Каждый раз она придумывала всё более жестокие наказания для Беловука. Каждый раз она умоляла его молчать. А потом плакала и обнимала его, крепко, болезненно.
Весь путь для Беловука превратился в сплошное, не проходимое болото. Он научился выключать своё сознание. Он научился ни о чем не думать. Он уже не мог вспомнить почему они идут так долго. Куда они вообще идут. Он уже и не мог понять, что он сделал? Может мама права и он в самом дела отвратительный?
А ещё он даже не заметил, что все время молчит. Ни слова, ни звука не произнёс за все время пути.
Становилось холодно. Мама кутала его во все вещи, что были у них.
Потом одним утром она ушла.
Беловук долго сидел на пеньке, где она его ставила. Ни разу не шелохнулся. Просто сидел и ждал.
Мама вернулась днём.
— Здесь рядом деревня. Зиму проведём у них. Они примут нас. Они наши, Беловук. По весне в Талое отправимся. Скажем, что из Осиповки. Имя мое не называй. Если спросят, скажи, что Надёжа зовут. На-Дё-Жа, На-дё-жа, — мама тянула имя и улыбалась.
Потом замолчала и сидела рядом, смотрела себе под ноги.
— Ты люби меня, Беловук, люби, — тихо заговорила она. — Я люблю тебя. Ты моя рыба, рыбка моя.
Потом схватила мальчика за руки и с силой вдавила ногти в его ладони.
— В следующий раз это будут гвозди.
— Волк!
48
Макар открыл глаза, мгновенно останавливая поток Силы.
Беловука трясло, легко, точно озноб пробивал.
Макар держал его, аккуратно прижимая к себе.
— Тише, Волчонок, тише. Ты дома, дома, — тихо и ласково нашептывал ему Макар.
Беловук резко повернулся к Макару. Упёрся в него своими медовыми глазищами.
— Я плохой, тятя?
У Макара аж внутри все оборвалось. Какие найти слова, как объяснить этому мальчику, что он ни в чем не виноват, что не плохой он. Просто не было рядом человека, что бы помочь ему, поговорить с ним, объяснить и успокоить. Ни запугивать, ни обвинять.
— Ты самый лучший, Беловук. Ты чудо и я бесконечно рад, что встретил тебе. Только хороший человек может изменить своим появлением жизнь другого. Ты изменил мою жизнь. В ней появился смысл, в ней появилась радость, в ней появился сын. Ты чудо, Беловук. Моё личное, маленькое чудо.
Макар не отрываясь смотрел в глаза этого ещё юного, но уже такого взрослого мальчика.
Всё он вложил в эти слова, и любовь, и жалость, и надежду, и веру, что всё они переживут, что перемелют.
Беловук прижался к Макару и замер.
— Ты можешь поговорить со мной, Волчонок, обо всем поговорить. Если не сейчас, то в любое другое время. Мое сердце всегда для тебя открыто. Понимаешь, о чем говорю, Беловук?
— Понимаю, — тихо отозвался мальчик.
Они долго сидели молча. Макар даже заволновался, не примёрз бы мальчик. От того крепче прижимал его к себе, согревая.
Когда начало светать, Беловук оторвался от Макара, вставая напротив него.
— Помните, что сказали мне, когда подарили этот клык? — Беловук достал из-под рубахи свой оберег.
Макар помнил, может не дословно, но помнил.
— Сила твоя в этом клыке, как рассыпется он, так и силу обретёшь, а с ней и спокойствие придет, — не дожидаясь, что ответит Макар, сам проговорил мальчик. — Я хочу, чтобы он рассыпался.
Беловук говорил уверенно. Он стянул с себя клык и держал его на вытянутой ладони.
— Я могу это сделать. Давай его сюда.
Макар хотел забрать у него клык, но Беловук резко отдернул руку.
— Нет. Я сам хочу это сделать.
Макар внимательно посмотрел на мальчика. Ну, что ж, сам, так сам.
Они зашли в сарай, положили клык на чурку.
— Сделай это, Волчонок, — протягивая ему молоток, сказал Макар.
Беловук со всех сил ударил по оберегу.
Он бил долго и яростно, будто вбивал в него всю свою обиду, боль, страх.
Когда они вышли из сарая, на чурке остался лежать, измельчённый в белую крошку, клык священного Бера.
Вецена даже после своего ухода, дарила людям надежду…
«Сила твоя в этом клыке, как рассыплется он, так и силу обретёшь, а с ней и спокойствие придет. А как рассыплется он, Макар, то и волчонка седого спасёшь. Завершишь песню-то».
49
Макар стоял у ручья, смотрел на воду.
Быстро бежал ручей, весело.
Вода забирает все тревоги, дарит спокойствие и мир. Но Макару нечего было отдавать воде. Легко и спокойно было на душе. Будто и не предстоит долгий путь, будто не предстоит новая, необычная для них жизнь, будто так и должно было быть, все правильно сложилось, все правильно.
Со всеми простились. С отцом, с братьями, сёстрами, племянниками. С матерью. Годовщина была. Год, как не стало её, всего год, а, казалось, вечность.