Точно договор подписанный с Туманом, тот мешочек был.
По темноте вся деревня возвращалась в дома свои.
И так продолжалось из года в год, из вечности в вечность.
Охотились, рыбачили и собирали с чистым сердцем, с нерушимым обетом.
Но наступил год, когда всё изменилось.
Ровно через неделю Туман вернулся.
Вся деревня стояла на поляне, всматриваясь в темные, пепельные всполохи Тумана. Стояла мертвая тишина, люди, казалось, оцепенели от страха и ужаса.
Никогда такого не было. Никогда Туман не появлялся два раза в году. Никогда он не был таким темным.
Деревня, точно застыла, тишина стояла страшная, люди боялись.
Только на четырёх дворах голосили бабы, за одну ночь ставшие вдовами. Мужья их в лесу были, когда вернулся Туман.
На третий день староста всех в молельный дом зазвал.
Всегда шумно было на собраниях общих. Все могли высказаться, все равны были, каждый слово держал. Но теперь молчали люди. Смотрели на лес и молчали.
С пригорка, на котором молельный дом стоял, как на ладони открывался лес, поляна большая, река. И всё это было укутано Туманом, густым, неестественно темным, мрачным и угрожающим Туманом.
— Не буду обманывать вас, не знаю я что происходит. Ни в одном временнике не нашёл ни чего похожего. Не было никогда такого. Первые мы события такие переживаем. И, надеюсь, переживем. Одно знаю, не просто Туман вернулся. Случилось что-то в лесу, чувствую не хорошее случилось. Кто так напакостил, лучше пусть сам сейчас выйдет, да покается.
Староста замолчал. Медленно взгляд свой по толпе вёл. Внимательно всматривался в такие родные, любимые лица и не верил, всем сердцем не верил, что кто-то так согрешить мог. Так Туман, да лес обидеть.
— Я на поляну пойду. Замаливать перед Туманом грехи. Кто силы в себе имеет, со мной пусть идёт.
Целый день, до вечера позднего больше половины деревни, на коленях стояло на поляне большой.
Но не были они услышаны.
Не ушёл Туман, казалось, ещё гуще и темнее только стал.
Через пять дней, люди стали роптать. Лес, река — кормильцы людские. Не выжить без них-то, не выжить.
А на следующий день пришла беда, которой и не ждали.
По деревне бежал человек. Он кричал, руками размахивал, точно полоумный. Люди высыпали из дворов своих, как горох рассыпанный. За человеком хлынула лавина людская.
Вновь вся деревня на поляне собралась. И страшное увидели они.
Все деревья в лесу чахнуть стали. Почки набухшие, листочки новорожденные почернели. Срывались они с сухих, ломких веток и в Туман падали. А Туман точно сажа. Жуткий, опасный.
В глубине леса скрип, треск, хруст — точно деревья ломают, выкорчёвывают.
В глубине леса визг, рёв, вой — точно все звери лесные от ужаса враз пасти свои раскрыли.
Гул этот нарастал, а народ, от ужаса парализованный стоит, шелохнуться боится.
А потом птицы падать с небес стали. Замертво падать.
Вороны, рябчики, утки, воробьи. В самую гущу людскую упал большой глухарь.
Он-то и выдернул людей из кошмара этого. Не разбирая дороги, бросились люди от леса. Как от чумы бежали. Кто-то в этой истерики падал, но уже не мог подняться, десятки ног топтали его, спасаясь сами. Дети орали, бабы визжали, мужики, отродясь рот свой не поганившие, ругались сейчас чёрным матом.
А потом резко, как по указке кого, остановились. Все. Разом остановились.
В нос ударил сильный запах сырости и гнили. Не выносимый запах тухлятины не давал сделать большого, глубокого вдоха.
Река, которая течение имела быстрое, легкое, теперь аккурат в болото превратилось. Вода стоячая, вонючая.
На поверхности воды, среди тины, кверху животами плавали рыбы.
До самой ночи, люди черпали, ещё свежую, пригодную для питья воду из колодцев. Заполняли ей всё, каждую плошку, каждую посудину.
К утру и колодезная вода прогнила.
Многие мужики, посадив всю семью свою на повозки, уходили в соседние деревни. Но все возвращались.
Не принимали их в другие поселения. Люди суеверны, от этого и жестоки. Как от болезных сторонились, на верную смерть их обрекая.
Потянулись долгие, темные дни.
На каждом дворе наглухо зарыты ворота и ставни. Никто не выходил дальше ограды своей, боялись громко жить, громко говорить, громко дышать, словно это могло ещё больше беды накликать.
Рано утром, только светать стало, на улицу выскользнула тень. В утренней, сонной тишине, скрип ворот, казался, оглушительным, но он был не услышан и это радовало человека, быстро идущего к молельному дому. Он зашёл на пригорок, не оглядываясь на деревню, на лес, на Туман, человек зашёл в дом и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Долго человек со старостой беседу вёл, да ведать, добрый разговор был, сам староста вышел, проводить человека.
— Иди домой, Чемир! Встретимся на поляне, — обнимая человека, сказал староста.
Староста собрал всю деревню на поляне, когда солнце уже было высоко.
Он всматривался в серые, обреченные лица, а они всматривались в него.
— Нет прощения мне. Виноват я перед вами. Не смог защитить и уберечь. Ведать, мало во мне силы и веры, но есть человек, который нашёл в себе все то, чего мне не хватает. Есть человек, который ради деревни всей решил себя положить.
Староста впился глазами в толпу людскую, и столько надежды было в этом взгляде, столько не поддельного восхищения.
— Подойди ко мне, Чемир. Пусть все видят героя. Пусть все видят спасителя нашего.
Из толпы вышел мужчина.