Макар стоял и смотрел ей вслед.
Она медленно шла по двору, отворила ворота и тихонько их закрыла.
Он вспомнил момент, когда она также когда-то аккуратно прикрыла за собой ворота, уходя от него навсегда.
Много времени прошло. Много всего изменилось. Большие перемены произошли с ним самим, но одно осталось неизменным. Никогда Макар не переставал её любить. Чтобы не случилось, всегда она у него в сердце была, всегда.
И сейчас Макар смотрел на закрытые ворота спокойно. Твёрдо веря, что все будет хорошо.
Рядом стоял Беловук. Его маленькая ладошка крепко сжимала руку Макара.
Он перевёл взгляд на мальчика и улыбнулся ему.
— Пойдём спать, Волчонок, а то ты уж носом окуней ловишь. «Ляг да усни; встань да будь здоров! Выспишься — помолодеешь» так Русай наш всегда говорил. Пойдём, Волчонок, пойдем.
Спали они сегодня крепко, точно маковой воды напившись.
39
Утром Макар первым делом в молельный дом пошёл. Не привык от дел прятаться. Всегда любил когда ясно всё и понятно.
Староста сидел за столом уставший, взъерошенный, точно ночь ему не сладка была.
— Не сдюжу я с тобой разговор, Макар, — устало, глядя на него исподлобья, сказал староста. — Только не далече Мирослав ушёл. Позже заходи.
— Мне о Беляне с вами разговоры не о чем вести. То уже только наше с ней дело. Будет добро — завтра же с ней и Олелей в лес уйду.
— А если одумается, да к мужу законному вернётся?
Макар посмотрел на старосту прямо и открыто, ни чем себя не выдал. Плечи расправил, а на них будто железо повисло. Ворот рубахи развязал, а внутри холодом все стянуло. Пошевельнуться невозможно, от каждого вздоха ещё холоднее становилось.
— Отпущу, — тихо и уверенно сказал Макар.
— Отпустишь, Макар, — также тихо и твёрдо сказал староста. — К вечеру их двоих на разговор позову. Нечего мне с ними по отдельности разговоры вести, пусть сами друг другу в лицо все скажут. Я, Макар, до последнего семью соединять буду. Самое главное в жизни любого человека-семья и дети. И долг мой перед всеми вами важное это сохранять.
Староста налил себе воды, долго и жадно пил.
Редко его Макар видел таким. Уставшим, задумчивым и даже растерянным.
— Зачем пришёл, Макар?
— Вы мужиков в Осиповку отправили насчёт Беловука узнать?
Староста внимательно посмотрел на Макара, прищурился даже, чтобы лучше его лицо видеть.
— Избавиться хочешь, али прикипел?
Макар опустил голову и тихо, как-то обреченно ответил.
— Прикипел.
— Рано пташечка запела, рано, — староста постучал по столу костяшками. — На днях вернуться должны. Пять дней назад я отправил Немира с двумя мужиками нашими в Осиповку. Вот и считай, к пятнице должны вернуться.
— Я дождусь их. Только мне сначала скажите какие вести принесли. С мальчиком я сам разговаривать буду.
— Не волнуйся, Макар. Твои ворота будут первыми у меня на пути.
Макар поклонился старосте и направился к двери.
— Иметь сердце, Макар, это великий дар. Доверься ему. Для него законы не писаны. Ему все подвластно. Только оно подскажет правильный шаг. И это я сейчас не про Беловука говорю. Иди, сынок, и не оглядывайся.
Макар замер в дверном проеме, спиной старосту слушал. Когда тот замолчал, не сказав ни слова, вышел из молельного дома.
Макар обошёл дом и встал лицом к лесу. С пригорка, на котором стоял молельный дом, открывался изумительный вид. Большая поляна, речка, точно лента атласная вьётся, и лес. Молодой, изумрудный лес.
Макар вплёл в Силу послание для Русая и тихонько толкнул его в эту красоту. Волк получит его, Макар не сомневался.
— Видишь, как все получается, Макарушка.
Для Макара слова эти не стали неожиданностью. Он её давно почувствовал, хоть и тихо шаркала Вецена, как легкий ветерок не уловима.
— Живут все в мире, живут все в дружбе. Все соседи друг про друга знают, а самое главное проглядели. Неужто за каждым окошком горе живет, а мы его не видим. А почему, Макарушка? Может просто не хотим видеть. Может просто так удобнее жить. Ведь если уличить, так это признаться надо, что в окошко это тайком заглядывал. Я в каждую щель гляжу, во все приоткрытые ворота нос свой сую, ко всем шорохам прислушиваюсь. Думаешь, для интереса праздного? Нет, Макарушка. Я беду хочу увидеть. Поймать её окаянную. А вот Белянушкино горе просмотрела. Стара стала. Стара, Макарушка.
Макар повернулся к Вецене. Тот же синий платочек, глаза белесые, точно выцветшие. Только что-то изменилось в ней. Чувствовал это Макар, а понять не мог что.
Молча подошёл к ней и приложил ладонь к груди. Приложил и аж дух занялся.
От Вецены шла вибрация, мощная, жуткая. На мгновение показалось, что и рука Макара содрогается под ней. Он медленно перевёл взгляд с ладони на бабку.
— Ты знаешь? — спросил Макар, а потом увидев глаза её, уже утвердительно добавил. — Ты знаешь.
— Знаю и ведаю о чем ты думаешь, Макар. Я тебя, с Силой твоей и на малый шаг к себе не пропущу. Хватит! Полечили однажды. Я этого момента, Макар, век ждала. И с великой радостью глаза свои закрою.
Макар смотрел на маленькую, сморщенную старушку, а видел дух её, видел силу её.
— Желание с тебя стребовать хочу. Исполнишь мое желание, Макар?
— Говори.
— Не время пока. Пообещай, что исполнишь.
Макар не любил это. Ребячество какое-то. Как можно пообещать того, чего не знаешь. От того стоял и молчал. И Вецена стояла и молчала. Уперлась на него своими глазами бесцветными и молчала.
Сила легонько толкнула Макара, шевельнулась, точно погладила, за бабку прося. Сдался он.
— Обещаю, — глубоко вздохнув, сказал Макар.