«Стогина Катерина Фирсовна», — повторял про себя Кондрат, возвращаясь, домой. Могло ли так выйти, что через полвека погибает её полная тезка? И как погибает. Синий свет. И что за деревня Дивное? Кондрат никогда не слышал о такой в их районе. Видела ли на самом деле старушка странные события, которые рассказала Кондрату? Слишком все жутко и неправдоподобно. Хотя и то, что видел Леший в отделе, тоже жутко и неправдоподобно. Странно всё это. Нужно поговорить со «столетней» Лукишной. Завтра заканчиваются его принудительные выходные, и надо будет заглянуть к экспертам, что они там нарыли по смерти Стаса и Катерины. И с этой психушкой узнать, может что есть. Может старушка чего и выдумала, но ведь и Кондрат видел надпись. И рыжая с фотоаппаратом. Интересно, для чего она фотографировала? Кондрат поднялся в квартиру, провернул ключ, в нос сразу ударил запах жареной картошки.
— Тетя, я дома!
— А я уж звонить собралась. Ушел и пропал.
— Дождь пережидали у газетного киоска.
Тетушка кивнула.
— Хорошо, как раз к столу пришли.
Кондрат вытер собаке лапы лежащей у входа тряпкой, и отстегнул её от поводка. Тайра, передернула шкурой и довольная пронеслась на кухню за тетушкой.
— Ах, и ты тоже проголодалась? Затаскал тебя хозяин. Кодя, она картошку будет?
— Нет, я сейчас ей ливера отрежу.
Леший, смотрел в окно и медленно жевал. Тайра, зевнув, устроилась под столом. Она уже вылизала миску и теперь блаженно прикрывала глаза, щурясь из-под скатерти.
— Тетя Зина, а ты не замечала, чего-нибудь странного в психушке?
Тетушка посмотрела в окно. Пожала плечами.
— Да чего ж там странного. Больница как больница, специфическая, конечно, и в центре города. Но когда её строили, центр совсем в другом месте был, а это была окраина. Разросся город.
— Я не об этом. Ты не видела тех, кто там.
Тетушка удивленно посмотрела на Кондрата.
— Да как же их увидишь? Стены вона, какие высокие. Только последний этаж здания и видно.
— Зачем такие высокие стены? И ворота, они всегда закрыты.
— Так, Кодинька, зачем простым людям видеть… гм… то, что за этими стенами. Люди не любят такое видеть, да еще и каждый день. Кому хочется выглянуть в окно и увидеть пустые глаза или бормочущего… — она помолчала, подбирая слова, — больного. Потому и стены высокие. А ворота?.. Кто знает, что на уме у убогого, не досмотрят, он и на улицу ринется, и Бог весть чего натворит.
— Ринется, — не сводя глаз с высоких стен, кивнул Кондрат, залпом допил чай и встал.
— Уходишь? — посмотрела на него тетушка.
Он кивнул.
— Прогуляюсь.
— Так, вроде, только пришел.
— На работу хочу зайти, — понимая, что ждать до завтра просто невмоготу, сказал Кондрат.
Тетушка посмотрела вопросительно, но так ничего и не спросила.
***
— Чё? Не отдыхается? — усмехнулся на входе в отдел Семен, стоило Лешему войти в здание.
— Да вот, гуляем, — показал поводок в окошечко дежурки Кондрат. — Зашёл по дороге, узнать, как вы тут?
— Да нормально, Кондрат. Как у нас? Фархад как всегда шеи мылит. Опера в ус не дуют.
— Мои дела в кабинете?
— Так их все Фархад забрал.
— Сам? — брови Кондрата удивленно приподнялись. — Зачем ему мои дела?
— Да кто его знает? — Семён замялся.
— Это из-за паренька этого, Стаса? Небось, родители крутые?
Семен округлил глаза.
— Какого Стаса?
— Того, что у меня в кабинете скопытился.
Глаза дежурного стали огромными. Если Семен сейчас играл, то получалось у него очень правдоподобно, — зло подумал Кондрат.
— У тебя в кабинете кто-то сковырнулся?
Леший посмотрел на Семена внимательно. Издевается?
— Так паренек, которого из семнадцатого дома привезли, из Крайского.
— Семнадцатый? Из Крайского? Это тот, что респектабельный? Для богатеньких? В нем что-то случилось?
Семен розыгрыши не любил. Это знал весь отдел. Мало того, слыл человеком с отсутствием юмора. При нем лишний раз и анекдотов не рассказывали, дежурный хмурился, пытался понять, не понимал и сердился. А сердитый Семен — это не слишком приятное зрелище. Именно потому, если изначально Кондрат с удивлением, но подумал, что дежурный издевается, то чем дальше длился разговор, тем меньше он нравился Кондрату. Навряд ли Семен вдруг, ни с того ни с сего, научился разыгрывать, да еще и так не вовремя, и не уместно.
— Семен, позавчера в Крайском, в семнадцатом доме, в том самом респектабельном, убили местную бизнесвумен только вернувшуюся из-за гранпоездки. Паренек Стас прилетел вместе с ней, — Кондрат говорил медленно, как будто объясняя нечто маленькому ребёнку. — Стаса мы привезли в наш отдел, но он умер… у меня в кабинете, — Кондрат помолчал, смотря на меняющееся на глазах лицо дежурного. Говорить ему о синем свете или нет? Не стоит, у него и так вон лицо такое словно мёртвого Стаса увидал. — Он умер от сердечного приступа, а меня отправили на пару дней на «выходные».
Семен выдохнул.
— Ого, Кондрат Разумович! — он перешел на имя — отчество. — Я сейчас с Фархадом свяжусь. Ты посиди, — на лице Семена блуждала странная, чуть растерянная, напряжённая улыбка. — Ты посиди с… собачкой. А я сейчас позвоню…
— Семен, дело что, замяли? Или? Что с ним не так?
Дежурный отстранился, взял в руки телефонную трубку и, не переставая растерянно улыбаться, начал набирать номер.
Кондрат махнул рукой и прошел в коридор, дернул дверь своего кабинета. Закрыто.
Вернулся к Семену. Тот уже положил трубку и внимательно смотрел на Кондрата.
— Привет, Леший! — хлопнули Лешего по плечу. Он обернулся. Протягивая руку, стоял Мишка. — Как? Выздоровел?
Кондрат тряхнул руку опера.
— Да, вроде.
— Слушай, ты ж завтра, вроде, должен выйти?
— Завтра.
— А чего несет тебя на работу? Е-ха, кто бы мне выделил два выходных кряду? — Мишка почесал затылок. — Ну, давай… — улыбаясь, махнул рукой.
— Постой, — Кондрат поймал опера за рукав. — Ты случаем не знаешь, что там с этим семнадцатым домом?..
— Семнадцатым?
— Ну да! Тот, что в Крайском.
— А что там? — опер простодушно смотрел на Кондрата.
— Стас, помер недавно… — Кондрат внимательно смотрел на Мишку.
Тот пожал плечами.
— Район наш, конечно, но, я не выезжал, не знаю…Стас. А что за Стас?
— Да Бог его знает. В квартире Катерины Стогиной.
— Стогина… что-то фамилия знакомая. Это не та, что в мэрии? В холдинге работала… как его «Консолидация» во…
— Холдинг? — Кондрат задумчиво посмотрел на Мишку. — Может и она, дело бы глянуть?
— На неё дело?
— Так убили её!
— Да ну ты!
Кондрат, смотрел в спокойное лицо Мишки. Не было на нем удивления, и возглас был искренний. Надо ж, убили! Мишка слишком давно был опером, чтобы удивляться смертям. Любым, жестоким и бытовым, смерть есть смерть. Но вот не знать о ней, в своем районе, он не мог. И все же не знал? Или его, Кондрата, всё-таки разыгрывают. Он покосился на Семена, тот продолжал внимательно наблюдать за Лешим, смотря в окошечко дежурки. Глупости. Не умеет Семен разыгрывать и лицо у него серьезное, и Фархаду он точно позвонил. Потому как тот в эту секунду вошел в отдел. Из кабинета выскочил Серега, на ходу поздоровался и унесся в конец коридора, хлопнул там дверью.
— А где померла? Не у нас?
— У нас, — вздохнул Кондрат, смотря на приближающегося начальника.
— Как у нас? — вот теперь удивление в голосе Мишки все же скользнуло.
— Да не у нас, — улыбнулся ему Фархад, — в Заречинке. Передали в главк.
— Ааа… — растерянно почесал затылок Мишка.
— Идем, Кондрат, — не дав Мишке задать вопроса, подтолкнул Лешего в плечо начальник. Вырвал из рук собачий поводок и сунул оперу. — Присмотри-ка за животиной.
Своим ключом Фархад открыл дверь Кондратовского кабинета и практически затолкал его туда. Прикрыл дверь, прислушался к звукам в коридоре и провернул ключ, закрывая кабинет.
— Присаживайся, — поставил начальник небольшую сумку на диван, а сам прошел, налил себе воды из графина в рядом стоящий граненый стакан и залпом выпил.
— Чего дома не сидится, майор Леший?
— По дороге заглянул, — скупо ответил Кондрат и прошел к своему столу. Но присаживаться не стал, остановился у края.
— Беспокоит чего?
Кондрат посмотрел на шефа. Всегда строгий и спокойный. И сейчас. Смотрит на него азиатскими раскосыми глазами, а внутри тех пустота и чернота. Как будто в колодец глубокий смотришь. Говорят, он на войне был. Интересно, на какой. В Афгане? Чечне? На чьей стороне? Черт! Что за мысли. Ясен хрен, раз здесь служит…
— Ты бы отдыхал. А завтра за работу. С новыми силами.
Кондрат прошел по кабинету. Иногда странно выходит, вроде не было тебя два дня в каком-то месте, а оно стало чужим. И пустой стол, за которым должны были выситься вавилонские башни дел. И кресло, задвинутое в угол. На подоконнике графин, Кондрат никогда не ставил его на подоконник. Чужой стал кабинет, и запах в нем стоит чужой. Тяжелый запах. Он остановился у окна, рядом с начальником.
— Что с мальчишкой?
— А ничего, — отвернулся от Кондрата Фархад. Поправил жалюзи.
— Дело не завели?
— Нет мальчишки, нет дела.
Кондрат побледнел, вцепился в край подоконника.
— Так же нельзя. У него ж родные были. Мы ж не… — он сглотнул. — Нельзя так.
— И давно ты так начал думать? Сам дел не закрывал? И на родителей плевал и на родных. Напомнить, год назад…
Кондрата покачнуло.
— Там другое…
— Конечно. Там касалось Лики. Кто? Ах, да, некий дальний родственник. А ведь ты с ней уж и не жил. Дело закрыл? Да не было дела, как корова языком. Сколько там родственники пороги обивали? До сих пор в прокуратуре заявление лежит. А нам хоть бы хны. Напомнить, как ты ко мне приходил? Вижу не нужно, и сам помнишь. Не одно такое дело за тобой. За другими. Не первое дело уходит, пропадает, нет его. А тут вдруг! С чего бы? Правильный стал? Кулаками в грудь! Так нельзя! А как можно? — с насмешкой посмотрел на Кондрата шеф. — Обьясни мне неправильному! Кстати, его родне ты сам объяснять будешь, отчего паренек прямо у тебя в кабинете откинулся?
Чувствуя, как кровь прилила к лицу, Кондрат потерянно пробормотал.
— Так сердечный приступ.
— Сердечный… приступ… А как же синий свет? Крик? Ты почему ему на помощь не пришел? Ты почему, если уже ситуацию понимал, не бросил всё и кабинет не ринулся? Какого хрена в дежурке стоял и наблюдал? Ты почему, задержанного одного в кабинете даже без наручников оставил? Отвечай, майор! Первый год работаешь? Не знаешь, как вести себя с задержанными? Устав забыл? Или совесть?
Скулы на лице Лешего напряглись. Силясь не сорваться на крик, он чуть слышно зло прошептал.
— Так сердечный… приступ…
— К чертям! Ты сам веришь? Да любая экспертиза укажет, что на нем четыре ожога и разрыв внутренностей. А ты мне… сердечный… — он отвернулся.
Жар разом сменился приступом озноба и невероятной слабости. Кондрат облокотился о подоконник.
— На нем ожоги?
— Слушай, Кондрат. Я твою задницу прикрыл, — сказал Фархад устало. — Ты, иди, отдыхай. Если надо, еще пару деньков дадим, а потом приходи, но без вот этого… — Фархад покрутил пальцем у виска. — Мозговыноса. Нет тела, нет дела.
Фархад развернулся и направился к двери.
— Вы не мою, вы свою задницу прикрыли, — все-таки не выдержал и рявкнул Кондрат. Фархад даже не остановился, не обернулся к майору, провернул ключ в замке и холодно подметил. — Даже если и так, но твоя притом не засранная осталась.
— Я не просил! — выкрикнул в спину уходящему шефу Леший.
— Попросишь, — выходя, сказал Фархад.