У них почитали старые обычаи, по дедовски жили.
Считалось, что девять детей должно быть в семье. Каждого из родителей создало четверо, отец с матерью, Пресвятая Богородица и Господь Бог. И мы должны оставить за тех, кто нас породил потомство. За отца — четыре и за мать — четыре. А первый ребёнок считался первородным, он всегда принадлежал Духу Рода.
Предохраняться и прерывать беременность строго запрещалось. Вот и рожали баба, сколько Бог дал.
Макар любил детей и они его любили. Племянники облепляли его со всех сторон, стоило ему появиться в деревне. Макар приносил гостинцы от зайчиков. Берестяные колечки для девчушек и деревянные ножи и сабли для мальчиков.
Всю зиму считай и строгал и плёл подарки эти. В другое время на то и минутки не сыщешь.
Волк стал чаще приходить.
Когда первый раз, после крещенских морозов пришёл, аккуратно ещё Силу в Макара влил. Немного, но после этого Макар с неделю привыкал к новым своим ощущениям.
Казалось ему, что сам лес стал слышать и чувствовать саму природу. Каждое деревце и кустик он теперь трогал, нюхал, общался с ними.
Деревья старые пахли затхлым чем-то. Молодые — точно трава скошенная. Больные деревья тонко, еле уловимо вибрировали.
А если руку приложить на ствол и говорить с деревом, то оно откликалось, ей — Богу, откликалось. Через ладонь, точно струйки проходили, по венам текли, к Силе стремились. От здорового и молодого дерева — Сила питалась.
Со слабым и старым — Сила щедро делилась. И оно втягивало эту Силу в себя, подпитывалось ею и легче ему становилось.
Макару до безумия это интересно было. Толи будет весной и летом. Сколько всего обрушится на него. Сколько всего сделать сможет.
22
Все утро в лесу с волком ходили.
Погода стояла тёплая, добрая. Солнце яркое слепило глаза.
Волк проводил Макара до избы и ушёл.
Ближе к вечеру Макар уловил далёкие голоса, скрип лыж, запах пороха и чей-то сильный, застарелый кашель.
По всему, трое взрослых идут и ребёнок.
Что за странности? Не мог в ум взять Макар.
Когда путникам до избушки оставалось совсем не много, с получасу ходьбы, Макару в ноздри ударил запах. Такой яркий, родной, тёплый, такой сладкий, такой любимый. Из тысячи узнал бы его. Из миллиона запахов только его бы в себя вобрал и дышал бы только им.
Так Беляна пахнет. Его Беляна. Несколько лет он не видел её, не чувствовал, а сейчас всё разом накатило на него, и желание, и ревность, и любовь, и отчаяние. Как заново все эти годы переживал.
Когда-то Макар так же пах, но нет теперь на нем этого запаха, ни крупинки не осталось. На другом теперь этот дурманивший запах. Он то и нёс его на себе сейчас к Макару.
Сила колыхнулась, заворочалась. Всё внутри завибрировало, заклокотало, точно вулкан просыпаться стал. В грудине зажгло. Макар всю волю свою призвал, держал Силу, успокаивал. А она не унималась, точно своё почувствовала. Своё — родное. Ревностно вздыхала запах Беляны с другого и отчаянно рвалась, билась.
Макар почувствовал, как Волк заволновался, рядом кругами во круг избы заходил.
И вдруг стихло всё. Даже сердце не стукнуло, даже печь замерла.
Тишина, звенящая тишина.
А потом, сметая всё, от куда-то из глубины, мощным потоком, хлынула Сила. Прошла через него, разрывая путы и выплеснулась наружу, готовая разнести, затопить и разрушить всё вокруг.
Окна завибрировали, зазвенело все в избе, забилось. Серая дымка окутала всё, стол, лавки, печь. Они затрещали, под её тяжестью, застонали. Печь завыла, загудела. Огонь бешено бился о стенки и заслонку, ища путь на выход.
Макар стоял посреди всего этого безумия с огромными желтыми глазами. Его трясло. Сила толкала его в спину, заставляла сделать шаг, ещё один, ещё, ещё. Только одно желание било внутри, било снаружи. "Бороться за свою женщину! Вернуть!" А чтобы это сделать надо убрать Мирослава. Вот это и желала сейчас Сила, только это сейчас было важным, жизненно важным.
Сила полностью вошла в Макара, вся без остатка вернулась в его тело и толкнула его из избы. Не оглядываясь, не разбирая дороги бросился он, к идущим людям.
За секунду до удара, Макар заметил смазанную серую тень, слева от себя. Волк прыгнул на человека, обрушивая на него всю свою мощь.
Макар замер, а Волк уверенно держал его лапами, вдавливая в снег. Утробно рычал, не отрываясь смотря.
Макар не раздумывая ударил Силой. Ему некогда было сопротивляться и скидывать с себя Волка, ему во что бы то ни стало надо было добраться до Мирослава. Макар просто выпустил Силу из себя и направил её на Волка.
Волк, казалось, ожидал этого, потому что навстречу серой дымки Макара вышел густой, вязкий столб молочного, плотного тумана. Рядом с ним, Сила Макара, казалась, лёгкой, воздушной. Волчья Сила сильней, могущественней, она развеяла дымку не задумываясь.
Макар трепыхался, бился на снегу, точно припадочный. А потом застыл. Острые, железные тиски сомкнулись на его шеи. Слюна волка медленно стекала за шиворот рубахи.
Все пропало, мир, время, звуки, казалось, одни они во вселенной — волк и человек. И только бешено, неистово билась артерия, под клыками вожака. Один вздох, одно движение и челюсть сомкнётся, прерывая Макару жизнь.
Яркое свечение желтых глаз потухло, Макар обмяк, медленно приходя в себя.
Холод мгновенно проник в тело, мокрая рубаха нестерпимо жгла, ледяные иглы врезались в спину.
Макар застонал, сил не было терпеть тяжесть волка, капкан на шеи, всепоглощающий холод и скулёж. Это его Сила, забившись глубоко в Макара, скулила, точно извиняясь, точно стыдясь своего проступка, своей не сдержанности.
Волк медленно разжал челюсть и взглянул на Макара. В его желтых, горящих глазах, человек прочитал многое, и упрёк, и жалость, и гнев, и разочарование. Это последнее чувство, в конец отрезвило Макара. Хотелось зарыться в снег, спрятаться, хотелось умолять о прощении, хотелось обвинить во всем Силу, но Макар знал, что не на ней вина. Он несёт в себе Силу. Он управляет и ведёт её. Он не сдержал! Не смог! Он проиграл!
Волк отошёл от Макара, посмотрел, на все ещё лежавшего человека, и ушёл.
Макар медленно встал. Все тело ныло, каждое движение причиняло боль. Его била легкая дрожь, то ли от холода, то ли от пережитого. Полностью опустошённый, будто его выжгли изнутри, он зашёл в избу, переодел рубаху, умылся и одевшись вышел встречать гостей.
С чем пожаловали эти гости, он не знал.
Через четверть часа на поляну вышли четверо.
23
Эких птиц к нему занесло и зачем спрашивается.
Староста, Немир, мальчонка и Мирослав. Макар на нем взгляд задержал, потом медленно перевёл на старосту.
— Здрав будь! — сказал ему Макар и поклонился до земли.
Так всегда приветствовали старосту, как самого уважаемого человека в общине. Остальным Макар просто кивнул.