Осторожно просачиваясь между домов, всё больше и больше забирая левее от звуков стрельбы, Роман и Герман осторожно следовали за не слишком спешащим Глотовым, который чуть сгибая ноги медленно, но верно двигался вперёд.
В какой-то момент стало слышно, по усилившейся стрельбе, что в бой вступили бойцы Скатова, добавив «огоньку» в разгорающуюся всё больше и больше перестрелку.
Глотов резко присел на колено и стал осторожно осматривать проулок, тщательно вглядываясь, а Герман обошел его и решил посмотреть, что находится за углом кирпичного забора, к которому они передвигались, чтобы обогнуть его и выйти ближе к звучащим выстрелам со второй точки обстрела.
— Замер! Ты кто? — на Германа смотрел местный житель, заросший бородой так, что были видны только одни глаза, — чеченец, который неожиданно вышел из-за угла забора прямо на него.
Несмотря ни на что, определённую выучку Петров и Глотов в него вложили, так что — автомат впереди, но пока не наведён на непонятного товарища, палец лежит на спусковой скобе, готовый в любой момент нажать на спусковой курок.
Взгляд мужика, лет тридцати, хотя по чеченцам при наличии бороды часто трудно определить их возраст, дернулся по сторонам, а потом упёрся в Германа, которому он совсем не понравился: легкий испуг, тут же сменившийся на злобный и тяжелый.
— Я, Арби, — гортанно заявил тот, а вот почти незаметное, короткое движение его правой руки к поясу, резко остановленное, будто в последний момент, Герман хорошо заметил. — Живу здесь.
— В каком доме? — спросил подключившийся Роман.
— Этот дом, — ткнул в стоявший неподалёку дом чеченец.
— Номер дома? — подал голос Роман.
— Двэнадцат, — не сразу, с задержкой произнёс тот.
— Здесь нет дома с таким номером, — неожиданно заявил Роман.
Замершая до этого правая рука чеченца немедленно продолжила движение и метнулась назад и за спину…
— Хэк! — Герман понял, что надо действовать.
Резкое и смазанное движение вверх и вперёд!
Выставленное вперёд колено со всей силы врезалось в лицо абрека: голова дернулась, а тело стало падать назад, грохнувшись с хорошо слышным звуком на грунтовую дорогу.
— Класс! — только и смог произнести Глотов, оценив прыжок с места на три метра вперёд и ударом колена в лицо противника.
Он успел отреагировать на неожиданного гостя, но благоразумно не стал дергаться, а страховал Германа со стороны, успевая зыркать по сторонам, выискивая ещё неожиданных «гостей».
— Роман! — Герман бросал взгляды по сторонам, как и Глотов ожидая появление кого-нибудь ещё.
А тот в этот момент скользнул к углу забора, откуда вышел отдыхающий сейчас на земле абрек, быстро и осторожно глянул за него, тут же убрав голову обратно.
— Ща! — Роман, метнувшийся к вырубленному, перевернул того на живот, а теперь надевал на руки наручники.
— У него ствол сзади под одеждой, посмотри, — Герман страховал Глотова, который присел на колено и контролировал угол здания.
— Есть! «Тэтэшник», — заявил Роман, задрав бушлат лежавшего и найдя засунутый между брючным ремнём и телом пистолет.
— Ты откуда знал, что он врёт? — спросил Глотов.
— А я и не знал! — признался Роман. — Мне его взгляд не понравился, вот я и ляпнул первое попавшееся на ум.
— Жулик! — рассмеялся Герман, а его поддержал тихим смехом Глотов.
Тут скованный чеченец заворочался на земле, приходя в себя.
— Ты кто, болезный? — спросил его Герман, подойдя и перевернув его на спину.
— Я нэ буду тэбэ отвэчать, неверный, — зло процедил чеченец, а потом что-то стал злобно на чеченском говорить.
— Э-э-х! Придётся по-быстрому, — вздохнул Глотов, с вопросом в глазах посмотрев на Германа, а тот спокойно кивнул, поняв, что тот хочет сделать.
Допрос в полевых условиях или «потрошение» развяжут язык любому, какой бы силы воли не был человек. Исключений не бывает. Всё только упирается в то время, за которое человек «сломается».
Подвывающий от дикой боли чеченец через две минуту рассказал, что он из одной из групп боевиков, что сейчас вела бой с ненавистными русскими, а его послал старший за подмогой.
— Чего делать будем? — побледневшее лицо Романа выдавало его отношение к проведённому допросу. Не привык он так допрашивать людей, в особенности, когда их жестоко пытают.
— Чего делать… чего делать… Пошли, — Глотов кивнул в сторону продолжающейся перестрелки.
Она то затухала, то вспыхивала с новой яростью…
— Да, надо парней выручать, — согласил Герман.
— А с этим? — кивнул Роман на стонущего чеченца.
— Да пусть полежит, чего с ним будет, — спокойно ответил Герман.
— Я бы… — Глотов резанул взглядом своего начальника.
Герману было хорошо заметно по взгляду Глотова, что одно дело убить в бою и даже пытать; а вот так, безоружного и в наручниках, но если надо, то он…
— Нет, времени нет. Пошли! — мотнул головой Герман в сторону боя.
— Собаки неверные, я вас всэх зарэжу… Ваших матэрей, детэй… — прорезался голос лежавшего, решившего напоследок высказать им своё отношение к ним
Глотов поморщился, но подчиняясь приказу, первым скользнул за угол, а за ним ушел оглядывающийся Роман.
— Рэзать, перерэзать, — передразнил Герман абрека, подошел и нагнулся.
Не любил он террористов, а особенно подобные высказывания в отношении матерей и детей…
— Чито ты?.. — а потом сразу раздался еле слышный влажных хруст.
— Ты только не уходи никуда, подожди нас, — Герман распрямился и пошел догонять своих товарищей.
Захваченный в плен рассказал, что группу Антона специально заманили в засаду. Отправив какого-то мальчонку в комендатуру с сообщением, что в этом месте произошло убийство. И дождавшись приезда следственной оперативной группы, а также убедившись, что русские вошли в зону обстрела, открыли по ним огонь с двух сторон.
Отдельно стоявший дом на окраине жилого квартала был идеальных местом для организованный засады. С лицевой и с боковой сторон находились два дома, где как раз засели боевики. И когда ребята вышли из машины, сгруппировавшись перед воротами дома, чтобы обсудить порядок входа на территорию чужой собственности, то по ним открыли массированный огонь.
Ребятам всё-таки повезло: то ли что-то успели почувствовать, то ли боевики поторопились…
Одного из бойцов охранной роты убили сразу, тяжело ранили одного из «оперов» и второго охранника. Тем не менее, ребята успели открыть ответный огонь, а потом отступили во двор дома. Успев утащить тяжело раненного и спрятаться в здании. А теперь по ним с двух сторон лупили из ближайших домов, пытаясь задавить огнём Хотя как-то глупо, тем более, что поняв, что у них не получилось, боевики почему-то не ушли. Но ясно же, что подмога прибудет в любом случае.
Бойцы Скатова медленно, но верно подходили всё ближе к огрызающемуся огнём дому, откуда без остановки лупили несколько стволов, а также несколько раз выстрелили по ним из гранатомёта, но опытные ребята не давали спуска, грамотно подавляя огневые точки.
Герман с ребятами достаточно долго добирались, но теперь находились напротив второго дома, откуда вёлся огонь по дому, где оборонялись ребята Антона. Теперь их тройка пряталась за кирпичным забором соседнего дома. Судя по всему, по характерным повреждениям на окружающих их заборах и домах, тут какие-то боевые действия велись, но не очень интенсивные. Так как большей частью разрушения были не сказать, что шибко большими. В основном следы разрушений несли на себе высокие кирпичные заборы, окружающие каждый дом в этом частном секторе.
— Гранатами? — осторожно выглядывая из-за остатков полуразрушенного забора, Герман наблюдал за трехэтажным домом, откуда без остановки велась пулемётная и автоматная стрельба.
— Не докинем, — отрицательно покачал головой Глотов, оценив расстояние метров в тридцать между ними и боевиками в доме. — Далеко!
— Ну не лежать же просто так! — раздался возбуждённый голос Романа.
— Тогда так, — поморщился Глотов. — Я рывком попробую подойти поближе, а вы меня прикрываете.
— Нет, я первый! Ты за мной, прикрываешь, — отрицательно и жёстко сказал Герман, так что Глотову оставалось только недовольно кивнуть. — Роман, ты здесь!
— А чё я-то! Не…
— Заткнись, придурок! Лежишь здесь и прикрываешь нас! — озверел Герман, придавив взглядом Титова: «Глотов военный, готовый умереть, а меня — убить сложно. А вот Роману под пули лезть…» — недовольные мысли проскользнули у него в голове.
Роман обиженно засопел, смотря, как мужики быстро проверяют своё снаряжение, чтобы чего не случилось, а потом достают гранаты из нагрудных подсумков.
Так-то, если совсем формально, то гранаты для выдачи правоохранителям не положены, но кто на такое нарушение тут смотрел… Так что они «выцыганили» у того же прапорщика целый ящик РГН (ручная граната, наступательная) и с десяток Ф — 1, хранившихся в комнате Романа и Глотова. Так что теперь постоянно носили с собой по две гранаты РГН и одну Ф — 1, каждый. Будто знали, что пригодится. А тут вона оно как…
— Не стрелять, пока в нас стрелять не начали, — приказал Герман Роману. — Погнали! — дождавшись молчаливого согласия от Глотова он первым выпрыгнул из-за забора и чуть пригибаясь, засеменил в сторону дома, выставив перед собой автомат. За ним и немного в стороне двигался Глотов.
В это время Роман выставил ствол автомата в небольшой пролом в заборе в сторону дома и возбужденно выискивал цели…
— Ха! Дебилы, — тяжело дышал Глотов, когда они оба добежали до полуразрушенного забора вокруг дома и присели рядом с большим проломом в заборе. Настороженно прислушиваясь к стрельбе из дома.
— Свезло, — констатировал меланхолично Герман, ведь их бросок никто не заметил. Иначе бы оба уже были нашпигованы пулями.
— Помнишь, гранату первой, а потом только входишь, — глянул на него Глотов.
— Помню, хорошо учили, — кивнули друг другу, а потом…
Роман видел, как сначала в пролом забора скользнул Глотов, а за ним Герман, пропав из вида. Вот на крыльце дома показался Глотов, осторожно притаившийся у двери, вот он приоткрывает дверь…
— Бля! — Роман увидел, что тело Германа будто взлетело на второй этаж дома и пропало в выбитом проеме окна, а потом…
— Граната! — дикий крик.
Хаотичная стрельба внутри дома прекратилась, а потом почти одновременно раздалось два глухих взрыва в недрах дома, а затем опять раздалась стрельба, почти сразу утихшая.
— Сука! Да что ж такое-то, — ругался на чём свет стоит Герман.
— Ты чего орешь? — в комнату на третьем этаже осторожно заглянул Глотов.
— Да коленкой ударился, больно, — буквально шипел от боли Герман, повернувшись специально к нему правым боком, прикрывая левую сторону тела.
— А-а, понятно. Как у тебя тут? — Глотов стал осматривать то, что осталось от трёх боевиков.
Косорукий Герман не попал в проём двери — граната РГН ударилась о косяк двери, тут же взорвавшись. Мало того, что получил взрывной волной в лицо, так похоже ещё и пару осколков получил от своей же гранаты. Когда он с дури, не дождавшись влёта гранаты в помещение, откуда велся огонь, бросился вперёд и вбок в проём двери, оттолкнувшись правой ногой от стены, и влетел с кувырком внутрь помещения.
Один из боевиков успел среагировать, так что одного прыгающего барана встретила автоматная очередь почти в упор.
— Бля! — от резкой боли Герман выронил прижатый к животу во время кувырка автомат.
Повезло…
Две пули попали в левый бицепс. Тем не менее, резко выпрямившийся после кувырка Герман, со всей дури влепил прямой удар правой ногой в грудь стрелявшего.
Судя по боли, пронзив мышечную ткань пули точно перебили плечевую кость… Герман рассердился, очень!
Тело боевика, получив мощнейший удар в грудную клетку, от чего несколько рёбер сломались — пробив легкие и сердце, вылетело через окно, находящееся прямо за спиной неудачника на улицу, шлепнувшись с громким звуком на землю.
Сидевший на корточках рядом с другим окном второй боевик, без остановки стрелявший в сторону дома с попавшими в засаду русскими, резко стал разворачиваться и выпрямляться, наводя автомат в сторону Германа. Тот резко сдвинулся к нему и ударил правым кулаком сверху по цевью автомата, а потом наотмашь тыльной стороной по лицу боевика.
В этот момент третий боевик, азартно стрелявший до этого из РПК, сошки которого стояли на подоконнике, успел развернуться, бросив пулемёт. И в его правой руке уже был пистолет, выдернутый из кобуры на правом бедре, но тут он получил мощный удар между ног.
Тело подлетело к потолку и с шумом ударило головой о потолок. После чего рухнуло вниз на пол без признаков жизни, умерев от болевого шока из-за размазанных гениталий и переломанных костей таза, а сломанные шейные позвонки и деформированная «черепная коробка» уже не имели значения.
В этот момент на пол комнаты упало подрагивающее тело второго — голова отсутствовала, только торчал позвоночный столб, покрытый кровью и остатками мышц, а ошмётки от головы «украсили» ближайшую стену.
Герман поморщился: кость с мерзким скрежещущим слышимым только ему звуком соединилась, и тут же дикая боль стала утихать в том месте, где пули перебили плечевую кость. Резануло низ живота — вышли два осколка от гранаты, тихо звякнув на бетонном полу.
Его же гранаты, мать его!
— Чем ты его так? — Глотов присел и стал рассматривать обезглавленное тело, переводя взгляд на стенку с ошметками плоти, мозгового вещества и крови.
— Взрывом оторвало! — осторожно поводя простреленной рукой сказал Герман, поняв, что всё в порядке.
— Да? Ну ладно, — недоверчиво сказал Глотов, поднялся и вышел из помещения.
— У тебя что? — догнал его Герман, спускающегося по лестнице на первый этаж.
— Двое. Минус, — ответили ему. — У тебя кровь, — заметил-таки глазастый подчиненный кровь на «Горке» в районе левого бицепса, — они вышли на крыльцо.
— Не моя, — спокойно ответил Герман.
— А дырки на рукаве?
— За железку зацепился, — Герман дал понять, что не собирается продолжать тему.
— Скат! Это Рэкс! Приём! — Глотов поглядывая на простреленный рукав Германа, достал рацию.
— Рэкс! Это Скат! Приём! — ответили ему.
— Мы второй дом с «засадниками» почистили. Тут все на «минус». Приём!
— Все живые? Приём, — несмотря на помехи, в голосе Скатова звучало хорошо слышимое удивление.
— Все! Приём!
В будто навалившейся тишине со всех сторон, стало слышно, что выстрелы и редкие взрывы со стороны ребят Скатова, пытающихся задавить боевиков во втором доме, где те организовали засаду — прекратились…
— Сколько у вас? — к ним подошёл Скатов, через десять минут после окончания боестолкновения.
— Семеро, вроде, — флегматично смотрел Глотов на вытаскиваемые трупы и оружие из взятого ими с Германом дома. Всё это таскали ребята Скуратова, пригнанные им сразу, как только Глотов вышел с ним на связь.
Чему Скатов был безмерно рад, из-за того, что никто из «следаков» не пострадал, тем более, что это вообще не их дело, но сделанного уже не воротишь…
— Раненых я отправил в медпункт. Пока добрались до Антона, ещё один из моих бойцов, что оборонялся в доме, получил ранение, — будто в никуда, сказал Скатов…
Глотов проник в дом через открытую входную дверь, успев обнаружить одного из боевиков, который вместо того, чтобы следить за дверью, всё высматривал в окно дом, куда стреляли его подельники. И это оказалось для него смертельной ошибкой.
Глотов, подобравшись к нему со спину, спокойно перерезал ему горло, придерживая подергивающееся тело, чтобы тот не нашумел.
Герман зашёл в дом по-другому: оттолкнувшись от оконного проёма первого этажа, а потом перехватившись руками за подоконник второго этажа, где отсутствовала оконная рама и буквально «закинул» своё тело внутрь.
— Бля! — он свалился прямо на сидевшего на полу рядом с окном молодого чеченца, лет 18, сжимавшего в руках автомат.
Тот дернулся и начал открывать рот, чтобы закричать, как получил удар головой в лоб — и «поплыл», а потом Герман, обхватив руками его голову свернул тому шею.
— Тихо, тихо! Не шуми, — прошептали его губы, придерживая содрогнувшееся в паре предсмертных конвульсий тело.
Глотов пошел на звук перестрелки на втором этаже дома, сделав всё, как положено — забросил гранату в комнату, откуда без остановки палили, а потом зашел внутрь и добил оглушенных и не подающих признаки жизни пулемётчика и автоматчика. А может живых — но рисковать он не собирался.
А вот Герману достался третий этаж, который он зачистил. Ну блин, не без огрехов. Но тут как получилось — так получилось…
Пока Герман и Глотов воевали со своими боевиками, бойцы Скатова подавили чеченцев, засадив в дом две гранаты из РПО «Шмель» (ручной, пехотный огнемёт). Затем добили оставшихся в живых боевиков. Отделавшись двумя легко ранеными при штурме дома.
— Блин! Блин! — подпрыгивал рядом с ними Роман, прибежавший сразу, как увидел спокойно вышедших из дома товарищей. — Как вы их, а!.. — до сих пор не отошедший от того, что они ушли без него, а потом раз и куча трупов…
— Неплохо поработали, мужики. Не ожидал от вас! — Скатов рассматривал трупы убитых боевиков, лежавших на земле.
— Ёб! Там же ещё один, — тут вскрикнул Роман, вспомнив о их пленнике, и быстро убежал в сторону, где остался закованный в наручники боевик.
— Будешь осматривать место происшествия? — посмотрел лейтенант на Германа.
— Придётся, — скривился тот, поворачиваясь к Глотову спиной, а тот привычно вытащил из небольшого рюкзака на спине командира папку с документами.
— Герман, мне помощь нужна… Тут эта… Приём! — раздался голос Романа в рации.
— Лейтенант отправь вон туда пару бойцов, — Глотов показал рукой в сторону, куда убежал Титов.
Спустя пять минут, два бойца Скатова в сопровождении расстроенного Романа притащили тело в наручниках и положили его рядом с трупами уничтоженных боевиков.
— Он мертвый! — рядом с телом озадаченно топтался Роман. — Шея сломана.
Тут и медиком не надо быть, чтобы увидеть, что шея лежавшего искривлена, а в месте перелома проступали многочисленные очаги кровоизлияния.
— Да и хер с ним! — Глотов быстро глянул на совершенно бесстрастное лицо Германа, который быстро заносил данные шариковой ручкой в протокол осмотра места происшествия.
— Но ведь живой был⁈ — недоумевал Роман. — Когда мы уходили, он был живой! — настаивал он.
— Ну может умер от угрызений совести, — Герман нагнулся к одному из трупов, чтобы рассмотреть поближе перерезанное горло и подробно описать его.
— Может свои прибили? — сказал Глотов.
— Какие свои? Никого не было рядом, — не успокаивался Роман.
— Роман, ты ещё поплачь над ним, — не удержался Скатов, только вернувшийся на подъехавшим к трупам грузовике, чтобы забрать трупы и оружие, а тут услышав этот разговор.
— Что с парнями Антона? — вспомнил Герман, оторвавшись от записей.
— Всё нормально! — успокоил его Скатов. — Раненых на моём «УАЗе» увезли. Антон осматривает место происшествия.
— Вот ведь… А чего свободных ребят из «наших» у Самойлова не попросил? Ему передохнуть бы, а он…
— Нету никого, — ответил ему Скатов. — Почти все ребята работают на выездах.
— Понятно. Сами постреляли, сами и осматривайте, — проворчал Герман. — Вечно у нас всё через жопу…