервно сцепленных за спиной руках, в напряженном развороте плеч.
— Понять природу ваших опасений, как и обоснованность их, мы сможем только на месте, — пожала плечами Тайри, — я пока никакой тревоги не ощущаю, но это ничего не значит. В прошлый раз я тоже не почувствовала опасность, а она ввалилась прямо к нам в окно.
Наставник, наконец, обернулся, с уважением посмотрел на юную леди и кивнул.
— Будьте осторожны, Тайри. Я не хочу, чтобы с вами произошло что-то опасное.
— Всенепременно, мастер, — девушка постаралась, чтобы ответ выглядел убедительным. Все равно, что бы ни случилось, она будет рисковать первой, несмотря на все его просьбы. Именно поэтому под роскошные пальмы острова она проскользнула раньше ваюмна.
Ничего не случилось — пока. Пели птицы, перекликались в кронах деревьев чудные большеглазые зверьки с длинными полосатыми хвостами, перебегали тропинку ярко-оранжевые и радужно-зеленые ящерицы. И бесшумно шагали впереди трое смуглых до черноты проводников в неброских серо-зеленых одеждах. Старик с серебряной, похожей на нимб, шевелюрой; зрелый воин и мальчик лет тринадцати. По очереди то один, то другой набрасывал на голову невесомый капюшон, делал шаг с тропы и мгновенно растворялся в лесу. Ваюмна и его ученицу вели в некое место, где "на них посмотрят и примут решение". А уж потом только пропустят к границе плоскогорья. Мастер Гайдиар этих троих не интересовал, а вот на Тайри они смотрели с каким-то детским любопытством. Ей казалось, они едва удерживаются от желания притронуться к ней, дабы убедиться в том, что она настоящая. А еще воин с профессиональным интересом присматривался к легкому мечу, что уютно устроился в ее заплечных ножнах. «Это он еще кинжал не заметил», подумала леди Даллет, — «тот, пожалуй, ему бы еще больше понравился…» Вскоре заросли подступили вплотную к тропинке, а деревья сплели над ней ветви, образуя живую арку. Казалось, что путешественники оказались в невероятной лесной галерее, где колоннами служили странно гладкие золотисто-коричневые стволы деревьев. За очередным поворотом дорогу перекрыла завеса из цветущих лиан. Раздвинув ее, проводники вывели своих подопечных на круглую поляну, пронизанную солнечным светом. Здесь лесной купол поднимался на огромную высоту, став ажурным. Тайри и мастер Гайдиар переглянулись. Странное было ощущение: будто не в лесу они вовсе, а в храме. Особое это было место, пропитанное благоговением и надеждами многих поколений людей. Ваюмну стало не по себе. Его ученица это вряд ли смогла ощутить, ей же не объясняли, как заглядывать в разнообразные места Тонкого мира, как понять, где стена между ним и грубой реальностью тонка, а где непробиваема и мощна, точно крепостная. Здесь, на этой поляне, стены вовсе не было, лишь тонкий полог, занавес из воздуха и света, и за ним — кто-то древний, с удивлением и интересом обративший на них свой нечеловеческий взгляд.
Старик подошел к утопающему в траве плоскому камню, с улыбкой опустился на колени и высыпал из маленького мешочка приношения, совсем, казалось бы, смешные: несколько ярко-лиловых жемчужин, бирюзовые ветки кораллов, что-то еще…
— Ты балуешь меня, брат. — Легкий шепот прозвучал в головах у людей. В отдалении, среди омытых солнцем стволов, появилась призрачная фигура. Высокая, изящная женщина, в невесомых полупрозрачных развевающихся одеждах, танцующим легким шагом приближалась к ним. Смуглые тонкие руки плели реальность из шороха листьев, звона золотых браслетов, стрекозиного танца, солнечных лучей и человеческого дыхания. Там, где она ступала, распускались алые и белые россыпи цветов. В иссиня-черной гриве волос прятались звезды, ожидая своего часа. На шее подрагивал каскад капель росы, скрепленных паутинкой. Ясные глаза сияли, пухлые губы прятали улыбку, солнечные блики скользили по идеально гладкой коже. Проводники взирали на женщину-сказку со смесью священного трепета и обожания. Маги прекрасно видели, что это лишь облик, за которым таилось существо более древнее, чем окружающий их мир. На дне зрачков прекрасной незнакомки плескалась прожитая вечность, а внутри ярко горела частица Пламени Первозданного. Она горит почти в каждом, но если у обычных людей это лишь искра, а у магов — огонек свечи, то появившаяся перед ними сущность носила в себе очаг. Она могла стирать в порошок горы, поднимать со дна морского материки, творить чудеса и создавать живое и неживое, но… почему-то жила среди джунглей в полной безвестности, почитаемая маленьким народом, как богиня — но и только. Это было, как минимум, странно, но не людям судить…
Дивная хозяйка острова остановилась в нескольких шагах от коленопреклоненных людей и магов, долго смотрела на них, будто читала в раскрытой книге.
— Каких восхитительно неправильных чародеев ты привел ко мне, брат! — сказала она, и ее серебряный голос прохладой окутал внимающих. — Первый — странник, не стремящийся домой; искатель, вплотную приблизившийся к своей цели, но не желающий ее видеть; чародей, не раскрывший себя и на треть. И вторая — дева, носящая оружие, точно страж, воин или охотник; целительница, способная убить. Пусть ради защиты или во имя долга, но… Чужак, которого принял мир, и его спутница, всеми корнями древнего леса проросшая в мир, но с легкостью способная его покинуть. В преддверии тяжелых времен такие люди и появляются. Мир притягивает неправильное и невозможное. Но я не вижу пока, чем эти двое могут что-то исправить здесь.
— Возможно, есть еще кто-то более неправильный, кого мы приведем за собой, — тихо ответила Тайри.
— Приведёте. Может быть. Если… — Голос хозяйки острова стал совсем тихим, а взгляд — очень печальным. — Удачи вам.
Она что-то сделала, мастеру Гайдиару показалось — изменила саму ткань мира. Заблестели пылинки в солнечных лучах, бросились врассыпную бабочки и стрекозы, смолкли птицы. По ту сторону поляны вдаль уходила тропа — полоса сухой, растрескавшейся земли среди влажных джунглей. Там, дальше, лес был молчалив и мрачен, тянуло оттуда чем-то чужим, горьким и смертельно опасным. Самый младший из проводников упал на землю, скорчился в позе зародыша, закрывая голову руками. Старшие держались стойко, но и им это давалось с невероятным трудом. Тайри устремилась в открытый проход почти бегом, не желая подвергать мучениям ни в чем не повинных островитян. Сама она так остро влияние чуждого не ощущала, возможно потому, что помогали обереги и хорошо поставленные магические щиты.
Деревья закончились быстро. Кустарники, папоротники и всякая "ползучая" мелочь упорно пыталась расти и дальше, превращаясь постепенно во что-то искаженное, шипастое, распространяющее едкие запахи, сочащееся на надломах желтым ядовитым соком. А потом и эта растительность исчезла. Под ногами звенела иссохшая грязно-бурая земля, то там, то здесь пересеченная глубокими трещинами. Ветра не было — совсем, и в жаркой духоте висело зыбкое марево. Дорога вела в гору, юная леди оглянулась на своего наставника: тот шел молча, но было заметно, что подъем дается ему с трудом. Далее лежало ровное, как стол, место, пустота которого казалась обманчивой. Их путь закончился внезапно. Казалось, кто-то просто срезал бритвой вторую часть плоскогорья. За отвесным обрывом до горизонта расстилалось плато — сплошь черный, оплавленный, как стекло, камень. В отдалении торчали странного вида невысокие скалы, больше похожие на фрагменты какой-то гигантской стены. И тут, над обрывом, уже никакие щиты не могли полностью прикрыть Тайри от здешнего ветра, который не был ветром. Дуновение чуждого, извращенного, разрушительного, корёжащего самую суть мира воздействия, с каждой секундой отбирающего новую частичку сотворенного когда-то. Путешественников коснулась лишь тень тени того, чему они даже не могли подобрать название, а уже стало невозможно дышать. Но и оторвать взгляд от горизонта тоже было невозможно.
— Чувствуете, миледи? Главное там, за этими скалами. Там проходит некая грань, а может, стена, которая удерживает чудовище. Это все очень… хрупкое. Нам надо подобраться как можно ближе, чтобы понять, что там происходит и насколько все плохо.
— Да уж, по-моему, хуже некуда, — поморщилась младшая герцогиня Даллет. В Кер-Алессе темный Поток был рядом, но не здесь, изоляция худо-бедно жила. А в этом месте… У меня даже слов для описания не находится. Там, за этими "клыками", будто провал в бездну, созданную Отступником.
— Вы уверены?
— А вы разве не чувствуете, кроме всего прочего, всепоглощающую ненависть, что бьет оттуда? Ненависть ко всему, что живет по своим законам, что еще не перемолото, не искажено, — произнесла Тайри, исследуя даль при помощи заклинания "зоркого глаза". Чары действовали плохо, сильно приблизить предметы не удавалось. Мысль посмотреть вокруг так, как смотрят целители, когда обследуют своих пациентов, почему-то показалась правильной. Увиденное заставило ученицу ваюмна содрогнуться.
— Знаете, мастер, на что похожа эта пакость за скалами? Если меня не обманывает магическое зрение — на опухоль, пожирающую больного. Она очень агрессивна, она силится расти и захватывать новые ткани, но кто-то сумел запереть её в неких пределах, видимо, не успев вовремя уничтожить, пока эта дрянь была маленькой. И я впервые вижу, чтобы так странно выглядели барьерные чары. Они будто бы чем-то сродни тому, что внутри них.
— Хотите сказать, что целители никогда не лечили подобное подобным? — Появившийся, как водится, внезапно, синий дракон, был мрачен и взъерошен.
— Лечили, Скайяр, — кивнула Тайри. Как же она была рада его видеть! Это место здорово пугало, и поддержка стала совсем нелишней. — Только вот как же надо вывернуть наизнанку собственную суть, чтобы уподобиться…
— Моя леди, вы уверены, что хотите знать, как? — Голос дракона потерял все свои краски, стал таким же безжизненным, как и все вокруг. — Надо всего лишь заставить себя умереть. Медленно, болезненно, страшно, осознавая каждый шаг, приближающий тебя к небытию. Если ты — существо, созданное из Пламени Первозданного, если твоя суть — сама жизнь, а цель — благополучие твоего мира, если ты идешь против собственных правил, у тебя получится удержать смерть смертью.
— Здесь умер один из вас… — прошептал, осознав сказанное, мастер Гайдиар.
— Почти так. Когда Это проросло здесь, самый старший из Князей-Хранителей закрыл мир собой. А его подруга осталась, чтобы поддерживать созданный им барьер. Если бы не она — кто знает, что стало бы с островом и его жителями. Эта зараза из тех, что всё разъедает и везде проникает.
— Но она же…
— Глита из тех, кто вложил в наш мир не просто силу — часть самого себя. Могла ли она поступить по-другому?
— Как же она выдержала? Он ведь умирал у нее на глазах, и ничего нельзя было сделать… — Тайри стало жутко, когда она представила это. Быть рядом и не иметь возможности хоть как-то облегчить страдания любимого существа… Да лучше уж самой оказаться на его месте!
— Не представляю, моя леди. Даже в моей голове это не укладывается. Знаю только, что Хранитель запретил ей вмешиваться. Наверное, часть ее так и умерла вместе с ним. Такие, как Глита, бессмертны, пока свободны. А их с Хранителем сначала связывала любовь, потом смерть. Теперь ее держит здесь слово, данное ему, и долг перед сотворенным миром. Она уязвима и слабеет с каждым годом. А то, что там… — Скай махнул рукой в сторону торчащих на горизонте "зубов". — только растет и крепнет.
— Нам нужно пройти к этим скалам, — вывел всех из задумчивости наставник.
Ученица печально посмотрела на дракона, потом, с тревогой и нежностью — на своего мастера, сказала твердо:
— Я пойду одна. Вам незачем туда соваться.
— Тайри, вы в своем уме? Если с вами что-нибудь случится… — ваюмн хотел сказать, что не переживет этого, а если, попущением Создателевым, сохранит жизнь, то ни за что себе не простит, но не успел. Юная леди уже проложила Короткий переход к нужной точке.
— Вы очень хорошо ее научили, мастер, — с уважением сказал Скайяр, — а решительность и безрассудство, сами знаете, у нее наследственные. Идите, я удержу Переход до вашего возвращения.
Ваюмн благодарно взглянул на дракона и шагнул следом за своей ученицей.
За скалами не было ничего — то есть, ничего необыкновенного. Обычный человек увидел бы только груды серого каменного крошева, будто стекающиеся к невидимой воронке, и все те же причудливые скалы, ограничивающие некое пространство. Насторожить мог, разве что, слишком темный цвет неба между ними: грозовой синий, а не выцветший голубой, как над головой. Маги, умеющие смотреть иначе, увидели бы над землей призрачный "пузырь", цепляющийся за камни и землю разной толщины "пуповинами". На "пузырь" долго смотреть было невозможно. Он отвратительно содрогался, вспучивался буграми, тёк, меняя одно отвратительное обличье на другое, и ни про какое нельзя было сказать, что оно истинное. «Пуповины» судорожно подергивались, пытаясь подобраться как можно ближе к границе, обозначенной "клыками", но, будто обжигаясь, убирались обратно. Собственно, скалы, похожие на зубы, тоже не были тем, чем казались. Свернувшись кольцом вокруг отвратительного чудовища, удерживая на месте огромное магическое "зеркало", обращенное внутрь, к "пузырю" и уходящее высоко в небо и глубоко под землю, поймав зубами хвост, лежал огромный дивный серебристо-голубой дракон. Даже в смерти он был прекрасен и величествен. Дракон умер много веков назад, но магия его жила. К несчастью, жила и тварь, ею запертая.
Тайри взглянула в магическое зеркало и содрогнулась от омерзения. Наверное, это и был истинный облик твари: на десятках тонких, с многочисленными сочленениями, ног, покрытых сочащимися тьмой шипами, над землей возвышалось черное вытянутое тело, опоясанное двумя рядами вполне осмысленных злобных буркал. Больше всего чудовище напоминало паука, хотя, конечно, чем пауки-то провинились, даже ядовитый пустынный прыгун никогда не был столь омерзителен.
— О Творец, как же ты допустил такое, — едва слышно проговорил мастер Гайдиар. Его ученица оглянулась, укоризненно покачала головой.
— Я же просила вас…
— Не время пререкаться, миледи. Наша защита несовершенна, а дело за нас никто не сделает.
Он извлек из заплечного мешка широкую серебряную чашу, снял с пояса объемистую флягу. Быстро, разбрызгивая и проливая, наполнил сосуд почти до краев, остатки выплеснул на камни. Вода мгновенно высохла, оставив белые разводы соли. Тайри понимала теперь, для чего это делается, и кому придется разбираться с этим отродьем Тьмы. Если есть хоть капля воды — император увидит все, что в ней отразится. Увидит и что-нибудь придумает. Мастер отбросил в сторону ставшую ненужной флягу и замер, зачарованно глядя на происходящее за магической преградой. Одна из "пуповин" резко ударила, едва не пробив "зеркало", ваюмн, опомнившись, отскочил, а Тайри подняла между наставником и стеной самый мощный щит, на который была способна. Оба заметили, что сотворенная погибшим драконом "стена" выдержала, но прогнулась, будто плотная мембрана. Это свидетельствовало лишь о том, что какой бы сильной ни была магия, она за века ослабла. Сколько ей осталось, кто знает?
— Давайте возвращаться. — Ваюмн выглядел ошарашенным и дышал так, будто бегом поднимался по крутой лестнице, — эта тварь видит нас и пытается укусить.
Вместо ответа ученица ощутимо подтолкнула наставника к открытой арке Короткого перехода. Они почти не удивились, когда вышли вместо негостеприимного обрыва на теплый, залитый вечерним солнцем, берег моря. Скайяр постарался. Да и к чему им было возвращаться через лес? Ни островитяне, ни их таинственная покровительница ничем помочь не могли, более того — сами нуждались в защите. А вот попасть домой с берега было куда проще.
— Наставник, что это за тварь? Вам такие нигде не встречались? — первым делом спросила Тайри.
— Я не знаю, как оно называется. Наверное, ни в одном из языков им нет имени. Во время странствий моего народа мы случайно нашли несчастный мир, в котором подобные создания не получили отпора.
— Они все такие? Похожие на пауков?
— Не обижайте честных плетельщиков паутины, миледи. Пауки — хищники, живут охотой. А это… паразиты. Стоит в мир безнаказанно попасть одному, он наестся до отвала, выведет потомство, и тогда уже поздно будет что-то спасать. Не знаю, может быть, нам встретился молодняк, копошащийся вокруг собственной скорлупы, но то, что я увидел здесь, намного опаснее и сильнее. Наверное, настолько же, насколько дракон сильнее и опаснее обычного мага, да простят меня драконы за такое сравнение.
— Простят, простят, мастер. — Скайяр, как ни в чем не бывало, сидел на поваленном дереве, держа в руке широкий глянцевый лист, свернутый в кулек, полный отборных оранжевых ягод. — Вы совершенно точно подметили. Как удалось понять кое-кому из наших… ну, скажем, магов, это и есть одна из попыток темных создать своего дракона. Не секрет ведь, что всё, созданное Творцом, Отступник намеренно повторяет. Обезьянничает… Только вот подмастерью никогда не превзойти мастера, и получается оно… вот такое. Уродливое, прожорливое, способное лишь паразитировать и размножаться. Страшно то, что остановить такого паразита способны только самые сильные и огромной ценой. Нашему миру, очевидно, повезло. Угощайтесь! — он протянул наставнику ягоды. — Этот сорт растет только здесь. Удивительно вкусно.
Ваюмн усмехнулся, но угощение принял, забросил в рот несколько ягод, зажмурился от удовольствия.
— Вот ещё, — дракон жестом фокусника извлек из-за спины внушительную корзину, полную фруктов и ягод, — это островитяне о вас позаботились. Забирайте с собой.
Тайри обернулась, хотела задать очередной вопрос, но Ская уже не было. На то место, где он только что сидел, выползла большеротая золотистая ящерка, замерла, пригревшись на солнце.
— Нет, дорогая, Ская ты нам не заменишь, и с собой мы тебя не возьмем, — сказала леди Даллет, с трудом поднимая подношение островитян, — не смотрите на меня так, мастер. Я вам этот груз не доверю.
— Это почему же? — ваюмн попытался притвориться обиженным.
— Потому что боюсь, что до дома доживет только корзина.
Наставник виновато посмотрел на лист-кулек, который все еще держал в руке. Ни одной ягоды там не осталось. Тяжело вздохнув, он кивнул и принялся творить Короткий переход домой. Мастер уже скрылся в жемчужной арке, а Тайри, сама не зная зачем, задержалась. Странно, но домой ей совсем не хотелось. Огромная бабочка с переливчато-синими крыльями описала круг и уселась на плечо девушки, никуда не собираясь улетать. Тайри улыбнулась:
— Пойдешь со мной? Надеюсь, тебе понравится. А зимой будешь жить у мамы в оранжерее. Она бабочек любит…