С девушкой, у которой вся одежда в рунах, я никуда идти не стал — первый же добропорядочный горожанин сочтет своим долгом доложить о нас патрулю, и поступит абсолютно правильно, если смотреть на этот поступок непредвзято. Увы, шкура мне была дорога, и я был весьма предвзят. Потому оставил девчонку в тихом переулке и свинтил в торговый дом, где приобрел для нее примерно подходящие по росту и комплекции вещи.
Вообще-то и сама Альсарана, и ее вещи — это иллюзия. Но когда я попросил ее сменить одежду на что-то более подходящее этому миру, она лишь беспомощно похлопала глазенками и призналась:
— Я не умею...
Вот и пришлось тратить медяки на покупки, и мотаться по ночному холоду в центр города, а потом еще и до таверны добираться. А все потому, что призванная девчонка не признается в своей инфернальной сущности и производит впечатление абсолютно бесполезного существа. Поэтому, когда мы с девушкой дошли до гостиницы, я был слегка на взводе.
Попинал дверь, и мне открыл заспанный дедушка. Старичок обретался здесь вроде как «для охраны», но в самом деле Ламберт, хозяин гостиницы, поставил доживающего свой век старичка, чтобы тот запускал припозднившихся постояльцев.
Старик недобро зыркнул на меня, но запустил. На одном из столов лежало «боевое орудие» старика — арбалет со снятой тетивой. Вряд ли когда-либо за все время своей службы дед вообще ее натягивал.
— Ишь ты, не один пришел, — слегка подобрел старик, увидев за мной девчонку, одетую в самые простые рубаху и штаны. — Доброй ночи, девушка.
— Кстати, можно снять этой... девушке комнату? — спросил я, но неожиданно получил отказ.
— Нет, — помотал головой старик. — Для этих целей раньше Марту будили, но сегодня у нее эм... ребенок заболел. А Ламберта я для этого пустяка будить не стану, извини. Чего у себя-то не поселишь?
— Не хочу сплетен, — отмахнулся я, даже не заморачиваясь над выдумыванием нормальной причины. Однако деду этого хватило.
— Это правильно, — закивал старичок плешивой головой. — Вот в наше время так и было — пока предложение не сделаешь, пока свадебку не сыграете — ночевать в одной комнате низзя. Правильно, правильно.
Старик тяжко вздохнул, наверняка сожалея о том, что в его молодости были приняты столь пуританские взгляды.
— А вы не против, если девушка с вами посидит? — спросил я, догадываясь, на кого можно спихнуть девчонку.
— Да конечно, все хоть какое-то развлечение, — закивал дед. — Все какое-то развлечение, будет меня от сна отвлекать.
Ага. Будто ты прям сильно этому сну противился, — подумал я, бросив взгляд на дальнюю лавку, на которой наверняка лежал расстеленный матрас. Эх, не хватает ему видеокамер и дежурного оператора, который будет поднимать его звонками за каждую минуту, проведенную без движения.
— Только мы на минуту отойдем, поговорим.
— Конечно, — закивал старичок.
Мы поднялись на второй этаж, откуда до деда, если он страдает лишним любопытством, не должно донестись ни слова. Я посмотрел в глаза псевдодевушки проникновенным взглядом, и веско, но тихо, сказал:
— Деда не жрать. И на будущее — никого из людей ни пальцем, ни своими заклятьями без моего разрешения не трогать. Мою и свою репутацию не портить. Про сущность свою не рассказывать, в магии иллюзий не практиковаться, если есть хоть малейший шанс, что тебя и твои фокусы увидят посторонние.
— Да какое «жрать»... — залепетала девушка полным обиды голосом, но я ее прервал:
— Ты меня услышала. Если меня убьют по твоему доносу, я найду тебя даже на том свете. Не учитывая того, что всех призванных мною духов после моей смерти отправит по домам, чего ты очень не хочешь.
— Хорошо, — произнесла девушка дрожащим голоском и отвернулась, скрывая слезы. Только вот меня это не трогало. Говорит, что не владеет иллюзиями, но я вижу, что врет — даже вид слез на глазах создала.
Я поднялся в комнату. Настроение стало получше — удалось устроить инфернальную девушку подальше от своей комнаты, что уже добавит мне спокойствия.
Заснул сразу и четыре часа, оставшиеся до утра, проспал без кошмаров. А вот утро меня «порадовало», и дело было не в девчонке.
Кому довелось во взрослом возрасте наблюдать за маленьким ребенком — не важно, племянником, братиком/сестренкой, или своим дитем, те наверняка замечали, с какой уморительной детской серьезностью мелкие совершают те или иные вещи. Например, пытаются надеть ботинки, долбят пальцами по клавиатуре или даже пытаются нажать кнопку лифта, а когда вы по привычке жмете ее раньше ребенка, начинают истерить, мол, «я хотел сам». И кричат они не из желания испортить вам настроение, просто, как могут, выражают яркие детские эмоции. И в этом случае можно либо в следующий раз дать ребенку самому нажать на заветную кнопочку, либо дать по заднице, на корню рубя самостоятельность. Действительно — чего это у него появляются свои желания и мысли?
Так вот, к чему это я. Сегодня я с ленивым любопытством прожившего четыре десятка лет человека наблюдал за Горо, который ранним утром достал из шкафа кипу листов, чернильницу, и к моменту, как я проснулся, успел исписать все чистые листы. Теперь обезьян размазывал по своей, уже отнюдь не золотистой шерстке, черную жижу. Спешить уже было некуда — самостоятельный Горо сам достал бумагу, сам накорябал там буквы. Какой молодец.
Но кто из нас не исследовал мир таким вот способом, кто не допускал детских ошибок? Помню, как я, оставшись дома у бабушки, полез жечь церковную свечу и обжег пальцы. Или — как выпустил дедушкиных кроликов из клеток, когда меня посетило озарение: зачем рвать траву и нести животным, если животных можно отвести к траве?
Я вздохнул и еще раз осмотрел беспорядок и чернильные разводы на полу. Честно скажу — желание дать мелкому проказнику по заднице было сильным, очень сильным. Но учить ребенка через тумаки — это верный способ добиться недоверия и страха.
Вспоминаю, опять же, отца, которого в раннем детстве боялся и каждый раз ждал, когда батя наконец уедет на вахту, чтобы можно было спокойно бегать по дому, не боясь случайно заслонить родителю телевизор, лежа или полусидя читать книжку, не опасаясь, что отец, тоже не умеющий общаться с сыном, зайдет в комнату и начнет читать нотации на тему «не так сидишь». Не так сидишь, плохо учишься, кровать не заправлена, мало двигаешься, не занимаешься спортом, плохо занимаешься спортом, нормально занимаешься и даже выигрываешь районные соревнования, но слабо взяться за областные?
Наверное, из-за вечных ссор дома мы с братьями и сестренкой жили, как змеи, помаленьку травя друг друга и собирая друг против друга коалиции. Злоба и крики, которыми нас щедро одаривали родители, не могли быть переварены, детям необходимо все это выплескивать. Школьные хулиганы по большей части подвергаются насилию дома и получают извращенное удовольствие, отправляя эту боль следующему адресату. Те дети, которые получают облегчение, нанося себе порезы лезвиями бритв, подвергаются насилию дома. Ну, и так далее.
Ладно, что-то я чересчур задумался с утра. Пора наводить порядок и купать своего питомца. Если уж приручил, буду нести ответственность.
Я спустился вниз, и застал занятную картину. Альсарана сидела на высоком стуле и болтала ногами, щебеча с поварихой. Увидев меня — улыбнулась, будто увидела давнего друга.
— Кабал! Привет!
— Ага. Дайте чего-нибудь на завтрак, пожалуйста.
Женщина покосилась на меня с неодобрением, а потом молча направилась на кухню. Будто мне есть какое-то дело насчет недовольства местного персонала.
— Чем сегодня будем заниматься? — бодро спросила девчонка.
— Нас стало чересчур много для гостиницы. Поэтому сейчас поем, а потом — пойдем дом выбирать, где жить будем. — Я — на постоянной основе, а ты — пока не проколешься. — Ты, кстати, не голодная?
— Нет, меня уже накормили.
— Вот и отлично, — киваю, — тогда будь добра, отмой Горо, — киваю я на обезьяна, который, понурившись, вышел за мной в зал. — Надеюсь, ты не против поработать?
— Н-нет...
— Тогда возьми у прислуги мыло, и все прочее, чем обычно смывают чернила с шерсти, узнай, где здесь баня, и приступай.
На уборку и купание Горо у девушки ушло порядочно времени, и даже так она не отмыла обезьяна до конца. Да и комнату я пока не чистил — нужно будет обращаться к торговцу, потому что мыло тут бессильно, а никакой нормальной химии еще не изобрели. Наверняка есть какие-то алхимические составы, которые способны чернила с обезьянки убрать. И сделать это нужно будет до переезда.
Или — попросту накину серебряный за вандализм, и на этом остановимся.
Нет, пожалуй все следы стоит убрать. В города уже есть два места, где под кляксами и чернильными разводами находятся печати и руны. Не хочется, чтобы появилось третье такое место, которое будет даже не следом, ведущим ко мне, а ковровой дорожкой.
На площадь мы вышли часов в девять. Утреннее солнце играло на шпилях, свежий воздух вдыхать было приятно. Единственное, что слегка портило настроение — продолжающаяся игра девчонки.
— Тут так великолепно! — воскликнула брюнетка. — Спасибо за то, что вытащил меня!
Альсарана не ограничилась простой благодарностью — попыталась обнять меня на радостях. Вот только я инстинктивно шарахнулся в сторону — у меня даже не возникало сомнений в ее нечеловеческой сущности. Мне не хотелось ни касаться ее, ни обниматься, ни участвовать в странной игре.
Девчонка сделала вид, что ничего не случилось, и отвернулась, любуясь окрестностями. Хотя радостная улыбка малость померкла.
Здешнее общество еще не доросло до газет, даже до объявлений добрались только авантюристы со своей знаменитой доской. Самое прогрессивное, что здесь было — это сарафанное радио, но работало оно гораздо лучше, чем в нашем мире. В этом городе жили люди, которые существовали и кормились новостями и слухами. Обменивались ими и знали практически все и обо всех. Только на теневую сторону города не совались. А может, и совались, только теми слухами не делились — им хотелось жить.
Я приметил нужного человека и подошел к нему.
Он стоял на краю площади — парнишка, одетый в короткие штанишки и не по размеру большую курточку, которая и по сезону не слишком подходила. Зато ботинки у него были отличные, даже лучше, чем мои недоунты. Оно и понятно — бегунка ноги кормят, так что о них парнишка заботится.
— Хочешь медяк?
Стандартная плата за работу. Если паренек выполнит поручение, дают еще как минимум одну монету.
— Кто же не хочет медяк, — кивнул паренек. — А чего хочешь ты?
— Снять какой-нибудь домик ближе к окраине. Не заброшенный, относительно ухоженный, ну и без хозяйки, идущей в довесок. Чтобы печь была нормальная, и как минимум две комнаты. Если найдешь что-нибудь подходящее, скажи хозяйке, что я готов платить в месяц десяток серебра, заезжаю надолго и могу оставить залог.
— Попробую. Есть на примете пара домов: та же старая Элен хочет переехать к...
— Хорошо, — перебил я паренька. — Давай скажешь, как узнаешь точно. Если найдешь подходящее место — я сюда часа через два подойду. А так — живу в таверне Ламберта. Через него, кстати, можешь передать мне расположение нужного здания.
— А хозяин таверны отдаст за тебя еще один медяк, если я найду требуемое?
— Держи сразу четыре монеты, — протянул я кругляши. Насколько я знаю, эти мелкие ребята отрабатывают свои монетки, и волынить не будут.
Но пацан оказался чересчур честным. Он взял одну медную монету, а остальные — не тронул.
— Теперь верю, что не обманешь, а вот деньги пока брать не буду. Если выполню задание — вручишь столько, сколько посчитаешь нужным, а за суету я больше медяка не возьму.
Оставлять мертвячку и идти на учебу я не стал — решил устроить себе выходной и прогуляться по городу.
Следующие три часа мы шарились по городу. Впервые со времени попадания я вытаскивал из доставшейся мне памяти не нужные и важные вещи, а красивые места. И на удивление, таких оказалось немало: старое заброшенное зернохранилище, с которого открывался вид на ухоженные сады, полуразобранная внутренняя стена, забравшись на которую, мы насладились видами на особняки с двухметровыми кирпичными заборами. Потом нас оттуда согнали матерящиеся стражники и мы отправились в вояж. Старые сады, березовая рощица, даже за город выглянули, посмотрели на холмы и пшеничные поля.
Всю дорогу ненавязчиво поглядывал на девушку, отмечая места, мимо которых мы проходили. Темница, кладбище, старая бойня, где уже лет сорок никто скотину под нож не пускает. Не знаю, чего именно я ждал — что девушка начнет рычать, облизываться или втягивать полной грудью воздух рядом с местами, где лежат мертвецы, или где кого-то в прошлом мучили и убивали. Только вот не дождался абсолютно ничего. Девушка выглядела столь обычной, как даже самые обычные девушки не выглядят. Ух, хитрюга...
Впрочем, за девушкой следил не я один — нашу парочку провожал взглядом едва ли не каждый встречный. Кто смотрел с завистью — в основном ровесники, кто — с недоумением, видимо, пытаясь вспомнить девицу, или прикидывая, что она нашла в непробужденном. Впрочем, никаких конфликтов в стиле унижения меня на глазах девушки не было.
Возвратившись на площадь, я направился к тому самому пацаненку, которого озадачивал. А он, заметив нас — поспешил навстречу.
— Нашел два нужных дома! — сообщил он нам. — Вас ждут в первом. Вам повезло — хозяйка сейчас как раз остановилась в городе, и сегодня собиралась уезжать. А второй можно будет осмотреть завтра, если первый не подойдет.
— Отведешь? — спросил я паренька, потому что в окраинных узких и кривых улочках, которые строились кое-как, сломит ногу и черт.
— Да, идемте, — махнул он кому-то рукой, и из тени ближайшего трактира на смену этому пацану поспешил другой.
У двора нужного нам дома стоит старая деревянная скамейка с облупившейся краской. На меня повеяло ностальгией: на похожих скамьях в деревне, где проходило мое детство, когда-то сидели старички и старушки. Если нашим развлечением был футбол, где границы ворот определялись положенными кирпичами, то старички любили наблюдать за нами, сидя под цветущей черемухой, наслаждаясь солнышком и приятными запахами цветов. Медленные, немногословные, почти столь же обветренные и темные от солнца, как скамейки, на которых они сидели.
Двор, как и маленький садик первого дома, зарос сорняками и цветами. По крыше змеился хмель, между камней дорожки пыталась расти гусиная трава. Любопытно, как прочно природа охватила своим прикосновением этот маленький уголок мира.
При наличии даже малой доли фантазии можно представить, как выглядел этот дворик. В клумбах наверняка росли аккуратные цветочки
А теперь некогда яркий и уютный двор превратился в заброшенное место, которое чудом не разграбили и не вытащили отсюда ничего, начиная от оконных стекол и заканчивая вилами и граблями, стоящими в прихожей.
Хозяйка встретила нас на пороге. Познакомились, и старушка показала нам дом, в котором неприятно пахло сыростью и спертым, застоявшимся воздухом. Показала полный набор посуды, ручную помпу, которая работала примерно как наш, земной качок — заливаешь кружку воды на резиновую шайбу-поршень, и качаешь, пока не пойдет вода. В богатых домах ужа давно стоят магические помпы, а здесь все сделано по старинке.
В доме был подвал, две комнаты, кухня, туалет и маленькая душевая с баком, в который нужно было самостоятельно заливать воду. Благо, магический обогреватель на баке имелся.
В общем, не верх того, что мне бы хотелось, но вот подвал здесь шикарный — с каменными стенами и полом, с дубовым потолком. Расчерчу его универсальными знаками, экранирующие печати по стенам раскидаю...
После демонстрации дома мы снова вышли во двор, прошлись по участку и саду. Я осмотрел высокую траву заросшего садика, вдохнул медовый запах каких-то цветов, растущих на неухоженной клумбе, и поневоле улыбнулся. Мне здесь нравится. Несмотря на трещины, идущие по кирпичам на северной стене, несмотря на общую неухоженность крошечной усадьбы и битые, местами отсутствующие камни дорожки.
— Нам все нравится, — ответил я за двоих.
— Ой, я так рада, так рада... — запричитала старушка, искоса поглядывая на Горо. — Единственное, ребята, у меня есть просьба — наведите здесь какой-нибудь порядок, а? Пусть те, кто со стороны смотрят, не думают, что старуха бросила свой дом, иначе начнут растаскивать забор, или окна побьют.
— Я и не собирался оставлять все, как есть, — порадовал я старушку. — Подлатать дом не обещаю — нет нужных навыков, — да и желания, — но порядок наведем.
Радостная старушка благодарила нас не меньше минуты, потом стиснула в сухощавой ручке серебряные монеты и учесала на местный вокзал — стоянку дилижансов.
— Я пока в дом, наведу там порядок, — быстро сказала Альсарана.
Я кивнул и вышел за ограду, к скамейке, на которой сидел скучающий бегунок. Отдав три медных монеты, сразу озадачил паренька следующим вопросом:
— Ты как, не против позвать друзей и помочь мне навести здесь порядок?
— Почему нет, — степенно ответил пацаненок, спрятав медяки куда-то под одежду. — Скольких звать?
— Зови четверых. По два медяка на нос выдам.
Мелкий кивнул и умчался. Я же, вспомнив, что еще не обедал, зашел в дом, где Альсарана уже металась из угла в угол, вытирая пыль. Даже успела открыть окна, чтобы горячий летний воздух хоть немного проветрил и высушил дом, унося неприятный запах плесени.
— Умеешь готовить? — с порога спросил я.
— Да, конечно. Могу сделать...
— Отлично. Тогда сходи на рынок, купи что-нибудь для Горо и приготовь на нас с тобой обед. Сделай так, чтобы вкусно было.
— Но что именно ты хочешь? — растерялась псевдодевушка.
Я поморщился. Еще на Земле меня допек этот вопрос от всех девушек, с которыми мне приходилось вступать в отношения.
— На твой выбор. Главное, чтобы было вкусно. Ну, и нормально пожарь, потуши или свари — кровь в своей еде я видеть не хочу. А еще я не хочу видеть в своей тарелке яды, галлюциногены, возбудители или иной набор юного алхимика. Это приказ. Кулинария — это кулинария, лады? Узнаю, что ты мне что-то пытаешься добавить, полетишь обратно.
Общайся я с обычной девушкой, мне было бы стыдно за свой тон и приказы. Но существо, которое стояло передо мной, обычным лучше не назвать даже в мыслях. Оно хотело, чтобы я стал принимать его за обычного человека, а я, если хочу спокойно жить, постоянно должен напоминать себе — и ему — что оно на самом деле.
Кстати, сегодня нужно будет обновить клятву и побеседовать на тему инфернальности девчонки — глядишь, и выведу ее на чистую воду. Пожалуй, после уборки и поговорим.