Земля вздыбилась, оголяя вывороченные корни, некогда огромного, благородного дерева.
Он тоже был выворочен, выхвачен из своей жизни, огромный, священный Бер.
Волк медленно подошёл к медведю.
Он был ещё жив, Макар чувствовал его дыхание, его боль и отчаяние. И запах, не выносимый, острый, обжигающий запах смерти.
Макар видел отверстия от пуль. Беспорядочно палили в животину. Медведь сильное животное, если сразу не попасть в позвоночник или сердце, то он может уйти от охотника, что он и сделал. И теперь нашёл себе место рядом с этим деревом.
Нет ничего вечного под солнцем, и эти два исполина, тому доказательства.
Волк наклонился к морде медведя и выдохнул ему в пасть Силу. Нежная, бело-прозрачная дымка плавно скользнула к медведю и он вдохнул её.
Это был его последний в жизни вдох.
Беловук смотрел во все глаза. Он поежился, точно озноб его прошиб.
— Бывают ситуации, когда избавление от страдания, самое верное решение. Это не охотники сделали, Беловук. Ни один настоящий охотник, весной на охоту не выйдет. Запрет в это время. Мы таких называем «псовый охотник». Их рук дело.
Волк подошёл к Макару, ткнул его мордой в живот, а сам отправился вглубь леса. По всем правилам, наказать псов этих надо. И если правильно в голове у Макара все ниточки сошлись, то за этим волк и пошёл. Это работа его, первостепенная работа.
Теперь и им пора уходить.
Только одно дело было у Макара. К бабке Вецене по-разному можно относится, но никогда ещё она Макара не подводила. Сон ли это был, видение ли, навеянное Силой, но помнил его Макара. И от того и выполнил его беспрекословно. Забрал он клык Бера, мёд едящего.
Много поверий было связанных с клыком медвежьим. Многие охотники из их деревни носили пояса с нашитыми клыками, а ночью их под голову клали, чтобы дух медведя защищал их и в темное время.
Подвешивали клыки к колыбели. Просили Бера караулить чадо малое, сильным просили сделать и смелым, как он сам, да чтоб по правильной тропе всегда ходил.
Да, и в родительском доме есть клык свой. Всю жизнь, как себя помнит Макар, клык этот, в косяке входной двери торчит. То защита, сильная защита семьи и дома.
Весь вечер Макар работал с клыком.
Отскоблил его ножом, потом наждачной бумагой легкой прошёл. Взял шнур, обвязал его узлом вокруг клыка и готов оберег для Волчонка.
После ужина, когда спать готовится стали, Макар и поймал момент для подарка своего.
— Я хочу дать тебе одну вещь, Беловук. Раньше, в далекие времена, оберег был высшей защитой от злых духов, от всякого зла и несчастья, а ещё силу он дарил обладателю своему. Верили, что оберег спасёт и сохранит от всего дурного. Верить в это, твоя воля. Но иногда человеку нужна всего лишь маленькая помощь и все он одолеет, со всем справится. Пусть этот оберег и будет для тебя этой маленькой помощью.
Макар аккуратно надел клык на шею мальчику.
— Война, охота, Сила, — тихо зашептал Макар. — Война внутри тебя, добро и зло борются. Чистый источник запоганили, но должен он очиститься. На охоте есть жертва и охотник. Не жертва ты, горе твоё кровью очистили. Сила твоя в этом клыке, как рассыпется он, так и силу обретёшь, а с ней и спокойствие придет.
Беловук вздрогнул всем телом, от Макара отстранился. Из глаз его слезы градом полились. Он хватал ртом воздух, точно задыхаться стал, из горла его звуки вываливаться стали, громкие, лающие, надрывные.
Господи, как же хотелось прижать его к себе, ласкать его и нежить. Всю боль его и отчаяние ласками этими забрать или хотя бы облегчить страдания его.
Беловук проплакал всю ночь. Сдерживал себя, в подушку выл, но в ночной тишине рыдания эти, казалось, разносились на многие километры.
Макар тоже не сомкнул глаз. Вместе с мальчиком своим переживал эту страшную, долгую ночь.
А за окном шёл дождь, сильный, холодный. Молнии на мгновение прогоняли ночную чернь, а после сильные раскаты грома, заглушали всхлипы ребёнка.
Природа рыдала и выла, грохотала и взрывалась вместе с маленьким мальчиком, уже хлебнувшим совсем не детские страдания.
Нет ничего лучшего, чем слезы. Они избавление. Избавление от страхов и боли, от ужасов прошлого и неизвестности будущего. Они природное снадобье, которым владеют все.
Но не все им, почему-то лечатся.
32
Макар проснулся, когда солнце уже было высоко. Ярко в избе было, аж глаза слепило. Не заметил он, как заснул и не понимал, как вообще заснуть смог.
Макар подошёл к Беловуку, тихо наклонился к нему, в лицо всматриваясь. Он припухший весь был, веки красные, тяжелые. Пол дня не будил его, жалел. А когда вечереть стало, заволновался.
Подошёл к нему, ещё раз посмотрел внимательно. Руку на лоб приложил, а он точно печка в самые холода, раскалённый весь.
Макар, растерялся, по избе как болван забегал. За что хвататься не знает. Как впервые раз жар у кого увидел.
Потом успокоиться себя заставил. Холодную, влажную тряпку на лоб положил, питьё сделал. Только в Беловука ни капли ни попадало. Всё обратно из него выходило.
Макар всю ночь рядом просидел, беспомощно на мальчишку глядя. Не помогало ничего. Жар крепко держал.
А потом, как прозрение пришло. Что же он, окаянный, глупый, да неразумный такой. Сила! Вот к чему впервую очередь обращаться надо было.
Макар положил ладонь на голову Беловука. Аккуратно, нежно стал вливать Силу в мальчика.
И пришло облегчение, и Волчонку и ему. Жар стихал.
Так они два дня и промаялись. Два дня Макар в мальчика Силу вливал. Волк тоже рядом был. Как два санитара дежурили подле Волчонка, выхаживали, точно мамки чадо своё.
На третий день жар окончательно ушёл.
Беловук оживать стал. Не спал теперь целыми днями, просто лежал, вялый, слабенький и мокрый весь.
Макар сел рядом, озабоченный и серьёзный. Волк тоже рядом был, морда его на ногах Волчонка лежала.
— Беловук, мне тебя переодеть надо и обтереть насухо. Пот, болезнь твою выгоняет, его на теле держать нельзя.
Сказал и ждёт. Готов был, что мальчишка опять шарахнется от него, как от прокаженного, но Беловук лежал спокойно и смотрел открыто как-то, по-доброму что ли.
Потом неуклюже, слегка качаясь, присел на лавке и руки кверху вытянул.
Макара захлестнула волна облегчения. Неужели, ниточка между ними завязалась, такая долгожданная ниточка доверия.
Макар стянул мокрую, липкую одежду, обтер насухо и надел на мальчика свежее белье.