— Письма есть? — спрашивал Серый Жан каждое утро. Слуга отвечал отрицательно.
Люсьен поправлялся: ел с аппетитом, долго спал; в иное время плескался в ванне, валялся на кровати или на полу, или на столе, заставлял читать ему вслух; играл в шахматы — слепо и радостно пожирал чужие фигуры. Но большее удовольствие доставляли разговоры…
— Какие ты ещё языки знаешь, кроме английского и французского?
— Итальянский. Не люблю, когда не понимаю, о чём говорят, потому и выучил его.
— Где же ты слышишь итальянскую речь?
— … В Опере.
— А кто вчера к тебе приходил?
— Генерал де Монриво. Он принёс мне набор орудий для бальзамирования, вывезенный им из Египта. Он интересный человек. Командовал артиллерийскими частями армии Бонапарта. Его подчинённые самовольно совершили кощунство: выстрелили из пушки в лицо Великому Сфинксу. За это нильские боги наслали чуму на всё войско. Генералу сказал главнокомандующему, что, чтобы умилостивить богов, нужно омыть лапы Сфинкса в крови солдат, но Наполеон больше дорожил живыми, чем не чтил мертвых. Тогда Монриво сам расстрелял своих солдат, сложил трупы к ногам идола, а потом бежал в пустыню. Там духи приютили и одарили его…
— Я его знаю. Он дружит с де Марсе и Растиньяком!
— Он общается с ними, но не дружит ни с кем.
— И с тобой?
— Конечно, нет. Ему просто понадобились деньги, и я для него — их источник, правда, небескорыстный…
— Сколько ты ему дал?
— Триста тысяч.
— А!!! Откуда у тебя такие деньги!?… От неё? от леди Маргариты?
Серый Жан покачал головой и смолчал. Было ненастное холодное утро.