Не место для якоря - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 8

Света

Пансионат оказался очень ухоженным комплексом из двух небольших двухэтажных зданий, в одном из которых жили хозяева и сдавались комнаты более простых условий проживания. Этот дом был расположен перпендикулярно к морю, и по всему выходило, что изначально он был построен семьей для собственного пользования. Когда же Геническ постепенно стал привлекать туристов, сначала — низкими ценами, а затем — разумным сочетанием тихого семейного отдыха и среднего бюджета, то владельцы участка на песчаном берегу Азовского моря решили построить ещё один коттедж, предназначенный специально для приезжих.

Окна номеров на втором этаже выходили на море, и один длинный балкон с кованой решеткой и увитый декоративным плющом соединял между собой все пять номеров верхнего уровня и заканчивался спиральным завитком лестницы, ведущим во внутренний дворик. На уложенном каменной плиткой пространстве между двумя домами располагалась круглая клумба с яркими красными и фиолетовыми цветами и конусообразной туей посередине, а сбоку — крытая беседка с мангалом и большим столом, чьи стены тоже были покрыты плющевыми зарослями.

Весь вид мини-отеля располагал к необременяющему домашнему отдыху в кругу родных, и сразу, как только мы прибыли на такси по грунтовой дороге к этому дому в конце улицы, я влюбилась в это спокойное место вдали от шумных ресторанов и ночных клубов. Наши попутчики неожиданно тоже оказались вполне довольны, а девушки так же, как и мы, очарованы этим незатейливым уютом, создаваемым хозяевами.

Не успели мы заселиться, как на балконе раздался шум, и заглянувший к нам в номер Саша сообщил, что они отправились искупнуться в утреннем море и чтобы мы поскорее к ним присоединялись. Подруга клятвенно заверила, что мы тоже не заставим себя ждать.

Я неторопливо перекладывала вещи в небольшой шкаф, затем стала устраивать тюбики со скрабом, гелем, шампунем и прочими косметическим средствами на полки в ванной. Мне совсем не хотелось быстрее отправляться на пляж, потому что, чтобы туда попасть, необходимо было надеть купальник, а это не так-то просто, когда среди отдыхающий есть тот, кто тебе очень нравится.

Я поставила зубную щетку в стаканчик, оперлась руками о края раковины и стала разглядывать себя в зеркале. Время неприятия себя давно осталось в прошлом, вместе со взрослением пришло и смирение со собственной внешностью, и любовь к себе такой, какая я есть. А я себе нравилась.

На меня смотрело немного кругловатое лицо в обрамлении светло-русых непослушных волос длиной чуть ниже плеч. Они немного завивались от воды, но пока были стянуты с резинкой и делали моё лицо менее привлекательным. Мне никогда не шел тугой хвост. Главным моим достоинством и самой любимой чертой внешности были глаза. Их немного кошачий разрез и насыщенные зеленый цвет был предметом моей гордости, именно из-за них прочие ничем не примечательные черты лица становились вдруг симпатичными и придавали мне некоторую изюминку.

Я медленно стянула обычную футболку и спортивные шорты, которые надевала для удобной поездки в поезде. Купленный специально для этого отдыха купальник цвета хаки хоть и не привлекал яркостью расцветки, но прекрасно сочетался с цветом глаз и подчеркивал достоинства фигуры. К сожалению, грудь не была в их числе, но и не отсутствовала вовсе. Зато мне досталась тонкая талия с плавным переходом в бедра, и именно эта наследственность от матери помогала смириться с невысоким ростом. Рядом с Яном в детстве я всегда была коротышкой и поэтому проигрывала во всех наших боях, приходясь ему всего лишь на несколько сантиметров выше плеча. И теперь история повторяется. Я выросла и стала носить каблуки, но мы с ним встречаемся на море, где их не наденешь на пляж.

Я хватаю панамку и соломенную подстилку, и мы с Сашей выходим из нашего номера. Саша выглядит моей полной противоположностью — короткие темные волосы по мочки ушей, более резкие черты лица и темно-карие глаза. Она выше меня, и я этому немножко завидую. Подруга так же, как и я, устала от учебы и нуждается сейчас в чем-то легком и приятном, и веселый Саша её именно этим и привлекает. Кажется, половину ночей я буду проводить в комнате одна, пока она будет наверстывать пропущенные свободные деньки во время сдачи госов.

Мы переходим пыльную дорогу и идем по сухой желтой траве, которая немного покалывает босые ступни. Вскоре она сменяется горячим песком, и я начинаю двигаться на цыпочках, жалея, что так легко поддалась очарованию настоящего лета и не надела шлепанцы. Саша замечает сначала макушки Димы и Артема, которые, приподнявшись на локтях, наблюдают за резвящимися в море девушками — пухлой рыжей Аней и крепкой высокой Леной, которые брызгают друг в друга водой и весело хохочут.

— Как водичка? — спрашивает подруга, расстилая свой пляжный соломенный коврик и бросая рядом с ним панамку.

— Хороша-а, — протягивает Артем и поднимает руку, когда замечает растерянно озирающегося Сашу, который вместе с Яном только вышел из воды и немного дезориентировался.

Друзья медленно подходят к нам, и чувствую себя, как в рекламе мороженого, где действие происходит на пляже. Взгляд фокусируется только на оливковой коже Яна, поблескивающей маленькими каплями воды под лучами яркого солнца. Без одежды он выглядит ещё лучше, и я не знаю, что мне нравится больше — широкие мускулистые плечи или немного рельефный торс, выдающие в нем не завсегдатая качалки, а настоящего спортсмена. Маленький друг и правда превратился во взрослого уверенного мужчину, и от неизбежности моего к нему влечения теперь никуда не спрячешься.

— Ну наконец и вы решились, — улыбается Саша, с интересом рассматривая мою подругу.

Я же чувствую себя неуютно под мягким взглядом Яна, который словно понимает, что со мной сейчас происходит. Несмышленная девочка внутри снова просыпается, и я даже не чувствую, как песок опаляет кожу ног. Перевожу взгляд с Саши на Яна, пока моя подруга что-то им говорит, и пытаюсь убрать неуверенность, которая возникает, как только я понимаю, насколько миниатюрная и скованная по сравнению с ним.

Наконец они заканчивают обмен незначительными репликами, и мы с Сашей идем к морю. Я чувствую преследующие нас взгляды, но как только кончики пальцев ног касаются кромки воды, я забываю обо всем и стремлюсь вперед, а затем резко погружаюсь в морскую прохладу и отплываю от берега. Волны нежно качают меня на своих крыльях, принося умиротворение, и стоит мне закрыть глаза, спасая их от налетающих соленых капель, как я слышу в их легком шуршании отдаленный шелест трав под порывами ветра.

Мне всегда хотелось однажды ночью устроиться на берегу моря с любимым человеком, вслушиваться в шепот волн и любоваться лунной дорожкой, ощущая под пальцами мелкие шершавые крупинки песка. Или же я представляла, как оказываюсь в пшеничном поле, ложусь на спину и смотрю в голубое бесконечное небо, по которому плывут легкие перистые облака. Этот цвет бескрайней глубины меня всегда манил и приносил успокоение, словно говоря, что всё будет хорошо и что кто-то сверху мне обязательно поможет, потому что всё, что происходит под этим прекрасным небом, не может принести ничего плохого.

Море остудило моё волнение, и на берег я уже вышла преображенной, с тихой надеждой в сердце. Соломенная поверхность подстилки нагрелась и пахла летним полем, я вдохнула этот травяной запах и позволила теплым лучам прикоснуться к моей спине. Рядом говорили о чем-то веселом и в то же время неважном, но я выделяла только слова Яна. От тембра его бархатного голоса бежали мурашки по телу, но я постепенно вновь к нему привыкала. Он изменился и перестал быть безбашенным скейтером, не сомневающимся, что каждая девочка только о нём и мечтает. На смену самоуверенности пришла мужская надежность и внутренне достоинство, от чего он казался намного более притягательным.

Я стала переворачиваться на спину и поймала взгляд Яна. Он был спокойным и изучающим, и мне не захотелось быстро отводить глаза, беспокоясь, что меня поймали с поличным. Я легонько улыбнулась ему уголками губ, а потом откинулась на коврик и посмотрела на небо. На русском языке это слово такое удивительное, немного нежное и при этом основательное, а на английском — звонкое и лучистое. В такие солнечные дни этой голубой бесконечности больше подходит название «скай», это простое словосочетание звуков словно манит в свою глубину и зовет совершать подвиги, немного необдуманные, но обязательно с хорошим концом.

Когда солнце начало обжигать, мы решили пойти пообедать в кафе, располагавшееся рядом с пляжем, предварительно переодевшись и приняв душ. Я надела легкое цветное платье с тропическим рисунком, а волосы не стала мыть после морской воды. Они очень красиво завились, так как высохли на солнце не расчесанными, и хотя от соли были немного жестковатыми, мне не хотелось их мучить достижениями цивилизации. Пришло время наслаждаться отдыхом, и я буду такой, какая я есть.

Обед прошел весело и непринужденно, и я, к своему удивлению, смогла расслабиться и даже шутить, хотя незнакомые компании меня обычно немного пугали. Ян с Сашей вспоминали забавные случаи с их работы или службы в воздушно-десантных войсках, а их друзья уверяли, что однажды они тоже обязательно прыгнут с парашютом и подбивали своих девушек составить им компанию. Я, хоть и всегда хотела полетать на самолете, открещивалась, потому что парашют — это уж слишком экстремально, а вот Саша заинтересовалась, вернее, её привлекала возможность обучения у одного конкретного инструктора.

После обеда кто отправился подремать в комнаты и восполнять отсутствие сна после поезда, мы же с Сашей решили поскорей загореть и вновь пошли на пляж в самое пекло. Обычно духота в городе вызывала у меня неприязнь, а когда я представляла, каково людям живется в тропических лесах в повышенной влажностью и высокими температурами, мне становилось совсем не по себе. Наверное, это то ещё испытание — находиться там. Но в том, как солнце опаляло кожу, было что-то мазохистски-приятное, и почему-то совсем не беспокоил тот факт, что крем от загара мы с Сашей так и не купили, но у нее, в отличие от меня, кожа более смуглая.

Когда к нам присоединились остальные, во всё ещё ярком вечернем солнце кожа выглядела лишь немного подрумянившейся, но по приходу в номер в свете обычной лампы ясно стало видно, что поход на пляж в полдень был глупой ошибкой. Струи воды под душем не приносили свежести, а лишь уносили с собой песок и как будто обжигали особо красные места — живот, грудь и верхнюю часть ног. А про нос и щеки и вовсе говорить нечего.

Ещё в кафе мы совместным решением определили, что в те дни, когда не будем никуда ходить обедать, готовить будет каждая комната по очереди, и в этот раз нам очень повезло, что был не наш черед. Наша компания уместилась за двумя столиками, которые стояли прежде по отдельности в разных частях балкона.

Когда я вышла на ужин, алея не только от ожогов, но и от стыда за свою непредусмотрительность, то удостоилась сочувствующих вздохов и шутливых подколов. Не совсем на это я рассчитывала, когда намеревалась поскорее приобрести золотистый загар. В молчании я быстро расправилась со своей порцией омлета, потом посидела ещё немного, не принимая особого участия в разговоре, и отправилась в номер, ссылаясь на головную боль от перегрева. Очень не хотелось, чтобы Ян видел меня такой, но деваться было некуда, поэтому единственное, на что я могла надеяться — запереться в комнате на вечер и ожидать, что завтра краснота спадет.

Я устроилась на кровати с легкой романтичной книгой, но никак не получалось вникнуть в сюжет и не думать о Яне. Забежала Саша, сказала, что они всё же немного прогуляются по улице, но я отказалась присоединяться к компании, к тому же голова и правда начала болеть. Я надела пижаму, состоящую из коротких шортиков и свободной майки, и устроилась под одеялом, не прекращая попыток понять смысл происходящего в романе.

Через пару часов, когда маленькие барабанщики прекратили отбивать первобытный ритм в моей голове и стало клонить в сон, послышался стук в дверь. Учитывая, что никаких шумных голосов, возвещающих о возвращении компании, на балконе не было, я насторожилась и совсем некстати вспомнила, что не заперла дверь. Но делать было нечего, кому-то я всё-таки понадобилась.

— Войдите, — это единственное, что я могла ответить, понадеявшись, что никакой грабитель всё же не заинтересовался мой скромной персоной и не менее скромным кошельком.

Дверь отворилась, и вошел Ян, одетый в легкие бежевые штаны и более темного оттенка футболку. Он внимательно оглядел комнату, сначала не заметив меня на кровати, а потом застыл на месте:

— Ты уже спишь?

Я приподнялась повыше на подушке, так как во время чтения скатывалась всё ниже и ниже, и можно было и вправду подумать, что я решила поспать.

— Да нет, книжку просто читаю, — я немного подняла вверх руку с книгой, одновременно радуясь, что он зашел, и не понимая, как себя с ним вести.

— Хорошо, — он улыбнулся. — Я принес тебе крем после загара. Когда мы гуляли, я заметил ещё открытую аптеку и вспомнил, что кто-то из нас в нем срочно нуждается.

Ян подошел ближе и замер возле стола, а потом спросил:

— Мне его на стол положить?

— Давай сюда, — я немного замешкалась, но потом вылезла из-под легкого одеяла и подошла к нему. В конце концов, мы кучу раз ночевали вместе, и я прежде совсем не стеснялась расхаживать перед ним и просто в трусах и майке. — Спасибо.

Он протянул мне тюбик с кремом и кивнул в ответ на мою благодарность. Я подошла к зеркалу и стала намазывать нос и щеки, видя его отражение так близко, что можно было дотронуться до него рукой.

— А где все? — спросила я, так как он вроде не собирался уходить.

— Гуляют. А Саши определенно нашли друг друга, — он хмыкнул, наблюдая за моим затылком.

— А ты принес мне крем, — это был не вопрос, а утверждение.

— Да, — он улыбнулся одними уголками губ, и мне было приятно узнать, что он улыбается, даже если его никто не видит.

Я закончила втирать крем в лицо и повернулась к нему:

— Тогда ты определенно заслужил чай как мой спаситель. Будешь?

— Давай, — он пожал плечами и наконец перестал стоять столбом. Стул немного скрипнул под его весом, хотя у Яна определенно не было лишних килограмм.

Я достала кипятильник, который примостился на холодильнике, набрала в мою и сашину кружки воды из крана и начала кипятить первую порцию. Затем достала коробочку с чаем и печенье и села на стул напротив.

— Ты не против, если я на немного отлучусь и намажу кремом тело?

Нестерпимо хотелось нанести это чудодейственное средство и на остальные, более скрытые участки кожи, и сейчас я чувствовала такой прилив свежести на лице, что мне хотелось расцеловать Яна только лишь в благодарность, не говоря уже обо всех остальных мотивах.

— Нет, конечно, — он перенес кипятильник из одной кружки в другую, а я тем временем отправилась в ванную, стесняясь обмазываться кремом при нём.

Но в ванной я застряла дольше, чем планировала, а всё из-за того, что не могла дотянуться до спины. Наверное, успела вскипеть вода и во второй кружке, когда Ян догадался спросить:

— Может, тебе помочь?

От такого предложения по освобождению от жжения я отказаться не могла, даже не смотря на застенчивость, и открыла ему дверь.

— У меня спину не получается намазать, — я смущенно улыбнулась, протянула ему крем и повернулась спиной, приподнимая просторную майку на спине.

Ян без слов взял крем, выдавил на руки и принялся легкими движениями его втирать. Это было так легко и естественно, что я расслабилась и вспомнила, как я любила его руки тогда — первые мужские руки, которые до меня дотрагивались не по-дружески. Он закончил называть крем и отстранился, кончиками пальцев потянув за края футболки, которые я держала на уровне плеч. Я поняла этот знак и отпустила её, позволив Яну целомудренно укрыть мою спину. Затем пробормотала «спасибо», а он — «не за что» и принялся умывать руки под струей воды. В тесной ванной я особенно остро чувствовала его присутствие, но мне не хотелось бежать сломя голову прочь. Ян же вытер руки полотенцем и спокойно вернулся на свой стул, где по-хозяйски принялся заваривать нам двоим чай. В его поведении не было ничего наглого, и я даже не поняла, хотела бы я, чтобы он продолжил вести себя так же самоуверенно, как в детстве, или же нет.

С этими мыслями и даже некоторым разочарованием я вернулась к столу, не зная, о чем с ним говорить, и в то же время пытаясь найти тему, чтобы он не ушел.

— Ты очень изменился, — сказала я, отпивая всё тот же мятный чай и обжигая себе язык.

— Ты тоже, — кивнул головой он, пристально меня рассматривая. — Я помнил тебя другой.

— Какой? — не удержалась от вопроса я.

— Очень… ммм…  колкой, — он немного замялся, подбирая слова, но потом продолжил: — Помню, меня очень обижало, что ты считала меня глупым мальчишкой и только и делала, что шарахалась прочь.

— Это уж ты сам заслужил, — не могла не упрекнуть его я, чувствуя, как жжет во рту язык и жжет в сердце от того, что самым главным определением для меня того времени было «колкая».

— Да-а, — он улыбнулся и покачал головой. — Я, наверное, и правда был глупым мальчишкой, как ты и говорила. Даже когда мы снова встретились, ты, кажется, отнеслась ко мне настороженно. По старой памяти.

— Да ладно, ты ничем особо не отличался от других мальчиков того же возраста, — я решила тоже немного пооткровенничать. — Меня жутко злило, что ты считаешь себя самым-самым и всё делаешь лучше всех, поэтому по-детски хотелось тебя немного осадить и поучить уму-разуму. А так как подраться с тобой на равных у меня бы уже не получилось, приходилось пользоваться языком.

— Ты меня однажды так вывела из себя, что я выкинул все фигурки динозавров из киндера, которые собирал весной для твоего приезда, чтобы подарить, — он усмехнулся, отпил чай и даже не скривился, несмотря на то, что тот был ещё очень горячим.

— Правда? — у меня от новости даже рука дрогнула, и чай чуть не вылился на стол. — Как ты мог! Ты же знал, что я пыталась собрать всю коллекцию!

— Ммм… — он задумался и снова отхлебнул чая. Да как он его вообще пьет? — Что же ты сказала тогда… Я показывал тебе фигуры на скейте, которые выучил за год, а ты сказала, что это глупое занятие и лучше б я книжки почитал, а то не знаю, кто такой Есенин. После этого я даже как-то почитал его стихи, но мне они не понравились особо, только один и запомнился.

Я, наверное, смотрела на него глазами по пять рублей, потому что он говорил что-то невероятное. Я тот день помнила совершенно иначе и да, тогда и правда наговорила ему гадостей совершенно сознательно.

— В тот день рядом на лавочках сидела куча девчонок, и все они хихикали и обсуждали тебя. Я решила, что ты бахвалишься перед ними, вот и надо сказать тебе что-нибудь неприятное, — объяснила свою детскую позицию ему я.

У него брови поползли вверх, и он задумчиво хмыкнул. Наверное, догадался, что за моими злыми словами стояла тогда обычная, но ещё не осознанная ревность. Но мне было всё равно. Пусть знает.

— А что за стих-то? — я решила перевести разговор в другое русло.

— «Шаганэ», знаешь такой?

Я пожала плечами, ибо, несмотря на мои якобы широкие познания в русской литературе, знала о Есенине только пару моментов биографии и какие-то отдельные четверостишия из стихов про природу.

— Ну как же:

«Шаганэ ты моя, Шаганэ!Потому, что я с севера, что ли,Я готов рассказать тебе поле,Про волнистую рожь при луне…»

Он прочитал начало, но, видя мои недоумевающие глаза, добавил:

— Я тогда его запомнил, потому что понравилась пара строк…  А потом, когда на литературе задали учить какое-либо стихотворение Есенина, выбрал его. С тех пор и помню.

— Я, правда, не знаю. Но звучит очень красиво, — я улыбнулась ему, он очень мило рассказывал стихотворение. — А какие строки тебе понравились?

Ян на секунду нахмурился, припоминая их. Наверное, они были примерно из середины стихотворения, потому что в таких случаях бывает, что пока не прокрутишь в голове предшествующие строки, нужное и не вспомнишь.

— Кажется, там было что-то вроде этого:

«… Я готов рассказать тебе поле,Эти волосы взял я у ржи,Если хочешь, на палец вяжи —Я нисколько не чувствую боли…»

Ян взлохматил свои волосы и немного смущенно продолжил:

— Не знаю почему, но эти слова с детства запали мне в душу. Вот уж сколько лет прошло, а помню. И вот ещё мне нравилось:

«… Дорогая, шути, улыбайся,Не буди только память во мнеПро волнистую рожь при луне».

— Очень красивое стихотворение, — не могла не заметить я. Такой возвышенный образ, он у меня самой так и стоял перед глазами: парень с золотыми волосами и кудряшками, как у Есенина.

— Наверное, это вообще единственное стихотворение, которое я знаю, — улыбнулся Ян и одним махом допил свой чай.

Подумать только: парень прочитал стихи, но при этом ни на грамм не растерял мужественной уверенности. Я смотрела на него, как зачарованная, и он улыбался мне в ответ глазами и уголками губ.

Но тут послышался шум на лестнице, потом топот по балкону, и дверь распахнулась, явив нам веселых и смеющихся лучших друзей. Они начали наперебой рассказывать про пьяного туриста, который пытался жонглировать двумя дынями, и нам с Яном ничего не оставалось, как поддаться их общему веселью и начать смеяться в голос до боли в щеках.

Позже, когда мы с Сашей улеглись спать и пожелали друг другу спокойной ночи и снов о наших соседях, я думала о стихотворении, рассказанном мне Яном. Наверное, если бы я его нашла сама, то тоже не смогла бы остаться равнодушной. Слова «дорогая, шути, улыбайся, не буди только память во мне про волнистую рожь при луне» так и вертелись в моей голове, скрывая за собой нечто важное и очень знакомое, что я забыла по какой-то нелепой случайности.