Звуки выстрелов ударили по раскаленным нервам, заставили собраться и бежать в спасительный сад под защиту крон деревьев. Скил ощутимо прихрамывал, отставал. Только скрывшись в темноте, забившись в черноту сада подальше от света окон и лучей фонариков, я облокотилась о влажный ствол. Оказавшись в иллюзорной безопасности, хватала воздух, обжигавший легкие. Наполненная адреналином кровь стучала в барабанных перепонках. Это удары сердца или выстрелы? Впереди была только чернота со смутно выделяющимися силуэтами корявых ветвей. Скил догнал меня и покачнулся.
– Они остановились.
– А ты бы зашла в лес, в котором обитал хищник?
– Ты…
– И я бы тебе не советовал. – Он так закашлялся кровью, что показалось, будто сейчас выплюнет легкие, а потом тихо прохрипел: – Голод. Я контролирую.
Я подставила плечо, чтобы он оперся. Кровь, в свете ночи черная, будто нефть текла из ран, стягивала кожу, опалила ноздри запахом ржавчины. Скил указал, куда двигаться: темнота не была для него беспросветной.
Ограда возвышалась над головой. Скил поднял меня. Встав коленями на его плечи, я с трудом зацепилась за холодную металлическую перекладину и перебралась. У вампира не с первого раза получилось подпрыгнуть и повиснуть на ограде, силы уже были на исходе. Он упал, преодолев забор.
Не тратя энергию на разговоры, мы добрались до машины. Заранее припаркованный транспорт в тени ветвистого дуба был нашим спасением. Осилить последние жалкие триста футов стоило немалых усилий. Скил лег на заднее сидение. Его нога была неестественно вывернута: вероятно, это последствие прыжка с третьего этажа – степень регенерации, выносливости и сила вампира зависят от степени истощения.
Оказавшись в сравнительной безопасности, Скил потерял сознание. Я нашла ключи от машины в кармане его брюк и села за руль.
Для вампира пули сами по себе не страшны ничем, кроме, конечно, боли, когда разрываются внутренности, суставы и мягкие ткани. Страшнее – потеря крови. Кровь – пища, которая дает сверхсилу, быстроту и ловкость. В какой-то степени неуязвимость. Стоит лишить вампира крови, и он потеряет свои силы, начнет бояться солнечного света и сразу испытает жуткую жажду. Об этом тоже надо помнить.
Куда ехать? Вдруг эти парни продолжат погоню? На трассу точно нельзя: копы. Я посмотрела в зеркало: лицо и одежда в крови. Рядом, на соседнем сидении, нож, покрытый этой же красной жидкостью. Я сейчас выгляжу как маньяк-убийца. Черт!
Только бы найти дорогу между полями, которая не свернет на трассу, не просмотреть в темноте спасительную лазейку.
«Возьми себя в руки», – как мантру проговорила я. Скил напоминал мертвеца: дыхания нет, кипенно-белая рубашка превратилась в грязно-красную тряпку, разорванную пробившими грудь пулями.
Я завела машину и газанула слишком резко, вызвав недовольный рев двигателя. Автомобиль явно не был рад временному водителю.
Платье порвалось, и я видела свежую рану на бедре. Наверное, зацепилась за что-то, когда пробиралась по саду. Но боли я не чувствовала, было не до нее. Собраться с мыслями получилось лучше, чем унять предательскую дрожь в руках. Сбившееся дыхание отдавалось глухими ударами по темечку. Гнать в таком состоянии в темноте по изрытой ямами дороге, которую я все-таки нашла, давало отличный шанс быстро умереть.
Все хорошо… Хорошо. Ложь.
Казалось, невозможно найти укрытие в чернеющих полях или среди редких низких деревьев, безликими стражами стоящих у дороги. Чудилось даже, будто они вот-вот превратятся в злобных тварей и поглотят машину. Она хрипела, визжала и дергалась, словно стараясь выбросить из салона неумелого водителя. Назло ей я крепко вцепилась в руль, справлялась с жестким управлением и не собиралась сдаваться.
Скил потерял много крови и солнечным лучам точно не обрадуется, но дисплей магнитолы показывал всего лишь первый час ночи. Отлично, время есть, примерно четыре или пять часов до восхода солнца.
Впереди показалось покореженное сооружение, достаточно большое, чтобы загнать туда машину, – склад или покинутая ферма. Пока это показалось самым приемлемым решением.
Склад не запирали, если не учитывать хлипкую щеколду. Но заезд перегораживало массивное бревно, с которым пришлось повозиться. Я перепачкалась в земле, трижды поскальзывалась на мокрой траве, но справилась с тяжелой преградой. Вспотев, я тыльной стороной руки стерла влагу с лица, убирая непослушные волосы, выпавшие из остатков того гнезда на голове, что ранее можно было с гордостью назвать прической.
Загнав машину внутрь склада, я закрыла двери, и кромешная темнота сразу окружила меня. Пришлось включить свет в машине. Скил открыл глаза. Очнулся.
– Кэт, нужно вытащить пули, эти уроды добавили в них серебро. Регенерация, – хрипло проинформировал он меня. – У нас нет времени ждать. Если избавиться от них, процесс пойдет быстрее.
– Вытащить из твоего тела пули? – уточнила я, четко проговаривая каждое слово и уже понимая, что мне предстоит делать. – Знаешь, у меня нет образования хирурга.
– Кэтрин, – произнес он многозначительно.
Отборно матерясь про себя, я достала с переднего сидения нож. Осмотрела бардачок, чтобы найти что-то для дезинфекции. К счастью, попались фляга с виски и фонарик. Облила нож. Глотнула обжигающую жидкость в надежде унять дрожь. Помешкав, я вспомнила об автомобильной аптечке. Она нашлась среди кучи хлама в багажнике. Вывалив содержимое на переднее сидение, я отобрала несколько бинтов и пинцет.
И вправду стало легче, глоток алкоголя позволил немного успокоиться, не захмелев.
Я помогла Скилу выйти из машины. Он лег на землю.
– Сейчас доберусь до твоего сердца, – снимая напряжение, произнесла я, осматривая его грудную клетку. Пальцами ощутила сломанную реберную кость.
– Мое сердце открыто для тебя. Давай, милая, – хрипло подбодрил Скил.
– Будет больно.
– Знаю. Давай, действуй.
Он перевернулся на живот. Семь пуль. Хотелось откинуть нож, капризно сказать «не буду». Но сейчас есть одно слово: надо. По привычке, пытаясь сосредоточиться, я прикусила кончик языка. Облила одну из ран виски, чтобы лучше рассмотреть. Сделала быстрый короткий продольный разрез. Чтобы выковырять пулю, пришлось раздвинуть края раны пальцами. Скил то ли шипел, то ли тихо рычал. Сжимал кулаки до побеления суставов. Я старалась действовать аккуратно и четко, убрать кровь и дотянуться до пули пинцетом.
Наконец мне удалось – от злости я отшвырнула подальше расплющенный кусочек металла.
Еще шесть.
Слабый свет, неумение и страх причинить еще большую боль усугубляли ситуацию.
Последняя пуля застряла в ребре, раздробив кость, притаилась глубоко, словно не желала выходить, забилась в израненное тело.
– Сука! Она глубоко сидит, – выругалась я.
Усталость давала о себе знать, от напряжения в глаза будто засыпали песок. Я помассировала переносицу.
Окровавленной ладонью стерла пот со лба, чтобы не заливал глаза. Все стало красным. Кровь мешала обзору, бинтов было мало, поэтому я на ощупь проникла пальцами глубже. Стойкий запах железа впился в ноздри, въелся в кожу, дурманил и вызывал тошноту. Оставалось только полагаться на ощущения. Наконец я ногтем почувствовала инородный предмет.
– Прости, – пробормотала я. Надо было действовать быстро. Взяв пинцет, я сунула его в рану, зажала пулю и выдернула ее. Скил не то простонал, не то прорычал. Вены на его шее набухли, он плотно стиснул зубы – терпел. Да, я бы стала хорошим палачом, даже искусным. Добровольная жертва слабо дергалась от каждого движения, не сопротивлялась. Желая побыстрее закончить начатое, я копалась в ранах почти вслепую. Еще четыре пули. Три, две…
Лезвие вновь царапнуло металл. Последняя! Собрав все силы, я сжала зубы, ухватила покрепче пинцет и достала пулю, а потом еще два ее осколка.
Тупо поглядев на зажатый в щипцах кусочек металла, я повалилась навзничь. Закрыла глаза. Зеленые разводы плясали во тьме, вспыхивали и снова угасали. Царила полная тишина, прерываясь барабанной дробью сердца. Царапал нёбо привкус сладкого металла.
Неясная тревога сродни первобытному инстинкту заставила меня широко распахнуть глаза. Надо мной склонился Скил, нет, не он. Зверь с желтыми глазами. Его взгляд сжигал, лишая воли и возможности сопротивляться, парализовал ужасом, припечатал к полу. В темноте блеснули смертоносные клыки.
Его демонская суть взяла вверх: выжить – основная задача, а я стала пятью литрами живительной пищи.
Я схватила нож, но пока не решалась принести новую порцию боли.
– Скил, пожалуйста. Остановись. Не надо, – тихо произнесла я предательски дрожащим голосом, пытаясь вразумить.
Клыки впились в шею, разрывая кожу. Мой крик наполнил сумеречное помещение. Хищник впился смертельной хваткой. Не пошевелиться. Попытки вырваться были смешны. Три дня назад он, оказывается, был очень нежен, кусая меня, все было как игра без боли, Скил словно пригублял вино; сейчас же он, мучимый жаждой, впивался, желая выпить до дна. Боль прострелила в темечко, отдалась эхом по всему телу, и темные точки поплыли перед глазами. Нож выпал из ослабевших рук.
Шок затмил эмоции, сознание улетало в спасительную тишину.
Скил резко отшатнулся, возвратившись в человеческий облик.