Беловук к сарайке подошёл. Сел на чурку. Макар рядом присел.
— Ну, выкладывай, что за тайны у тебя.
Беловук молчал. Смотрел куда-то в темноту и молчал.
— Ты мне рассказать что-то хочешь, — утвердительно сказал Макар.
— Нет.
— Тогда зачем мы здесь?
— Мне Сила ваша нужна. Я вспомнить хочу.
— Что вспомнить? — медленно проговорил Макар.
— Всё.
Макар подхватил мальчика и усадил к себе на колени. Распахнув фуфайку, прижал к себе, согревая и обнимая его.
— Я не знаю, как до воспоминаний дотронуться, Беловук.
— Пожалуйста, — прошептал мальчик.
Макар почему-то не боялся. Была какая-то твёрдая уверенность, что не навредит он мальчику. Не подвергнет его опасности, не сделает больно.
— Думай о том, что тебе вспомнить надо. А если захочешь остановиться, просто скажи.
— Я скажу слово «волк»
— Волк? — Макар усмехнулся. — Ладно! Пусть «волк» будет нашим условным знаком. С чего начнём?
— С мамы.
Макар замер на мгновение.
— Тогда думай о ней, сынок, думай.
Медленно положил свою ладонь Макар на грудь Беловука. Медленно Силу призвал.
Всем сердцем он любил этого мальчика. Всем сердцем желал ему облегчения и мира душе его.
Медленно, тонкая ниточка Серебра скользнула к Волчонку, обвивая его, точно кокон.
Беловук вздрогнул.
— Не бойся. Закрой глаза. Серебро не причинит тебе боль. Серебро-это я, Беловук.
Беловук
Весея была глупа.
Отец грешил на родову жены. Жена — на тяжелые роды. Оба эти утверждения могли бы быть правдой.
У жены в роду были слабоумные, да и роды её, действительно были тяжелые и долгие.
Девочка родилась слабенькой и все уверены были, что не сдюжит.
Но она выжила.
С пяти лет только понятно стало, что не как все она.
Со стороны, ребенок, как ребёнок. Если рот не открывала, так по ней и не подумаешь, что дурочка. От того она и держала свой рот закрытым, с детства мать цыкала, да затыкала, вот и привыкла.
Так до семнадцати лет только глаза свои красивые и лупила улыбаясь.
Работать была обучена. Силы в ней было много, помогала семье знатно.
В конце лета это случилось.
Бродила Весея по лесу, собирательством занималась, да на пути парнишка приключился. Кто он, с какой деревни забрёл, неведомо.
К вечеру только Весея домой пришла. Глаза горят, улыбка на пол лица, точно на иголках, на месте усидеть не может.
Всю неделю она на полянку ту хаживала, до вечера сидела парня, ждала. А его и след простыл. Только ей, ведать, продолжения хотелось, ему и одного дня любви хватило.
Мать разговоры с дочерью не вела. От куда появляются дети, да и вообще про женский организм Весея мало что знала. Мать рассудила так: «кто ж на дурочку позарится». Лишним голову девчонки не забивала, шепнула только про дни женской нечистоты и будет с неё.
Поэтому на расширение талии и внезапную полноту, Весея не обратила внимания. Талии отродясь не было, да и в теле всегда была, а тут зима, одёж много, никто не чухнул, никто не заметил.
Когда Весея почувствовала шевеление внутри себя-испугалась. Рыбу страсть как любила, вот и в голове у неё сложилось, будто рыба там плескается. Всю ночь думала лежала, как проглотить — то её смогла, когда?
Нечего не надумав, так и стала жить с рыбой в животе.
Рыба росла. Уже не плескалась, а шевелилась. Перевалится на один бок и давит внутри, точно тесно ей там.
Весеи было приятно. Какой-то теплотой отдавали эти шевеления, иногда аж сердце замирает, как хорошо.
Рожать Весея начала прямо в доме.
Стаяла у печи, блины жарила, так там её и скрутило. Мать сразу и не сообразила, потом только поняла, от чего дочь крутит-то так.
Весея родила легко и быстро.
Когда увидели младенчика, с минуту все не шелохнувшись стояли.
Мальчик был белый весь, как молоко. Ни волос, ни бровей, ни ресниц, ничего этого не было, даже пушка никакого.