— Это вызов всему свету и моветон, — Панин явно волновался и говорил прерывисто, — Вы замужняя женщина и вообще, я вынужден доложить о вашем поведении Её Величеству! Как наставнику наследника, мне следует всячески препятствовать вашему появлению во дворце.
В ответ раздался завораживающий смех графини.
— Никита Иванович, окститесь. Во-первых, не вам рассуждать о морали и приличиях. Во-вторых, неужели вы думаете, что императрица ещё не извещена о случившемся? А что касается моего замужества, то оно давно в прошлом. Меня отдали совсем ребёнком в четырнадцать лет, даже не спросив, хочу ли я этого. Мол, покойная императрица так повелела. А я не скотина, чтобы мною торговать! — в голосе Анны вдруг прорезалась сталь, что так не похоже на её лёгкий нрав, — Моё супружество закончено, пусть и не завершены формальности. Сейчас я могу делать что хочу. При этом именно вы предлагали мне новое замужество, якобы воспылав чувствами. И почему-то наличие мужа не смущало графа Панина.
— Я сделал вам предложение и признался в своих чувствах, когда узнал о вашем уходе от Строганова. Но, скорее всего, это было глупым порывом. Особенно учитывая ваше поведение, и речь не только о наследнике, — а вот в словах графа явно сквозила желчь, что за ним ранее не замечалось, — А теперь вы вознамерились пойти дальше, сменив очередного любовника на более важную персону.
Кровь бросилась мне в голову, а руки непроизвольно сжались до боли в пальцах. Сейчас я не знал, на кого злился больше. Наверное, оба собеседника вызывали одинаковую ярость. Слова Анны стали ушатом воды, охладившей мой порыв. Благо я слушал, молча, и не сделал какую-то глупость.
— Слухи о моей распущенности излишне преувеличены. Я слышала сплетню о том, что графиня Строганова, чья угодно жена, но не собственного мужа, — на этот раз слова Анны отдавали весельем, — Пусть говорят и завидуют. Ведь я молодая, богатая и свободная женщина! Именно я выбираю себе мужчин, а не наоборот. Что выводит из себя наших лицемерных шлюшек, скачущих из кровати в кровать. На словах они верные жёны, а на деле обычные потаскухи. Мужчин это тоже касается. Я же сделала свой выбор в пользу хорошего человека. Да, вы можете сколько угодно иронизировать и ехидничать. Только Иван для меня родственная душа, испытавшая в жизни множество страданий, но сохранившая чистоту. А ещё он красивый, молодой и очень добрый. Какая женщина устоит перед таким сочетанием?
Снова этот смех, зачаровывающий меня. А ещё в груди потеплело, и оттуда ушла злоба с нарождавшимся отчаянием.
— Но ведь надо соблюдать какие-то приличия! Или вы вознамерились претендовать на что-то большее? И что значит, красивый и молодой? — возмущённо воскликнул Никита Иванович.
— Отвечаю по порядку. Девушкам и женщинам свойственно увлекаться не старыми чревоугодниками или поношенными сластолюбцами, — здесь Анна явно намекала, чуть ли не на самого Панина, — Поэтому так часто в опочивальнях наших светских дам оказываются юные кавалергарды или весёлые семёновцы. Приличия я соблюдаю ровно настолько, как и остальные придворные. Что касается моих намерений, то графине и даже княгине надо знать своё место, а то быстро обрубят крылышки. Поэтому я претендую только на сердце наследника. И более мне ничего не нужно. Вам этого не понять, поэтому давайте закончим этот ненужный разговор!
*
— Мне пора, — Анна нежно потёрлась носиком о мою щёку и начала водить пальчиком по груди, — Жалко, что мы не можем провести вместе больше времени. Но тебе сейчас необходимы знания, чтобы стать сильнее. Поэтому нельзя прерывать столь полезные уроки. Ты, наверное, уже понял после приёма, что в покое тебя не оставят? Дальше будет хуже, поэтому надо учиться разбираться в людях. Да и политическая подоплёка крайне важна. Возьми хоть сегодняшнюю ситуацию.
— Ты про Хитрово и Трубецкую? — спрашиваю, внутренне сжимаясь, уже очень не хочется обсуждать этих дам.
— Не только. Будут и другие, — графиня вдруг укусила меня за сосок, заставив вскрикнуть от неожиданности.
Вместе с этим она переместила руку с моей груди ниже, одновременно зашептав в ухо.
— Дело не в этих клушах. Хотя, надо признать, что молодая княжна уже сейчас хороша! Далее, кого-то ждёт такой подарочек. И только попробуй в следующий раз так откровенно рассматривать её грудь, — новый укус и, насладившись произведённым впечатлением, графиня продолжила, — Но надо учитывать, что Хитрово — это Шуваловы, Трубецкая — понятно кто.
Решаю пошутить, хотя мне сейчас хочется схватить Анну и целовать ещё горячее тело. Но понимаю, что она не просто так начала разговор.
— А Салтыков, конечно, представляет… — делаю многозначительную паузу.
В ответ получаю новый укус, только уже в ухо. Мне всё труднее сдерживать свои порывы, так как возбуждение достигло пика.
— Граф Сергей Владимирович — это французы, которым он поклоняется, будто языческому идолу. Значит, к тебе ищет подходы посол де Бретёйль. И я бы не стала относиться к этому безразлично. Уж больно ловки они в интригах. Ещё учитывай, что Салтыковы твоя родня по прабабке, и они это прекрасно помнят. Как, впрочем, все русские роды, — снова этот возбуждающий шёпот, — А теперь хватит лежать аки бревно! Давно пора заняться сгорающей от нетерпения женщиной. Или мне лучше уйти?
С утробным рыком обнимаю графиню и начинаю целовать упругие груди под её довольный хохот. Никого я отпускать не собираюсь.
Глава 14
Март 1765 года, Санкт-Петербург, Российская империя.
— Не надо постоянно гнуть спину и смотреть на меня, будто я чудо невиданное, — с усмешкой говорю купцу, — Лучше присаживайтесь и угощайтесь чаем с вареньем. Их сейчас принесут. Разговор у нас предстоит непростой.
Вижу, что я угадал с поведением Сёмужникова. Он как-то сразу приосанился, и ушло раздражающее подобострастие, явно наносное. Одно дело, субординация и совсем другое — показательные поклоны, а то и падение на колени. Всё-таки поморы не обычные мужики, а целое явление для России. И за вольности они держались всегда, отстаивая их перед любыми царями. Потому и кривляния гостя сразу стали заметны.
Я взял за правило наблюдать за людьми и потом обдумывать произошедшие события. Это очень помогает определять характер собеседника. И касаемо купца сразу стали заметно некое несоответствие.
Что касается «рыжего», то есть Антона младшего, то он просто гордился происходящим. Они с Сёмужниковым прибыли позавчера и остановились в семейной усадьбе. Правда, мне пришлось объяснять причину приезда человеку Шешковского, осуществляющему надзор за семьёй. Но всё обошлось, и гостей с севера приняли в Шушарах.
Я же дождался дня, когда мне можно посещать родных и сразу после утренней тренировки устремился на встречу. После бурной встречи я поприветствовал гостей. Думал, что надо сразу начать переговоры, но ошибся. Сначала было чаепитие, уже ставшее традицией. Народ порадовался калачам, которые я заказывал в пекарне рядом с Аничковым дворцом. Далее шло общение, где все братья и сёстры поделились своими новостями. Судя по всему, они постепенно привыкали к новой обстановке и правилам. На одежду и произвол наставников не жаловались. Наоборот, хвалили двух новых учителей, которые начали обучать младших детей Антона Ульриха. Его женщины тоже рады, особенно Епистима, которая должна родить в ближайшие дни. По совету Крузе я подобрал для неё толкового акушера — Андрея Линдемана. Об очередном немце хорошо отзываются пациенты, а ещё, он сразу стал сторонником моего лейб-медика. Потому выбор пал на него.
Но сегодня меня волновала встреча, к которой я долго готовился. Моё незнание окружающего мира сильно волновало и заставляло сомневаться в собственных силах. Только неизвестно, сколько мне дадут прожить на свободе, если просто не убьют. Поэтому необходимо позаботиться о родных. Значит, в сторону сомнения и работаем. Тем более что я провёл неплохую подготовку, основательно выпотрошив память и попытавшись более-менее понятно изобразить будущие новинки.
После того как Евдокия с Устиньей накрыли на стол, мы приступили к беседе. Кстати, женщины отца не отдали кухню многочисленным служанкам, ныне обслуживающим семейство. Вернее, они оставили за собой выпекание пирогов и прочие мелочи, дабы не заскучать, как они сами выразились.
— Не рассчитывайте сразу на многое, Матвей Силантьевич, — решаю сразу обозначить границы, — Вы же давно хотели перевести торговлю в столицу?
После кивка насторожившегося купца, продолжаю.
— По многим вопросам вам поможет управляющий графа Панина. Сам я далёк от подобных дел, но слышал, что работать в Санкт-Петербурге весьма непросто. Если замахнуться на крупные прожекты, конечно. Но помочь вам расшириться или подсказать нужного человека, я не смогу.
Вижу, что Сёмужников явно расстроен, хоть и пытается это скрыть. А вообще, он не похож на купца. Здоровенный детина с круглым лицом, короткой бородой, за которой хозяин старательно ухаживает. Образ завершает открытый взгляд голубых глаз и мощные мозолистые руки. Он больше напоминает добытчика северного зверя или моряка. Собственно, ранее Матвей водил свой коч, пока не сошёл на берег в связи со смертью брата. По словам Антона, купец дела ведёт честно, но особых успехов не добился. Думаю, он рассчитывал, что я сразу помогу ему получить хорошие заказы, а тут такой поворот.
Но не для того люди приехали из Холмогор, чтобы их разочаровывать. А то даже взгляд рыжего немного потускнел. Отодвигаю в сторону чашку и кладу перед собой тканевую сумку. Далее достаю из неё несколько листов и две корявые деревянные поделки, которые вырезал местный конюх, немного владеющий подобным ремеслом.
— Это железное перо, — произношу подобравшемуся купцу, — Задумка простая и выполнимая при некоторых условиях. Надо только найти хорошего мастера, лучше ювелира. Вот здесь я изобразил, как добиться того, чтобы чернила не стекали с пера. Даже есть деревянное воплощение, но немного кривоватое.
По мере рассматривания моих записей лицо купца светлело, а лоб разрезала морщина. Матвей пытался понять и даже царапнул образцом по бумаге. Антон же крутил второе перо, которое Майор почему-то называл ручкой. Да, именно частые разговоры, когда мой далёкий учитель описывал разнообразные достижения его державы, натолкнули меня на попытку открыть новое дело. Писать гусиным пером та ещё морока. Здесь же весьма простой помощник.
— Оно понятно. Хотя, надо бы попробовать сделать ваше металлическое перо. Но дорогим оно выйдет, потому люди продолжат писать по-прежнему, — наконец изрёк купец.
Его слова были ожидаемы. Ответь Сёмужников иначе, я бы усомнился в совместной работе.
— Первые перья будут не просто дорогими, а очень дорогими. Чтобы вырезать похожий образец, мой конюх истратил три или четыре полена. Думаю, пока нам удастся сделать нужное перо, уйдёт немало времени и денег. Не переживай, я всё оплачу, — решаю успокоить купца.
Мне недавно выделили содержание. Пока все финансы находятся в ведении Панина и его управляющего Семёна. Кстати, с этим обученным крепостным, весьма умным и сметливым, я много общался в последние недели. Он и дал мне множество полезных советов, когда я изложил суть прожекта. Не скрою, мне было приятно видеть, что удалось удивить столь толкового и грамотного человека. Кстати, Семён увлекается арифметикой и просто с восторгом отнёсся к моим нехитрым задачкам.
— К тому же перо не единственная новинка, которую нам надо разработать и начать продавать. Ознакомьтесь, — передаю купцу следующий чертёж, — Это новый карандаш.
Далее пытаюсь объяснить, что графит надо поместить в деревянный остов. Но для начала нужно создать основу, смешав несколько веществ. Я точно помню о графитовой пыли, глине и воде, которые необходимо обжечь в печи для создания стержня. Всё-таки хорошо, что Майор часто знакомил меня с подобными подробностями. Плохо, что мне удаётся вспомнить далеко не всё. Вернее, самую малую часть.
— Теперь давайте про товары, которые могут принести доход сразу, — возвращаю на грешную землю задумавшегося купца, — Есть такая французская вещь под названием блокнот, что в переводе значит — бумага для записей. Вот чего я надумал для возбуждения интереса публики. Людей, которые каждый день делают записи или рисунки немало. Только многим из них вполне хватает обычной бумаги. Мы же предложим наш товар дамам. Бальную книжку используют все уважающие себя дворянки. Только они пока предпочитают обычный кусок бумаги. Далее мы начнём продавать красивый блокнот с прикреплённым карандашом. Вот несколько рисунков, как должен выглядеть будущий товар. Его надо будет продавать в шёлковом или кожаном мешочке с вышивкой.
Некоторое время Сёмужников рассматривал чертежи и задавал вопросы. Чую, что купец войдёт в дело! Теперь надо предложить ему другие новинки и заодно не отпугнуть. А то слишком много нового получается. А иначе тоже нельзя. Завтра всё может измениться. Плохо, что я сам с трудом представляю, о чём сейчас глаголю. Вернее, мне знаком принцип действия и составные части всех товаров. Но я видел их ранее только в мыслеобразах, посылаемых Майором и слушал его описание. Тут же требуется объяснить всё ещё менее сведущим людям. Хорошо, что я изначально договорился с купцом, чтобы тот не выпрашивал, откуда произошли данные задумки. Всё и так попахивает чуть ли не колдовством.
— Далее идёт сумка для бумаг. Для её изготовления нам потребуется кожа и хороший мастер. Я решил, что необходимо сделать малую и большую сумку. Первая будет закрываться на металлическую пряжку, а вторая завязываться верёвочками. Государевых и торговых людей, переносящих бумаги, становится всё больше. А вот удобной сумки у них нет. Внутри надо ещё пришить кармашки для перьев, карандашей, стирателей и чернильниц.
А вот тут купец явно разволновался. Нет, ему понравились и предыдущие новинки. Здесь же он завалил меня вопросами, сам отвечал на большую их часть и уже не стеснялся рассказывать, как их лучше продавать. Я от подобных тонкостей далёк, но уверен, что в Европе пока нет похожих вещей. Думаю. Его прельстил размер сумки. Хотя, то же золотое перо может стоить как двадцать или тридцать сумок. Правда, про изготовление ручек из другого металла я купцу пока не сообщал.
На самом деле предложенные мною новинки назывались портфель и папка. Но мне показалось, что получается излишне много иностранных названий предметов, которых пока нет в той же Франции или германских государствах. Это может вызвать немало вопросов, на которые трудно ответить. На меня и так посматривают задумчиво, а теперь ещё такое.
После полуторачасового обсуждения новинок я перешёл к последнему на сегодня делу.
— Матвей Силантьевич, ты должен понимать, что мне не нужны деньги, — на что купец удивлённо вскинулся, — Все эти задумки должны пойти на обеспечение моей семьи. В первую очередь бастардов. Ещё неизвестно получится ли возвести их в дворянское достоинство. А вот обеспечить им достойную жизнь — моя обязанность. Поэтому ты создашь новую компанию на паях с Антоном Антоновичем. Думаю, лучше ему взять фамилию Холмогоров. Вроде не дворянин, но и не крестьянин.