Стрик замолчал…. По пронзительному взгляду и сжавшимся кулакам несложно было угадать мысли Ямомото. И будь в его руках бамбуковый меч, он бы с удовольствием поколотил нахала… Однако, ситуация была неоднозначной… Взглянув на Чернова, он с разочарованием понял, что русский отлично понимает свою значимость и казалось, даже о чем-то догадывается…. Глеб открыто и, как всегда нагло смотрел ему прямо в глаза… Натянуто, и с неохотой улыбаясь, Кейтаро решил подойти к этой проблеме по другому:
— Господин Чернов, ваш сарказм лишь от того, что вы воспитывались в Иудео — Христианской вере со скептицизмом в отношении альтернативных традиций. Жизнь вас ничему не научила, а крутить у виска следовало бы мне, а не вам. Ведь у меня находиться компромат на вас…
— Я просто констатирую факты, по крайней мере, это многое бы объяснило, — понуро ответил Глеб и с кислой физиономией приготовился к дальнейшей лекции.
— Однако вернемся к земным вещам. Вы же знакомы с языком шумерской культуры, не так ли? И не дожидаясь ответа, передал помощнику замысловатый ларец. Тикамацу открыл его и, аккуратно вынув свиток, подал Нагорному и Чернову. Мужчины, заинтересованные рукописью, принялись читать:
В горящем пламени костра, Кузнец создал свое творенье.
Он в райском саде поселил и даром Власти наградил,
И перстень алый как коралл, пронзая жизни океан
Был обручен с ее перстом, превознеся ее во всем.
Он над мужами силу дал и, робость девичью побрал.
Краса ее затмила звезды и всякий, кто ее видал,
Покоя более не знал… Тот первый, кто ее желал
За свои чувства пострадал…
Как древко хрупкое копья она сломила молодца.
Он горькой участью томим, с поклоном к Кузнецу спешил:
«Ты дал мне Лилии цветок, а он гиднорою предстал
И силою своей сковал, он к темным взор свой обратил,
Другого страстью наградил…
Луны кровавой ореол взошел над ней в тщеславье темном,
Ей мгла ночная сил дает, а Падший, свет любви несет…
Венчая призрачную даль слезой утраченных желаний,
Я отрекаюсь от всего, что мне было Тобой дано».
Кузнец подумал и решил, что зря Он властью наделил,
Цветок, что так Ему был мил…
Садовника к себе призвал, вдогонку к Лилии послал…
Но не отрекся тот цветок, лишь обронил он лепесток,
А Власти перст, при ней остался,
Тогда Садовник растерялся, закрыл вход в дом цветку тому
И дело все бы шло к концу…
Цветок не долго сомневался
И вторгнувшись в земной удел, корону царскую надел.
Луны Богиней обернулась и, славя в жизни Кузнеца, стремглав прославилась она.
И в мире том благоухала, любовь, ученье, процветало.
Но вдруг несчастье подошло, смятенье девичье нашло…
Прознала где-то, что вдали, несли распятья корабли.
Кресты те гибель ей сулили, и чтоб врагов тех покарать
Решила с Небом воевать…
И тучей черной собралась на Град Небесный поднялась.
Терпенье Кузнеца пропало, он тучу эту разогнал,
И дождь холодный ниспослал. Сто дней погода бушевала.
Лил дождь и райский тот побег утоп, в пучине безутешной.
И вот дитя ночи безгрешной с перста роняет свой удел
На радость трем врагам Светлейшим,
И безутешного Отца, что слез своих явить не смел,
А только вымолвить успел:
Пусть средь моря возникнет земля,
Где лунный ты храм свой воздвигнешь сама.
Жрицу из Бездны свою призови,
И перстень Власти стеречь обреки.
Пусть юная дева Мой Дар стережет и, сердце свое лишь за смерть отдает.