Прямоугольник солнечного света из окна подбирался к кровати. Федор Иванович потянулся, откинул ногами одеяло и уселся. Впервые за последние несколько дней он не чувствовал тревоги и был полон сил.
Поддев ногами тапочки, он встал. Скользнул взглядом по серванту с цветастыми тарелками, блюдцами и чашками, старому ламповому «Горизонту», столу под кружевной скатертью с бахромой по краям. Надел темно-синие спортивные штаны с заплаткой на правом колене, закатал штанины и пошел умываться.
Почистив зубы, сполоснув лицо и подмышки, Сбитнев спустился с крыльца и вышел в сад.
Воздух еще не нагрелся, лицо обдувал прохладный ветерок. В небе застыли белые острова облаков, в траве, на листьях картофеля, помидоров, капусты, свеклы и стенах бака с водой ютились сотни капель росы.
«Жарким денек будет, — отметил Федор Иванович. — Надо бы поскорее со шлангом по грядкам пройтись».
Он подошел к трем кустам китайской вишни. Ягоды уже покраснели и понемногу наливались соком. Возле малинника, замерев в воздухе, жужжали осы. Ветви яблонь и груш укрывали тенью невысокий деревянный забор, у корней, выискивая в земле корм, скакали воробьи.
Сбитнев сделал еще несколько шагов, остановился между грядками, положил руки на пояс и начал упражнения.
С соседнего участка донесся кошачий вопль.
«Дерутся», — усмехнулся Федор Иванович, делая наклоны.
Вопль повторился. Вслед за ним послышались торопливые шаги и грохот. А затем — новый истошный мяв.
«Странно», — подумал Сбитнев, прерываясь.
Кот все еще верещал. Федор Иванович живо представил, как тот вжимает уши, щурится и щерит пасть.
На цыпочках он прошел к теплице с огурцами, заглянул на соседский участок и увидел Егора.
Невысокий полный мальчишка с короткими рыжими волосами, в цветастых шортах ниже колена и серой майке стоял возле верстака и держал за шкирку крупного серо-белого кота. На узкой цементной дорожке валялись плоскогубцы, молоток и ножовка.
«Это же Барбос!» — узнал зверя Сбитнев.
Кот выл, съежившись, прижимая пушистый хвост к брюху. А Егор держал его, чуть заметно раскачивал и ухмылялся.
«Что он делает?!» — Федор Иванович присел, бесшумно подобрался к кустам черной смородины. Опустился на корточки, раздвинул ветки и стал смотреть.
Егор приблизил кота к лицу, оскалился и зашипел. Зверь заурчал и еще больше скукожился, а мальчишка захихикал.
В памяти всплыл недавний разговор с Мариной. Сбитнев вспомнил, сколько тревоги было в глазах продавщицы. Тогда он не отнесся к этому серьезно. Тогда…
Ноги начали ныть, и Сбитнев тихонько встал на колени, не отрывая глаз от Егора, который стоял всего в двадцати шагах.
Мальчишка действительно изменился. Исчезли пухлые щеки, черты лица заострились, волосы как будто стали темнее. А под глазами виднелись странные розовые тени.
Егор все еще хихикал и, не моргая, смотрел на перепуганного кота. Барбос перестал урчать. Он лишь покачивался — напряженный, словно окоченелый.
Федор Иванович отвел взгляд и уставился в землю. Он чувствовал, как под частыми и сильными ударами сердца вздрагивает грудная клетка. Виски ломило, желудок наливался каменной тяжестью, руки и ноги одолевала слабость.
— Кс-кс-кс! — донеслось из-за забора.
Вздохнув, Сбитнев снова поднял глаза.
Мальчишка вытянул губы трубочкой и, наклонив голову, таращился на кота.
— Хорошая киса! — тихо сказал Егор.
«У него даже голос изменился, — подумал Федор Иванович.
Он не понимал, куда делся вечно робкий соседский мальчишка со звонким голосом. Тот, кто держал сейчас кота, одновременно и был, и не был Егором Мещеряковым.
— Хорошая киса! — повторил Егор. — Только трусливая! Боишься меня, да?! Боишься! И правильно делаешь, меховой твареныш!
Он опять оскалился, зашипел и приблизил Барбоса к лицу. Кот ощерился, ударил лапой и съежился сильнее прежнего.
От неожиданности Егор охнул и отступил, приложив ладонь к правой щеке. Лицо перекосилось. Он несколько раз встряхнул кота и, справившись с приливом злобы, присел на корточки. Глаза, окруженные розовыми тенями, продолжали буравить зверя. Левая рука шарила по бетонной дорожке в поисках молотка.
Сбитнев понимал: надо встать, крикнуть на Егора. Не дать ему закончить… Но страх держал на невидимой привязи. Даже отвести взгляд было невозможно.
— Смотри, какая штучка, — Егор подобрал молоток и легонько тыкал коту в морду. Тот жмурился и дергал головой. — Нравится?
Он поднялся и подошел к верстаку. Захихикал, подняв Барбоса повыше. Замахнулся, но остановил руку с молотком в сантиметре от кота. Зверь затрясся и тоненько мяукнул.
Голову сдавливало невидимыми тисками. Сбитнев, не моргая, смотрел вперед, ожидая, что виски затрещат в любую секунду. Задеревеневшие пальцы надломили смородиновые ветки. Сердце колотилось уже где-то под горлом. А Егор все не мог наиграться.
Он взмахивал молотком, тряс Барбоса. Наклонялся, делая вид, что собирается отпустить. Но в последний момент резко выпрямлялся, и животное коротко взвывало.
«Сколько можно?» — Федор Иванович с ужасом поймал себя на мысли: он хочет, чтобы все закончилось побыстрее.
Наверное, того же хотел и кот…
Но Егор не желал останавливаться. Он улыбался, лицо светилось полным жестокости счастьем, глаза азартно блестели.
Внезапно сверху донеслось карканье. Мгновением позже на Егора кинулась крылатая тень. Тот вскрикнул, отшатнулся, а ворона вновь атаковала.
Не переставая кричать, она делала короткие выпады и поднималась на пару метров. Егор вжимал голову, отмахивался молотком. Ноги беспорядочно топотали по бетону дорожки.
Запнувшись, Егор задел верстак. Тот с лязгом сдвинулся, а мальчишка, вскрикнув от боли, выпустил кота. Обездвиженный страхом Барбос плюхнулся на бок. Но в следующую секунду пришел в себя и серо-белым снарядом метнулся прочь.
Егор зарычал. Кинулся было вдогонку, но ворона вцепилась в воротник майки и с оглушительным карканьем стала лупить крыльями. Пробежав несколько шагов, мальчишка упал на колени и выронил молоток.
Ворона каркала. Егор беспомощно размахивал руками, пытаясь добраться до нее, и рычал.
Федор Иванович, не моргая, с разинутым ртом смотрел на битву. Майка прилипла к вспотевшей спине, лоб и виски блестели мелкими бисеринками. Внутри головы разгоралась печь, сердце бухало кузнецким молотом.
В доме Мещеряковых открылось окно.
Сбитнев чуть повернул голову и увидел Марину.
Та наполовину высунулась наружу. На круглом лице застыли растерянность и испуг. Пару секунд она смотрела на сына. Затем, с криком: «Сыночек! Я сейчас!», перелезла через подоконник. Схватила у стены веник и, потеряв тапок, бросилась на помощь.
Размахнувшись, она ударила ворону. С истошным карканьем та отцепилась. Поднялась к крыше и вновь спикировала на Егора.
— Мама! — плачущим голосом крикнул Егор, закрывая голову.
— Пошла отсюда! — завизжала Марина. Она размахивала веником, не обращая внимания на распахнувшийся цветастый халат.
Ворона вновь отступила, а Егор на четвереньках заполз под верстак.
— Лети! Убирайся! — кричала его мать.
Описав над садом круг, ворона еще несколько раз каркнула и растворилась в небе.
Марина отбросила веник, запахнулась и метнулась к Егору.
— Егорик, маленький! Ты как?! — она нырнула под верстак, обхватила лицо сына ладонями.
— Да все со мной нормально! — огрызнулся тот, отстраняясь.
Он выбрался из-под верстака и отошел от матери. На щеке краснела оставленная Барбосом царапина, левая лямка майки была надорвана, на коленках виднелись ссадины.
Оглядевшись, Егор скорчил злобную гримасу.
«Подумать только! Он еще злится, что упустил кота!» — понял Сбитнев.
— Бог ты мой! Да у тебя кровь! — Марина присела около Егора и стала разглядывать его колени. — Ты же ударился! Сильно болит?!
— Ничего у меня не болит! — рявкнул Егор. Он выпятил подбородок и часто дышал, глядя на мать.
— Ну-ка пойдем в дом. Нужно обработать, чтобы зараза не попала, — Марина поднялась, сцапала сына за руку и торопливо направилась к дому.
Они скрылись, а Федор Иванович отпустил ветки, уронил голову на грудь и закрыл глаза. Перед мысленным взором возник скукожившийся кот. Он жмурился и тихо подвывал, болтаясь в пухлой мальчишечьей руке. А Егор смотрел на него исподлобья и улыбался.
«Что с ним случилось? Ведь неделю назад был хороший и добрый мальчишка! А потом лагерь этот, «Березки»… Проклятое место!» — Сбитнев открыл глаза и уставился на резные смородиновые листья.
Он с трудом поднялся и на ватных ногах направился к дому. Кинув взгляд на свернутый кольцами черный резиновый шланг, покачал головой. Жуткая сцена высосала все силы. Сбитнев хотел лишь добраться до кровати, укрыться под одеялом и забыться.
Подойдя к крыльцу, Федор Иванович замер, услышав короткое, подавленное «мяу!»
— Кс-кс! — позвал он, наклоняясь и оглядывая двор.
Из-за бака с водой показалось кошачье ухо и краешек морды.
— Вот ты где, — прошептал Федор Иванович и осторожно подошел к баку.
Барбос сидел, прижимаясь боком к железной стенке. По серо-белой спине пробегали редкие, но хорошо заметные волны дрожи. Подняв на Сбитнева глаза, он вновь жалобно мяукнул.
— Иди-ка сюда, — Федор Иванович присел на корточки, потянулся к коту и взял на руки. — Натерпелся ты сегодня…
Поднявшись, он осмотрел Барбоса. Выглядел тот неплохо — о пережитом напоминали только затравленный взгляд, дрожь и хвост, по-прежнему прижатый к пушистому белому брюху.
— Поживешь пока у меня, — сказал Сбитнев. — А там отыщем тебе новый дом.
Барбос понемногу успокаивался — перестал дрожать и даже замурлыкал. Но как только Федор Иванович повернулся к жилищу Мещеряковых, кот прижал уши и зашипел.
— Что еще случилось… — Сбитнев замер, встретившись взглядом с Егором.
Мальчишка стоял у окна, упираясь в стекло лбом и ладонями с растопыренными пальцами, и не сводил с Барбоса темных, окруженных розовыми тенями глаз. Губы кривились, подбородок чуть заметно двигался.
Поймав взгляд Сбитнева, Егор отошел на пару шагов, указал на кота и провел большим пальцем по горлу — по тому самому месту, где была розовая полоса.
Барбос заурчал и вновь стал дрожать.
— Ничего, — прошептал Федор Иванович. — Я тебя в обиду не дам.
Отвернуться было невыносимо сложно, но Сбитнев пересилил себя. Дошел до крыльца, толкнул дверь и скрылся в доме. Отпустив кота, он прошел в ванную, открыл холодную воду и поплескал на лицо. Горло скрутил позыв…
С полминуты Федор Иванович стоял над ванной, чувствуя, как внутри все сжимается, но из пустого желудка так ничего и не вышло.
Сглотнув, он выпрямился и стал выравнивать дыхание. Сердце колотилось, руки дрожали, душу все еще обжигали ненависть и презрение, что были во взгляде Егора.
Опираясь о стены, Федор Иванович дошел до комнаты и сел в старенькое кресло с деревянными подлокотниками. Из-под кровати, на полусогнутых лапах, выбрался Барбос. Медленно и бесшумно он пересек комнату, уселся перед креслом и поднял глаза на Сбитнева.
— Что смотришь, спасеныш? — прошептал Федор Иванович. — Спасибо сказать хочешь? Так не меня благодарить надо. Ворону.
Вспомнив, с какой яростью птица кидалась на Егора, Сбитнев покачал головой. Это все неспроста, звери всегда чувствуют беду.
«Что-то случилось с Егором. И всему виной — поездка в лагерь», — размышлял Федор Иванович.
Но что могло изменить доброго домашнего подростка настолько? А Максим Серов? Девятнадцатилетний студент превратился в куклу…
— Это все «Березки», — одними губами произнес Сбитнев.
За несколько дней до этого.
Решетчатые ворота наконец-то остались за спиной.
«Вот мы и в «Березках!» — подумал Андрей, чувствуя, как отступает страх. — На целых три недели!»
Седьмой отряд парами шел по дорожке бетонных плит, и Новожилов вертел головой, приветствуя каждый уголок лагеря.
Вот футбольное поле, окруженное высокой, по пояс, травой. За ним — турники, лесенки, пара горок и качели. Вот это квадратное здание из красного кирпича — одновременно администрация, библиотека и столовая. Уже сейчас слышно, как повара гремят посудой. Готовятся подавать полдник.
Желудок, словно соглашаясь, тут же заурчал. Андрей усмехнулся и продолжил «осмотр владений».
За столовой шуршат заросли черемухи, журчит ручей. С другой стороны — невысокая, но плотная стена ирги огораживает площадку для линеек. Вот эстрада — круглое строение без стен, с рядами скамеек по краям…
Хлоп!
Андрей повернулся к брату. Тот, хмурясь, втягивал жвачку.
«Что-то он чересчур серьезный стал, — подумал Андрей. — Как из леса вышли, так молчит все время. Ладно, потом разберемся».
Седьмой отряд миновал несколько корпусов — двухэтажных кирпичных домов. Почти в каждом окне горел свет. Впереди, на газоне, под охранной высоких тонких сосен, показался здоровенный валун, разрисованный и исписанный всякими «Здесь был Вася!» или «Машка В. — дура!»
Наконец Ирина Олеговна остановилась возле корпуса с красной четверкой на светлой стене. Напротив стояла деревянная беседка с треугольной крышей и широким столом в центре.
— Ребята, вот наш корпус, — объявила воспитательница. — Наши палаты на первом этаже. Крыло мальчиков справа, крыло девочек слева.
— Слышал? — Андрей с довольным видом пихнул Лешку локтем. — Как в том году!
Брат в ответ лишь кивнул.
«Да что с ним?» — нахмурился Андрей.
Лешка очень редко бывал таким серьезным и молчаливым. Сейчас он даже жвачку терзал без обычного азарта. Мокрые волосы липли ко лбу, брови почти сошлись на переносице, глаза смотрели в одну точку, а руки прятались в карманах толстовки.
— Заходим и устраиваемся, — продолжила Ирина Олеговна. — Через полчаса строимся перед корпусом и идем на полдник.
— Полдник — это хорошо, — пробормотал Андрей, поднимаясь на крыльцо.
Вестибюль почти не изменился — только стены перекрасили в бежевый, а камин из красного кирпича закрыли решеткой из чугунных прутьев.
— Мальчишки, за мной, — сказал Максим, встав у входа в правое крыло.
Вскоре Андрей и Лешка оказались в палате — той самой, где жили в прошлом году. Это было просторное помещение с большими окнами, десятью кроватями и двумя шкафами-купе.
Раскладывая вещи, Андрей заметил, что на него и Лешку косится низкий рыжий толстяк, который крутился возле Максима, пока водитель менял колесо. Поймав взгляд Новожилова, тот спохватился, дотронулся до очков в красной оправе и поспешно отвернулся.
«Странный какой-то», — подумал Андрей, втискивая подушку в белую наволочку.
— Блин, — пробормотал Лешка. Он стоял возле кровати и держал одеяло, наполовину засунутое в пододеяльник. — Какой идиот это придумал?
— Давай, — Андрей подошел к нему и стал помогать. Затем разложил часть вещей в тумбочке, выпрямился и снова встретился глазами с толстым очкариком.
«Чего ему надо?» — насторожился Новожилов.
В палату заглянул Максим:
— Поторопитесь. Пора строиться и идти на полдник.
Кивнув, Андрей сунул сумку под кровать и вышел на улицу.
Дождь кончился, но тучи все еще стягивали небо. Поникшие деревья ждали солнечных лучей, на асфальте было несколько луж. Спустившись с крыльца, Андрей заглянул в одну и увидел свое темное отражение. Подул ветер, по воде пошла рябь, и силуэт задрожал.
Сзади подошел Лешка. Вяло двигая нижней челюстью, он чуть хмурил брови и оглядывался. Руки по-прежнему прятались в карманах толстовки, ноги в мокрых кроссовках шаркали по асфальту.
Неподалеку крикнула птица. Лешка посмотрел в сторону леса и помрачнел еще больше. Оглядевшись, он приблизился к Андрею и тихо произнес:
— Поговорить надо. Насчет того вагончика. Но не сейчас, ближе к вечеру, когда рядом никого не будет.
— Ладно, поговорим, — отозвался Андрей, удивленно глядя на брата. — А что такое?
— Потом, — Лешка болезненно сморщился и еще раз украдкой глянул в сторону леса.
Андрей покачал головой, чувствуя, как внутри зарождается тревога. Поведение брата не нравилось ему все больше.
— Ребята! — послышался голос Ирины Олеговны. — Седьмой отряд! Строимся парами и идем в столовую! Побыстрее, пожалуйста!
— Давай, — Андрей тихонько толкнул Лешку локтем, оба подошли к воспитательнице и стали ждать, пока соберутся остальные.
Максим суетился, поторапливая ребят, Светка топталась возле стены корпуса. Наконец все построились и двинулись к столовой. Андрей изредка посматривал на Лешку. Тот переставлял ноги и, почти не моргая, глядел перед собой.
После полдника вернулись в корпус и собрались в зале на традиционный вечер знакомств. Андрей не любил эту лагерную традицию: сидеть под четырьмя десятками взглядов, держать свечку на блюдечке и рассказывать о себе…
«Меня зовут Андрей, мне тринадцать лет. Перешел в восьмой класс. Люблю футбол, рэп, фильмы ужасов и компьютерные игры, где монстров побольше, — репетировал он, устроившись на диване рядом с Лешкой. — Вот, пожалуй, и все. Сойдет».
Чуть заметно кивнув самому себе, Андрей скрестил руки и стал слушать остальных. Очередь дошла до рыжего очкарика. Заикаясь, звенящим от волнения голосом, тот поведал, что зовут его Егором Мещеряковым, что он закончил седьмой класс, увлекается биологией и что у него есть серо-белый кот Барбос. Все засмеялись, а толстяк залился краской, тихо добавил: «Я его очень люблю…» и придвинулся к стене, прячась за Максимом. Вожатый наклонился и что-то прошептал ему. Видимо, утешал. Рыжий коротко кивнул, поправил очки. Мельком глянул на Андрея и Лешку, тут же отвел глаза и покраснел еще больше.
«Что-то часто он на нас пялится», — Новожилов нахмурился.
Вечер знакомств затянулся до ужина. Потом весь лагерь собрался на первой дискотеке.
Небо прояснилось, тучи уходили за горный хребет. Солнце светило из каждой лужи, играло бликами в траве и листьях, замирало в окнах.
Андрей сидел на танцплощадке, слушая грохот музыки. Неподалеку плясала компания девчонок из старшего отряда. Возле колонок тусовалась малышня. Они скакали, вопили, носились друг за другом и время от времени крутились на задницах, видимо, изображая брейкеров.
Подошел и присел рядом Лешка. Некоторое время он болтал ногами, глядя в одну точку, потом пихнул Андрея локтем и поднялся.
— Пойдем, — тихо сказал он, повернулся и направился к футбольному полю.
Братья миновали спортивную площадку, заросли сирени и вышли к заброшенному открытому бассейну. Сквозь трещины в асфальте пробивалась высокая трава, кое-где валялся битый кафель. Под навесом березовых ветвей стояли облезлые кабинки для переодевания и пара полуразломанных скамеек.
Лешка подошел к бассейну, сел на укрытый рубероидом бортик и свесил ноги. Андрей огляделся и устроился рядом.
— Ты извини меня, ладно? — тихим голосом начал Лешка. — Что психанул, убежал. И в вагон этот сунулся… — он нахмурился, поджал губы и покачал головой. — Лучше бы я туда не лез.
Андрей сглотнул, глядя на брата. Тот был по-настоящему напуган.
— Что там случилось? — спросил он.
— Если честно, толком и не понял, — признался Лешка. — Просто очень жутко было. Короче, я как этот вагончик увидел, сразу решил туда залезть. Чтобы тебе отомстить — я-то надеялся, ты за мной бежишь. Спрячусь, думаю, а этот пусть побегает, меня поищет. Зашел, значит, и меня сразу чуть не стошнило. Вонища — жуть! Тухляком несет, как от тех птиц в лесу и еще чем-то, вроде как в больнице. Хорошо хоть особой темени не было. В стене, почти напротив двери, дырища здоровая — на корточках можно пролезть.
— Дырища-то там откуда? — пробормотал Андрей, представляя лесной вагончик. Вот он, стоит в низине, вокруг шумит листва, валяются птичьи трупы и мусор, а ветер несет мерзкий запах гнили и больницы.
— Мне-то почем знать?! — воскликнул Лешка. Он облизал губы, поерзал и продолжил: — В общем, я дверь полуоткрытой оставил и начал осматриваться. Никогда раньше такой жути не видел. Пол мертвыми птицами завален, стеклом битым, бумагой. Сделал несколько шагов и споткнулся обо что-то, чуть не упал. Наклоняюсь, смотрю, а это… — брат прервался, перевел дыхание, — в общем, тоже труп, но не птичий. И не звериный.
Он снова замолчал, сглотнул и уставился на дно бассейна, сквозь которое пробивались трава, крапива, одуванчики и подорожник.
Андрей не торопил Лешку. Ему самому нужно было переварить услышанное.
На пару секунд возникла мысль: не выдумывает ли брат? Но Андрей тут же отбросил ее. Он видел мертвых птиц и вагончик, слышал вопли и грохот. К тому же, было видно, что Лешка по-настоящему напуган. Да и врун из него никудышный. Если бы задумал разыграть — давно бы уже хихикал.
— И как он выглядел? — спросил Андрей, напряженно поглядывая на Лешку. — Труп этот…
— Высохший, как мумия. Видно, он уже давно валяется. Похож… Блин, не знаю, на кого он похож! — Лешка засопел, морща лоб. — Уродец какой-то. Помнишь, к нам в краеведческий музей экспонаты из кунсткамеры привозили?
Андрей кивнул, представив ряды колб, в которых застыли одноглазые, двухголовые, сросшиеся, безрукие и безногие существа. «Фатальные ошибки природы», как называл их высокий седоволосый экскурсовод в затемненных очках.
— Так вот, тот, из вагончика, очень на них похож. Небольшой, около метра. Туловище угловатое какое-то. Головы и ног почти не видно. Зато ручищи длинные, костлявые и кривые. И на каждой по три пальца, тоже очень длинных.
— Жесть, — прошептал Андрей.
— Вообще! Я думал, у меня сердце лопнет! И это еще не все. Возле окна шкаф со стеклянными дверцами, — стекло, правда, везде раздолбанное — а на полке штуковина лежит. Что-то среднее между ножом и пилой, изогнутое, с двумя рукоятками. На лезвии — темные пятна. Стопудово кровь! И на полу куча всяких железяк. Щипцы, пинцеты, плоскогубцы какие-то кривые, скальпели, иголки… Смотришь на все это — и по коже мороз!
— И чего ты там торчал так долго?! Сразу валить надо было!
— Так я и хотел! Уже около двери был, когда шорох услышал — с той стороны, где дырка. Кто-то к вагончику шел и переговаривался. Только я ничего не разобрал. Они общались странно: то квакали, то булькали, то… рыгали как будто.
— Они? — тихо переспросил Андрей, чувствуя, как тревога перерастает в самый настоящий страх. — Их несколько было?
— Да! Самое меньшее — трое! Я чуть в штаны не наложил! Запаниковал, хрень какую-то на полу задел, и она хрустнула. Эти затихли на пару секунд, потом заорали и ломанулись к вагону. Но я уже снаружи был. Слышал только, как они в дыру пролезли — и давай там все крушить. Хорошо хоть не погнались, иначе мы бы сейчас тут с тобой не сидели.
Андрей, подумав о том же, содрогнулся. По ушам как будто снова резануло злобными воплями.
Кто это был?
Какие тайны хранит лесной вагончик?
Кому понадобилось ловить и уродовать птиц?
Покачав головой, Андрей вздохнул. Он надеялся, что после Лешкиного рассказа все прояснится. Но вопросов стало еще больше.
— Вывод один, — сказал он, чувствуя, как кожа покрывается мурашками. — В лесу происходит что-то нехорошее. Будем держаться от него подальше.
— Согласен, — кивнул Лешка. — Мне теперь самому не улыбается в лесу лазить.
— Вот и договорились. А теперь пойдем, — Андрей напряженно огляделся. — Мне, если честно, и здесь не по себе.
Лешка еще раз кивнул, и оба встали. В ту же секунду справа затрещали кусты.
Братья замерли. Лешка приподнялся на цыпочках, вглядываясь в заросли. Андрей чуть присел и сжал кулаки.
«Может, просто ветер?» — подумал он, не решаясь пошевелиться.
Но из кустов вновь донесся шорох.
— Блин! — Лешка засопел и с испугом поглядел на Андрея. — Кто там?!
— Откуда мне знать?! — прошипел тот. Сердце бухало железным колоколом, коленки грозили подогнуться.
— Вдруг это они?! — от испуга голос брата стал хриплым. — Выследили нас!
«Заткнись! — мысленно прорычал Андрей. — И так жутко, а тут еще ты со своими догадками!»
Неподалеку валялся покрытый трещинами кусок кирпича. Какое-никакое, но оружие…
Кусты затрещали в третий раз.
Андрей метнулся вперед. Подобрал кирпич, замахнулся, и тут же из-за листвы и ветвей донесся высокий растерянный голос:
— Да вы чего?! С ума сошли?! Не надо! Не кидай!
Заросли вздрогнули, и Новожиловы увидели рыжего толстяка-очкарика из отряда — Егора.
— Тьфу ты! — выдохнул Андрей.
Толстяк выбрался из кустов, отряхнулся и обиженно уставился на братьев.
— Ненормальные, — пробурчал он, привычным жестом поправляя очки. — А если бы я не закричал?
— А что ты вообще тут забыл? — прищурился Лешка. Он сжимал и разжимал кулаки и тяжело дышал. — Следил за нами что ли?
Очкарик тут же покраснел и отвел глаза.
— Извините, — смущенно пробормотал он и спрятал руки в карманы синей джинсовки с капюшоном. — Просто, когда мы остановились… Сначала вы пропали, потом вожатый. Вернулись перепуганные. Вот мне и стало любопытно, что случилось.
— Любопытной Варваре на базаре пасть порвали! — рявкнул Лешка. Его, наконец, прорвало, и Андрей понял, что брат в любой момент бросится на Егора с кулаками.
Он придвинулся к Лешке, чтобы в случае чего удержать. Тот вполне мог расквасить толстому нос или нарисовать пару синяков. Тогда проблем с воспитательницей не избежать — Егор наверняка нажалуется.
— Извините, — повторил очкарик, еще больше смущаясь. — Я не хотел.
Андрей еле сдержал смешок и покачал головой.
— Ну и что ты услышал? — спросил он, сердито буравя Егора глазами.
— Про вагончик. Что там какое-то непонятное существо, мертвые птицы, медицинские инструменты, — начал очкарик таким тоном, будто отвечал у доски. — А потом, когда Леша уже хотел выбираться, кто-то приблизился к вагончику и, обнаружив чужого, разозлился…
— Это еще очень мягко сказано, — буркнул Лешка, сглатывая. Видно, вновь переживал события пятичасовой давности. — Если бы эти до меня добрались, точно разорвали бы.
— Ну, это еще неизвестно, — возразил Егор. — Вы сами как думаете: кто это был?
Лешка фыркнул, скрестил руки на груди и отошел на пару шагов, всем своим видом показывая, что не желает общаться с очкариком. Андрею тоже не хотелось рассусоливать с этим рыжим шпионом. Тем более здесь, в двух шагах от леса.
— Ничего мы не думаем и думать не собираемся, — твердо ответил он. — Нужно просто забыть эту историю и держаться от леса подальше.
— Зря вы так, — заявил Егор. — Это ведь настоящая тайна! И мы можем ее разгадать! Ты ведь говорил, что там на полу были бумаги? — обратился он к Лешке.
— Ну и что? — с вызовом отозвался брат. — Если тебе маманя в сумку туалетную бумагу забыла положить, я тебе свою одолжу.
— Да причем тут это?! — с обидой воскликнул толстяк. — Просто в тех бумагах могут быть ценные записи. И если мы их добудем, то узнаем, что это за вагончик и что за существа бродят вокруг него.
— Забудь. Мы туда больше не пойдем, — сказал Лешка. — Хватило и одного раза.
— Но ведь это же приключение! — толстяк смотрел умоляюще и уже едва не плакал.
— Приключение?! — разозлился Андрей. — Ты там не был! Не видел мертвых птиц и вагончик! Не слышал, как орали… эти! Так что засунь себе свое приключение куда подальше да потемнее!
«Блин! — думал он, сердито глядя на Егора. Тот по-прежнему стоял с виноватой гримасой, но отступать явно не собирался. — Прицепился же, а?! Если так и дальше пойдет…»
Он оборвал мысль, потому что Егор снова стал канючить. Аргументы закончились, и теперь толстяк пытался давить на жалость. Он ныл, что всегда был робким, но в глубине души мечтал попасть в такую историю, что если ребята не согласятся, он пойдет один — и так далее.
Лешка слушал, качая головой и время от времени закатывая глаза.
«Вот кретин! — Андрей не отрывал взгляда от Егора. Тот раскраснелся и все чаще поправлял очки. — Он ведь и впрямь один туда сунуться может. А потом, если вернется, всем растрезвонит, что мы струсили… Не было печали! — он почувствовал смесь злобы и отчаяния. — Видно, придется все-таки еще раз наведаться в этот вагончик».
— …Ну, пожалуйста, ребята! Ну, пойдемте! — голосил толстяк.
— Да заткнись ты уже! — Андрей сморщился, бросил на Егора брезгливый взгляд и подошел к Лешке. — Слушай, — он наклонился к уху брата. — Сводим этого придурка в лес, пусть сам все своими стеклышками увидит.
— Да ты что?! — Лешка вытаращился и отшатнулся. — Жить надоело?! Нельзя туда идти!
— Придется, — тихо, но чтобы и Егору было слышно, сказал Андрей. — Иначе это очкастое чудо потом всему отряду будет рассказывать, какое оно смелое, а мы трусы!
Лешка открыл рот, чтобы возразить, но не издал ни звука. Зло зыркнув на Егора, он поджал губы, шмыгнул носом и сказал:
— Хорошо. Только дорогу пусть этот очконавт и ищет. Лично я не знаю, как до вагончика добираться.
— Я знаю.
Андрей вздрогнул, услышав голос Оли. Обернувшись, он увидел девочку возле бассейна.
— А ты здесь как оказалась? — изумленно пробормотал он.
Оля усмехнулась и подошла.
— Так же, как и Егор. Увидела, что вы куда-то пошли, и решила проследить. Я ведь тоже там была — и хочу знать, что в этом вагончике.
— Зашибись! — сердито воскликнул Лешка. — Не отряд, а КГБ какое-то!
— Ладно, — сказал Андрей. В глубине души он радовался появлению Оли. И понимал, что теперь задний ход точно не дашь. Прослыть трусом перед Егором он еще мог. Но перед ней — ни за что! — Как нам добраться до вагона?
— Он не так уж далеко. На том участке, где спустило колесо, дорога делает большой круг. После того, как мы вернулись в автобус, ехали минут пятнадцать, не больше, — принялась объяснять Оля. — Ворота вон там, — она указала вправо, — поэтому мы не ошибемся, если двинемся в лес от них. Три-четыре километра по прямой — и будем на месте.
— Умная какая! — пробурчал Лешка. — Ну и когда мы пойдем? Надеюсь, не сию минуту?!
— Разумеется, нет! — воскликнул обрадованный Егор.
«Разумеется! — мысленно передразнил Андрей. — Надо же, какой разумный!»
— Предлагаю идти после завтрака, — сказала Оля. — Будет церемония открытия смены с линейкой, концертом и так далее. Подождем немного, а потом незаметно сбежим.
— Вот и отлично! — Егор потер пухлые руки. — Увидите: это будет супер!
— Ага, — кисло отозвался Лешка. — Уже сейчас вижу, — он обернулся на темный прямоугольник бассейна. На лагерь опускались сумерки, растительность погружалась в ночную дремоту, небо над горами стало малиновым. — Может, в корпус, наконец, пойдем?
— Верно, — согласился Егор. — Перед завтрашней экспедицией нужно как следует набраться сил.
«Экспедицией! — вновь передразнил очкарика Андрей. — Профессор, блин!»
Ребята вышли на узкую, усыпанную камешками тропку и двинулись вдоль кустов, над которыми возвышались березы и сосны. Кое-где из темной и сырой после дождя земли виднелись корни, и Андрей невольно вспоминал слова Лешки: «зато ручищи длинные, костлявые и кривые. И на каждой по три пальца, тоже очень длинных».
Что ж, завтра ему представится возможность увидеть, насколько длинные «ручищи» у существа…
«Неужели я и вправду согласился идти? — спрашивал себя Андрей, слушая шаги друзей и грохот музыки с танцплощадки. Он вновь представил лес, и по спине пробежали мурашки. — Ладно, — он глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться, — один раз мы уже вернулись оттуда. Вернемся и завтра».
Действительно, может, все не так плохо. Андрей ведь не знал, что это за лесные существа. Да, они убивают птиц. Но не исключено, что всего лишь для пропитания. Да, они злобно ревели, обнаружив в вагончике Лешку. Но ведь не бросились в погоню. Быть может, они просто-напросто защищают свою территорию, как животные? Скорее всего, так и есть. Но оставался главный вопрос: кто такие эти «они»? Родня тому высохшему существу, о которое споткнулся Лешка? Наверное. Однако это по-прежнему ничего не объясняет…
«Завтра все и узнаем», — подумал Андрей, глядя на огни танцплощадки.
Ребята из других отрядов знакомились, плясали, веселились. Конечно, они ведь благополучно добрались до лагеря. Это ведь не у их автобусов спустило колесо. Это ведь не они бегали по лесу неизвестно от кого. И не им завтра предстоит отправиться в «экспедицию», как выразился этот очкастый придурок. Почувствовав злость, Андрей снова вдохнул поглубже.
«Может, завтрашняя прогулка и впрямь окажется просто увлекательным приключением», — подумал он, вместе с Лешкой, Олей и Егором останавливаясь возле корпуса.