(Сезон Холода, Ард Эллар, Улле)
Лейт высунулась из окошка почти по пояс, стараясь разглядеть показавшуюся на другом конце улицы повозку, и тут же спряталась обратно: было еще слишком холодно, чтобы выглядывать наружу с подобной беспечностью. Убедившись, что ее никто не видит, она поспешно захлопнула окна.
Отец должен был вернуться к обеду, но он почему-то задерживался в пути. Три дня назад на заре они с Хортом уехали в Катрис, небольшой городок недалеко от столицы Майра, известный своей богатой ярмаркой, которая раз в декаду переполнялась торговцами со всех окрестных городов и селений. Обитатели пограничных очагов Ард Эллара тоже свозили туда свои товары, благо пошлину майрцы взимали весьма скромную. Совсем недавно отец открыл там небольшую мебельную лавку. Хорт рассказывал, что лавочка совсем крохотная, не чета той, что в Улле — в полдома на набережной, но для успешного расширения семейного дела как раз то, что надо. По его словам, торговля пока шла успешно, уже несколько раз к ним наведывались обеспеченные господа из столицы.
Слухи о беспорядках в Каррее, лежащей в двух днях пути от границы, с каждым днем становились все более пугающими. Поговаривали об эпидемии болотницы, и Лейт боялась, как бы в Картисе, тихом, в общем-то, городке, не случилось какой беды. Пусть Хорт и старше ее на пару лет, но все равно еще балбес балбесом, одни девки на уме, а отец уже немолод.
В последний год Нойт Ильне жестко взялся за младшего сына, надеясь постепенно передать ему семейное дело. Три мастерские, где делали мебель на любой вкус, от самой простой и дешевой до самой изысканной, и две лавки отнимали у него все силы, а старший сын, на которого он рассчитывал, интереса к мебельному делу не проявлял. Выгодно женившись, он обосновался в Мениде, столице северо-восточной провинции Ард Эллара, и открыл там свое собственное дело: купив два больших речных баркаса и небольшую прогулочную парусную лодку, он возил по Тойренту грузы и пассажиров.
Дела у старшего брата шли более чем неплохо. Раз в сезон он приезжал в родной Улле с женой и детьми, очаровательными девочками-близняшками, похвастаться достатком и благополучием. Мать радовалась, глядя на раздобревшего, ухоженного и довольного жизнью сына, на его немного заносчивую, но хорошо воспитанную жену. Отец помалкивал, втайне гордясь успехами старшего. Впрочем, из Хорта тоже со временем обещал вырасти неплохой управляющий, а то и глядишь — хозяин. Всему свое время.
Стук колес по старой мостовой слышался уже отчетливо, Лейт узнала характерный скип разъездного отцовского фургона. Идет пустой, но, кажется, не совсем. Покупок вроде бы не планировалось, разве что мать просила отца заглянуть в винную лавку. Вспомнив о причине подобной просьбы, Лейт вздохнула, слезла с подоконника, поправила смявшийся воротник платья и старательно убрала под шарф выбившиеся пряди волос. Здесь, в гостиной, не было зеркал, чтобы посмотреться, но она и так знала, что увидит.
Ей повезло гораздо больше, чем старшей сестре, уродившейся точной копией отца — высокой, худощавой, длиннолицей и бесцветной. Лейт унаследовала внешность матери: среднего роста, уже в шестнадцать лет она обладала тонкой талией и круглыми соблазнительными формами, нежной, чуть смугловатой кожей, густыми вьющимися волосами золотисто-каштанового оттенка, кроткими серыми глазами. Ротик у нее был округлый и нежный, чуть более крупный, чем ей бы хотелось, нос — маленький, точеный, и мягкий, чуть заостренный подбородок.
Мать воспитывала ее в строгости, по самым что ни наесть традиционным ард элларским обычаям, боясь, как бы младшая дочь-красавица не учудила что-нибудь позорное для чести семьи. Она бы и дальше держала ее взаперти, но отец дур не любил и, как только девочка подросла, оторвал ее от вышивания и засадил за учебу наравне с Хортом. Математика давалась ей легко, не в пример братцу, а уж историю с географией она и вовсе обожала. В школу при храме ей, конечно же, ходить не разрешили, но местный илон-учитель за скромную плату и щедрый стол регулярно приходил на дом, давая детям богатого горожанина дополнительные уроки.
И скоро, уже скоро за ней приедет нареченный. Сундуки уже собраны, осталось только последний раз примерить свадебное платье. Здесь, дома, они отпразднуют в кругу семьи, по обычаям Ард Эллара, сама же свадьба состоится в Дарнейте, так, как принято в Риалларе. Поначалу Лейт радовалась, что ей придется дважды надевать свадебное платье, но потом радость сменилась страхом. Жить ей придется в другой стране, по ту сторону моря, с человеком, на пятнадцать лет старше ее самой, да еще по совершенно другим обычаям. Слышала она про Риаллар… Мужчины там женятся дважды, а уж наложниц можно иметь столько, сколько прокормишь. Хорошо еще, что ее жених, коренной майрец, переехавший по ту сторону Пролива ради развития собственного дела, обещал ей, что других жен у него не будет.
Его звали Жевр Ас-Варден. Он был старшим сыном друга и компаньона отца. Лейт несколько раз видела его раньше, и, когда отец сообщил, что просватал ее за старшего Ас-Вардена, она молча согласилась с его выбором. У девушек Ард Эллара редко спрашивали согласия при выборе жениха, в особенности в семьях, строго блюдущих старый уклад, где все решал глава семьи. Кроме того, в жилах Ас-Вадренов, судя по приставке перед именем, имелась капля благородной майрской крови, и Лейт чуточку, но льстила будущая благородная фамилия. Мать, видя ее молчаливое смирение, утешала ее, как могла, заверяя, что браки по любви, модные нынче в южных и юго-восточных провинциях Ард Эллара, до добра не доводят, и что она обязательно полюбит своего мужа. Она сама ведь полюбила отца…
Лейт не верила. Два года назад она была влюблена в младшего сына ахра Сторожевого Очага, и, до сих пор нося в душе это будоражащее кровь чувство, сильно сомневалась, что способна еще раз пережить подобные мгновения. Юноша тоже остался неравнодушен к ее чарам, им удавалось встречаться на праздниках, прогулках, в святилище во время службы, но потом отец-ахр отправил его учиться в Мениду, и с тех пор Лейт больше его не видела. Воспоминания, конечно, потускнели, но втайне она надеялась, что по возвращении домой он зашлет сватов. Отец давал за ней хорошее приданое, ахр никак не мог считать такую партию неудачной для младшего сына.
Надо признаться, она безумно боялась замужества. Лейт не хотелось покидать родной дом ради малознакомого мужчины, которому придется отдать всю свою жизнь. Неизвестно еще, будет ли он добр к ней. Брат вон частенько поколачивал свою супругу, да еще и любил похвастаться перед родителями и Лейт ее покорностью. Старшая сестра, которой не слишком повезло с внешностью, вышла замуж за вдовца с выводком детей, да еще и своих родила. Сейчас у нее на руках имелось восемь отпрысков да попивающий муж, и она с трудом сводила концы с концами. О счастье, конечно, сестра и не вспоминала.
Она услышала, как внизу засуетились слуги, открывая ворота. Фургон, громыхая по камням, въехал во двор. Голос отца звучал неразборчиво, резко и требовательно, и Лейт торопливо выбежала из гостиной, страстно желая узнать последние новости.
Мать она застала на кухне. Там же оказался и отец, вручивший ей несколько узкогорлых кувшинов дорогого риалларского сахди.
— Привез я тебе твоего шелка, привез, — улыбаясь, замахал он руками, завидев дочь. — С трудом, между прочим, нашел. С чего ты взяла, что нужен именно красный… Ладно, возьми, я Хорту отдал…
Лейт побежала искать брата. Она собиралась сшить себе свадебную сорочку из красного шелка, по обычаю Риаллара, о котором рассказала ей одна старая знакомая. Только вот нужного материала не нашлось ни в Улле, ни в близлежащем Чареме. Пришлось слезно умолять отца, чтобы походил в Катрисе по базарам и лавкам. Хорт, смеясь и поддразнивая, отдал ей маленький легкий сверток. Лейт жадно развернула его. Тонкая, невесомая, полупрозрачная материя паутинкой струилась сквозь пальцы. Восхитительно… Отнеся ткань к себе, она, переполненная благодарностью, снова бросилась искать отца. Впрочем, они с матерью все еще разговаривали на кухне.
— …Дьявол знает что, — услышала она раздраженную реплику отца и замерла, не торопясь заходить. — Уже и в Катрисе неспокойно. С Карреи валят толпы беженцев, и пешие, и конные, телега за телегой. Говорят, в столице чума. Болотница, то есть, — поправился он. — В Катрисе закрылось каждое второе святилище — хэльды все будто заснули. Королева Нэлла взбесилась! Велела поубивать всех илларов, уж непонятно, чем они ей навредили. Ярмарки в этот раз не было вообще, — Лейт услышала, как он двигает на кухне стулья и садится. Мать, судя по звукам, сама накрывала ему обед, отправив прислугу восвояси: новости, излагаемые отцом, были нерадостными, нечего простым людям слушать и пугаться заранее. Разнесут сплетни по всему городку, поднимут панику — так и до настоящей беды недалеко.
— В Неллиме, говорят, тоже неспокойно, — продолжал отец. — Корабли стоят. Иллары-то все попрятались. Мейр, говорят, сильно гневается. Через пролив ходить берутся только самые отчаянные. Штормов много, а илларов Мейра, чтобы шторм укротить или там Алые скалыобойти, все меньше и меньше. Королевские дружинники по ее приказу всех перерезали. А риалларцы, у которых, вроде, тишь да гладь, безумные деньги дерут за рейс, да и то, говорят, только до Нельского рейда, а дальше, мол, в шлюпочку и на веслах до причала, мы, мол, жить хотим.
— А как же Варден? — взволнованно спросила мать, словно подслушав мысли Лейт.
— Будем надеяться, что доедет, — ответил отец. — Хотел я с ним через Окно поговорить, да нет уже в Катрисе живых Окон. Завтра зайду в наш храм, спрошу, может, помогут. Все равно надо будет заглянуть, я же им больного привез…
Мать спросила его о чем-то, тихо и неразборчиво, Лейт не расслышала суть вопроса.
— Нет, не чумной, хотя кто его знает, — продолжил отец. — Язв вроде на нем не было. Подобрали утром на обратном пути, где-то между Катрисом и граничной заставой. Валялся в канаве у дороги без сознания, труп трупом. Хорошо хоть захрипел, а то так и проехали бы мимо. Не пойми кто… Одежда городская, неброская, но из дорогих, особенно сапоги. Чем-то на хильда похож, но точно не хильд. И не майрец. Я в храм Тармил заехал, что на окраине, так они на него глянули и сразу к хэльду Исцеление утащили. Не знаю, выжил ли. Может и правда чумной, — тут он надолго замолчал, видимо, отдав должное обеду. — Ты девке-то нашей ничего не рассказывай, перепугается еще сдуру-то. Приедет Ас-Варден, никуда не денется. Не мальчик он, штормов да болячек пугаться.
На следующее утро Лейт отпросилась у матери в святилище. Не в то, куда собирался отец — в другое, в противоположном конце города. Отпускать одну ее не хотели. Мать сухо поджала губы, услышав ее просьбу. Где это видано, чтобы дочь-невеста разгуливала по улицам накануне свадьбы одна-одинешенька, без сопровождения родственников. Лейт стала уговаривать Хорта, но тому отец приказал вместе с плотником подремонтировать фургон и заменить на нем тент, но дело пока находилось в зачаточной стадии. Солнце, несмотря на холодный зимний день, пригревало совсем по-весеннему, облака, набежавшие с утра, уплыли на юг, и даже город, холодный и сумрачный последнее время, казалось бы, оттаял и ожил. Объем работ брата явно не радовал, но у отца была тяжелая рука, и он, скрипя сердце, отказался.
В конце концов вмешался отец и отпустил ее.
— Пусть уж прогуляется напоследок, помолится Тармил, да с родиной попрощается, — сказал он, оглядев дочь с ног до головы со смесью гордости и печали. — Поверь мне, там, куда она уедет, совсем другие берега.
— Хорошо, — сухо ответила мать. — Пусть идет. Только недолго. И еще, — она сурово посмотрела на дочь, — заговоришь с кем-нибудь по дороге — выпорю.
Лейт кивнула, пряча улыбку. Ей частенько доставалось от матери за любопытство и слишком живой нрав, но теперь-то она ничего ей не сделает. Не перед свадьбой же!
Городок Улле был частью Сторожевого Очага, расположенного на берегу Сарского моря южнее Пролива. В этих местах проходила граница Майра и Ард Эллара. Разбросанные вдоль скалистого побережья крохотные городки и харраны считались единым Очагом. Берег в этой части был высоким и обрывистым, ближайший порт — майрский Неллим — располагался в шести днях пути в северо-западном направлении. Улицы и дома Улле раскинулись вдоль и вверх по скалистому берегу. Городок вырос в незапамятные времена рядом с древним маяком, на который ориентировались корабли, идущие по Проливу из северных портов Хильдайра и восточного Риаллара в южные гавани Ард Эллара и Ахтана.
С самого детства она с братьями и сестрами бегала смотреть на плывущие мимо корабли. Величественное это было зрелище: огромные и гордые, с яркими многоцветными парусами, или маленькие и юркие, они напоминали ей чудесных сказочных птиц. Пока братья гадали, какому порту принадлежит корабль, в ее воображении разыгрывались целые истории, полные отважных путешественников и прекрасных дев, жестоких колдунов и бесстрашных воителей. Ей очень хотелось когда-нибудь самой подняться на борт такого вот огромного парусника и увидеть, как проплывают мимо берега харраны и кихты, как медленно и неуклонно меняется земля за бортом. К ее великому сожалению, бывала она разве что в соседнем Катрисе, на ярмарке, в харранах, окружавших городок, да однажды — в гостях у старшего брата в Мениде. В Мениду они попали через хэльд Дверь, расположенный неподалеку от граничной заставы, и, как не хотелось Лейт попутешествовать по Тойренту, на самом деле вся дорога заняла у них чуть меньше дня.
Шумная, деловая и праздничная Менида поразила ее своей живостью, обилием народа, величиной домов и дворцов, обилием роскоши и развлечений. То был совсем другой мир, с одной стороны — манящий и притягательный, с другой — опасный и обманчивый. Про себя она так и не решила, хотелось ли бы ей здесь жить. На ее настойчивые вопросы, скучает ли он по дому, старший брат поначалу лишь отшучивался, и только перед отъездом признался по секрету, что ему очень не хватает простора, тишины и соленого северного ветра. «Вот погоди, наживу деньжат, переселюсь поближе к Неллиму. Свой причал, свои суда, склады… Жевр твой очень даже интересовался. Говорит, есть смысл…»
Лейт свернула на широкую улицу, в конце которой находилось святилище. Интересно, жив ли тот человек, о котором рассказывал отец? И правда ли, что он — хильд? Вот бы посмотреть на живого хильда… Говорят, все они высокие и красивые, белокожие, русоволосые, зеленоглазые, и очень сильные и мужественные. Про хильдов ей рассказывал учитель, и не только про обычаи, про войны тоже. Хильдов у них считали дикарями-варварами, но Лейт было интересно слушать пересказы длинных, запутанных и романтичных саг о сражениях богов и героев, о бесконечной кровной вражде древних кланов и о безумных подвигах во имя любви.
Святилище девяти богов располагалось на вершине склона — обычное круглое здание с куполом и скромной пристройкой в виде кихта. Лейт вошла в полутемный уютный зал, вдохнула терпко-сладкий аромат благовоний и сразу же расслабилась. Здесь ей было хорошо. Здесь никто и никогда не осудит ее за любопытный вопрос, излишне звонкий смех или выбившиеся из под платка волосы.
Пожилой иллар, которого Лейт знала с самого детства, вышел ей навстречу. На самом деле, ей хотелось убедиться, что с Ас-Варденом все в порядке, только вот поговорить с ним через хэльд Окно она не отважилась. Сбивчиво поведав свои страхи, она попросила иллара показать ей жениха хотя бы на несколько мгновений. Тот, с трудом сдерживая лукавую улыбку, согласился.
Из Купола Служб он провел ее вглубь святилища, туда, где располагалась галерея хэльдов. Лейт с волнением приблизилась к хэльду Окно — матово-черному куску камня с небесно-голубым овалом, и зажмурилась, пытаясь в деталях вспомнить своего нареченного. «Жевр, Жевр Ас-Варден, где ты? Что с тобой? Все ли у тебя в порядке?» — повторяла она мысленно, пока иллар, шептавший за ее спиной длинные певучие заклинания, не тронул ее за плечо. Открыв глаза, она увидела невысокого плотного молодого мужчину, темно-русого и сероглазого, ехавшего в сопровождении двух солидных, хорошо вооруженных охранников и двух арритов с поклажей. Судя по местности, они находились уже по эту сторону Пролива. Дорога петляла меж холмов, домики справа, видневшиеся вдалеке, были покрыты бурой черепицей и выкрашены в серо-коричневый цвет.
— Предместья Неллима, — пояснил иллар. — Видишь, малышка, все в порядке. Не волнуйся больше. Через четыре-пять дней он будет здесь.
Поблагодарив иллара от всей души и бросив в чашу для подношений несколько монет, она торопливо вернулась под Купол Служб. В этот час здесь не было ни горожан, ни детей-учеников. Лейт привычно скользнула глазами по хорошо знакомым изваяниям божеств. Илбар, Феоллон, Ильфейн, Келар… Мысли приходили невеселые. Скоро, скоро все изменится, ждать осталось совсем недолго. Мать торопливо наставляла ее насчет будущей замужней жизни, рассказывая о самых тайных ее сторонах. Лейт внутренне напрягалась, слушая сбивчивые и неловкие объяснения со смесью отвращения и любопытства. Мужчины получают от этого удовольствие, а женщинам остается только смириться да просить в святилищах заговоренные травы, чтобы не умереть родами, оставив детей сиротами… и не рожать каждый год по ребенку. Да еще не в каждом святилище на это хорошо посмотрят.
Она остановилась перед изваянием Тармил. Её изображали зрелой женщиной в простой домашней одежде желтых и коричневых тонов, обязательно — с одной-двумя таффи, в ногах или на плече, с колосьями интара в руках. Плодородие, домашний очаг, дети, здоровье и долгожительство — все эти стороны жизни находились под ее покровительством. Глядя в спокойное, улыбчивое лицо богини, Лейт положила в ритуальную чашу веточку вийлы, предусмотрительно взятую с собой из домашнего зимнего сада. Отойдя назад, взмолилась, путаясь в словах, и то и дело теряя в воображении облик будущего мужа.
«Пусть он будет добр ко мне. Пусть у нас все сложится. Пусть у меня будут дети… Сыновья и дочери. Позволь нам жить долго и счастливо. Позволь нам…»
(Сезон Холода, Майр, 20 тагалов от Карреи)
Доски телеги были оструганы весьма посредственно, мелкие сучки то и дело царапали кожу, причиняя еще большее неудобство. Хотя куда уж хуже. Серое небо сыпало мелким колючим снежком, укрывая трясущихся на открытой повозке пленников леденящим одеялом. Через прорехи на одежде снег налипал на тело, тая и растекаясь по коже омерзительными холодными струйками. Пошевелиться не получалось. Тэйн был старательно связан кожаными ремнями, концы которых оказались прибиты ко дну повозки. Чихнуть нельзя, не то, что с места сдвинуться. Его собрат по несчастью, парень по имени Рек, и вовсе посинел от холода, оставшись в одной рубахе и рваных штанах. Тэйну повезло сохранить ганчи, плотные, непродуваемые, но вот от рубашки остались одни лохмотья. Рукава оторвали сразу же, чтобы все честные люди видели клеймо иллара. Он держался с помощью проклятий, которые выплевывал сквозь зубы на каждой колдобине, и призрачной надежды на месть.
Должны же они хоть когда-нибудь развязать ему руки… Он им объяснит, что такое настоящий островной колдун, не пожилой почтенный илон, всю свою жизнь проводящий под Куполом служб и в классной комнате! Он приготовил целую серию трюков, которая должна помочь ему освободиться из плена и благополучно уйти от преследования. Однако для их исполнения требовались руки, свободные от пут, а именно этим он и не мог похвастаться. Кисти рук онемели и не шевелились. Он их не чувствовал, будто их вообще не существовало.
Да уж… Попал так попал… Хорошо еще хоть жив. И на том спасибо…
На самом деле ему сказочно повезло. Еще несколько дней назад Ройга бы сожгли на костре на главной площади столицы, перед магистратом, а Река, соседа по камере, воришку, у которого нашли множество ка-эль, стянутых им из разоренных святилищ, повесили бы на соседней с кострищем виселице, как приспешника колдунов. К счастью, королева Нэлла, обеспокоенная все возрастающими беспорядками, запретила публичные казни в городе. Магистрату и Радетелям было приказано найти другой, менее демонстративный способ казни. Городские власти нашли выход остроумный и оригинальный. В полудне езды от города находился Дьяволький Каньон, место, проклятое всем светлым пантеоном телларианских богов Легенды гласили, что именно эту древнюю, как сам Наземный мир, трещину в земле облюбовали все семеро небесных дьяволов, наведываясь туда для развлечений. Ни одно существо, попав в Дьявольский Каньон, никогда не выбиралось оттуда живым. Поговаривали, правда, что часть из них, пройдя Каньон насквозь, принимали облик кого-нибудь из дьяволов и возвращались к людям, чтобы жестоко отомстить за пережитый ужас. В магистрате решили, что смерть в каньоне будет ничем не хуже сожжения на костре, и вот уже несколько дней подряд по южной дороге отправлялись одна-две тюремные повозки. Пока что ни один из сброшенных туда людей не вернулся, ни в человеческом, ни в дьявольском обличье.
С упоминаниями о Дьявольском Каньоне Тэйн столкнулся еще дома, в Эргалоне. По одной из версий, Каньон образовался вследствие взрыва находившихся в том районе хэльдов. Причины взрыва остались неизвестными. Автор манускрипта подробно описывал образовавшееся на месте взрыва длинное и глубокое ущелье, похожее на трещину в земной коре, и некоторые аномальные явления, которые ему удалось заметить во время попытки туда спуститься. К счастью, он смог выбрался оттуда, пробыв на дне ущелья всего несколько минут: их ему хватило, чтобы оценить опасность и не рисковать. Его быстро подняли наверх, однако один из блуждающих осколков скалы успел ударить его по ноге. Пока его вытаскивали, со дна Каньона появились призраки небесных дьяволов и кружились вокруг него, пока он не поднялся на поверхность.
Каким-то чудом оба добытых артефакта остались при Ройге. Точнее, чудом это не было: здесь, в Майре, все вещи, найденные у колдуна, считались проклятыми, как и он сам, и подлежали сожжению вместе с ним. Поэтому оба камешка благополучно лежали в кармане ганчей, и он все еще почему-то надеялся на спасение. Рассчитывать можно было только на себя. Мучительно, до мелочей вспоминая увиденное в хэльде и собственное состояние панического страха, Тэйг пришел к выводу, что с Джерхейном и Вельгом случилось нечто неожиданное и неприятное, иначе за три дня, проведенные им в тюрьме, они нашли бы способ дать о себе знать. Вельг бы попытался связаться с ним через хэльд Окно, тот, что на окраине города, да и Джерхейн точно бы что-нибудь придумал. Но ни один из них так и не объявился, а значит, случилась беда.
Воришке, казнить которого тоже собирались сегодня, одновременно с ним, было худо, его сильно избили при аресте. Сейчас, лежа стянутый до неподвижности на голых досках, он уже перестал дрожать от холода. Ройгу, конечно, было не легче, избитое тело болело как никогда, по молодости он и не думал, что у него вообще может что-то болеть, да еще так сильно, однако злость каким-то образом заглушала эту боль, превращая ее в горячую жажду мести. Она согревала не хуже одежды. Оставалось только терпеливо ждать, пока его палачи доберутся до своего Каньона и развяжут ему руки. Или хотя бы отвяжут его от телеги…
К Каньону они подъехали только к середине дня, когда снег перестал сыпать, сквозь серые облака проглянуло тусклое солнце, а в разрыве между тучами на севере показался багровый с золотом Остров. Глядя на ненавистный красно-лиловый шар, Ройг поклялся добраться до истинных виновников случившегося, но потом, выругавшись вслух, сообразил, что для начала неплохо было бы выжить в этом дьявольском Каньоне. Да хотя бы не околеть от холода по дороге.
Тем не менее, когда повозка остановилась, на него накатила тяжелая сонная одурь, и когда долгожданный момент наступил, он был бесцеремонно поставлен на ноги и даже почти полностью развязан — за исключением рук, конечно. Тело окоченело и не слушалось, он с трудом сделал несколько нетвердых шагов и с проклятием рухнул на землю, в слякотную лужу, образовавшуюся прямо перед телегой. Его подняли под довольный гогот охранников и тюремщиков, развязали руки, быстро и умело закатали в сеть и, закрепив ее толстым канатом, потащили к краю обрыва, который он заметил всего несколько секунд назад.
Спуск был стремительным и бесцеремонным. Сеть летела вниз и у самого дна развернулась сама собой и ускользнула, а он скатился с какого-то бугра еще ниже, пересчитав боками все мельчайшие камешки и выступы и пару раз взвыв от самых болезненных ударов. В конце концов он замер, лежа на спине и глядя в небо, выглядевшее отсюда тонкой полоской, похожей на обмелевший ручей. Бурые неровные склы отвесно поднимались вверх и казались бесконечными. Он лежал в мелкой сухой пыли, на ощупь теплой и шелковистой, воздух тоже казался теплым, снежинки с поверхности не пролетали и половины пути, тая по дороге. Ощущение было приятным, окоченение постепенно уходило, и когда рядом с ним вывалился Рек, он уже смог перевернуться на бок имедленно, через силу, шевелил пальцами рук.
Какое-то время Рек, как и он сам, приходил в себя, затравленно оглядываясь по сторонам. Пока что на глаза не попадалось ничего смертельно опасного, кроме высоких стен.
— Оклемался? — спросил Тэйн, когда парень зашевелился и сел. — Пошли, что ли?
— Куда? — испуганно заозирался тот. — Дьяволам в пасть?
— У дьяволов мы уже сегодня были, — буркнул Тэйн раздраженно. — Там, наверху. Нет страшнее дьявола, чем человек. Лично я собираюсь отсюда выбраться, — он осторожно сел, затем встал, убеждаясь, что онемение почти прошло. — Живым. А будешь ныть — брошу здесь и пойду сам.
Кряхтя, Рек поднялся на ноги, осторожно переступил, потом, потоптавшись, тоже принялся осторожно растирать тело ладонями, с опаской поглядывая на Ройга.
— В какую сторону пойдем-то? — спросил он все так же испуганно.
— Ну не туда же, — Ройг махнул влево, где дно каньона заканчивалось покатым тупичком, на котором не было ни единого уступа, за который можно было бы зацепиться или поставить ногу. Он повернулся к узкому проходу в лежащих прямо перед ним скалах, образовавших некое подобие ворот. Не дожидаясь воришку, он подошел к ним, но двигаться дальше не стал, для начала усилив зрение и пытаясь разглядеть, что ждет их впереди. Там не было ничего, кроме клубов рыжего тумана, за которые взгляд Ройга проникнуть не смог. Оглянувшись на своего невольного спутника и убедившись, что двигаться тот может вполне свободно, он помахал ему рукой и решительно шагнул вперед. Парень вздохнул и послушно потащился следом, хромая и постанывая.
Неприятности начались сразу же: из тумана им навстречу выплыла голова. Мертвая человеческая голова, оказавшаяся на поверку очень даже живой и подвижной. Глаза ее вылезли из орбит, распухший синий язык вывалился, пятна разложения расползлись по лбу и щекам. Голова описала вокруг них эллипс и ткнулась сначала в Река, который отчаянно заорал и принялся отбиваться от нее руками, зажмурив глаза, потом в Ройга, которого почти сразу же согнуло в приступе рвоты. Из тумана показалась вторая голова, гной капал с ее длинных спутанных волос, смрад залил Каньон, как дождь сточную канаву. Рек с воем рванулся прочь, и обе головы с удивительной для покойничков скоростью устремились следом за ним. Тэйн, с трудом разогнувшись, неожиданно расхохотался: головы пытались обогнать одна другую, щелкали челюстями, а догнав — бросались кусаться. Смех помог ему справиться с очередным приступом тошноты. Подобрав несколько камней, он пошел следом за ними.
Головы кружили вокруг несчастного парня как раз на уровне физиономии, он закрыл лицо руками, жалобно подвывал и подпрыгивал. Тэйн швырнул во вторую, наиболее отвратительную, самый увесистый из найденных булыжников, и попал ей по носу. Голова завертелась волчком и отдрейфовала в сторону. Ободренный удачей, Тэйн закидывал ее камнями, пока та совсем не упала на землю, а затем расстрелял и следующую. Рек продолжал вопить, не окрывая глаз, и рассерженный Ройг схватил его за шиворот и поволок вперед. Истерика прекратилась только после того, как воришка хорошенько ушибся лбом о выступ скалы. Тэйн отпустил его, убедившись, что тот может самостоятельно стоять на ногах, и решительно двинулся вперед, не дожидаясь, пока тот сообразит, что к чему. Потоптавшись на месте и многосложно проклиная своих мучителей, парень нерешительно двинулся следом.
Они шли по присыпанному смесью песка и пепла ровному дну Каньона, с удовольствием вдыхая чуть затхлый, но теплый воздух. Казалось, что там, наверху, и не было зимы… Клубы ржавого тумана, скрывавшего головы, отодвигались назад с каждым шагом, пока, наконец, стены Каньона не разошлись в стороны, туман отнесло вправо, открыв перед ними жутковатую картину.
Там, впереди, почти все видимое пространство было заполнено висящими в воздухе камнями. Были среди них и крупные глыбы, были и мелкие гладкие камешки, были просто комья земли, на которых благополучно, не обращая внимания на странности окружающего мира, росла сочная зеленая трава. На одном из таких зеленых островков Тэйн даже заметил какое-то живое существо; усилив зрение, он разглядел шиаза, небольшую птицу с выродившимися в два роскошных, но совершенно бесполезных веера крыльями, популярный майрский деликатес и украшение дамских туалетов.
Дождавшись Река, он указал ему на птицу.
— Сможешь достать?
— Зачем? — испуганно спросил тот.
— Пора запастись припасами в дорогу. Жрать хочешь?
Воришка судорожно сглотнул. Потом нервно закивал головой.
Стоило ему сделать шаг в сторону камней, как вся эта замершая в воздухе масса немедленно пришла в движение. Камни стремительно понеслись ему навстречу и уже через несколько мгновений первый ряд с силой обрушился им на голову. От самых первых Тэйн успел увернуться; следующий — огромный обломок скалы — сбил его с ног и отшвырнул к стене каньона. Когда он попытался подняться, проносившийся мимо кусок земли, тот самый, с шиазом сверху, опрокинул его обратно, обсыпав комьями, жухлой травой и драными перьями. Подавившись землей, Ройг лег на живот и долго отплевывался, потом поднял голову, сразу же получил какой-то мелочью по затылку, охнул и вжался в пыль. Рек кряхтел, всхлипывал и ругался где-то совсем рядом.
— Ты как, живой? — окликнул он своего спутника. Не услышав ответа, приподнял голову, рискуя получить очередным камешком по затылку, и огляделся. — Что ты там делаешь?
Рек замер в дурацкой позе на спине, медленно водя головой из стороны в сторону.
— Пытаюсь посчитать количество летающих камней, — ответил тот.
— И что?
— Их тут тысячи!
Либо у воришки плохо с арифметикой, либо у него в глазах троится, решил Ройг. Либо он уже спятил. От страха. Тоже не лучше.
Тем временем Рек попытался перевернуться и сразу же получил куском скалы по голове. Некоторое время они замерли в неподвижности, не зная, что предпринять. Наконец Тэйну надоело лежать и ждать пинка в спину, он пополз вперед по-пластунски, стараясь не отрываться от земли. Несколько раз на него обрушивалось что-то тяжелое и мягкое, один раз чувствительно долбануло по макушке, отчего он ткнулся носом в пыль и потом долго чихал и отплевывался, но снова упрямо пополз, загребая пыль руками и коленями. Через какое-то время ему удалось выбраться на открытую площадку, оставив летающие осколки далеко позади. Он удачно поднялся на ноги и прижался к стене, наблюдая за поведением летающих обломков.
Рек последовал его примеру. Тэйн замер, глядя на дрейфующие в его сторону глыбы. Потом осторожно, плавно, не делая резких движений, переместился влево. Глыбы не заметили изменения его позиции. Тогда он чуть ускорил шаг — и почти сразу же одна из ближайших стремительно подлетела к нему и припечатала к стене. Отскочив, она зависла рядом, словно раздумывая, что делать дальше. Тэйн подождал, пока песок и грязь сами осыплются с него, и продолжил плавно перемещаться вдоль стены маленькими шажками. Глыбы не замечали его движения, мирно вертелись на месте, изредка сталкивались друг с другом, словно играя в пятнашки, Тэйн крался, как вор, и в конце концов впереди замаячило чистое пространство.
Оставив летающие камни позади, он не решил и дальше не спешить, продолжив перемещаться медленно и плавно вдоль стены каньона, словно исполняя старинный и немного чудаковатый танец.
— Не в первый раз замечаю, — проворчал Тэйн, когда его невезучий спутник, пользуясь той же стратегией, оказался рядом. — Почему-то некоторые старые магические аномалии терпеть не могут резких движений. К чему это они такие нервные?
Рек выдал содержательный ответ, из которого становилось ясно происхождение колдунов эпох нынешних, ушедших и будущих, их потомков до двенадцатого колена, особенностей их физического строения и особо извращенный образ мыслей.
Опасливо озираясь по сторонам, они медленно тронулись дальше.
Каньон постепенно расширялся, дно его уже не было таким гладким, как раньше. Стали попадаться камни — большие рыжие валуны с бурыми пятнами, чем-то напоминавшие торчащие из-под земли клыки. Зимнее небо медленно темнело — над Каньоном сгущались сумерки.
Тэйн прошел уже почти половину поля камней-клыков, когда впереди, из-за покрытого рыжей порослью валуна всплыл темный клубок, развернувшийся в призрачную фигуру, которая постепенно выросла в большеголового уродца, покрытого зеленой шерстью, с выпученными глазами, кривыми козлиными ногами и длинным хвостом. С подбородка свисала жиденькая бороденка, из пасти раздавались звуки, напоминавшие то ли смех, то ли лай. Развернувшись во весь рост, чудище приобрело законченность и плотность, опустилось на землю и двинулось прямо на них.
— О Прародительница, это же Небесный дьявол! — в ужасе прошептал Рек, едва не упав назад. Ройг попятился, минуя камни, и едва не споткнулся.
Уродец семенил в воздухе, немного не доставая копытами до земли. Выглядел он в точности как изображение дьявола Лаха в героических сказаниях, сагах и детских сказках. Оказавшись рядом, он наскочил на Тэйна, но тот успел увернуться, оттолкнув призрачное тело руками. Гадостное ощущение — словно в горячий кисель попал. Лающий хохот призрака больно резал уши. Когда Лах надвинулся на Река, тот с воплем кинулся назад, споткнулся о валун и растянулся на земле. Издавая гогочущие звуки, призрак опустился на него сверху и принялся подпрыгивать на теле парня, хватая его кривыми длинными пальцами. Рек визжал и вертелся, пытаясь сбросить козлище, но что-то ему мешало. Зрелище, откровенно непристойное и до безумия смешное, вызывало совершенно однозначные ассоциации.
Тэйн поднял булыжник, собираясь разделаться с призраком-насильником так же, как до этого с летающими головами. В этот момент из-за другого валуна всплыл еще один темный сгусток, превратившийся в обнаженную женщину. Казалось, все мужские пристрастия были совмещены в ней одной и доведены до абсурда. Черные волосы до бедер казались гривой мифического животного; кожа — натянуто-гладкая, белая до синевы, того и гляди взорвется ненастоящим соком. В глазах, огромных и синих, не было ни капли мысли, отчего они казались стеклянными. Груди — два круглых, надутых шара-бурдюка, подпрыгивали на ходу, словно мячики. Очень узкая талия и непомерно широкие бедра напоминали перевернутый кубок, а выпуклые, мясистые половинки зада — причудливый плод яггэ, произраставший на юго-восточном побережье Ахтана. И черные заросли внизу живота… Дьяволица Эйе, ночной кошмар перебродивших от воздержания юнцов. Да, на бумаге ее изображали гораздо скромнее. В сказках непристойного содержания, весьма популярных в Эргалоне среди юношества, Эйе, оборотную сторону Койе, рисовали обольстительной красавицей. Но это… Ройгу захотелось, как и Реку, заорать и убежать, когда это порождение чьей-то перевозбужденной фантазии двинулось на него. Он швырнул камень — тот застрял в теле Эйе с непристойным чавканьем. Тэйн пятился, пятился, пока лопатками не уперся в стену Каньона. Вопли Река и лающий смех козлоногого Лаха продолжались, а пышная фигура, опустившись на землю, медленно дрейфовала, поворачиваясь из стороны в сторону, давая разглядеть себя во всех пикантных подробностях.
Она была уже в нескольких шагах от него, когда он вызвал первое, что пришло в голову, точнее, нарисовалось почти автоматически кончиками пальцев — знак Небесного огня. Ройг швырнул в лицо Эйе огненный сгусток — тот пролетел ее насквозь, проделав дыру, в которую он увидел темно-синее пятно неба. Он швырнул второй, третий, потом наскоро сплел Небесный огонь в сеть и набросил ее на безумную фигуру. Огненная сеть съела дьяволицу почти полностью, оставив несколько ошметков, которые осели на землю и растаяли. Он создал еще одну сеть, с мелкими ячейками, и подойдя к Реку, накинул ее на овладевшего им демона, который теперь казался больше и плотнее, чем вначале.
Лах таял кусочками, гораздо медленнее, чем Эйе, но в итоге и от него постепенно осталось лишь оплывшая горка псевдоплоти. Рек лежал, не двигаясь, что есть сил зажмурив глаза. Бегло убедившись, что товарищ не пострадал, Ройг хорошенько встряхнул его.
— Вставай.
— А где это…
— Пошли дальше, — потребовал Ройг.
Парень неохотно поднялся.
— Зачем идти, если мы все равно помрем? — спросил он раздраженно. — Раньше или позже, здесь или там… Какая разница?
— Разница есть всегда, — отрезал Тэйн. — Не хочешь идти — валяйся здесь.
Держа наготове сплетенную из Небесного огня сеть, он быстро шел между валунами. Клочки грязноватого тумана всплывали из-за глыб, едва он приближался к ним, но он сразу же сбивал их Небесным огнем, не давая подняться и развернуться в демона. Через какое-то время валуны кончились, и Каньон снова превратился в обычное горное ущелье.
Теперь они шли быстро, то и дело глядя на темное небо. Тэйн зажег маленький знак-светильничек, но он получился тусклым, слабо тлеющим, и едва рассеивал темноту. Мрак был осязаем, густ, как патока, обволакивал и мешал двигаться. С неимоверной силой захотелось лечь, еще больше хотелось пить.
Тэйн споткнулся о булыжник и растянулся на земле. Волной нахлынули изнеможение и апатия. Рек прав — зачем куда-то тащиться, прилагать усилия, если рано или поздно… Рано… поздно… Какая разница?
Рывком он поднял себя на ноги, отдышался и отплевался от на диво липкой пыли Каньона, мигом набившейся в нос, в рот и уши.
— Чертова темень, — проворчал Рек. — Может, все-таки отдохнем?
— Давай, — согласился Тэйн, чувствуя, что делает ошибку. Он уже собрался опуститься на землю, выискивая место поудобнее, однако в этот момент воздух сгустился вокруг него и взорвался ярко-оранжевым пламенным столбом, охватившим остатки одежды. Закричав, он повалился на землю, Рек предпринял попытку забросать его пылью, но она оказалась слишком летучей, чтобы потушить огонь. Он все-таки справился сам, катаясь по земле, а когда последние язычки пламени потухли, сдернул дымящиеся лохмотья рубахи. Ганчи, к счастью, пострадали мало. Кожу жгло, но, оглядев себя, он не нашел даже покраснений. Едва он убедился в отсутствии ожогов, боль сразу же исчезла.
Грязный ком ткани, брошенный на землю, через несколько секунд вспыхнул сам. Тэйн потянул спутника за рукав.
— Похоже, сидеть здесь нельзя. А ну давай бегом!
Они бежали сколько хватило сил, а позади вспыхивали столбы пламени. Иногда они возникали слева и справа, но чаще всего — впереди, но Тэйн, помня, что огонь — всего лишь иллюзия, решительно проскакивал их насквозь, или огибал, если получалось потому что пламя, хоть и не настоящее, причиняло реальную боль. По пути он успел обдумать и выстроить цепочку урд-знаков, с помощью которых он мог бы погасить пламя почти мгновенно, и когда Рек споткнулся и упал, а через мгновение вспыхнул, как живой факел, Тэйну удалось сразу же остановить горение.
Когда он заметил, что огонь уже не вспыхивает на каждом шагу, то замедлил бег, а потом и вовсе перешел на шаг. После всех приключений движения давались с трудом, хотелось упасть и не шевелиться. Пить хотелось еще сильнее, голод тоже давал о себе знать. Думать об этих насущных потребностях организма не хотелось: еды и воды не было, и мысли эти ни к чему, кроме отчаяния, не приводили.
С восходом Ночного солнца он увидел, что Каньон порядком расширился. Под ногами появилась короткая и жесткая трава, очертания скал, нависающих над Каньоном, стали похожими на острые зубы. Споткнувшись в сотый раз, Тэйн свалился на землю и неожиданно уткнулся носом в хилый, но тем не менее живой ручеек, сбегающий по каменным складкам откуда-то сверху. Жадно напившись, умывшись, он растянулся на земле, ощущая голыми лопатками ее неожиданно ласковое тепло.
Сил не было.
Утолив жажду, Рек лег рядом.
— У этой трещины есть конец? — спросил он устало.
— Не знаю, — ответил Тэйн. — И знать не хочу. Давай поспим, а?
— А если опять эти… — Рек передернулся, — дьяволы нападут?
— Да ну их…в Лахову задницу. И на Адовы облака.
Проснувшись ранним утром, они не спешили уходить от тоненького ручейка, струившегося, как оказалось, из небольшой расселины в стене Каньона между камнями и уходившего в трещину под одним из них. Земля здесь уже ничем не напоминала сухую пыль, было больше камней и зеленой глины, кое-где попадались заросли жесткой травы. Воздух по-прежнему оставался сухим и теплым, ничем не напоминая о господствовавшей наверху зиме.
Пробуждение оказалось мучительно тяжелым. Вернулась боль усталых мышц, сведенный голодной судорогой желудок потребовал нечто посущественнее нескольких глотков воды, а когда сон слетел полностью, тяжелая безысходность обрушилась подобно глыбам земли. «Хоть бы островитяне вмешались, что ли, — подумал Тэйн с раздражением, — если им действительно нужны эти штучки, — он пощупал карман, где до сих пор благополучно лежали добытые им артефакты. — Вот и Вельг с Джером во что-то вляпались. Во что же они вляпались-то… Хотя, если бы Вельга сочли колдуном, сидели бы мы с ним вместе в этой яме. Значит, моей участи он избежал. Связался бы, что ли, через хэльд. Тоже мне, спутничек…»
Рек валялся рядом. Приоткрыв глаза, он неодобрительно глядел, как Ройг поднимается на ноги и оглядывается. Место вокруг ручья казалось совершенно безопасным, покидать его ради непонятной цели не хотелось.
— Куда, хотел бы я знать, деваются трупы? — спросил он ворчливо. — Мы же здесь не первые?
Тэйн пожал плечами.
— Если они, как и мы, отправились вперед по этой дороге, а где-нибудь там, дальше…
Ройг молчал.
— Как ты думаешь, куда ведет этот чертов Каньон? Упремся в том конце в стеночку, сядем рядышком и ноги протянем.
— Сначала надо убедиться, — бросил Ройг сердито. — Ноги протянуть всегда успеем.
Рек нехотя поднялся и поплелся за ним, неразборчиво бормоча под нос то и дело возникающие у него страхи и возражения.
Каньон постепенно сужался, пока не превратился в коридор шириною в несколько шагов. Впереди забрезжил хорошо знакомый рыжий туман. Тэйн остановился и усилил зрение — по предыдущему опыту он уже знал, что за туманом может скрываться любая пакость.
И пакость не замедлила появиться. Навстречу веселым роем вылетели, на ходу пощелкивая челюстями, черепа животных — от крохотных до огромных. Зрелище было бы забавное, если бы они не кусались. Белесые и желтые, они мельтешили перед глазами, норовя прихватить остатками зубов или клювов то нос, то ухо. Когда Тэйн попытался забросать их камнями, они стали уворачиваться, или ловко отбрасывали камень обратно, словно предлагая поиграть. Ройг попробовал швыряться урд-знаками, и это дало более ощутимый результат. Уже первый череп, в который Тэйн запустил урд-знак «Птица», поначалу остановился, словно впитывая в себя заметное только илларам свечение символа, а затем неожиданно взорвался, разбрасывая вокруг множество мелких косточек. Воодушевленный успехом Тэйн принялся за дело всерьез, и вскоре черепов заметно поубавилось, а те, что оставались вне его досягаемости, сбились в кучку, прикрывшись рваными остатками рыжего тумана, и поспешно ретировались куда-то вперед. Тэйн понадеялся, что они не притаились где-нибудь за поворотом, чтобы отомстить за поражение — для этого они должны были бы обладать хоть толикой разума. Хотя…
— Слушай, тебе не кажется, что всеми этими дурацкими шуточками кто-то управляет? — спросил он подошедшего Река.
— Вряд ли, — отмахнулся тот. — Ради чего? Ради преступников, чтобы померли не сразу, а сначала штаны обгадили? Нет, в Каррее такого не придумают. Сложно слишком.
— Каррее это не под силу, — сказал Тэйн, а про себя подумал, что Каньон чем-то напоминает ему илломайнский лабиринт: ловушки, только динамические, а не привязанные к одному месту, словно задачки на сообразительность, сдавались при первой же попытке их решить.
И они опять неохотно поплелись дальше. Пучки травы постепенно исчезли, земля снова стала пыльной и сухой.
— Воды не предвидится, — буркнул Рек. — Сидели бы у того ручья…
Тэйн не ответил.
Каньон снова стал расширяться, и к счастью, черепов больше не встречалось. Хотя сюрпризы еще не кончились — скоро дорогу им преградила огненная стена.
Языки пламени полыхали ровно, плотно загораживая проход. Завеса огня казалась сплошной, непреодолимой жар, исходивший от нее, опалил их и без того иссушенные лица. Рек попятился назад и с торжествующе-ехидной ухмылкой обернулся к Тэйну.
— Ну что, пришли? Есть идеи?
Ройг осторожно приблизился к ней, морщась от раскаленного дыхания огненной завесы. Потушить огонь с помощью подготовленной еще вчера урд-конструкции получилось не с первого раза. Кругов Власти поблизости не было, а личного Огня жизни в нем оставалось мало. Выцедив сколько, сколько смог из собственного измотанного тела, он все-таки загасил небольшой участок стены, образовав небольшой проход. Проскочив через него, он позвал Река.
— Ну, парень, — буркнул тот, оказавшись по другую сторону завесы, — если уж тебе что-то стукнуло в голову… так ты ее расколешь об это что-то.
Тэйн нехотя поплелся вперед, кляня себя за то, что потащил этого бесполезного болтуна с собой.
Через какое-то время перед ними опять встала огненная стена. Рек похлопал его по плечу, Ройг молча уставился на нее, собираясь с силами. После недолгой борьбы с огнем ему снова удалось затушить часть завесы, через которую они поспешно проскочили на другую сторону.
Завесы возникали теперь почти на каждом шагу, Тэйн терпеливо гасил их, они шли дальше, потом снова останавливались. Только к вечеру огненные стены перестали вспыхивать у них на пути, а когда, наконец, появилась возможность остановиться и отдохнуть, Рек заметил впереди, над высокими стенами Каньона, темные очертания, отдаленно напоминавшие вход в пещеру. С трудом он растолкал распростершегося на земле Ройга.
— Там явно что-то есть!
Тэйн нехотя поднялся. Надо было идти дальше.
Тень становился все резче, на глазах приобретая законченные контуры огромной скалы, нависающей над Каньоном. Каньон уходил вглубь нее, превращаясь в тоннель. Добравшись до входа, они обнаружили еще один ручеек.
Ручей этот был не в пример чище и прохладнее первого. Они напились вдоволь и снова повалились на землю. Здесь было немного холоднее, чем в Каньоне, но и воздух больше не казался таким пыльным и затхлым.
— Замерзнем, — пробормотал Рек. — Может, разложить что-то вроде костерка?
— А дерево? — спросил Тэйн.
— А ты без дерева не можешь? — ухмыльнулся тот.
— А без дерева только Барр-упырь может, — ответил Тэйн. — Ты вообще-то представляешь, куда нас занесло?
— Не очень. Хорошо если тоннель этот куда-нибудь ведет, — сказал Рек.
Ройг вяло пожал плечами.
Проснулись они на рассвете дневного солнца. Тэйн шаг за шагом вспоминал предыдущие события, пытаясь найти ответ, куда выведет их этот веселый аттракцион. В разумности его создателей он уже не сомневался. Больше всего Каньон напоминал ему тренировочную полосу, сооруженную в предместье Риан Ал Джара для подготовки дружинников. Ни один из сюрпризов Каньона не мог причинить жертве серьезного вреда. Наверняка нашлись бы иные способы преодоления препятствий, чем найденные им, а может быть, и пища находилась где-нибудь поблизости.
Он поднялся на ноги. Голова здорово кружилось, желудок возмутился и замолчал, обидевшись на небрежное отношение. С удивлением Тэйн осознал, что вполне способен передвигаться. Перед тем как заснуть ему подумалось, что завтра он уже не встанет. Однако, несмотря на общий упадок духа, руки-ноги работали исправно, а в теле появилась не испытанная доселе легкость. Что ж, мы еще встретимся с устроителями здешних развлечений, подумал он с насмешкой. Нам найдется, о чем побеседовать.
Сначала тоннель шел под уклон, затем выровнялся, а после полого пошел вверх. Ройгу удалось зажечь тусклый урд-знак — светильник, но после этого ничтожного по его меркам усилия пришлось пережидать приступ головокружения, прислонившись к прохладной, влажной стене. Он исчерпал запас Огня Жизни, и теперь для его восстановления требовался либо полноценный отдых и отказ от искусства, либо Круг Власти. Он рассчитывал именно на второе, поскольку отдых в ближайшее время как-то не входил в его планы.
Они плелись в вязком полумраке, с трудом преодолевая дремоту; поначалу Рек пытался считать шаги, потом сбился со счета и замолчал, изредка чертыхаясь, когда спотыкался. Набредя на очередной ручеек, они жадно обпивались водой, потом валялись в изнеможении рядом, не в силах уйти от драгоценного источника влаги, потом снова вставали и шли. Дорога полого поднималась вверх, потом Тэйн неожиданно обнаружил, что земля под ногами стала ровной, без мелких ухабчиков и рытвин, щербатых камней и крупных комьев засохшей глины. Он наклонился и ощупал ее руками — камень был ровный, гладкий, не полированный, но выровненный искусственно; по краям дороги он обнаружил мелкие боковые канавки для стока воды. Стены тоже были ровные, сглаженные, с рядами мелких дырочек толщиной в палец, из которых едва заметно тянуло прохладой. Ройг подозвал Река, объявив ему о своих находках.
— Хочешь сказать, этот тоннель кто-то построил? — спросил тот с недоверием.
— Или приспособил, — кивнул Тэйн. — По крайней мере, надежда теперь точно есть. Куда-нибудь да выйдем.
— Не выйти бы туда, где и Каньон раем покажется, — пробурчал Рек.
Но Тэйн уже не слушал его ворчание. Они уверенно продвигались вперед, пока дорога не перешла в широкие покатые ступеньки, тоннель в очередной раз сузился, ступеньки стали более крутыми и превратились в лестницу, которая вывела их в просторную прохладную пещеру. Первым делом они уловили тихое журчание воды. Жалкий комочек света едва рассеивал мрак, Тэйн обошел с ним все помещение от стены к стене и наконец обнаружил источник — изящно выточенную из камня голову гиялли с глазами из темно-зеленого нефрита, из пасти которого тонкой струйкой стекала вода, падая в нефритовую чашу, похожую на кубок. Нефрит чаши был отполирован настолько гладко, что капли воды соскальзывали по стенкам вниз, не оставляя следа. Дно светилось цепочкой выложенных замысловатыми петлями драгоценных камней, делая воду в чаше столь прозрачной, что чаша казалась пустой. Рек, с опаской подойдя поближе, рассматривал это чудо с перехватившим дыхание восхищением.
— Вот уж не думал, что у нас умеют делать такое… — пробормотал он, с наслаждением зачерпывая чуть теплую, чистую воду.
— У нас не умеют, — отрезал Тэйн. — Это делали не в наше время.
— Опять колдовские штучки, — фыркнул тот.
Выход из зала нашелся не сразу: проем в стене был узким и едва заметным. По очереди они протиснулись через него и попали в коридорчик едва ли шире самого проема, прошли несколько шагов и снова очутились в просторном зале неправильной овальной формы с колоннами вдоль стен и в центра зала. Центральные колонны матово светились. Рек озирался, не скрывая восторга, Тэйн же остался стоять у выхода, пытаясь разобраться в своих ощущениях: ему опять вспомнились илломайнские пещеры. Как будто строил эти подгорные дворцы один и тот же зодчий.
Впрочем, если это действительно так, выход наружу, хоть и не скоро, найдется. Вода будет, главное — не загнуться с голоду. Впрочем, есть мелкие зверушки, если изловить какую-нибудь из них, можно и в пищу употребить. Сырьем. Если желудок, конечно, примет…
Найдя выход из зала, он махнул рукой Реку.
Залы сменяли друг друга, становясь с каждым разом роскошнее и просторнее, и теперь он уже не сомневался, что строил их тот же народ, что и пещеры Джар Ил Поднебесного Хребта, настолько схожим было их внутреннее убранство. Рек останавливался, оглядывался и ахал, Тэйн больше отмалчивался, прикидывая, куда направиться дальше. Здесь он понятия не имел, где именно с точки зрения географии Майра они оказались, и на каком уровне должен находиться выход на поверхность. Может быть, в верхних чертогах, к которым уводили темные и узкие лестницы, может быть, где-то ниже. Интуитивно он чувствовал, что все делает правильно, тем более, до сих пор на их пути не попалось ни одной ловушки. Там, в пещерах Джар Ил, ловушек не было только в центральной части пещер, той, что лежала выше центрального тракта Илломайнских пещер.
А залы попадались еще более роскошные, чем там, под Илломайном. Чаши причудливых форм, множество небольших, но поражавших своим изяществом фигурок незнакомых существ и животных, деревья и цветы, вырезанные из цельных кусков драгоценных камней, загадочные дымчатые зеркала, покрывавшие пол и потолок, каменные ложа и кресла, как будто обитавшие здесь люди никогда не нуждались в мягких сиденьях, и множество предметов неизвестного назначения. Рек кинулся подбирать наиболее понравившиеся, но Ройг, заметив это, заставил его положить все набранное на одно из кресел и больше даже не пытаться. Среди невинных на вид безделушек могли оказаться ка-эль самого неожиданного назначения.
Остановившись передохнуть, Тэйн впервые за все время их путешествия уловил подозрительный шум где-то в глубине лабиринта. Усилив слух, он определил направление. Звуки напоминали шум шагов, отраженный эхом. Велев Реку оставаться на месте, он отправился к тоннелю, откуда приближался этот размеренный топот.
Тоннель вывел его в другой просторный зал, с высоким сводом и глубокими нишами-сидениями по бокам. В нишах тускло мерцали светильники-камни, расписанные символами урда, кое-где — изящные маленькие статуэтки на высоких постаментах. Гул шагов приближался, Тэйн затаил дыхание, выжидая.
Те существа, что появились из полумрака стройной цепочкой, не были людьми. Именно с одним из них он столкнулся там, под Илломайном. Их странную внешность он не мог забыть до сих пор — огромные глаза с толстыми двойными веками, зеленоватая кожа и выступающие ребра, пальцы-перепонки и длинные закругленные когти фигурировали во многих его кошмарах. Существа шли спокойно и медленно, четким шагом, один за другим. Одежда покроем напоминала человеческую, за спинами висели ножны клинков. Девять существ прошли мимо, так и не заметив его в темноте ответвления, и только потом, отойдя подальше, цепочка остановилась, оглядываясь назад.
Тэйн тоже ждал. Существа стояли мирно, не расходясь по сторонам, едва слышно переговаривались да иногда поглядывали назад. Тэйн, замерший в своем укрытии, неожиданно уловил рядом с собой неровное сопение Река. Поспешно зажав тому рот рукой, он позволил ему занять свое место, так, чтобы парень мог увидеть странных тварей, но руку ото рта так и не убрал. Ройг уже начал опасаться, что их все-таки заметили, как с другого конца тоннеля появилось еще одно существо, такое же, как и все остальные. Когда оно подошло к концу цепочки, остальные зашевелились; оно что-то проговорило на непонятном языке, изобилующем придыханиями и шипящими, ему ответил кто-то из цепочки, и затем, заняв свое место, отставший вместе со всеми остальными двинулся дальше.
Ройг еще очень долго слышал шум их шагов, и пока он не затих вовсе, не решился выйти из укрытия. В конце концов Рек вывалился в галерею, шумно переводя дух и комментируя увиденное:
— Ну дьяволы же, дьяволы, пузырь им в глотку! — он несколько раз осенил себя охранным знаком. — Подземные дьяволы, нечисть похуже той, что в Каньоне! Только эти обитают в озере кипящей грязи, и когда оно всплывет на поверхность…
Он взахлеб выложил местную трактовку конца света, поминутно испугано озираясь. Тэйн все еще прислушивался к тишине, в которой утонули шаги подземных существ, убеждаясь, что они действительно ушли, а не затаились в ожидании. Когда Рек замолк, он отодвинул его и направился в противоположную сторону. В тоннеле было достаточно света, чтобы потушить едва тлевший урд-знак, он шел уверенно, проверяя на всякий случай каждое из встречавшихся на пути ответвлений, Рек тащился сзади, все еще продолжая бурчать насчет предвестников Круговорота, и это его тихое бурчание заглушало все остальные звуки. На какое-то время Ройг потерял сосредоточенность, а когда снова прислушался, было уже поздно. Шаги были громкими и четкими, сворачивать оказалось некуда, и через несколько мгновений еще трое существ выскочили на них из полутьмы.
До сих пор Тэйн почему-то надеялся, что они хотя бы заговорят с ними, прежде чем нападать, но двое с беззвучной яростью вытащили клинки из ножен и метнулись вперед. Ройг увернулся и отступил, опасаясь не сколько их оружия, сколько тех дополнительных пальцев с длинными закругленными когтями. Рек ругнулся, потом неожиданно выпрыгнул вперед и бросился им под ноги, отчего первый покатился по полу, второй споткнулся и рухнул сверху. Третий подался вперед, но налетел на острый кулак Река, выронил оружие и с хриплым визгом осел у стены. Первый и второй уже успешно расплели конечности и прекратили бессмысленно тыкаться вперед, один повернулся к Реку, второй подскочил к Тэйну, однако тот уже заканчивал плести узлы ловушки, так что нарисовав последний знак, он крикнул Реку сматываться и взмахнул руками. Все трое существ, оплетенные невидимой паутиной, бессильно и злобно задергались на полу в забавных позах. Тэйн дал парню удовлетворить досужее любопытство, потом подтолкнул его дальше по коридору, и сам перешел на бег. Впрочем, бег получился отвратительный — выйдя из галереи в огромный ярко освещенный и нарядный зал, он увидел первое из ответвлений, свернул в него, выскочил в небольшую каморку с фонтаном, богато украшенную выложенными из яшмы и оникса цветами, и споткнувшись, рухнул на пол. Рек, успевший помародерствовать на месте происшествия и стащить у воинственных обитателей подземного дворца не только мечи, но и плащи, накрыл его и уселся рядом.
— Ну и нахальные же зверюги, — проворчал он, хлебая ладонью из фонтана. — Хоть бы поздоровались для начала. — Он огляделся, в очередной раз восхищенно выругался, потом наклонился над Ройгом. — Ты идти-то можешь?
— Не знаю, — ответил тот вяло, мечтая о том, чтобы тот заткнулся и отстал. Звон в ушах мешал сосредоточиться. Следовало встать и убраться подальше от агрессивных тварей, но апатия накатила с новой силой, и он перекатился на спину, закрыв глаза. Быстро из его ловушки они не выберутся…
— Жрать-то как хочется… — продолжал бормотать Рек. — Сапог бы с голодухи сгрыз… — он с сожалением посмотрел на свои разбитые, изношенные сапоги. — А может, этих в пищу употребить? — прикидывал он задумчиво. — На вид-то они вроде ничего, а то что худые, так это к лучшему, бульон диетический получится…
Ройг зажал рот рукой, подавив приступ рвоты.
На закате ночного солнца они выбрались, наконец, на свет божий. Тэйн уже предполагал, что окажутся они где-то поблизости от огромного горного массива, занимавшего треть восточного континента, по отрогам которого проходила граница Майра, но то, что он увидел, превзошло его самые смелые ожидания. Горный хребет, чьи пики были затянуты серебристо-сиреневыми облаками, закрывал полнеба, крутые склоны, поросшие кое-где редким хвойным кустарником, обрывались в долину горной реки, берега которой заросли деревцами хнума, чьи длинные кудрявые ветви оплетали вывороченные течением валуны. Там, в долине, прямо по склону, он увидел множество разбросанных по обеим сторонам реки домишек, из труб которых поднимались тоненькие струйки дыма. Холодные океанские ветра обошли стороной эту мирную долину, листва и травы здесь потемнели, но не увяли, хотя воздух был по-зимнему стыл и влажен. Предстоял еще спуск по склону, покрытому высокой травой, чуть тронутой зимней желтизной, и объяснение с теми, кто встретит их в поселении, но Ройг был уверен, что это уже не Майр. Не Майр, а значит, у них есть шанс выбраться отсюда живыми.
(Сезон Холода, Ард Эллар — Майр, Улле — Неллим)
На третий день вечером, во время ужина, когда вся семья собралась в тесной столовой, примыкающей к кухне, в дверь решительно постучали. Пытаясь расслышать негромкий разговор в прихожей, Лейт испугано замерла в ожидании плохих новостей: ей все время казалось, что с Жевром по дороге случится что-нибудь ужасное. Через некоторое время слуга провел в столовую молодого мужчину. Высокий и широкоплечий, с крупными, выразительными чертами лица, светлой кожей и непривычно яркими, голубыми глазами, он сильно отличался от коренных обитателей Ард Эллара, хотя был одет в точности так же, как средней руки горожанин. Волосы его были острижены непривычно коротко.
— Я хотел поблагодарить тебя, почтенный Ильне, за спасение моей жизни, — заговорил он с неуловимым северным акцентом. — Я у тебя в долгу. Сейчас мне нечем отдать этот долг, но я долгов не забываю.
— Брось, — проворчал отец, веля поставить на стол еще один прибор и делая приглашающий жест. — Тут, чай, не Каррея, а люди не арги, чтобы их в канаве бросать. Ты не рано с постели-то поднялся?
— Самое то, — осторожно улыбнулся гость, усаживаясь за стол и медленно принимаясь за еду. — Иллары ваши ничего против не имели, да и я не привык в постели валяться.
— Звать-то тебя как?
Гость на мгновение замешкался.
— Эйнир.
— Откуда родом?
— Из Карреи.
— Как ты в той канаве оказался-то?
Гость опять ненадолго замолк.
— Обманом, — коротко ответил он и отец, глянув на него с усмешкой, больше ни о чем не спрашивал.
Мать стала расспрашивать его о творящихся в Каррее безобразиях, и гость добавил красочных подробностей к тем слухам, что уже бродили по Улле с начала осени.
— Как бы до нас не добралось, — вздохнула она, покосившись на хмурого отца. — Хэльды то, говорят, и у нас уже гаснуть стали…Зиму-то как перезимуем, если так дальше пойдет?
— Перезимуем, — отрезал отец. — Болтать надо поменьше. Что дальше делать будешь, Эйнир? — обратился он к гостю.
— Вернусь домой, — ответил тот со странным напряжением в голосе. — Найду обидчиков. Разберусь.
— Не торопись разбираться-то, — отец поднял на него тяжелый, сумрачный взгляд. — Вряд ли тебя ждут там, куда ты собрался. Обидчики твои думают, что нет тебя. Вот и подожди. Дай им возможность… себя проявить.
Горькая усмешка появилась на лице гостя.
— Хорош твой совет, господин Ильне, да время уходит. Не упустить бы.
****
— Судно отплывает через пять дней, — сказал Жевр Ас-Варден, и отец удовлетворенно кивнул. — У меня выкуплена каюта на верхней палубе и места в общих каютах на нижней, — продолжил он, глядя на порозовевшую от волнения Лейт. — Капитан, конечно, говорил, что может подождать, но не дольше, чем до рассвета. Рейсов сейчас очень мало, в порту неспокойно. Я и с этими-то с трудом договорился. Пришлось заплатить вперед, — вздохнул он.
Ас-Варден приехал сегодня днем, точно в те сроки, о которых говорил ей старый иллар, и с теми, кого она видела в хэльде — двумя охранниками, которых он нанял до Улле и обратно. Один из них оказался мастером карны Дороги. С собой он привез двух арритов — один предназначался Лейт, другой шел с поклажей, на него планировалось навьючить мешки с приданым.
Вечером в парадной столовой был накрыт богатый стол, за который мать пригласила всех, в том числе и сопровождающих.
— Ты уж прости, милая, что не получится здесь погулять, — заявил Ас-Варден, глядя на Лейт с таким видом, будто она уже была его собственностью. — Не успеем к отходу судна — застрянем в Неллиме надолго. Сейчас найти лоцмана — проблема. Почти все были илларами Мейра, посбегали кто куда, а риалларцы дорого берут. Рейсов через пролив стало раз в десять меньше, каюты выкупают заранее. Завтра с утра сходим с тобой в святилище, проведем обряд и сразу же поедем.
Лейт вопросительно посмотрела на отца. Тот согласно кивнул.
— Я очень беспокоился насчет дороги, когда услышал эти новости, — сказал он. — Раз так, надо ехать, не мешкая. Ничего, отпразднуешь в Дарнейте, — улыбнулся он дочери. — Да и завтра с утра у нас будет немного времени. Успеешь еще покрасоваться в своем заветном платье, — он усмехнулся добродушно и покровительственно, глядя, как она робко тянется к бокалу редкого здесь сахди.
Лейт перевела взгляд на мать. Та явно была недовольна, однако прилюдно возражать не стала. С отцом она будет спорить вечером, перед сном. Может статься, что на следующий день он изменит свое мнение на прямо противоположное вчерашнему. Хотя… Жевр, наверное, прав. Безопасность важнее.
— У тебя все собрано, доченька? — спросила мать, и Лейт поразилась, как потерянно прозвучал ее голос. — Помочь тебе?
— Почти все, — ответила она тихо. — Но от помощи я не откажусь.
После ужина они с Хортом и Жевром спустились во двор, к стойлам. Лейт хотела посмотреть предназначенного ей аррита и попробовать оседлать его. Ездить верхом она, конечно, умела, но весьма посредственно. Ее научил старший брат, скорее на всякий случай, чем преследуя какую-либо цель. Лейт боялась, ей все время казалось, что гордое животное обязательно ее сбросит.
Аррит, которого привел Жевр, оказался спокойной серой кобылкой. Она охотно съела из ее рук кусочек булки и, пока Лейт пристраивала седло, терпеливо и задумчиво косилась на нее меланхоличным карим глазом. Девушка быстро привыкла и освоилась, сделав несколько кругов по двору и позволив жениху снять ее с седла.
Когда с улицы кто-то постучал в ворота, Лейт вздрогнула — было уже достаточно поздно для визитов и гостей. Хорт пошел открывать боковую калитку. Она услышала низкий, слегка охрипший мужской голос, который издалека с трудом узнала, а узнав — напряглась. Хорт впустил во двор их майрского гостя, который теперь был одет как большинство местных, в коричневую меховую куртку до бедер, суконные, со вставками кожи, брюки для верховой езды и высокие сапоги с отворотами. К широкому кожаному поясу крепились ножны меча. Головного убора, несмотря на холодную погоду, у него не было, но шею укутывал широкий шарф с местной вышивкой.
Взгляд позднего гостя скользнул по Ас-Вардену и его спутникам, на несколько мгновений задержался на Лейт и снова вернулся к Ас-Вардену. Он склонил голову в приветствии на майрский манер и обратился к Жевру.
— Прошу разрешения присоединиться к вашей компании по дороге до Неллима. Мне нужен проводник карны Дороги и место на корабле до Дарнейта. Любое, хоть в трюме, хоть на палубе. Я готов оплатить услуги вашего проводника и помощь при посадке на судно. Кроме того, учитывая неблагополучную обстановку, я готов взять вас под свою защиту по дороге до Неллима и на риалларской земле.
Выглянувший из-за его спины Хорт казался по сравнению с Эйниром худеньким и щуплым.
— Жевр, это тот человек, что мы с отцом нашли на дороге. Это я ему сказал, что вы уезжаете в Дарнейт, — проговорил он торопливой скороговоркой. Вины в его голосе Лейт не услышала.
Ас-Варден молчал, неторопливо и внимательно разглядывая гостя.
— Я, уважаемый, ни в чьей защите не нуждаюсь, — холодно ответил он. — И не намерен путешествовать в компании подозрительных незнакомцев. Обстановка на дорогах Майра не располагает к знакомствам. Грабят, — в голосе Ас-Вардена зазвенел металл. — Как знать, не станешь ли ты наводчиком, дружок.
Эйнир скрипнул зубами. Гнев перекосил его лицо, но он сумел сдержаться, хоть и с трудом, и продолжил.
— Должен сказать, охрана у тебя, Ас-Варден, неважная, — усмехнулся он. — Против озверевших беженцев вы, может быть, и выстоите, но любая организованная банда положит вас без особых усилий. Кроме того, что помешает мне ехать за вами следом?
— Повторяю, мне не нужны сопровождающие, — отрезал тот с раздражением. — Если не понимаешь, мои люди могут объяснить тебе это другим способом.
— Пусть попробуют, — улыбнулся тот.
Хорт, с азартом следивший за перепалкой, подошел к Лейт, осторожно отступившей вглубь двора, поближе к дверям в дом.
— Зря твой Жевр задирается, — шепнул он ей на ушко. — Этот парень не так прост, как кажется.
Тем временем Ас-Варден, злой, как сам дьявол Ллих, повернулся к охране.
— Вышвырните его вон, — проскрипел он сквозь зубы.
Лейт ощутила неудобство: все-таки не он был хозяином этого дома, не ему приглашать или выгонять посетителей. Но Хорт, впустивший гостя в дом, лишь азартно сжал ее плечо.
Охранники переглянулись. Тот, что носил знаки карны Дороги на рукаве, невысокий седоватый крепыш, отрицательно покачал головой. Второй, повыше и помоложе, сделал несколько решительных шагов вперед, замахнулся для удара…
Лейт не поняла, что произошло потом. Мгновение — и тот уже лежал на земле, Эйнир же остался стоять в той же позе, лишь слегка качнувшись вперед. Охранник Ас-Вардена поспешно вскочил на ноги, бросился и снова упал, отлетев на пару шагов назад, опять поднялся и опять осел на землю. Поднявшись в третий раз, он отошел назад, широко и довольно улыбаясь, обошел противника и опять атаковал. Лейт заворожено наблюдала за потасовкой, которую не назвала бы ни поединком, ни дракой. Силы сторон были неравны, гость это сознавал и старался причинить своему противнику как можно меньше вреда, уворачиваясь от ударов и отбрасывая его в сторону. Вскоре спутник Жевра прекратил свои бесплодные попытки, и, повернувшись к Ас-Вардену, сказал:
— Мы от него не отвяжемся. Может, пусть едет с нами? Еще один воин нам не помешает.
Ас-Варден, однако, сдаваться не собирался.
— А ты почему стоишь? — в крайнем раздражении повернулся он к проводнику, который следил за поединком, тщательно пряча улыбку. — Вдвоем бы вы…
— Я риалларский мастер карны Дороги, — перебил Жевра тот, — а не бойцовый петух. Со своей стороны я считаю возможным выступить в качестве проводника для этого господина, — закончил он со сдержанным достоинством. — Его просьба не противоречит заключенному с тобой, Ас-Варден, договору.
— Я уменьшу часть твоей платы, — сказал Жевр со злостью.
— Я не жаден, — ответил проводник все с тем же спокойствием. — Имею кое-какой опыт и умею видеть то, что не умеешь ты, — и, повернувшись к гостю, спросил. — Где вы остановились, господин? Когда мы будем готовы, я заеду за вами.
— В святилище Тармил на окраине города, — ответил Эйнир, довольно улыбаясь. — Мимо точно не проедете, там, кажется, одна дорога. Благодарю тебя, мастер. Да будут пути Феоллона милостивы к тебе.
Ас-Варден прожег Хорта злым взглядом и, не прощаясь, ушел в дом. Лейт, сгорая от стыда из-за разыгравшейся во дворе сцены, тихо попрощалась и поспешила за ним. Уже на лестнице она услышала, как гость и Хорт перекидываются репликами.
— Значит, совсем оклемался, — сказал Хорт. — Уверен, что не свалишься в дороге?
— Не должен, — ответил гость с уверенностью. — Руки-ноги-то целы. Доеду как-нибудь.
— Деньги — то у тебя откуда?
— Да были у меня кое-какие бумаги, — ответил тот. — Так что с вашими банкирами мы быстро и любезно нашли общий язык.
— А, ну да, — согласился брат. — Правильно сделал, что одежонкой разжился и оружием. Кстати, зачем ты волосы так коротко состриг? Кто ж зимой стрижется?
— Так надо, — отрезал тот сухо.
— Тогда я бы тебе посоветовал еще шапку подобрать, а то уши отморозишь в дороге.
— Ты мне лучше посоветуй, где аррита купить, — весело перебил его гость. — Есть у меня уже и шапка, и перчатки. Илон ваш настоял, все боялся, что замерзну я, словно дитя балованное.
Хорт объяснил, кто в городе держит арритов на продажу.
— Главное, отъезд не проспи, — хихикнул Хорт. — А то Жевр уедет, ждать не станет. Не глянулся ты ему, уж не знаю, чем. Не боишься? Вдруг в дороге он тебя чик — и ножичком по шее?
— Дурак твой Жевр, — ответил гость с добродушной усмешкой. — Нашел с кем спорить — с проводником! Мало он, видать, по дорогам поездил. Даже я — и то не стал бы, — продолжил он весело.
— Он не мой, — хихикнул брат. Тихо скрипнула калитка, и окончания разговора Лейт уже не расслышала.
Утро прошло в суматохе и волнении. Тюки с ее вещами оказались не слишком большими, главным ее приданым была сумма, которая в виде банковской бумаги отправилась в карман Ас-Вардена. Потом был храм, обряд, торжественный и волнующий, плачущая мать, серьезный и печальный отец, хихикающий и подмигивающий Хорт, который в конце концов получил от отца тяжелую оплеуху и мигом притих. Вернувшись домой, Лейт сменила однотонный темный платок на яркий, расшитый цветами и узорами: теперь ей, как мужней жене, дозволялось гораздо больше, чем в девичестве. Жевр уже ждал ее во дворе дома, еще раз проверяя имущество перед дальней дорогой.
В последний раз оглядев свою комнату, она мысленно с ней попрощалась. Когда теперь приедет она сюда? И приедет ли вообще? Все-таки за Проливом — это очень далеко. А вдруг война или еще какая беда? А вдруг… А вдруг?
Она нервно поправила талисман, подаренный накануне матерью. Скромный светло-синий камень на цепочке, с причудливой искоркой внутри, в простой, без изысков, оправе. Мать рассказала, что унаследовала его от бабки, а та — от своей. «Не знаю, есть ли в нем какое-либо колдовство, но мне всегда казалось, что он приносит удачу, — сказала она, надевая цепочку ей на шею. — Да будет Тармил милостива к тебе, доченька. Приедешь в Дарнейт, не поленись, наведайся в храм, дай нам с отцом тебя увидеть», — тут она неожиданно всхлипнула, и Лейт бросилась ее обнимать и утешать.
Решительно засунув талисман под одежду, Лейт натянула перчатки, поправила складки широких брюк, специально пошитых для этой поездки, и, не оглядываясь, вышла из комнаты, с силой захлопнув за собой дверь. Все. Хватит с нее страхов и сомнений. Пора в дорогу.
Родители проводили их до выезда из города. Там, на площади перед святилищем, их ждал Эйнир. Жевр церемонно склонил голову в знак приветствия, а проводник поклонился, прижав правую руку к сердцу. Обычай не ард элларский и не майрский, отметила Лейт про себя. Значит, в отличие от отца и Хорта, мастер разобрался, откуда этот парень. Неужто и правда хильд? Похоже… С неудовольствием она отметила, что мастер Дороги выказывает тому гораздо больше почтения, чем нанявшему его Ас-Вардену. «Неужели дело только в физической силе, — подумала она обиженно. — Кулаками махать каждый горазд. Разве Жевр хуже?»
Тут настал момент прощаний, пожеланий и напутствий в дорогу. У Лейт тревожно сжалось сердце, глядя на отца и мать, но она утешила себя, что с ними остается Хорт. Да и старшая сестра жила в соседнем харране. И старший брат, в общем-то, родителей никогда не забывал.
Их новый спутник пропустил кавалькаду арритов вперед и, поблагодарив отца и Хорта, попрощался и присоединился к ним в хвосте.
*****
На шестой день путешествия маленький отряд из пяти путешественников прибыл в Неллимский порт.
Лейт, безумно уставшая от тяжелой дороги, зачарованно глядела на огромные парусники, с флагами и знаками всех пяти государств, выстроившихся вдоль причалов. Перед ее глазами вставали огромные торговые каравеллы Риаллара, с зелеными парусами, на которых красным и желтым был выписан резной лист дейда; быстроходные и верткие шхуны Ахтана, имевшие желтые полотнища с черным ликом Хэллиха на них; Ард элларские парусники, белые с изображением солнца, маленькие пассажирские шхуны, принадлежавшие Майру, предназначенные в основном для переправы через Пролив и для перевозки мелких грузов и почты. Видела она и рыбацкие шхуны, палубы которых были завалены сетями, и от которых шел специфически едкий тинно-рыбный запах. Среди них неожиданно затесался хильдский драккар, хищный и чуждый во всем этом веселом хаосе со своими черными парусами и грозными метательными орудиями вдоль бортов.
В порту было суетно и людно. Торговцы всех рас, в длиннополых суконных куртках, отделанных кожей и мехом аргов, солидные и не очень, рыбаки в просоленных робах, портовые девки, яркие и шумные, подвыпившие матросы — все куда-то торопились, топтались и толкались, шумно переругиваясь. Деловито сновали торговцы, вразвалку шагали матросы, где-то шла погрузка, пахло морем, смолой, жареной рыбой, под ногами крутились грязные и оборванные мальчишки и бродячие, такие же ободранные арги.
Пока они ехали вдоль длиной, извилистой причальной линии, разделенной посредине глубоким заливом, разыскивая корабль, на котором предполагалось отплыть, Лейт ловила любопытные и равнодушные взгляды, обрывки разговоров, мгновенные и красочные картинки обыденной портовой жизни. Запах дыма и жареной рыбы в холодном соленом воздухе пробудил в ней зверский аппетит. Скудный завтрак в убогой придорожной трайте давным-давно переварился, и теперь молодой здоровый организм требовал пищи более существенной, чем хлеб, сыр и жидкий ягодный отвар. К сожалению, ничего более пристойного по пути им больше не попалось. Лейт надеялась на остановку в Неллиме: уж тут, в порту, ситуация с продуктами не должна быть такой удручающей, как вдоль майрского морского тракта.
Путешествие вымотало ее хуже некуда. Едва они отъехали от Улле, зарядил нудный мокрый снег, превратив подсохшие дороги в грязно-снежную кашу. На первую ночевку они остановились в маленькой дорожной трайте, переполненной беженцами из столицы. Мест под крышей не оказалось, дожидаться места за столиком, чтобы поесть, пришлось на улице. Жевр попытался устроить скандал, чуть было не ввязался в драку с такими же, как они сами, невезучими путешественниками, но их проводник и Эйнир сумели уладить дело миром и договориться о ночевке на сеннике над конюшней. Кроме них, там обнаружились еще люди, опять же, беженцы из Карреи, и, хотя муж протестовал против ночлега рядом с побывавшими в чумном очаге, деваться им было некуда. Впрочем, устроились они весьма прилично. Наверху было теплее, чем в общем зале, Лейт укрылась шубкой и бочком прижалась к Жевру. Усталая и напуганная, она мгновенно провалилась в сон, несмотря на более чем непривычную обстановку.
Дальнейшее путешествие проходило не лучшим образом. Снег выпал и растаял, превратившись в мелкий мерзкий дождик. Все дорожные трайты, встречавшиеся по пути, были переполнены, приходилось выбивать себе место под крышей силой и хитростью. Вторую ночь тоже пришлось провести на сеновале, а на третий день, окончательно измотанные дорогой, они по настоянию проводника напросились на ночлег в чей-то старенький домишко. Их опять пустили на сеновал, зато накормили не в пример лучше, чем в трайтах. Хлеб, молоко, наваристая каша с маслом — вся эта простая деревенская пища оказались гораздо сытнее и съедобнее, чем некачественная бурда, подаваемая в придорожных гостевых домах.
Всю дорогу Лейт наблюдала за мужем, пытаясь понять, с кем свела ее судьба и воля отца. Ас-Варден был достаточно красив лицом, хотя замкнутое и надменное выражение его портило, русоволос, кареглаз, светлокож — в общем, типичный уроженец Майра. Росту он был среднего, достаточно плотен, хотя не толст. Двигался неторопливо, сохраняя хорошую, гордую осанку, привычно и уверенно управлял арритом. В его характерном майрском выговоре уже появились незнакомые оттенки и слова, но речь была гладкой, образованной, городской, без жаргонных словечек и ругательств.
Время от времени он принимался описывать для Лейт дом и образ жизни в Дарнейте, а так же посвящал ее в ближайшие планы и свое видение будущего супружества. Она помалкивала, лишь иногда позволяя себе согласиться или вставить реплику. Сталкиваясь с препятствиями, Жевр бесился и нервничал, однако изменить что-то влучшую сторону не получалось. Он клялся Лейт, что как только они сядут на корабль, все злоключения закончатся.
Что касается гостя, Жевр держатся по отношению к нему вежливо и сдержанно, однако в коротких репликах, которыми они изредка обменивались, проскальзывало презрение. А тот ехал в хвосте кавалькады и помалкивал, и только изредка на губах его появлялась едва заметная усмешка. Как только маленький отряд въехал в Неллим, он самовластно переместился в авангард, потребовав, чтобы мастер Дороги следовал рядом и подсказывал ему направление, а сам передвинул ножны из-за спины к бедру и расстегнул ремешок, проверив, хорошо ли скользит меч. Жевр, считая себя главным, хотел было возмутиться, но проводник, не говоря ни слова, в точности исполнил все, о чем его просили. Про себя Лейт отметила, что их незваный спутник явно имеет солидный опыт самостоятельных путешествий и совсем неизбалован удобствами.
Каюта оказалась совсем крохотной, с двумя раздельными спальными местами, круглым слепым окошком и низким неудобным столиком. Впрочем, плыть им предстояло всего полтора дня.
Рассовав по углам мешки с вещами, они вышли на палубу. Отход судна был назначен на раннее утро, ужинать они планировали в городе, мастер Дороги, разместив арритов в трюме, ушел искать подходящую трайту. По палубе сновали пассажиры, в трюм поспешно догружали товары, матросы, поминая всех по очереди небесных дьяволов, чинили такелаж.
Повеселевший Жевр кивком указал Лейт на обнаружившуюся неподалеку фигуру Эйнира. Тот как-то быстро поладил с капитаном судна и ему нашлась отдельная каюта на нижней палубе, такая же маленькая и тесная, зато своя. Завидев Ас-Варденов, он вежливо наклонил голову.
— Давай сходим в святилище, — робко попросила Лейт. — Я бы послала весточку родителям…
Муж нахмурился. Плутать по грязным и неспокойным портовым улицам ему не хотелось, а хотелось поскорее устроиться за столом в уютной и теплой трайте, заказать кружку пенного местного эля, радуясь близкому концу пути. Но и возразить Лейт ему было нечего.
— Может, потом, — предложил он. — Вот поужинаем, и на обратном пути…
— Так ведь стемнеет уже, — удивилась она. — А мы города не знаем.
— Ну, я тут бывал, и неоднократно, — пробормотал Жевр, глядя на гостя, который, кажется, прекрасно слышал их разговор. Усмехнувшись краем рта, он подошел к ним и, коротко поклонившись Лейт на риалларский манер, обратился к Жевру.
— Позвольте вашей супруге, господин Ас-Варден, помолиться Тармил и повидать родителей. Если, конечно, хэльды здесь еще живы. Я же со своей стороны берусь ее сопровождать, и клянусь вам, что ни один арг не посмеет поднять на нее глаза в моем присутствии.
Жевр, раздраженный предложением чужака и одновременно испытывающий облегчение от того, что самому не придется никуда тащиться, перевел строгий взгляд на Лейт.
— Только быстро. Мы будем ждать тебя здесь. Поторопись, а то есть хочется.
Святилище девяти богов находилось совсем недалеко от причальной линии, в хитросплетении кривых запутанных улочек и переулков. Ворота Купола Служб перекосило, грубо заколоченные окна грустно взирали на привычную суету слепыми глазницами. Эйнир, до этого следовавший в шаге от Лейт, поспешно опередил ее и, велев подождать у входа, осторожно заглянул вовнутрь. Потом, утащив факел с соседнего крыльца, поманил ее за собой.
Святилище пустовало. К счастью, таких погромов, как в столице, в Неллиме не было, иллары просто покинули храм, оставив все, как есть.
Теперь здесь было сумрачно и холодно, пахло сыростью и запустением. Факел вырывал из темноты статуи, лица-пятна, пугающей формы тени. В глухой мучительной тишине то и дело возникали подозрительные шорохи и скрипы. Лейт охватил ужас, холодная дрожь пробрала насквозь, до костей. Пожалев, что пришла, она с трудом подавила панику.
— А я-то думала, что смогу связаться с родителями, — сказала она, пятясь назад и натыкаясь спиной на своего спутника, который поспешил деликатно поддержать ее под локоть.
— Я тоже надеялся, что сюда еще не докатилось… — ответил он. — Может, вернемся?
Лейт покачала головой.
— Это так… кощунственно. Жестоко. Бессмысленно. Почему королева Нэлла ополчилась на илларов?
— Она ополчилась на Остров Колдунов, — сказал он. — А поскольку до островитян дотянуться не смогла, выместила зло на них.
Лейт печально усмехнулась.
— Так поступают только дети. И то — невоспитанные. Она же королева…
— Не все королевы умеют держать себя в руках, — ответил он с печальной улыбкой.
— Посветите мне, пожалуйста, — попросила она шепотом. — Я хочу найти Тармил.
Изображение Тармил нашлось почти сразу же. Лейт, разглядев ее сумрачный в свете факела лик, положила ей в чашу монетку — больше у нее не было ничего подходящего. Глядя на ее освещенное огнем спокойное и мудрое лицо, она вспомнила, о чем хотела попросить. Жевр лез целоваться каждую свободную минуту, не смущаясь присутствия охраны и малознакомого человека. Когда же они устраивались на ночь, его руки долго и настойчиво путешествовали под ее одеждой, докуда он мог дотянуться, однако возможности выполнить супружеский долг пока не представилось, хотя ему очень хотелось. Лейт безумно стыдилась этой непристойной, с ее точки зрения, возни на людях и надеялась, что он хоть как-то дотерпит до Дарнейта. Все шло к тому, что не дотерпит, и это важное для нее событие состоится на ближайшем сеновале на виду у остальных.
Она стояла растеряно, не в состоянии сформулировать просьбу даже мысленно. Потом медленно повернулась, собираясь уходить.
— А как же Койе? — спросил Эйнир. — Может, вам лучше обратиться к ней?
Она остановилась, не скрывая смущения.
— Откуда вы знаете, что мне нужно?
— Мне так кажется, — Лейт посмотрела на него и убедилась, что на его лице нет и следа улыбки.
— Думаете, в моем случае ее нужно задобрить? Кажется, я еще ничего такого не сделала, чтобы…
Теперь удивился он.
— Задобрить? У меня на родине именно Койе просят о любви и счастье. У нас считают, что без ее покровительства жизнь будет унылой и бесцветной, а брак не продлится долго.
Лейт покачала головой.
— Она же темная, — прошептала она с сомнением. — Ее не просят, ее задабривают. Чтобы мужа не украла, чтобы малыша не испортила…
Он осветил изваяние Койе, которое обнаружилось прямо напротив Тармил. Фигура, закутанная в темно-синий плащ, действительно казалась зловещей.
— Если браку не покровительствует Койе, он точно будет несчастным, — твердо сказал он, повернувшись к Лейт. — А вы рискните. Попросите ее о любви.
Лейт промолчала. Она слышала, что на западе Койе поклоняются не меньше, чем Тармил. В Ард Элларе на многие вещи смотрели иначе. Хотя… Она ведь уезжает именно туда, в страну, где Койе строят отдельные храмы, плетут венки и слагают весьма откровенные песни.
— У меня нет ничего, что могло бы послужить приношением, — сказала она растерянно.
— Подождите…
Он вручил ей факел, вышел из святилища, и через некоторое время вернулся, держа в руке веточку хвары.
— Слишком просто, конечно, но за неимением лучшего сойдет, — улыбнулся он. — Главное в данном случае — чтобы от всего сердца.
Лейт подошла к чаше. Темная безликая фигура пугала ее. Койе в представлении ее народа олицетворяла неподвластное разуму животное начало. «Научи меня любить, — попросила она. — И сделай так, чтобы меня тоже любили. Сильно-сильно. Всю жизнь».
И, набравшись храбрости, положила веточку в черную, глубокую чашу.
(Сезон Холода, Ард Эллар. Небольшой харран)
Когда Рек отъелся и отоспался, он сразу же заявил, что раз домой ему путь заказан, значит, нужно осваиваться на новом месте. Его не удивило, что путь через подземные чертоги привел их в одну из долин Ард Эллара, о котором у них в столице ходили нелепые слухи. Осмотревшись, он решил, что место не такое уж и дремучее, а доброжелательное отношение обитателей его и вовсе очаровало. Он с удовольствием рассказывал приютившей его семье о своих злоключениях, начиная с ареста, тюрьмы и допросов, красочно описывал магические штучки Дьявольского каньона, красоту пещер и стычку с загадочными существами. Послушать его собирался весь харран — так здесь называлось небольшое поселение на одной стороне реки, имевшее своего главу — ахра, а по вечерам приходили гости с другого берега. Слухи о двух чужеземцах, выбравшихся живьем из Каньона и прошедших через подземный лабиринт Джар Дахар, о котором здесь рассказывали легенды одна страшнее другой, распространились по всему Очагу — так местные жители называли все харраны, разбросанные по долине. Рек, надо сказать, в грязь лицом не ударил: к своему рассказу он добавил описание бедствий, обрушившихся на Каррею. Его слушали и переспрашивали, каждый новый гость заставлял начинать все с начала, но повторения Река не утомляли. Едва ему подливали местной инты, настоянной на травах, он готов был начинать хоть с собственного рождения.
Тэйн не принимал участия в вечерних посиделках. Он вообще старался избегать скоплений людей, довольствуясь обществом ахра, который с интересом расспрашивал о событиях за пределами Ард Эллара. Уже и сюда, в глухомань, добрались слухи о беспорядках в Майре, но поскольку только обитатели пограничных Очагов рисковали выбираться в чужую страну для торговли, достоверных новостей было негусто. Узнав о разрушении и осквернении майрских святилищ и бунте против Острова, ахр с досадой качал головой.
— Некоторые наши хэльды тоже ведут себя странно, но чтобы так… — он помолчал, потом спросил. — Выходит, там не осталось ни одного иллара?
— Может, кто-то и остался, — ответил Тэйн печально. — Теперь они спрятались и долго не решатся заявить о себе.
— Вам повезло, что вы остались живы. Вам вообще повезло, — ахр с улыбкой развел руками. — Выбраться живым из Каньона Дьяволов, найти выход из лабиринта Дахар… Столкнуться с нечистями и уйти от них невредимыми…
— Под Илломайном есть точно такой же лабиринт, — задумчиво сказал Тэйн. — Я часто там бывал… Мы его исследовали. И тварей этих я уже однажды видел.
Ахр кивнул.
— Я слышал, что Ард Эллар и Поднебесный хребет Риаллара когда-то очень давно, еще в самом начале Великого Круговорота, были единым горным массивом. Он занимал треть суши Теллара, но позже некая катастрофа расколола твердь Теллара на два континента.
Да, об этом немало говорилось в старых хрониках, вспомнил Ройг. Неудивительно, что здешние подземные чертоги и Джар Ил так похожи, если предположить, что когда-то давно они были единым подгорным царством. А существа…
— Что касается нечистей, — заговорил ахр, предвосхитив вопрос, — наши разведчики пещер иногда сталкиваются с ними в глубинных залах Дахара, но на поверхности их никогда не видели. Кажется, они боятся света. Бойцы они не слишком умелые, но яростные и ловкие. Нападают, не задумываясь, и так же быстро скрываются с поля боя, если чувствуют, что победы им не видать. На правой руке у них есть лишних два пальца с ядовитой железой, но яд не смертельный…
Смертельного яда им только не хватает, с раздражением подумал Ройг.
Ему надо было срочно восстанавливать силы, желательно на Круге власти, чтобы выяснить судьбу Джерхейна и Вельга. То, что Вельг ни разу так и не попытался найти его через хэльд Окно, заставляло Тэйна теряться в догадках. Напрашивались выводы: либо он уверен, что Ройг мертв, либо не может добраться до хэльда, либо его самого уже нет в живых. В последнее не верилось, поскольку из них троих Вельг меньше всего походил на иллара, да и осторожен был не в пример остальным. Скорее, он сошел бы за мелкого торговца или за проводника карны Дороги — небольшого роста, плотный, круглолицый, с мягкими вьющимися волосами, в вечно мятом тхоне, с поясом, на котором не было ни одного кольца для ножен. Джерхейн, в отличие от него, всегда привлекал внимание, но вряд ли кто-либо принял бы Джера за иллара.
В харране не было своего святилища, но по словам ахра, Круг Власти лежал выше по склону, совсем недалеко от каменного кольца ограды, узкой лентой охватывавшей поселение, а святилище с традиционной галереей хэльдов находилось на другом берегу реки, в стороне от остальных харранов. С трудом преодолев апатию, Ройг только на третий день отправился искать Круг Власти. Его преследовали муторные головокружения, чередующиеся с приступами усталости; он с трудом заставлял себя реагировать на происходящее, отвечать на вопросы хозяина дома, выслушивать рассказы Река об особенностях местного быта. Иногда апатия затягивала его в сонную одурь, отчего он часами лежал неподвижно. Хозяин дома, крепкий немолодой мужик карны Колоса — земледелец, пытался расшевелить его, как мог, но потерпел поражение. Под конец он решил, что их святость чужедальний иллар немного не в себе после свалившихся на его голову испытаний, и оставил его в покое.
Круг Власти отыскался легко — окружавшие его черные каменные столбы были видны издалека, единственное, что затруднило путь, это долгий подъем по склону. Прозрачная поверхность гладкой, идеально круглой глыбы Круга Власти была подернута пепельной дымкой, потеряв кристальную прозрачность. Тэйн подумал, что отрезанный от мира, замкнутый в своих границах Ард Эллар пострадал от творившихся на Телларе безобразий меньше всего. Жизнь харрана текла спокойно и размеренно, войн здесь не помнили вот уже много десятков лет, к древним богам относились почтительно, соблюдали все ритуалы и обычаи, Кэлленар чтили, как нигде в Наземном мире, и общая беда затронула Ард Эллар меньше всех. Но все-таки затронула.
Он обошел Круг Власти от столба к столбу, затем, сам не зная почему, огляделся по сторонам, медленно шагнул вперед и замер на краю глыбы, ожидая, пока горячий поток огненных иголочек-мурашек прокатится по телу, изгонит боль и усталость, сонливость и апатию. Вскоре он ощутил знакомое тепло и закрыл глаза… И неожиданно почувствовал такую сильную жгучую боль в бедре, что потерял равновесие и рухнул на поверхность камня, как подкошенный, с трудом сдержав вопль и вцепившись в ногу руками. И тут же их отдернул, обжегшись еще сильнее. Кубарем скатившись с Круга Власти и ругаясь последними словами, он содрал с себя ганчи, в которых на месте кармана дымилась теперь большущая дыра. Вывалившиеся из него камешки, с которыми он боялся расставаться, так и таская их с собой, лежали теперь на поверхности каменного круга, слабо светились и слегка пульсировали красным, то становясь ярче, то потухая. Тэйн склонился над ними, опасливо следя за изменениями и одновременно раздумывая, как бы поднять их — оба камня раскалились, о чем свидетельствовали дыра на месте кармана и ожог на коже. Более того, сам Круг Власти явно не остался равнодушным к происшествию — от него шел жар, он нагревался, чем дальше, тем больше, испуская ярко-красный свет.
Тэйн отступил назад, оглядываясь в поисках какой-нибудь палки, чтобы с ее помощью сбросить камни с Круга; не найдя, принялся со страхом наблюдать, что произойдет дальше. Прямо на его глазах Круг Власти полыхнул огненным столбом высотою в два человеческих роста, а затем пламя опало так же неожиданно, как и появилось. Ройг опасливо приблизился. Оба камня лежали на краю Круга в целости и сохранности. Он протянул руку и неожиданно обнаружил, что они почти остыли. Тогда он снял их с поверхности, потрогал гладкий, чуть теплый круг, отнес артефакты подальше и снова поднялся на глыбу.
Опасаясь, что Круг окончательно потерял свои свойства, он закрыл глаза, но возрождающий силы приток энергии нахлынул в точности, как и раньше, и он спрыгнул на землю, чувствуя себя заново рожденным — обычное ощущение после Круга. Постояв рядом, вернулся и принес артефакты, решив повторить эксперимент. Положил сначала один, затем второй камешек, подождал реакции, но ни артефакты, ни Круг и не думали меняться. Он стоял долго, насколько хватило терпения, потом взял их в руки, поднялся на край глыбы, готовый бросить их и отскочить, как только они начнут нагреваться, но так ничего и не дождался. Разочарованный, он вздохнул, сунул камни в другой карман и, собираясь возвращаться в харран, оглянулся на Круг. И только тут заметил едва различимую перемену. Серой поволоки на Круге больше не было — он снова стал чист и прозрачен, как и раньше, гладкая поверхность заблестела, отражая плывущие по небу мелкие облака-перышки.
Вот оно как, сказал Ройг сам себе, вытащил камни и уставился на них с восторженным изумлением. А островитяне-то не врали. Эти вещички действительно имеют ценность. И какую…
В голове сразу же вспыхнул целый рой предположений и вопросов, и, обдумывая их, он отправился обратно в харран, чтобы переодеться — не ходить же с дырой в штанах… Сразу после обеда он собирался наведаться в местное святилище девяти богов.
С точки зрения столичного иллара местное святилище казалось крохотным. С трех сторон к нему были пристроены кихты — здешние хижины, сложенные из крупных, неправильной формы валунов, крыши которых были выложены разноцветными глиняными черепками. Кихты стояли здесь еще с древнейших времен, Тэйн сразу понял это по кладке и раствору, соединявшему камни. Секрет этого темно-зеленого вещества был давно утерян; стены Риан Ал Джара держались на этой же сверхпрочной смеси, расколоть которую не смогло ни время, ни многочисленные осады.
Харраны на добрых две трети состояли из старых кихтов, и еще множество каменных каркасов без крыш и дверей в стороне от поселений пустовали. В каждом из них имелись высокие, до потолка, столбы хэльда Тепло и хэльд Очаг на кухне — три матово-черных круга, которые нагревались, когда на них что-нибудь ставили. К сожалению, старые дома-кихты в Риалларе почти не сохранились, и только в самых дальних илломайнских деревнях еще можно было найти жилища, целиком зависящие от древней магии. Глядя, как хозяин кихта, в котором обитали они с Реком, заботливо полирует светильники кусочком кожи, Тэйн подумал с завистью, что с удовольствием поселился бы в таком доме. Все под рукой, и ходить никуда не надо.
В одном из кихтов рядом со святилищем была устроена конюшня для арритов. Там он и нашел местного иллара, который, похоже, только что вернулся с прогулки. По рассказам местных, тот регулярно объезжал окресные кихты, чтобы узнать, не требуется ли где-нибудь его помощь.
Иллара он застал за весьма прозаической работой — чисткой аррита. На парне — а он был едва старше Ройга — были только домотканая жилетка с кистями понизу да брюки, и Тэйн, по привычке отыскивая на руке клеймо, поначалу решил, что ошибся. Спросив, как найти иллара, он получил ответ, что видит оного перед собой, и едва удержался от взволновавшего его вопроса — а где же традиционное для всех илларов клеймо? Руки парня были чисты, ни татуировок, ни вживленных под кожу камней… Вкратце объяснив, как он оказался в Ард Элларе, Тэйн попросил разрешения воспользоваться хэльдом Окно. Молодой иллар смутился и, проводив гостя в другой кихт, где он предложил ему присесть и перекусить, заговорил:
— К сожалению, некоторые хэльды у нас почему-то отказали… В том числе и этот. Вам придется добраться до другого святилища, там хэльд Окно пока что работает. Я могу дать вам аррита…
Тэйн кивнул.
— Это беда всего Наземного мира, а не только ваша. Видели бы вы, что творится в Майре, — ответил он.
— Слышал, — кивнул молодой иллар. — До меня дошли обрывки рассказа вашего спутника, — улыбнулся он. Потом заметил, что Ройг все еще пытается отыскать глазами клеймо и ответил. — У меня его нет. Я учился не на Острове.
— Не на Острове? — изумился Тэйн. — Где же тогда?
— Здесь, в Ард Элларе. В Очаге Солнца сохранились некоторые книги Кэлленара, и у нас существует своя собственная школа кэн-ли. Поэтому у нас нет клейм — ни один из наших илларов никогда не покидает пределов Ард Эллара.
Потрясенный Ройг молчал. Потом, глядя на коллегу слегка безумными от волнения глазами, пробормотал:
— Почему же никто на Телларе об этом не знает? Почему вы молчите? Это же… выход. Своя школа… Да будь у нас своя школа, искусство бы сейчас не умирало… и Остров был бы не нужен!
Парень покачал головой.
— Островные колдуны бы нас уничтожили. Зачем им конкуренция? Мы делаем все, чтобы скрыть нашу школу даже от остального мира. Вообще-то я обязан сообщить в Очаг Солнца, что вы узнали нашу тайну… Обычно они находят чужаков и делают с ними то же самое, что делают островитяне со всеми, кто возвращается на Теллар — запирают воспоминания. Или убивают.
Тэйн вспомнил рассказы Кимра об Ард Элларе, и медленно кивнул. Замкнутое, консервативно-традиционное общество, жестко закрытое от остальных, весьма ревностно охраняющее свои границы и свои тайны. Неудивительно…
— Значит, вы говорите, хэльд Окно не действует, — вернулся он к тому, что привело его сюда. — Можно взглянуть?
Молодой иллар повел его в святилище, показал галерею хэльдов и сам остановился в дверях, ожидая, что Ройг, разочаровавшись, вернется и продолжит разговор. Тэйн подошел к хэльду Окно, нарисовал перед его лазурной поверхностью урд-знак и стал ждать реакции. Если хэльд отказал, поверхность так и останется неподвижно-голубой, если же нет…
Каменный овал хэльда мигнул, слабо засветился и отразил расплывчатую фигуру иллара, стоящего у дверей.
Тэйн улыбнулся.
— Работает.
— Вчера еще молчал, — пробормотал иллар недоуменно. — Ничего не понимаю, — он стал оглядывать хэльды так, будто ожидал от них подвоха. — Как отказал с самого начала сезона Ветров, так ведь и стоял… — он направился к другому хэльду, почти в самом конце галереи. — Хэльд Погода тоже молчал.
Они оба приблизились к матово-белому каменному цветку, в чашечке которого стояла вода. Иллар протянул к нему руки, Тэйн услышал и увидел длинную цепочку урда, полыхнувшую зеленым; сам бы он ограничился всего двумя урд-знаками, воспроизводимыми мысленно и одним инициирующим жестом. Он взглянул на воду еще до того, как парень закончил. Гладкая поверхность воды подернулась рябью, потом рябь прошла, появилось ясное чистое небо, яркое солнце, по поверхности снова заплескались волны, а края цветочной чаши стали на ощупь холодными, как лед. Холодно, солнечно, ветрено — вот что означали картинки в чаше. Иллар заглянул туда, погладил края цветка и, покачивая головой, отошел назад.
— Совсем ничего не понимаю, — буркнул он. — Этот не работал еще с Пробуждения. — Надо будет связаться со школой.
Он поспешно вышел, оставив Ройга наедине с хэльдом Окно. Тэйн представил Джерхейна и инициировал хэльд. Матовая голубая поверхность ожила быстрее, чем обычно, словно давно ожидала команды. Ройг увидел скромную деревянную кровать, на которой лежал его друг, укрытый одеялом до подбородка. Глаза его были закрыты, грудь медленно поднималась и опускалась. Он спал, даже похрапывал немного. Признаков болезни Ройг не заметил.
Он стал осторожно перемещать картину, скользя взглядом по скромному убранству комнаты. Чистенько и уютно. На стене обычный хэльд Тепло — работает. Одеяло — сверху грубое, шерстяное, снизу и по бокам — обшитое разноцветными лоскутами. Просто и со вкусом. Хотелось поговорить, расспросить Джера, что случилось, но, убедившись, что тот в безопасности, Тэйн решил его не беспокоить. Похоже, тот остановился где-то по пути домой, чтобы передохнуть. И, судя по деталям убранства, уже не в Каррее.
Он погасил хэльд, подождал немного, представил Вельга и снова инициировал Окно. Вельга он увидел верхом на аррите, на дороге, ведущей через лес. Пейзаж был родной, риалларский, только южный. Видимо, Вельг уже подъезжал к Дарнейту.
Ройг добавил еще фразу урда, и там, прямо перед Вельгом, на дороге, должен был возникнуть небесно-голубой овал, а в нем — его собственное лицо. Вельг резко натянул поводья, с трудом справившись с арритом. Какое-то время он молча ждал, потом неуверенно спросил:
— Кто это?
— Я, — ответил Ройг недоуменно. Он что, ослеп?
— Я так и знал, что ты выкрутился, — на лице Вельга появилось нечто похожее на радость. — Мне не очень-то верилось, что тебя разоблачили и прикончили.
Тэйн молча разглядывал своего бывшего спутника. Почему он не с Джерхейном? Или после его исчезновения каждый из них решил идти своей дорогой? Об этом он и спросил в первую очередь.
— Джерхейн… — Вельг замялся. — Видишь ли… мне трудно об этом говорить, но он… он погиб.
Ройг хмыкнул.
— Я только что разглядывал его через хэльд. Живого и здорового. Не поговорил только потому, что он спал. Так что можешь не переживать. Или радоваться?
Вельг заметно растерялся.
— Я… мы нашли его аррита и вещи на западной дороге. Я искал его везде, где мог, пытался и через хэльд, но только один раз и меня самого чуть не схватили, — забормотал он, нервно оправдываясь. — Я решил, что он отправился домой, не дождавшись меня и тебя, и там, в пути, с ним что-то случилось. Одежда была в крови, и я решил… что уже не найду его.
Тэйн сухо кивнул. Видимо, Вельг не особо утруждался поисками, решил он. Растеряв обоих компаньонов, он решил, что благоразумнее вернуться домой. Что ж, мудрое решение. Или он лжет? Джеров аррит-то был в стойле тем вечером, когда они оба исчезли.
— А почему ты не пытался связаться со мной? Тоже решил, что уже не найдешь? — спросил он язвительно.
— Ты знаешь, что тебя не видно в хэльде? — огрызнулся Вельг, неожиданно закипая. — Даже сейчас я разговариваю с тобой, глядя на темное пятно! Я много раз пытался связаться! Каждый раз овал Окна чернеет, я не вижу не то что бы тебя — вообще никого и ничего. Между прочим, там, на Острове, они тоже пытались, и неоднократно! И не только сейчас! Ты пропал из Окон давным-давно! — Вельг уже почти кричал, — и после этого ты хочешь, чтобы я лез в петлю, пробираясь к единственному уцелевшему в Каррее Окну?
— Да уж, гораздо проще объявить нас обоих мертвыми и спокойно свалить домой!
Возникла пауза, во время которой Вельг кусал губы, а Тэйн лихорадочно пытался сообразить, по каким причинам он перестал отражаться в поисковых хэльдах. Может, найденные им два камушка-артефакта создают помехи?
Вельг заговорил первым.
— Где ты находишься?
— В Ард Элларе. Буду искать следующий артефакт.
— Совсем недавно ты кричал, что это трюк, чтобы выманить тебя и Джерхейна из Эргалона, — бросил Вельг со злостью.
— Я действительно изменил свое мнение о задании Агваллара. Так можешь Кимру и доложить. Исправился, мол, Ройг. Прощенья просит и обещает служить дальше. А ты, скотина, катись домой и продолжай стучать. Свидимся — сочтемся.
И он резко погасил Окно. Слова Вельга требовалось проверить.
Он повернулся к хэльду Зеркало и быстро оживил его. Большое вогнутое зеркало вспыхнуло, как и всегда перед тем, как выдать результат, но потом мгновенно погасло. Он жестом активировал его снова, но результат повторился. Тэйн отыскал хэльд Истина, который выявлял скрываемое, вплоть до тайных желаний, но с ним произошло то же самое — начав работать как надо, хэльд погас. Ройг снова вернулся к Зеркалу, применяемому целителями для диагностики болезней, и попытался повторно — с тем же печальным результатом. Постояв в недоумении, он медленно вышел из святилища.
Хэльды по-прежнему слушались его, но он сам словно перестал для них существовать.
Спросить, что ли, здешнего иллара? Нет, не стоит, вряд ли тот знает ответ. А вот о следующем владельце артефакта, который, по словам Кимра, обитал в Ард Элларе, можно и поспрашивать, вдруг тот хоть что-нибудь да слышал?
Иллар ждал его на прежнем месте, в маленьком соседнем кихте, расставив кувшины и разложив нехитрую закуску. Они выпили по первому кубку, поели, потом молодой иллар попросил Ройга рассказать о положении в Каррее и о Дьявольском Каньоне. Тэйн неохотно пустился в объяснения, уделив особое внимание аномалиям Каньона. После второго кубка он спросил молодого иллара, не слышал ли тот хотя бы случайно о человеке по имени Ригойн — так звали хозяина следующего камешка.
— Конечно, — ответил тот с улыбкой. — Ригойн — один из высших учителей Очага Солнца. Он преподавал нам историю миров. Насколько я знаю, он до сих пор живет и работает в Очаге.
Тэйн осторожно перевел дыхание. Так просто? Путь сам приведет его в земную школу Кэлленара, туда, куда теперь ему хотелось попасть больше всего на свете. И Свод. Книги Свода тут, на Телларе…
— Какие еще Книги Свода есть в Очаге Солнца? — спросил он, стараясь выглядеть рассеянным и небрежным.
— Арта Аш Ар, Книга Памяти. Арта Син Рен, Книга Круговорота, и Арта Сач Сал, Книга без названия.
— Как туда попасть? — спросил он, скрывая волнение. — Я должен отыскать человека по имени Ригойн и передать ему послание.
— Я могу связать тебя с ним через хэльд, — предложил иллар.
— Это очень… непростой вопрос, — возразил Тэйн, лихорадочно придумывая объяснение. — Мне нужно лично. Ты можешь предупредить его обо мне, но я должен встретиться с ним сам.
— Хорошо, — кивнул иллар. — Я дам тебе карту.
Карта нашлась в маленькой библиотеке святилища. Подробная, очень старая, потертая на сгибах, но вполне приличная карта Ард Эллара. Иллар нарисовал Ройгу путь до Очага Солнца, дав некоторые пояснения, чтобы облегчить дорогу. Он предложил ему своего аррита, но Ройг отказался, заявив, что возьмет скакуна в том харране, где временно остановился. Под приятную беседу они доели и допили все, что было на столе, пустились в воспоминания, углубились в специфичные вопросы кэн-ли, а когда Тэйн вспомнил, что ему пора возвращаться, ночное солнце уже давно взошло, иллар не пустил его в обратный путь, и ему пришлось заночевать в святилище. Он хотел увидеть сон-воспоминание, такой, какие снились ему раньше, хотел вспомнить конец обучения, Книги, в особенности то место, где они находились, однако ничего у него не вышло — после долгих попыток вызвать образы из памяти он заснул без сновидений, будто провалился в темный и бездонный колодец.
(Сезон Холода. Риаллар, Нейский залив.)
Мутный сон, полный нелепых и малопонятных образов, резко оборвался, когда Лейт обнаружила себя на полу, с матрасом на голове. Тут же съехав на другой конец каюты, она попыталась подняться на ноги, запуталась в одеяле и снова упала. Так же резко пол под ногами выровнялся, и, благополучно поднявшись на ноги, она вернула постель на место. Угораздило же ее как-то перевалиться через бортик… Снаружи до нее долетели неразборчивые крики, разбавленные забористой руганью. Судно снова накренилось, уже не так сильно, и опять очень быстро выровнялось. Крики и ругань продолжались.
Лейт выглянула в крохотный иллюминатор. Темное стекло было покрыто обильными каплями-пупырышками. Жевра в каюте не оказалось. Слава Койе… С утра, уже после отхода, он был игрив и всеми правдами и неправдами пытался утащить ее в каюту, но она упорно оставалась на палубе, с жадностью глядя, как удаляется берег, уменьшаются дома, неотвратимо сливаясь в тусклую серую полосу. Истошно кричащие чайки провожали судно, слышалось в их голосах что-то отчаянно тоскливое. Вскоре берега исчезли совсем, налетел ветер, матросы спешно ставили паруса, и вскоре они оба почувствовали качку. Жевр ушел в каюту, где, упав на койку пластом, так и лежал до вечера, проклиная всех подряд и постанывая, она же осталась на палубе, несмотря на ледяной ветер и волны, время от времени перехлестывающие через борт. В каюту она спускалась только погреться да перекусить. Жевра тошнило от одного вида еды, но она сама, помня советы старшего брата, силой заставляла себя жевать, согревалась и вновь выбиралась на палубу.
Что-то там случилось, подумала она встревожено. Хотя… плыть осталось всего ничего, после рассвета они должны были войти в гавань Дарнейта. Уже вечером, после восхода Ночного солнца, вдалеке ей привиделась тонкая полоска суши. Мастер дороги, который вместе с гостем тоже большую часть времени проводили на палубе, сказал ей, что Пролив, собственно, они уже пересекли и оставшуюся часть пути судно будет идти вдоль берегов Нейского залива, в бухту, где и расположен риалларский порт Дарнейт. Ей немедленно захотелось выйти на палубу, чтобы увидеть берег, но тьма в иллюминаторе убедила, что спешить нет смысла. Все равно до восхода дневного солнца она ничего не увидит.
Крики повторились. Судно резко бросило с борта на борт, Лейт почувствовала, как мощно плеснула в борт волна. Почудилось, будто мимо, совсем близко, движется еще один корабль. Она буквально услышала хруст сталкивающихся и ломающихся весел. Не выдержав, она накинула шубку и выскользнула из каюты на палубу.
Чужак с черными парусами, хорошо различимый в бледных лучах садящегося ночного и встающего дневного солнц, был уже позади судна и, как ей показалось, уходил в сторону для разворота. Судно полным ходом шло на веслах, стремительно двигаясь вдоль близких берегов, поросших высокими хвойными кнеями. Слабый ветер уравнивал силы, гребцы изо всей мочи налегали на весла.
Жуть пробрала ее до костей. Было что-то зловещее в суете на палубе, в молчаливом и плавном развороте чужака, в черном парусе, в тревожной суете корабельной команды, в перешептывании и переглядывании редких утренних свидетелей — пассажиров.
Жевр нашелся недалеко от капитанского мостика. Там же она увидела мастера дороги и Эйнира.
— Что случилось? — спросила она жалобно, даже не пытаясь скрыть свой откровенный страх.
— Похоже на пиратское судно, — ответил Ас-Варден. — Выскочил неожиданно прямо по борту, его заметили уже совсем рядом. Хвала Илбару, рулевой успел, едва увернулись…
— Ты уверен? — она оглянулась на оставшийся позади корабль, который, впрочем, уже почти завершил поворот. — А вдруг это просто… торговец?
— В порту болтали о хильдских пиратах, — сквозь зубы прошипел Жевр. — Четыре корабля потонули.
— Судно не хильдское, — раздался уверенный голос Эйнира. — Только парус черный. Маскируются.
Жевр скрипнул зубами и собрался было высказаться, но его перебил мастер дороги, пристально следивший за чужаком.
— Идет не по-хильдски. Шумно, неуклюже. Хоть и подошли незаметно, от настоящего боевого драккара мы бы не увернулись.
— На борту — колдун, — резюмировал Эйнир. — Поэтому и подошли. Заморочил, пузырь Утопленника… Только вот как? Не знаю я в арсенале илларов подобных штучек.
— А может, ты плохо знаешь илларов? — зло огрызнулся Жевр.
— Не думаю, — отрезал тот и решительно направился на капитанский мостик.
— Сворачивайте к берегу на веслах, — велел он требовательно и жестко, когда капитан судна попытался возмутиться присутствием постороннего. — Быстро уходите в отрыв, поворачивайте корпус и спускайте шлюпки с той стороны. Груз бросаем, спасаем людей. На шлюпках дойдем до берега. Там деревни, эти туда точно не полезут. Вызовем дружину и боевые галеры Риаллара.
— По какому праву вы распоряжаетесь на моем корабле? — яростно огрызнулся капитан, и, хотя и был на голову ниже Эйнира, уверенно положил руку на рукоять клинка. Терпеть чужую наглость он не собирался. — Вернитесь в каюту и ведите себя…
— Тихо, — бросил тот то ли в завершение фразы, то ли в ответ, стянул с руки перчатку и сунул капитану кулак. Лейт, наблюдавшая за неожиданной сценой с изумлением, скорее догадалась, чем увидела, что тот предъявил перстень с печаткой, который она мельком уже несколько раз видела на его среднем пальце. Капитан долго глядел на перстень, потом на Эйнира. После паузы он убрал руку с оружия и явно с усилием выдавил:
— Груз не хочу терять. У меня полные трюмы… Есть шанс уйти. Судно весьма быстроходно. Гребцы свежие. Почти всю ночь шли под парусом. Как только мы окажемся у Корабельного мыса, подадим сигнал бедствия, нас прикроют.
— Повторяю — у них на борту колдун, — процедил Эйнир раздраженно. — Он ими и командует. Риск огромный, нам нечего ему противопоставить. Штурман ведь у вас обычный?
— Я понимаю вашу нелюбовь к колдунам, — почтительно сказал капитан, — но что он нам сделает? Опять заморочит голову? Вряд ли. Мы уже предупреждены.
— Да все, что угодно, — буркнул тот. — Подлость, знаете ли, непредсказуема.
— Иди в каюту, — велел Ас-Варден жене. — Нечего тут… под ногами путаться.
Вернувшись к себе, Лейт, потрясенная произошедшим и напуганная до безумия, стала спешно и судорожно собираться. Что если и правда придется спасаться с судна? Она сменила платье, в которое переоделась на корабле, на брюки, вытащила из мешка курточку из тонкой кожи, в которой собиралась высаживаться в Дарнейте, где климат был не в пример теплее и мягче, чем в родных краях, и, дрожа, переоделась. Не может такого быть, чтобы в Проливе кто-то разбойничал. Никогда такого не случалось. Хильды, конечно, иногда пускались в набеги на северо-западное и восточное майрское побережье и острова, но никогда не нападали на суда в Проливе, который защищали немногочисленные, но хорошо вооруженные риалларские боевые галеры. Но тут она вспомнила историю. Морские захватнические походы хильдов случались и ранее, и далеко не всегда в них побеждал майрский флот. Чаще дело решала дипломатия, не без участия Агваллара. А если уж вспомнить, какие смутные нынче настали времена…
Темнота в иллюминаторе стремительно сменилась сначала тусклым розовым, затем ярким золотистым светом. Опять резко накренился пол. Ухватившись за койку, Лейт почувствовала, как что-то мощное извне резко и повелительно разворачивает корабль.
Удар со стороны носа сотряс судно. Слыша истошный скрип боровых досок и скрежет мокрого дерева, Лейт вцепилась в стол, но ее в то же мгновение швырнуло на другую койку, и она всем телом больно ударилась о переборку. Придя в себя и уцепившись за стол, она судорожно сжалась, сбивчиво повторяя молитвы то Хэллиху, то Илбару, то Мейру, путаясь и забывая слова. Шум и крики, доносившиеся с палубы, нарастали, она снова почувствовала удар и хруст, на этот раз со стороны кормы, потом — стук и лязг металла. Через некоторое время в щель под дверью потянуло смолистым горелым духом. На невнятные крики с палубы наложилось ржание арритов в трюме. Истошные вопли и стоны пассажиров, окончательно разбуженных и осознавших, что случилась беда, выбили из нее остатки мужества и здравого смысла.
Когда судно резко завалилось на правый борт, она разглядела в иллюминатор близкие очертания чужого корабля. Хруст досок показался оглушительным. В щели все сильнее тянуло горелым, сочился серый, удушливый дым. Задыхаясь от гари и паники, Лейт высунулась из каюты наружу. До смерти перепуганные пассажиры, заспанные и полуодетые, хватали первое попавшееся добро и, проклиная все на свете, бранясь и отшвыривая друг друга, торопились выбраться на палубу. Там, в узком проеме, мелькали люди в тхонах, доносились глухие звуки ударов и яростный звон мечей. Густой едкий дым наползал со всех сторон, застилая глаза, парализуя дыхание и заставляя торопиться. Дождавшись, пока все желающие вырвутся наружу, Лейт тоже скользнула по лестнице к свету.
И смерти… На палубе кипела схватка. Корабли сцепились бортами, правый борт их судна был проломлен острым носом-тараном чужака-пирата. Корабельная команда, вместе с теми из пассажиров, кто хоть как-то умел держать оружие, дралась насмерть. Кое-кто из гребцов прыгал в воду, надеясь спастись, кто-то, надеясь на пощаду, добровольно перебирался на борт пиратского судна. Надстройка на корме, там, где располагалась большая часть пассажирских кают, была почти целиком охвачена огнем. Пассажиры прыгали в воду, и, судя по всему, не совсем удачно — до слуха Лейт доносились душераздирающие крики о помощи. Теряя разум от ужаса, она метнулась обратно, надеясь спрятаться в каюте, но едкий удушливый дым и близкое пламя стремительно выгнали ее обратно.
В дыму и хаосе она неожиданно разглядела мощную фигуру Эйнира. Шапка с него слетела, лицо, руки, одежда были залиты кровью. Лейт узнала его только благодаря высокому росту и коротому рыжему ежику волос. Он рубился с бешенством зверя, ни на мгновение не останавливая ударов, тяжелая длинная сабля в его руках беспощадно косила врагов. Вокруг него уже образовалось множество мертвых тел, и Лейт с восхищением и ужасом подумала, что сам Хэллих, собственной персоной, увидел непотребство и свернул с божественных путей им на подмогу.
Разобраться, кто же все-таки побеждает в этой жуткой резне, было невозможно. Она сделала несколько шагов вперед, надеясь отыскать Жевра, но ее отшвырнул кто-то из пассажиров, спешащих к левому борту, туда, где спасительной зеленой полосой маячил такой близкий берег. Зря капитан не послушался его совета, подумала она с невесть откуда взявшейся злостью. Груз он спасал. Ни груз не спас, ни корабль… Никого.
Подогреваемая страхом и злостью, оскальзываясь на мокрых от воды и крови досках, она пробиралась вдоль борта, ища Жевра. Среди дерущихся его, кажется, не было, и она с ужасом осознала, что он вполне может оказаться здесь, на палубе, под ногами. Спотыкаясь, падая на четвереньки и задыхаясь от густого смрада, она яростно пробиралась к носу, и в конце концов нашла его. Грудь его была разрублена косым ударом меча, превратившись в кровавое месиво, глаза, бессмысленные и неподвижные, уставились в небо. Рядом с разрубленным горлом, залитый кровью почти целиком, лежал мастер дороги.
Ужас отбросил ее назад. Лейт пятилась боком, не понимая, куда ползет, и в конце концов свалилась под пустую скамью гребцов. Руки-ноги ослабли до онемения. Слез не было, горло и грудь сдавило, она задыхалась от навалившегося тошного отчаяния. Забившись под скамью, она закрыла глаза и скрючилась, чтобы больше ничего не видеть и не слышать.
Как быстро закончилась ее жизнь… В том, что для нее все уже закончилось, не начавшись, она не сомневалась. Не успела и замужем-то побыть. Жевр. Жевр… Бедняга… А она то, дура, боялась что он… чего она жалела? Про приличия какие-то думала… А он умер, так и не успев порадоваться жизни и молодой жене, не приведя ее в дом. Даже до берега не доплыл. Сейчас она сгорит вместе с кораблем, и все закончится. Нечего больше будет бояться. Или утонет.
Скорей бы уж…
Чья-то рука схватила ее за воротник куртки и как зверушку выволокла из-под скамьи. Мужчина, грузный, бородатый, по виду и по одежде — майрец, ухмыльнулся, ухватил ее покрепче, хорошо не за волосы, и поволок через палубу в сторону своего корабля. Сначала она не сопротивлялась, плохо соображая, что происходит. Потом, неожиданно осознав, что тихо и быстро умереть ей не придется, успела ухватить с палубы первый попавшийся острый предмет. Им оказался короткий кинжал, липкий от крови. С невесть откуда взявшейся яростью Лейт извернулась и с силой всадила его в ногу разбойнику. Не ожидавший отпора пират заорал и пнул ее по ребрам, но она не ощутила удара, снова вывернулась змеей и зубами впилась в его запястье. Свалившись на палубу, она резво откатилась в сторону и поняла, что чудом увернулась от удара саблей. Не утруждая себя подъемом на ноги, Лейт на четвереньках поползла прочь, перекатываясь через тела и лихорадочно соображая, куда ей теперь деваться. Мгновение, другое — его перекошенное лицо мелькнуло перед ее глазами — и он рухнул на палубу, едва не раздавив ее своим телом.
Другая такая же сильная рука схватила ее за шиворот, поднимая на ноги. Она снова попыталась отмахнуться кинжалом, но ее запястье бережно и твердо перехватили.
— Уходим отсюда. Скорее, судно уже просело, вот-вот затонет.
Это оказался Эйнир. Грязный и мокрый, в крови и копоти, он уже не казался ей воплощением Хэллиха.
Видя, что она не в себе, он изо всех сил толкнул Лейт к левому борту. Вовремя — огонь с кормы добрался до грот-мачты. В трюме ржали запертые арриты. Она посмотрела вниз — там, в стороне, медленно дрейфовала к берегу единственная пустая лодка. Вокруг нее и в ней лежали мертвые тела.
— Я спущусь, подгоню лодку, — сказал он, перебираясь через борт. — Жди здесь. Если что — бей кинжалом, кричи, а лучше — прыгай в воду, я тебя сразу вытащу. Замерзнуть не успеешь.
Лейт кивнула. Ей было все равно.
Она жалась к борту, глядя, как огонь выстраивает непреодолимую преграду для всех, кто выжил. Оставшиеся в живых захватчики возвращались на свой корабль, волоча успешно спасенные тюки с добычей. Кто-то все-таки вскрыл трюм с арритами, и теперь пытался их вывести и перетащить на свое судно. Бесполезно — они взбесились и вырывались из рук. Лейт смотрела, как перебрасывают через борт один за другим мешки с добром, как кто-то из вражеской команды, оставшийся в живых, методично обыскивает трупы, не деля на своих и чужих, сдирает перстни с пальцев, дорогие шубы, кошельки, подбирает оружие, снимает ценные пояса и ножны. Она услышала окрик снизу, и, плохо соображая, что делает, полезла через борт на негнущихся, дрожащих ногах. Кинжал мешал ей, но расстаться с ним она не могла — взяла рукоять в зубы и судорожно сжав ее, принялась спускаться.
Ее спаситель, увидев ее напряженное лицо, с усмешкой поспешил снять ее с лестницы и усадить в лодку, и с силой налег на весла. Мимо проплывали трупы, один из них она узнала — это был толстяк, рвавшийся выбраться на палубу раньше остальных.
— А почему они не уплыли? — спросила она, с трудом оторвавшись от жуткого зрелища.
— Торопились, — сквозь зубы ответил тот. — Отпихивали друг друга. Дрались за места в шлюпке. Кто-то сам прыгнул, в панике, а водичка-то холодная, на плаву долго не продержишься.
Какое-то время они молчали. Он греб, она неотрывно глядела на пылающее судно.
— А почему оно загорелось? — спросила Лейт, выходя из апатии.
— Стрелы с паклей, пропитанной зажигательной смесью. Для паники. Борта перед выходом заново просмолили, вот и вспыхнуло.
— А колдун?
— Колдун? — сквозь зубы прошипел он. — Думаешь, он поджег? Может быть. Знаком Небесного огня, например. Или еще чем.
— А он не узнает, что мы убежали? — шепотом спросила Лейт.
— Не знаю, — ответил ее спутник между мощными гребками. Лодка летела к берегу как на крыльях. — Если он жив, то ему не до нас. Добычу они взяли, хоть и не такую, какую хотели. Главное для них сейчас — уйти побыстрее, чтобы проходящие суда их не обнаружили и не подали сигнал бедствия. Интересно, конечно, куда он пойдет… Жаль, не проследишь.
— Тот, что меня волок, — начала Лейт, стуча зубами. — Он майрец.
Притихший было ужас прорезался заново. То и дело оглядываясь на горящее судно, она с трудом сдерживала нервную дрожь. Неожиданное спасение мутило ей разум. Жевр остался там, а она жива. Странно. Будто не с ней все это случилось. Будто кошмар приснился.
Она осторожно вздохнула. Дышать было больно, скорее всего, от ушибленных ребер.
— Почти все они там — майрцы, — ответил он. — А колдун, похоже, хильд. Видел я пару рож… очень напоминают. Я, наверно, его прирезал. Туда ему и дорога, — заключил он сквозь зубы.
В этот момент их едва не перевернуло огромной волной. Лейт чудом удержалась в лодке, а Эйнир налег на весла с еще большим усилием. Оглянувшись, она увидела, что судно стремительно уходит под воду.
— Держись, это еще не все.
К счастью, здесь было уже неглубоко. Ледяной поток воды обрушился на нее, но из лодки не выбросил. Витиевато ругаясь, Эйнир выбрался из лодки, оказавшись по пояс в воде, и за веревку потащил ее на берег. Вытирая мокрое лицо, Лейт глядела, как погружается под воду то, что осталось от судна. Пиратский корабль черно-серым силуэтом виднелся вдалеке.
Сырые и измученные, они вдвоем вытащили лодку на берег.
Лейт осмотрелась, куда их занесло. За узкой полоской песчано-каменистого берега почти сразу же начинался лес. Кроны высоких, пышных кней прикрывали землю от холодных ветров и жаркого солнца, и трава здесь почти не пожухла. Снега не было. Воздух показался ей теплым и душистым, несмотря на то, что небо после рассвета быстро затянули хмурые серые облака. Казалось, холода вообще не заглядывали в этот тихий край. Ветер дул с Пролива, шевеля тяжелые синевато-зеленые кроны, создавая низкий, никогда ранее не слышанный шум-шелест, мешающийся с вкрадчивым рокотом набегающих на камни волн. Побережье изгибалось далеким, выступающим в море мысом, поросшим такими же огромными, но искривленными ветрами кнеями.
Уйдя с берега под защиту игольчатых крон, она отыскала поваленный ствол, отломила с него несколько веток, побросала на землю, уселась, опираясь на него спиной, и принялась стаскивать вымокшие сапоги. Хорошо бы огонь развести…
Эйнир подошел к ней и опустился рядом.
— Ты как хочешь, а я вымоюсь. А то в город не пустят. Да и на маяке…сначала пальнут, потом разберут, в кого.
— Холодно же, — сказала Лейт, растирая озябшие в мокрых штанах ноги. Куртка, к счастью, защитила ее от воды.
— Костер разведем, согреемся.
— А есть чем? — спросила она.
Он расстегнул куртку и вытащил из-под одежды небольшой кожаный мешочек, на шнурке висевший на шее, и вытряхнул содержимое. Там оказалось огниво с трутом, сложенная вчетверо потрепанная бумага и монеты ард элларской чеканки, от майрских отличавшиеся тем, что кроме Небесного острова, на них были изображены горные вершины. В Майре вместо гор на монетах чеканили королевский профиль. Монет западного континента она никогда не видела.
Порадовавшись его предусмотрительности, Лейт вспомнила о талисмане матери и тоже потянулась к нему через одежду. Камешек был на месте, приятно согревая кожу. Неужели и вправду именно он защитил ее в этой беде? Она вздохнула. Может и вправду… Старинная ведь штуковина. Говорят, раньше действительно умели делать обереги. Раньше умели много чего такого, о чем давно позабыли сейчас. Взять вот хоть те же хэльды.
Увидев, что он решительно отправился на берег, на ходу снимая куртку, затем рубашку, сбрасывая сапоги, штаны, исподнее, она торопливо отвернулась и, сунув огниво в карман, пошла собирать ветки для костра. Подлеска почти не было, пришлось обламывать ветки с поваленных кней и собирать шишки. Натаскав изрядную гору сушняка, она вернулась на берег, подобрать коряги. Он уже вымылся и, не обращая внимание на прохладный ветер, отстирывал одежду от крови и копоти.
Костер разгорелся не сразу, но, к счастью, вскоре ветки занялись как надо и Лейт накидала поверху побольше сухих коряг, подобранных на берегу. Потом расставила вокруг костра палки покрупнее, собираясь развесить на них одежду, и сама придвинулась поближе. Ее товарищ по несчастью вернулся в одном исподнем, неся в руках все остальное, и, раскинув одежду на подготовленных ею палках, снова ушел на берег и вернулся, волоча за собой средних размеров бревно. Сунув его край в костер, он, наконец, уселся рядом и закрыл глаза.
Постепенно оба они согрелись жарким теплом костра. Вняв его насмешливым уговорам, Лейт отважилась снять вымокшие брюки и тоже развесить их просушиться. Хорошо, длинная теплая рубашка хоть как-то прикрыла бедра. По очереди поднимаясь и переворачивая исходившую паром одежду, они обменивались редкими и вялыми репликами. Лейт развязала платок, постелила его на пушистые лапы кнеи и забилась под остальные, как под одеяло. Периодически она погружалась в жаркий путаный сон, в котором все еще продолжалась битва и возникало остекленевшее, мертвое лицо Жевра. Она вздрагивала и приходила в себя, с каждым разом с трудом вспоминая, где находится и как здесь очутилась.
— Что дальше? — спросила она Эйнира в одно из таких пробуждений. — Ты знаешь, где мы?
— Более менее знаю, — ответил он небрежно. — Дарнейт тут недалеко, как только высушимся, пойдем к маяку, он севернее.
— А потом?
Он посмотрел на нее с глубокой печалью.
— Свяжусь с твоими родителями. Будем думать, как отправить тебя обратно. Хотя… я так понимаю, ты теперь прямая наследница Ас-Вардена и всего его имущества. Дело он свое вел здесь, в Дарнейте, а значит, по риалларским законам ты наследуешь его имущество или его долю наравне с прочими компаньонами, если они есть. Ну, это проще твоему отцу разобраться, или братьям. Можешь остаться здесь, если захочешь.
Лейт отрицательно покачала головой, а потом с ужасом подумала, что придется снова переправляться через Пролив. Представила, как вернется домой. Конечно, мать с отцом примут ее обратно, пожалеют, снова оденут-обуют. Но что дальше? Она ведь теперь вдова. Пять лет в трауре, взаперти, в кругу близких родственников, из всего дозволенного — только святилище, рукоделие да уход за детьми. Своих детей у нее теперь долго не будет. А если и возьмет кто второй раз замуж… А кто возьмет-то, в ее маленьком городке, где и так народу немного. Подрастут молодые и красивые, кому она будет нужна, перестарок?
Жевр… Если бы он остался с ней в каюте, может быть, они спаслись бы оба. Добрались бы до дома. Она бы его полюбила. Может быть, не так, как сына арха, по-другому, но все равно — полюбила бы. А так… Горло и грудь сдавило, из глаз хлынули слезы.
Остановиться она уже не могла. Лейт даже не заметила, что давится слезами на груди у Эйнира, что он гладит ее по рассыпавшимся волосам, шепча что-то успокоительное. Выплакавшись впервые с момента гибели мужа, она отстранилась и, привалившись к поваленной кнее, отдалась течению невеселых мыслей.
А если действительно остаться здесь, в Риалларе? У Жевра в Дарнейте есть дом, какое-то хозяйство, лавка… Но она совершенно не знает законов и обычаев этой страны. Даже ее брак здесь не брак, брачная запись, выданная Жевру илларом святилища города Улле, сгинула вместе с ним. Ее не знает в Дарнейте ни одна живая душа, не говоря уж о том, что у нее нет денег, чтобы заплатить за обратный путь.
Это она и изложила ворошащему костер Эйниру.
— Да, наследницей тебя здесь не признают, пока бумагу из Улле не пришлют, — задумался он. — Что при нынешнем бардаке очень затруднительно. Еще подтвердить твою личность и засвидетельствовать брак может тот иллар, что совершил обряд, через хэльд Окно, или еще проще — это можно установить в храме перед хэльдом Истина. Лишь бы тут у нас с хэльдами не произошло то же самое, что в Майре…
— У нас? — переспросила она. — Ты здешний?
Эйнир кивнул.
— Да. Я думал, ты догадалась
Она покачала головой.
— Ни разу в жизни не видела ни одного риалларца.
— Брось… Не может быть.
— А ты потом куда? — спросила она, не желая признаваться в невежестве. — Откуда ты родом?
— Из Эргалона. Но я пока туда не собираюсь. Есть… сложности.
— Как же ты оказался так далеко от дома?
Он долго молчал, задумчиво глядя на огонь.
— Вместе с другом, который выполнял важное поручение. Нас было трое… В Каррее все пошло наперекосяк. Один из нас… предал, и я даже не знаю, где мой друг и что с ним теперь. Может быть, мне придется вернуться в Каррею, если он все еще там. В этом случае мы поплывем вместе. Если, конечно, ты не решишь остаться. Тут, в Риалларе, траур по супругу носят год, и он не такой строгий, как в Майре или в Ард Элларе — пока не пройдет его время, ты не сможешь повторно выйти замуж или продать унаследованное имущество, но ты будешь жить обычной жизнью, только чуть более скромной, чем обычно. Все лучше, чем у вас на родине.
— Какая уж тут жизнь… — пробормотала она сдавленно.
— Обычная, — сказал он со странное строгостью в голосе. — Ваш брак закончился, не начавшись, и нечего лить слезы по несбывшемуся. Лучше подумай о будущем. Я слышал о традициях Ард Эллара в отношении женщин, тем более — вдов, и считаю их дикими. Нечего хоронить себя заживо…
Лейт упрямо поджала губы, вспыхнув от возмущения. Кто он такой, чтобы осуждать чьи-то традиции! Но вслух возразить она не решилась, просто потому, что вдруг поняла, что достойных аргументов у нее нет. Вместо этого она решительно встала, стянула с кольев подсохшие брюки и, краснея от стыда под его взглядом, принялась одеваться.
— Может, пойдем? Есть хочется. И пить. И темнеть скоро начнет.
— Темнота нам не помеха, — Эйнир стащил с кольев свои штаны и куртку. Одежда высохла. Отряхнув с нее соль, он быстро привел себя в порядок. — Наоборот — защита. Дойдем по лесу вдоль берега, не заблудимся.