— Может как-то постепенно его обучать, — не зная, что и сказать, отозвался Макар.
— Пробовал постепенно. Месяц над этим работали.
— Отец, что говорит?
— Я, Макар не говорил ему. К тебе пришёл за советом.
Интересно у них в семье было. Макар боготворил отца, только ему довериться мог. А Яролик с тем же трепетом и уважением относился к Макару. Всегда брат был у него на первом месте. Вот и сейчас к нему пришёл.
— Я, Макар, виноват перед сыном шибко. И эта вина, мне теперь трезво думать мешает. Я его заставил зайца добить. Глупо звучит, да? Заставил. Все мальчишки только спят и видят, как бы добыть самому. А я своего Таислава заставляю. Он упирался долго. А я надавил. Он неделю со мной не разговаривает. Нет, конечно, говорит, по делу. Но душу не раскрывает. Нам помощь нужна, Макар.
— Так чем я помогу-то, если я так же бы сделал, как и ты! Охота — главное ремесло, которым мужик должен овладеть.
— Не гони, Макар. Так-то оно так. Но может слова какие другие найдёшь, чтобы в голову его положить. Что бы понял малец.
На том и пореши.
Из избушки вышли, Таислав сидел подле, строгал что-то.
— Таислав, пойдём прогуляемся до ручья, — подходя к мальчику, предложил Макар.
Мальчишка отложил деревяшку, ножичек в ножны сунул и готовый стоит.
Шли они молча, потом Таислав сам заговорил:
— Я знаю, зачем мы к ручью пошли.
— Зачем?
— Вы меня уму разуму учить будете. Да, только всё я это ведаю.
Потом помолчал не много и тихо, еле слышно прибавил:
— Жалко мне их.
Макар даже остановился:
— Кого жалко, Таислав?
— Зверей убивать жалко. Стыдно мне, что жизни их лишаю.
Стоит, весь нахохлился. Как порицания ждёт или смеха от дядьки.
Макар присел на корточки. Лицом к лицу оказались:
— Не тот охотник хороший, который убивает, а тот, который бережет и охраняет. Стыдно, Таислав, должно быть, когда ради удовольствия или потехи ради убиваешь. Но ты же понимаешь, Таислав, что мы не ради этого зверя добываем?
— Понимаю, — тихо отозвался мальчик.
— Я за всю жизнь, ни одного зверька ради развлечения не убил. С уважением ко всему живому живу. Мы не браконьерничаем, Таислав. Каждое животное только в определённое время добываем. Нам не чего стыдиться.
Макар встал и пошёл дальше. Таислав за ним побрел. До ручья дошли, на валун сели. Макар на воду глядел, думал, что ещё Таиславу сказать, что бы в башке его нужные мысли поселить. А мальчик кидал камешки через ручей.
Шумный мальчонка, на месте не усидит. Ну, точно Яролик в детстве. Ох, и доставалось ему от отца. Особенно на рыбалке, гонял Яролика тятя. От того брат и не любит теперь рыбный промысел.
— Тебя отец на рыбалку берет? — лишь бы хоть что — то спросить, хоть как-то завести разговор, спросил Макар.
— Не, не берет. Он на неё сам не ходит, нам дед рыбу приносит.
— А с дедом ходил?
— Обещал взять, но пока не зовёт. Я бы пошёл! Обязательно пошёл бы.
— И, что не жалко будет рыбу — то удить? — усмехнувшись, спросил Макар.
— А чё её жалеть? Это ж рыба, — занимаясь своим делом, сказал Таислав.
Макар медленно перевёл взгляд на мальчика.
— Значит, зверей жалко, а рыб — нет? — переспросил Макар.
— Звери они живые.
— Рыба ведь тоже живая, Таислав! — теперь не отставал от него Макар.
— Звери под божьим солнышком ходят, мир видят, им с ним тяжко расставаться. А рыба, что? Плавает в темноте своей. Мне, кажется и ума-то у неё не сыскать, — тараторил мальчик.
Макар встал:
— А, ну-ка, иди за мной.
Макар шёл быстрым шагом, Таислав чуть не бежал за ним.
— Что-то случилось? — встревожившись, спросил мальчик.
Макар резко остановился, опять присел к нему, взял за плечи и заговорил:
— Любит тебя отец, Таислав. Пуще всего любит. Ради тебя сюда пришёл. Всем сердцем тревожится. Он этого зайца теперь никогда не забудет, не забудет, что ломал тебя, не простит себе. Я Яролика знаю. Ему, Таислав, хуже сейчас чем тебе. Ты прости его.
— Я простил. Да и не обижался я, это другое.
— Слушай меня, Таислав. Сейчас у вас с отцом дело будет, в котором помогать будете друг другу. Ни он, ни ты всех премудростей этого дела не знаете. Вот и будете постигать их вместе. Понял?
— Не совсем, дядя Макар! — заинтересовавшись отозвался Таислав.
Макар только в бороду усмехнулся.