— Валяй! — подкрутив ус, сказал Зорин и, заметив на лице Матвея тень обиды от выказанного недоверия, усмехнувшись, добавил, — да садись ты!
Светлов сел в кресло напротив и, потирая свои крупные ладони, уже более дружелюбно, заговорил:
— По поводу инициатора скандала Третьяковской галереи, ответить пока не готов, однако полностью поддерживаю вашу версию, что это не случайность. На один из счетов министра культуры, переведена интересная сумма. Мои люди проверили отправителя…
— Ну, и? — чуть понизив голос, спросил Зорин.
— Несмотря на оффшоры, мы смогли отследить отправителя…
— Ну, — выпучив глаза и чуть привстав с кресла, вопрошающе уставился Зорин. — Говори ты скорей, что там?
— Все следы привели к Японии. Зацепка есть, ниточки есть, а причину и следствие пока установить не удается. Единственное взаимодействие прослеживается через Нагорного и Чернова. Японцы появились у них на аукционе и купили статуэтку. После пригласили наших подопечных в Японию. Думаю, пропажа папки и проверка в Третьяковской галерее, дело рук одной и той же японской организации…
— Из-за этих клоунов разгорелся такой пожар?
— Пока сказать не могу но, как только у мошенников состоится обстоятельный разговор с японцами, мы поймем суть дилеммы.
— Возможно, произошло случайное совпадение, — вслух размышлял Зорин, — кто-то из японцев узнал про аукционы. Из любопытства стали наводить справки. Естественно со временем вышли на меня… А теперь что же свидетелей набирают, чтобы сгноить меня? Или этих упырей под себя хотят подмять?
— Пока сложно спрогнозировать, с какой целью похищены документы, но какова бы не была причина взаимодействия мошенников и японцев, предлагаю уничтожить источник возгорания. Тогда и пожар потухнет сам собой…
— Да уж, от этих художников только геморрой один. Поддерживаю твою идею. Эх, — с досадой махнул рукой Зорин, — тот материал, как был бы сейчас кстати, если в моих руках-то был! В Третьяковской галерее беда, а я уже и злодеев предоставил, ну конечно убитых при сопротивлении, но это не важно. А то, что же сейчас, получается, моими же капканами, на меня и охотятся? Он взял со стола граненый стакан и, доверху наполнив его водкой, залпом осушил. Чуть раскрасневшись и крякнув от удовольствия, Александр Александрович, заговорил: — Все, надоело голову ломать японцы, не японцы, ерунда, какая— то… Мне нужна та папка с документами и точка! — стукнул он пустым стаканом по столу. — И еще, ты пошли своих людей, пусть наведут мосты, что там, в Третьяковке слышно.
— Так с утра до вечера по ящику про галерею говорят, взяв пульт от телевизора, сказал Матвей и, через секунду на экране показалась худощавая женщина, окруженная десятками репортеров:
— Лидия Николаевна, сколько ошибочных заключений было сделано экспертами Третьяковской галереи? Как вы можете прокомментировать действия ваших экспертов?
Женщина, судорожно теребя в руках ремешок дамской сумочки, висевшей у нее на плече, ответила:
— Эксперты обычные люди и могут ошибаться. Из всех подделок, представленных в каталогах, наших ошибок меньше всего. Ошибались все. Потому, что такой вид мошенничества является абсолютно новым явлением, и эксперты не сразу опознали его.
Один из корреспондентов, прорвавшись через толпу своих коллег, протягивая микрофон к Лидии Николаевне, спросил:
— Какие меры будут приняты к экспертам?
Испуганно вздрагивая от вспышек фотоаппаратуры, она ответила:
— Какие меры можно принимать по отношения к людям, которые из восьми тысяч экспертиз, сделали сотню ошибочных заключений? Если даже наш бывший сотрудник Чернов, который, похоже, первым открыл этот вид мошенничества, сделал всего 20 ошибок при экспертизах, которые проводил уже вне галереи. На всю галерею на два десятка экспертов, сто ошибок — это не так уж и много!
Все тот же журналист, наконец, заняв более выгодное положение и протиснувшись ближе к Лидии Николаевне, спросил:
— Действительно ли закрыт отдел экспертизы в Третьяковской галерее?
Лидия Николаевна, откашлявшись, решительно заговорила:
— Да, после того, как это было отражено в нашем уставе, мы не занимались собственно экспертизой, только консультировали, потому, что люди не знают, куда идти с картинами…
— Чем будут заниматься сотрудники закрытого отдела экспертиз? — выкрикнул кто-то из толпы репортеров.
Лидия Николаевна окончательно вошла в роль теледивы и, уже более уверенно глядя в камеры, заявила:
— Мы найдем занятие для наших экспертов, тем более что для наших сотрудников экспертиза — это не единственный и даже не главный вид деятельности, у нас много других занятий. Например, нам надо исследовать собственные картины и создать банк данных по эталонным произведениям, то есть тем известным работам, в подлинности которых никто не сомневается. Мы этим уже давно занимаемся, но сейчас будем делать это более систематично.
— Когда планируется завершить работу по формированию такого банка данных? — прикрепив микрофон к длинному шесту и держа его над головой Лидии Николаевны, спросил корреспондент:
— Завершить эту работу невозможно, она будет продолжаться всю жизнь, потому что произведений много. Мы просто будем постоянно и систематично ею заниматься. Скоро у нас будет выставки произведений Левитана и Коровина, и мы будем заниматься этими картинами.
— «Всю жизнь»! — передразнил ее Зорин и, сверля Матвея взглядом, сказал. — Мы сидим на пороховой бочке! К тому же фамилия Чернова уже гремит по всей России, не ровен час кто-нибудь еще докопается, так что действуй, Матвей!
Глава IX
Ожидая русских, Ямомото немного нервничал. По его расчетам мошенники, находясь на вражеской территории, должны были испытывать если не чувство страха, то по крайне мере стагнацию и, вести себя скромнее. Эпическая же наглость гостей говорила об обратном… Возможно, не все пойдет по намеченному плану. Ему предстоял серьезный и тяжелый разговор. Политическая карьера Ямомото складывалась удачно благодаря его незаурядному ораторскому таланту. В былые времена он добивался поставленной цели, даже при переговорах с народами крайнего севера.… Но факт того, что его оппонентами являлись русские, тревожил Кейтаро все больше и больше. «Русские непредсказуемы и в любой момент могут выйти из-под контроля… Однако на этот случай в моем рукаве достаточно козырей» — теребя в руках российскую газету, размышлял Кейтаро и с вожделением ожидал увидеть реакцию мошенников на статью о подделках. От мысли, что он будет первым, кто сообщит о крушении их карьеры, старик повеселел. Но потом вспомнил, как Чернов предложил ему сало через монитор и тут— же раздраженно воскликнул:
— Бонсай!
— Вам тоже доброе утро, — поздоровался Влад, появившийся на пороге столовой. По эмоциональной нагрузке, с которой старик произнес восклицание, Влад понял, что оно было адресовано именно им.
Ямомото изучающее оглядел Нагорного и с сожалением отметил, что русский совсем не выглядит поникшим или встревоженным. Не говоря уже о его компаньоне. Чернов, как уже было подмечено Ямомото, имел внешность отъявленного прохвоста с наглой улыбкой и такой же манерой поведения. Не дожидаясь приглашения, друзья присели к столу и Глеб, улыбаясь во весь рот, сказал:
— Мое почтеньеце! Ну, так по какому поводу собрание?! Небось, грамоту за ударный труд хотите нам вручить?
— Доброе утро, господа. Прошу разделить со мной утреннюю трапезу. Сначала еда, а потом дела, — стараясь быть вежливым и не выдать раздражения на столь бесцеремонное поведение, ответил Ямомото. Он отложил в сторону газету и как бы, между прочим, добавил, аккуратно подхватив палочками суши: — Угощайтесь, пожалуйста, все морепродукты мне лично доставляют с рынка Цукиджи. Попробуйте суши из выловленных часом раньше гребешков, а рис приготовлен по старинному рецепту. Я предпочитаю кухню древних мастеров. Только в шестнадцатом веке перебродивший рис в маринованной рыбе употребляли в суши, теперь вы не найдете такого кулинара, который бы смог приготовить нечто подобное.
Влад и Глеб, заинтересованные пикантными подробностями, решили немного смирить нрав и угоститься редкостными суши. Яства действительно оказались необычайно вкусными. Даже Глеб на дух, не переносивший и вида японских деликатесов, съел не меньше дюжины гребешков.
Ямомото подметив, как мужчины увлеклись едой, успокоился. «Если противник трапезничает в стане врага, он почти повержен»… Мысленно улыбаясь, он предложил гостям выпить домашнее «Дайгиндзё». От этого предложения гости так же не отказались… И сейчас, когда по раскрасневшимся лицам русских можно было прочесть некое подобие умиротворения, Ямомото сказал:
— Не стану говорить о потраченных мною деньгах за безделушку, приобретенную на вашем аукционе. Ведь любой труд должен быть оплачен, я прав, господин Нагорный? А так же рад тому, что вы не отклонили предложение и почтили меня своим визитом.
Влад отставил бокал в сторону:
— Пресвятые богохульники, потрясающая подмена понятий! Значит, мы «гостим» у вас?
— Конечно, — очищая салфеткой руки, ответил старик. — И на то у вас свои причины, о которых и вы, и мы осведомлены. Так что давайте, не будем, тратить время на пустую болтовню, а перейдем прямо к делу. У меня к вам деловое предложение и учитывая ваше настоящее положение, думаю, оно очень своевременно, но выбор за вами. Если вы откажитесь от сотрудничества со мной, я окажу вам маленькую услугу и одним телефонным звонком отправлю на север убирать снег. У меня достаточно собрано информации и хватит доказательств, свидетельствующих против вас, чтоб засадить в тюрьму до конца вашей жизни.
— Чем заслужили столь трепетное внимание с вашей стороны и, о каком «сотрудничестве» речь? — вульгарно отрыгнул Глеб и, не затрудняя себя извинениями, долил в бокал саке. — Никак не могу уловить причину нашего взаимодействия…
Старик опешил от манер Чернова и, испепеляя его взглядом, сказал:
— Спасибо, что не испортили воздух…
— Всегда, пожалуйста, — вновь отрыгнул Глеб.
Ямомото отставил от себя прибор с едой и неприязненно вздохнул, показывая своим видом, что его аппетит окончательно испорчен:
— В мире столько хитросплетений, которые порой не доступны простому глазу. Но прежде чем вы огласите свое решение, — переводя взгляд с Чернова на Нагорного, постукивал он худыми пальцами по столу, — я хотел бы открыть вам маленькую, но очень интересную деталь, относительно истинного организатора вашего «квеста» в камеру предварительного заключения.