Первое ощущение — полнейшая дезориентация. Глаза метались от одного объекта к другому, уши заложило от криков и рева, и не успела я хотя бы на чем-то сосредоточиться, как мощный удар чего-то черного, длинного и огромного отбросил меня на камни и жухлую траву.
Боль пронзила правый бок и спину, я закричала от этого острого чувства, которое вышибло из меня дух, и закрыла глаза, пытаясь убрать мельтешение черных точек перед ними. Крики не давали сосредоточиться и прийти себя, от шока я не разбирала, просто ли это вопли или там есть словесное содержание. Бок и руку саднило, но сильная боль от падения на твердые предметы постепенно сменялась тупым ноющим чувством. Я смогла стиснуть зубы, чтобы больше не издавать стонов, но выровнять дыхание не получалось. Рев не прекращался, и я решила открыть глаза и посмотреть, что же происходит.
Казалось, прошло уже несколько минут, а на деле это занимало секунды. Валяясь на земле, я мало что пропустила из общего действа. Я посмотрела на небо и, не увидев там ничего страшного, попыталась встать на колени, чтобы оценить ситуацию.
Справа от меня росли гигантские деревья, широкие в обхвате и с такими большими листьями, что я почувствовала себя лилипутом в стране великанов. Это говорило в пользу того, что здесь гравитация немного меньше, чем земная. Было нечто схожее в растительности с ранним юрским периодом на Земле, только папоротники ещё не начали исчезать. Их сплошная пелена не давала рассмотреть, что таит в себе лесная чаща.
Когда я поворачивала голову влево, то уже примерно представляла, что увижу.
Огромное животное, точнее, динозавр, с черной кожей, местами покрытой мелкими хитиновыми пластинами, с длинным хвостом, который так же был покрыт твердыми наростами, ревел метрах в двадцати от меня. Я не увидела пластин и шипов на хвосте, что радовало, зато этот ящер обладал костяным гребнем на спине, на черепе и на носу. Он не щелкал зубами и не пытался никого съесть, вероятно, являлся травоядным, но был очень, очень зол.
Я обернулась к серебристой двери, выделявшейся на фоне немного мерцающей туманной сферы, которая обозначала границу испытательного полигона изнутри, и увидела прямо возле входа островок из деревьев в зарослях папоротника, а среди них — кладку яиц. Теперь стало понятно, почему динозавр так агрессивно настроен.
Первый шок прошел не только у меня, все перестали кричать и провоцировать ящера, но он просто так не сдавался. Марина и Иван палили обездвиживающими зарядами, но что такой заряд против хитиновых пластин! Гигантское существо чувствовало, что на него нападают, Шота понимал, что нужно делать ноги, а не сражаться, о чем и кричал военным. Но те были словно ослеплены и то пригибались и стреляли исподтишка, надеясь попасть в самое незащищенное место — живот, то отскакивали от атакующего их хвоста, то лавировали между ног динозавра и парой кустов папоротника, пытаясь спутать монстра и хоть раз сделать удачный выстрел.
Неожиданно ящер сделал выпад головой, Иван в этот момент как-то неудачно повернулся, и костяной гребень динозавра подцепил рюкзак за одну и ручек. Иван задергался, монстр замотал головой, Марина принялась орать и стрелять, Шота подбежал к ней и зачем-то стал размахивать руками, вынуждая животное отступать.
Я поднялась и побежала к месту развития событий, пытаясь не думать о боли в боку. И тут я поняла нечто страшное. Динозавр отступал к мерцающей сфере, но перед ней было какое-то пустое пространство, обрыв, и если он туда упадет, то Иван последует за ним и в итоге вылетит с испытания. Конечно, его подлатают, но он упустит свою мечту.
Я что есть мочи заорала:
— Снимай рюкзак! Скорее снимай!
Шота недоуменно оглянулся на меня, но потом сам увидел обрыв и присоединился к моим воплям:
— Иван, снимай рюкзак!
Военный перестал трепыхаться, как пойманная бабочка, и принялся вертеть головой по сторонам. И увидел именно то, чего боялись мы. Схватился за лямки рюкзака, немного подтянулся, и стал высвобождать одну руку, а затем, держась свободной рукой за рюкзак и удерживая себя в висячем положении, стал вынимать другую.
Ящер уже не пятился, а нёсся к обрыву, Иван выскользнул из лямок рюкзака и с невероятной ловкостью отпрыгнул на пару метров в сторону, но тут динозавр на всех парах подлетел к краю обрыва и затеребил ногами, пытаясь притормозить на такой скорости. Каменные глыбы глухо застучали по склону, монстр нервничал, пытаясь не упасть вниз, его хвост стал метаться из стороны в сторону, не давая нам приблизиться и создавая опасность для Ивана.
Не успел он перегруппироваться при приземлении на землю, как гигантский хвост сшиб его с ног и толкнул к обрыву. Мы одновременно вскрикнули, когда его макушка пропала из виду, а динозавр всё перебирал своими огромными ногами, из-под которых вылетала каменная крошка, и мотал головой. Рюкзак раскачивался на его гребне и в один момент соскочил и отлетел в сторону стены. С замиранием сердца я увидела, как туман сферы поглотил его.
Наконец динозавр обрел равновесие и с ревом побежал в сторону двери. Мы, оглушенные и ошарашенные, приблизились к обрыву и заглянули вниз. И тут — слава нашему любопытству! — увидели Ивана, который схватился за какой-то корень и висел, держась за него одной рукой. Шота, не теряя ни секунды, протянул ему руку, мы с Мариной на всякий случай уцепились за костюм Алиева, но тот справился и без нашей помощи и вытянул Ивана.
Мы повалились на каменистую землю, восстанавливая дыхание и хватая ртом воздух, который всё ещё не очистился от пыли, поднятой ногами ящера. Я перевернулась на живот и посмотрела в обрыв. Он был в высоту метров десять-пятнадцать, а в его глубине струилась среди выступающих камней быстрая узкая речка. С противоположной стороны виднелась лишь небольшая каменистая площадка, которая упиралась в сферу. Если бы Иван упал с такой высоты, то его травмы явно не позволили бы ему проходить дальше испытание. Значит, мы верно сделали, что попытались спасти его, а не рюкзак.
— Я идиот, — понуро сказал военный, приподнимаясь из лежачего положения.
— Мы все идиоты, — самокритично отозвался Шота, тоже садясь. — Надо было просто убегать, а не геройствовать. Никто не сказал, что наше испытание — одержать победу над динозавром. В итоге мы потеряли почти всё.
Метрах в ста от нас нервно топал ногами ящер, периодически издавая короткий гулгий рев, но на таком расстоянии после пережитого он казался нам совершенно неопасным.
— Давайте не будем раскисать. Получилось и получилось. Теперь нужно думать, что делать дальше, — попыталась остановить волну самобичевания я.
— Да, давайте это прекращать, — нервно отозвалась Марина. Боевая девушка, что тут скажешь.
Шота на мгновение задумался, нахмурил лоб, а затем выдал:
— При нас остались браслеты с направлением, это самое главное. Обрыв и река тянутся пока так долго, насколько хватает глаз. Значит, по нему мы можем ориентироваться при возвращении к двери. Хорошо, что у нас остался анализатор крови, горелки, ножи и посуда. Но! В условии задания явно сказано, что мы не должны доводить себя до истощения, то есть при такой жаре нам необходимо найти воду и хотя бы какую-то еду.
— Да вот же вода! — ткнула в обрыв Марина.
— А ты уверена, что её можно пить? У нас в горле фильтр воздуха, а не воды. И у меня анализатор крови, а не прочих веществ. И это не говоря уже о том, что до этой воды нужно ещё как-то добраться.
— А вот с этим я могу помочь, — я радостно улыбнулась. До сих пор я была самым слабым членом команды, но не тут-то было! Настал и мой звездный час.
— В смысле? — удивился Иван.
— Как? — вторил ему Шота.
— У меня модификации… как бы это сказать… нестандартные, — замешкалась я. Прежде мне всегда было стыдно говорить о своих способностях. — Меня готовили как повара. Я обладаю точностью, усиленным обонянием и особой чувствительностью вкусовых рецепторов. С обычной водой я справлюсь без труда.
Три пары глаз ошарашенно уставились на меня, а я искренне улыбнулась, впервые гордясь своим набором генных изменений.
— Никогда не думал, что скажу это, — изумленно проговорил Иван. — Но это невероятное везение, что к нам попала ты с твоей странной модификацией. Я думал, что уж от кого-от кого, а от тебя пользы будет меньше всего.
— Ты крута, — поднял вверх большой палец Шота. Каким-то образом после всех этих танцев вокруг ящера мы все умудрились перейти на панибратское «ты». И это радовало. Сразу делало нас ближе.
— Точно, — согласно кивнула Марина.
Командир встал на ноги, отряхнув колени от пыли, и повернулся в сторону обрыва. Мы последовали его примеру и уставились в глубину.
— У меня есть ловкость и повышенная регенерация, — неуверенно протянула Марина.
— Хочешь спрыгнуть? — удивился Иван. — А вверх потом взлетишь что ли?
— Ловкость — это хорошо, — кивнул своим мыслям Шота. — И ты худее Ивана. Ты не занималась скалолазанием?
— Была на паре занятий, — более уверенно ответила Марина.
Шота повернулся в сторону густой чащи и сказал:
— Предлагаю мне и Ивану добежать до леса и нарвать папоротника, а потом попытаться связать из него канат. Что думаете?
Ни у кого не возникло идей получше, и мы единодушно приняли его предложение. Затем мальчики побежали к лесу по диагонали, подальше от ящера, а мы с Мариной остались их ждать. Казалось, что обрыв — самое безопасное место в этой сфере. Но стрелка указывала как раз в сторону чащи, так что пройти вдоль реки не получится.
Вскоре пришли парни со стопками листьев папоротника в руках. Листы были очень большие, с толстым стеблем, и стало понятно, что перевязать их между собой не получится.
— Предлагаю самому провинившемуся снять футболку, — смотря на Ивана, сказала я.
— Только час как познакомились, а мне уже футболку предлагают снимать. Вот дела-а, — протянул, улыбаясь во все зубы, Иван. Я почувствовала, как краска заливает щеки, и уставилась в землю, жалея, что не могу проглотить язык и больше никогда не произносить чего-то столь неприличного.
— Не смущай Мири, — заступился Шота, но он тоже не мог стереть улыбку и со своих губ.
— И имела в виду… ну… то, что нам нужно чем-то скреплять листы! — с каким-то ожесточением ответила я. Тоже мне нашли повод веселиться!
— И чем нам поможет футболка? — удивился Шота. — Даже если мы все догола разденемся, одежды не хватит… Или может хватит, но впритык.
— И правда, зачем Ивану раздеваться? — удивилась Марина. — Она же всё равно не рвется, даже он со своей силой не разорвет.
— Во-первых, футболка не такая прочная, как весь костюм, и без термозащиты, — уже всерьез разозлилась я и, наверное, вновь покраснела, но уже от гнева. — А во-вторых, у нас же есть горелки!
Их удивление было мне лучшей наградой. Шота хлопнул себя по лбу, пробормотав «Точно!», Марина хмыкнула, а Иван наконец стал раздеваться. Я отвела глаза, не желая на это смотреть. Повернулась только тогда, когда нос уловил запах горелой ткани. Иван на корточках сидел в пиджаке на голое тело и жег горелкой футболку на тонкие полоски.
И тут меня осенило:
— Стой!
Он потушил огонь и спросил:
— Что ещё?
— Зачем нам вообще листья? Ткань же прочная! Жги спиралью, а если этого будет недостаточно, то прикрепим пару листов и все дела!
— Действительно. Так будет надежнее, — согласился Шота. — Зря только листья рвали.
— Может, и не зря, — не согласилась я.
На всякий случай мы всё же прикрепили по листу папоротника с одного начала импровизированного каната и с другого, и опустили веревку без человека на дно обрыва. Конец каната упал на землю и даже немного свернулся, что радовало, так как означало, что можно обвязать Марину за талию. Она взяла наши бутылки и прикрепила к своему поясу, затем Иван обвил веревкой её талию в один круг и надежно закрепил конец.
— Удачи! — пожелала ей я, искренне за неё беспокоясь.
— Спасибо, — улыбнулась Марина, взялась за веревку и спрыгнула.
Иван крепко держал веревку, упираясь в край обрыва, за ним стоял Шота и страховал его. Марина отталкивалась ногами от каменного склона и небольшими прыжками спускалась всё ниже, военный потихоньку отматывал веревку. Видно было, что Марине это не составляет особого труда, она и вправду была очень ловкой и точной.
Когда она достигла дна обрыва, то отвязалась от каната, подошла к реке и наполнила одну бутылку. Затем она привязала её к концу веревки и крикнула Ивану «Поднимай!». Вскоре бутылка уже была у меня в руках.
Я отлила немного воды на крышечку бутылки. Принюхалась. Некоторый запах присутствовал, значит, не чистая, но он не внушал опасений. Я осторожно опустила в неё кончик языка и ощутила явный привкус известняка и аллювия, а ещё какие-то органические соединения или микроорганизмы, но это было поправимо.
— Ну что? — нетерпеливо спросил Иван.
— Пить можно, но придется кипятить, — и, останавливая его огорченный возглас, добавила: — Для этого у нас опять же есть горелка.
— Точно, — просиял он и подошел к обрыву. — Всё хорошо! Наполняй другие!
Он кинул веревку в обрыв и через некоторое время начал тянуть её вверх. Вскоре появилась макушка Марины, и Иван протянул ей руку, помогая взбираться вверх. Марина отцепила от пояса три бутылки и раздала временным владельцам.
Я повторила ещё раз, теперь уже только для неё:
— Воду нужно прокипятить, а так всё хорошо. Ты молодец.
— Спасибо, — согласно кивнул Шота.
Иван лишь дружески хлопнул её по спине, от чего Марина слегка пригнулась.
— Ой, извини. Не рассчитал, — смутился Иван. Я всегда подозревала, что с силой сложнее всего справиться, и теперь нашла тому подтверждение.
— Все молодцы, — подытожил Шота. — Но теперь нам нужно двигать в леса. И стрелка туда направляет, и нам нужно дерево, чтобы разжечь костер.
Мы по дуге двинулись к лесу, осторожно кося глазами в сторону динозавра.
— Как думаете, сколько километров занимает полигон? — поинтересовалась я.
— Сколько угодно, — отозвался Иван.
— В смысле? — одновременно удивились мы с Шотой и недоуменно переглянулись.
— Здесь используется технология искривления пространства и искаженной гравитации. То, что мы видим сверху — не небо, а иллюзия, над нами такой же лес… и динозавры, как здесь. Это второй слой. Как в торте. А могут быть ещё третий и четвертый. Мы будем так ходить и даже не заметим. Но мне кажется, что тут не больше трех слоев, так как полигон не особо высокий, так что, наверное, около пятидесяти километров от одного до другого края сферы.
— Фуух, — выдохнула Марина. — Умеешь ты напугать! Я уже думала, около сотни.
— С такими дебрями пятьдесят и за сто сойдет, — не разделил её радости Иван, — и нам ещё идти обратно, если вы не помните.
На такой невеселой ноте мы приблизились к краю леса. Я ошарашенно уставилась на папоротник с меня ростом. Издали он не казался таким огромным.
— Двигаемся осторожно, — напомнил Шота. — Держимся ближе к деревьям, на которые в случае чего можем взобраться. По пути смотрим по сторонам, ищем приемлемое убежище, где бы можно было вскипятить воду. Я уже чувствую, что хочется пить.
Я тоже ощущала такое же желание. И вообще эта чаща внушала мне страх. Казалось, что мы совсем маленькие, букашки по сравнению с этим искусственным миром, на который когда-то походила и Земля. Если подумать, то нам достались неплохие условия, похожие на родной мир в какой-то степени. Небо даже голубое, только на нём два светила, и одно, самое маленькое, уже стремилось к закату. Я взглянула на браслет на руке и обнаружила, что он показывает «03:48». Не ожидала, что прошло уже так много времени! Неужели этот лес покрывает всю поверхность?
Иван шел впереди и кинжалом обрезал некоторые мешающие лианы и листья папоротника, за ним я, потом Марина, а замыкал нашу процессию Шота. Лес был наполнен шорохами, каким-то щебетанием, визгами и отдаленными гулкими шагами, от которых вздрагивала земля. Под ногами периодически пробегали ящерки и маленькие динозаврики, которым я не находила названия, хотя знала все известные науке виды. Вероятнее всего, для испытания были созданы животные с какими-то мутациями или генными изменениями, которые, хотя по своему внешнему виду и походили на обитателей Юрского периода Земли, всё же ими не были. Действительно, зачем облегчать жизнь биологу?
Я крутила головой по сторонам, пытаясь найти хоть какое-то укромное место, но вместо этого обнаружила фиолетово-желтые плоды на одном из деревьев.
— Стойте! — остановила процессию я и показала вверх.
— Ты про этот плод? — спросил Шота. После моего кивка он продолжил: — Ты сможешь понять, съедобные ли они?
— Да, конечно, — подтвердила я.
— Значит, надо лезть, — согласился Шота.
— Я полезу, — сразу же вызвалась Марина. Конечно, кто с этим справится лучше неё?
— Заодно осмотри окрестности, ладно? — попросила её я, очень уж хотелось знать, что нас ждет впереди.
— Да, надо составить карту, — подтвердил Шота. — Так что не спеши, внимательно оглядись. Километров через восемь мы снова это повторим.
Иван поднял Марину на руки и, позволяя ей стоять на его скрещенных запястьях, приподнял вверх. Марина ловко зацепилась за одну из лиан и по ней, как по канату, начала карабкаться ввысь, до того момента, пока не добралась до кроны, минуя гладкий толстый ствол. Там она уселась на ветку и скинула нам плод.
Я принюхалась к нему, но это ничего особо мне не дало. Кожура у него была твердая, вся в фиолетовых разводах, и я не смогла проткнуть её кинжалом. Иван, видя мои мучения, забрал у меня из рук плод и кинжал и легко сделал надрез. Я кивнула, призывая его продолжить эту затею, и он отрезал небольшой кусок и протянул его мне. У основания, ближе к толстой кожице, мякоть была с фиолетовым отливом, а затем постепенно желтела. В центре плода, скорее всего, должны были быть семена, но пока они ещё не вызрели. Я ещё раз понюхала мякоть, она чем-то напоминала тыкву, только с кислинкой. Ничего ядовитого в фрукте не было. Я попробовала маленький кусочек, чтобы ещё раз в этом убедиться.
— Есть можно. Но лучше варить, так выйдет вкуснее и так можно будет больше съесть, — вынесла свой вердикт я.
— Рви ещё! — обратился к Марине Шота.
Та не заставила себя ждать и, ловко перескакивая с ветки на ветку, стала кидать нам фрукты. Мы все ловили внизу, правда, у нас с Шотой получалось лучше, всё же у Ивана не было врожденной точности, но он держался на уровне.
У нас не было никакой емкости для этих фруктов, так что пришел черед Шоты снимать футболку. Мы завязали имеющейся импровизированной веревкой рукава и горловину и получили сумку, куда и сложили фрукты.
Марина в это время добралась до верхушки дерева и вертелась на ней, пытаясь разглядеть не только то, что есть впереди, но и то, что по бокам. Единственное, что нам было известно, — это что нас ожидает за спинами.
Когда она спустилась, то была очень взбудоражена. И сразу начала рисовать палочкой на куске голой земли.
— Лес впереди простирается ещё километров на пятнадцать, затем небольшая прогалина и снова лес. Справа, в километре от той прогалины, стадо, или стоянка, не знаю, как это назвать, таких огромных динозавров, они злые и кидаются на тех, что мельче…
— Хищники, значит, — вставила я.
— Да-да, — согласилась она. — Слева зато, если мы чуть-чуть отклонимся от курса, километрах в семнадцати отсюда или больше, есть небольшое озеро, возле него тоже стоянка динозавров, но помельче. Не знаю, хищники ли они, не поняла. Впереди, насколько я видела, лес.
— Это хорошо, что есть вода, — обрадовался Шота. — Значит, мы сможем сварить эти фрукты.
— А их надо варить? — удивилась Марина.
— Да, так лучше. И нужно ещё смотреть по сторонам, может, мы найдем, что можно добавить в эти… блюда, — ответила я.
— Я думаю, что у нас есть часов пять до заката. Мы должны найти место часа за три до него и заняться едой, чтобы не привлекать животных ночью огнем. Одна звезда уже села, вторая клонится к закату, видите? — показал на небо Алиев. Он озвучил мои подозрения, пора спешить.
Иван закинул получившуюся сумку на плечо, держась за края футболки, и занял позицию замыкающего. Шота теперь шел первым и прокладывал нам путь, а сразу за ним Марина с винтовкой наготове. Мы решили, что её будем применять только в крайнем случае, так как она — единственное оставшееся у нас оружие, да к тому же с десятью процентами заряда, а Иван своё полностью израсходовал в глупой схватке с травоядным ящером.
Доисторический лес пугал. Не знаю, были ли все шорохи, стуки, жужжание и глухие удары настоящими, или часть из них всего лишь имитировала подобную среду, но страх постепенно расползался по телу и заставлял резко оглядываться и останавливаться. Другие члены команды тоже прониклись этим гнетущим настроением. Мы казались сами себе крошечными букашками в окружении деревьев-великанов, и этот гигантский размах всей растительности вокруг давил. Было бы величайшим везением не столкнуться с динозавром вплотную.
Несмотря на более низкую гравитацию и, казалось бы, возможность идти быстрее, испытывая меньшую усталость, наше движение было очень замедлено непролазными джунглями. Свисающие лианы приходилось постоянно рассекать ножом, толстые стебли папоротников вынуждали лавировать между ними, а поваленные гигантские стволы деревьев выводили нас из строя на некоторое время, за которое мы пытались на них вскарабкаться, помогая друг другу. И постоянно хотелось пить, но учитывая то, что фильтр был для нас потерян, приходилось терпеть.
Мощные лежащие деревья хоть и сильно затрудняли ход, но на самом деле оказывали благоприятное воздействие на настроение. Когда я видела такое препятствие впереди, сразу возникало два противоположных чувства: злость и облегчение. Я понимала, что, скрепив зубы, снова придется карабкаться и обдирать руки о грубую кору, а по завершении страстно мечтать о глотке воды. Но, с другой стороны, дерево приносило чувство защищенности. Едва мы слышали близкий топот, то сразу прижимались к дереву, готовые в любой момент забиться в самую глубь выдранных корней.
Три часа, отведенные на поход Шотой, истекли, и мы теперь уже шли целенаправленно в поисках укрытия. Очередное дерево поманило нас уютным покровом ветвящихся корней, образующих маленькую пещеру. Иван отправился рубить листья папоротника, чтобы прикрыть её посильнее и спрятать на ночь вход. Мы с Мариной же искали сухие ветки и лианы.
За время похода мы больше не встретили ни одного съедобного фрукта, но зато я обнаружила пять видов несъедобных плодов, один из которых, вполне ожидаемого красного цвета, был ядовит. По пути мы также обнаружили несколько мелких кустарников с маленькими коробочками, которые содержали внутри приятно пахнущие семечки, весьма отдаленно напоминающие корицу. Я их собирала во внутренний карман, чтобы сварить с теми фиолетовыми фруктами.
Было уже сумрачно. Одна звезда скрылась с глаз, а другая клонилась к закату. На разведенный огонь и импровизированный камин из камней и отвердевших кусков дерева мы поставили все четыре тарелки с водой. Воду из одной бутылки приходилось разливать в три, а потом заливать обратно, но вода в такой широкой посуде кипела быстро, а осадок внизу говорил в пользу того, что прокипятить всё же стоило. Меньше чем через час мы уже заполнили все наши четыре бутылки наполовину, а в оставшийся воде размяли мякоть фруктов, приправив её семенами, и оставили тушиться.
Приготовлением еды уже занималась я, Марина же с Иваном полезли на дерево вновь исследовать окрестности, а Шота укрылся в кроне поваленного дерева, где стоял на страже нашего жилища. Но окружающий мир успокаивался вместе с заходящей звездой, рев животных, чья стоянка теперь располагалась совсем близко, тоже стихал.
Марина и Иваном спустились вовремя к обеду-ужину и подали знак Шоте покидать свой сторожевой пост.
В свете тлеющих углей и алеющего края неба мы принялись за еду.
— Надо же, это даже вкусно! — удивился Шота, помешивая вязкую массу самодельной ложкой, выточенной из ветки дерева. Сидя в его кроне, он успел смастерить такие нам всем.
— Это просто ты голодный, — посмеялась я. Хотя это и в самом деле было неплохо. Запах у кашицы был очень ароматный и напоминал тыкву, но в сыром виде это есть было бы, конечно, проблематично.
— Да нет, правда хорошо получилось, — похвалил Иван, и Марина ему поддакнула. Мне было очень приятно. Впервые мой навык был незаменим и действительно нужен.
Желудок наполнялся теплом, а во рту обосновалось ощущение приятной сладости. Несмотря на всю окружающую обстановку, было очень уютно и душевно.
Мы потушили угли, и все вместе забрались в устеленную гигантскими листьями каморку. По словам Ивана, ночь должна продлиться около трех-четырех часов. Не было никакого смысла идти дежурить в сухую крону — самое безопасное место после нашего гнёздышка, так как усиленное ночное зрение было только у Ивана, а ему так же, как и нам, необходимо было немного отдохнуть. Поэтому один человек просто должен был быть бодрствующим и посматривать в окошечко между листьями, прикрывающими вход, да и прислушиваться к звукам. Вряд ли от такой охраны был какой-то прок, но всё же лучше, чем ничего.
Первой дежурила я. Мне пришлось облокотиться спиной о стену жилища так, чтобы можно было смотреть наружу. Крайне редко глаз улавливал какое-то движение, но редкие вскрики заставляли меня вздрагивать и усиленней всматриваться вдаль. Моя команда не сразу уснула, долго ворочаясь в непривычных условиях и темноте. Мне оставалось только порадоваться, что я осталась на страже первой, иначе мне тоже пришлось бы пытаться заснуть рядом с ними, переживая ужасные минуты неловкости от настолько близкого нахождения кого-то рядом.
Я на секунду закрыла глаза, и перед ними сразу возник образ Атона — наверное, единственного человека, которому было дело до того, пройду ли я это испытание. Хоть мы и мало общались, но дружеское приветствие каждое утро тренировок, пару минут бессмысленного разговора о моих успехах или заданиях заставляли меня верить в то, что всё получится. Даже распахнув глаза вновь и уставившись в мрачную гнетущую тьму, я ощущала его светлое присутствие где-то рядом и вспоминала пшеничное поле. Вряд ли я теперь смогу есть хлеб, не думая о золотых колосках злака и таких же золотых волосах друга.
За такими мыслями и прошел час. Иван зашевелился и сказал, что мне пора спать. Может, его третьей модификацией как раз и является умение ориентироваться на местности и во времени? Хотя это глупость полнейшая, такого не бывает, это уже приобретенный навык.
Я перебралась на его место, чтобы быть ближе к Шоте. Тот уже тихо сопел и ни на что не обращал внимания. Так даже лучше. Я прислонилась ключицей к какому-то выступу, а голову осторожно положила на его крепкое и в то же время мягкое плечо. Сразу стало в разы удобнее. Ещё немного поворочавшись, я уснула.