— Ну-ка, малец, давай чурки к избе неси. У сарайки складывай, — сказал Макар.
Таислав две чурки подхватил, пыхтит, но пытается тащить.
— По одной бери. Нечего себе пуп рвать.
Таислав схватил одну и пошёл к избе.
— Ну, что, Яролик! Так и не полюбил, говорят, рыбалку?
Яролик на него поглядел не понимая, а Макар стоял и только что в голос не смеялся. Весело ему было.
— Придётся полюбить, брат. Если батька рыбак, то и сын в воду глядит. Мы из Таислава нашего рыбака сделаем.
— Из рыбы мясного супа не сваришь.
— Я пока шёл, думал. Ну-ка, вспомни Звана? Он за всю жизнь ни одного грибочка не нашёл. Они как разбегаются от него, не видит он их и всё тут. А суп на печи грибной всегда водится. Почему?
— Так грибы на другое меняет.
— Вот и думай, Яролик. Кто думает — тот живет. Если Таислав удить будет, то тоже меняться сможет. Хоть так, если ни как.
Яролик усмехнулся:
— А, возможно, ты и прав, брат.
С утра на реку ушли, да весь день там и пробыли. «Отца бы сейчас сюда — думал Макар. — Он все премудрости знает». Они с Яроликом в рыбалке не сильны были. Да и обоим ближе охота была.
Таислав как ни странно, тих был и сосредоточен. Лишнего словечка не сказал. Всё слушал и выполнял.
Яролик и Макар довольны были. От этой рыбалки, считай вся жизнь Таислава зависит. Получится и понравится — значит, и дальше дело пойдёт. А ему нравилось, ей — богу, нравилось.
С неделю пожили Яролик с сыном у Макара.
Макар от Таислава ни на шаг не отходил. Пытался, как можно больше ему рассказать, показать, научить. Каждый вечер, сказки сказывал. Потом взъерошит его головешку чёрную, поцелует в лоб и голову одеялом укроет, один нос торчит, точно как мать ему в детстве делала.
А сердце томилось. Смотрит на мальчика и думает, что такой же мальчишка и у него мог бы быть. Да и не один уже. Макар бы всю душу в них вложил, всё своё умение передал бы. Тяжело Макару было. Баба тоску свою выплачет и легче. А у мужика тоска в сердце застревает. Точит, изъедает его изнутри.
И точно, как у Беляны тогда было, руки опускаются. Всё зряшным во круг делается. Медленно, но верно тоска точит Макара. Пока один, работай себя загружал, мысли гнал не прошеные, а мальчонку увидел и взвыло сердце и о Беляне каждую минуту думать стал.
Яролик, как чувствовал, что с братом делается. Опять разговор начал о возвращении Макара в деревню.
А Макар в последний вечер просто взял и спросил, что томило его:
— Как она живет, Яролик?
Брату и объяснять не надо было, про кого Макар толкует:
— Да живет, — пожал плечами Яролик. — Олели пять вроде.
«Олеля! Любимая, значит. А как ещё дочь любимую и желанную назвать» — подумал Макар.
Никогда он за пять лет не интересовался Беляной. Ни разу не спросил о ней, ни разу не позволил о ней заговорить, хотя Забава, сестра его средняя и дружит с Беляной. Всё про неё знает.
— Не всё у них ладно-то с Мирославом. От людей-то не скроешься. Забава гостей назвала к младшему своему, Беляна у них крестная была. Так сидели они за столом точно чужие. За весь стол друг другу слово не сказали. А Мирослав и идти не хотел. Видать с семьей нашей якшаться не хочет.
— Ты, брат, не худословь, — тихо сказал Макар. — Мне бабские пересуды не нужны.
— А с чего интерес у тебя? Не уж-то до сих пор Беляна в сердце? Ушла сама, с другим живет, детей от него приносит! Я бы не простил и не думал.
— Нишкни, Яролик. Я тебя уважаю и ты меня уважай. Или забыл какие щелчки в лоб получал!
Яролик улыбнулся:
— Как забыть? До сих пор лоб гудит, — потом вздохнул глубоко и прибавил. — Прости, коли что сказал не так. Не хотел обидеть, брат. Живи, как знаешь. Бог с тобой!
Рано утром проводил Макар родных своих. Стоял, смотрел им в след пока не исчезли за деревьями. Перекрестил им путь и пошёл к своим делам.
Дел было много. Как подготовишься к зиме, так её и проживешь.
12
Лето подходило к концу, ночи стали холоднее, часто по утрам начала появляться туманная дымка.
Не любил Макар туман, не любил когда он обволакивает лес своим живым, густым паром. Точно покрывалом накрывал всё живое.
С детства Макар робел перед ним. Непременно, казалось, там кто-то есть. Нет, не животное там скрывалось. Там обитало что-то более таинственное.
Макар даже знал его имя — Чомор. Хранитель этого леса.
Макар помнил песню, которую пела им мать. Лежали они на лежанки, мал мала, а мать тихо выводила песню.
Давно это было, в те времена,
Когда люди и звери жили без зла.
Не рушим был закон, не рушим был завет.
Серебро убивать — строжайший запрет.
Вот на лес опускается белый Туман.
Схоронитесь! Идёт Чомор — великан.
Будет властвовать он — семь дней и ночей.
Берегите мужей! Береги сыновей!