Кондрат сел в машину, откинулся на сидении, приоткрыл окно машины и закурил.
— Ничего? — тихо спросил Еши.
— Почти ничего, — кивнул Кондрат. И вкратце изложил разговор с Михаилом. Еши долго смотрел в лобовое стекло. На лбу то появлялись морщины, то разглаживались.
— Странно все это.
Кондрат кивнул.
— Зачем ей старая, да к тому, же ещё и неправильная карта?
— Что-то она на ней увидела, — затягиваясь дымом, протянул Кондрат. — У Михаила, Номин была ближе к вечеру, после разговора с ним, она бросилась на квартиру и начала собираться домой. И если бы не встретила Лукишну, то, скорее всего, уехала бы. Значит, она нашла то, что искала. Осталось узнать, что она искала.
Еши вздохнул.
Пиликнула сотка. Раз, другой. Тайра гавкнула с заднего сидения. Еши залез в карман, глянул на экран мобильного. Лицо его изменилось, в глазах появился блеск, он лихорадочно нажал на кнопку телефона и закричал.
— Алло! Алло! Ты где?
Слов звонившего Леший не слышал. До слуха доносилось всхлипывание и невнятное бормотание.
Еши выслушал говорящего, сунул сотку в карман и завёл машину.
***
Красная БМВ ярко выделялась на фоне леса и дороги.
— Зачем сюда одна подалась? — голос Еши, злой, одновременно испуганный, гремел в салоне машины. Кондрат ни разу, за время знакомства, не слышал, чтобы молодой журналист кричал.
Девушка сидела, судорожно вцепившись в руль так, что белели костяшки пальцев, морщила лоб, смотря на Еши из-под густых ресниц.
— Не кричи! — сказала она тихо, почти прошептала. — У меня голова болит.
— А у меня не болит! Мы здесь всё обрысачили в твоих поисках.
— Не кричи, — она резко развернулась, хлопнув копной волос по искажённому лицу парня. Щеки её пылали в глазах стояли блестящие капли. — Я уже жалею, что тебе позвонила! Если бы не ситуация… — она сцепила зубы и отвернулась.
— Ну, ладно, — тут же смягчился Еши, взял её ладонь, сжал в своих руках. — Извини, я просто… — он вздохнул. — Я переживал.
Она, молча, смотрела в стекло. Подрагивали ресницы в тонкой поволоки влаги.
— Ты можешь объяснить, что случилось?
— А то не видно. Бензин у меня кончился, — холодно сообщила девушка. Кинула неприязненный взгляд в сторону сидящего в машине Кондрата. И вдруг глубоко вздохнула, закрыла глаза, и по щекам побежали неровные полоски слез, от злости не осталось и следа. — Я… испугалась. Я… — её плечи затряслись. Еши обнял девушку, осторожно прикоснулся губами к волосам.
— Закрывай авто, пошли.
Номин вышла. Сев в машину журналиста девушка успокоилась. На устроившегося впереди Кондрата она не обращала внимания. С опаской посмотрела на Тайру.
— Чья собака?
— Моя, — повернулся Кондрат к девушке.
Девушка поморщилась, всматриваясь в лицо Лешего.
— Не узнали? — улыбнулся майор.
— Нет, — выдавила Номин.
— Тогда будем знакомиться? Кондрат Леший — майор Первомайского отдела Яндырского ОВД.
— Номин, журналистка газеты «Вечерний Яндырь», — она сказала это смотря куда-то мимо Кондрата, нервно перебирая пальцы.
В машину сел Еши, отряхнулся.
— Тросом зацепили. Кондрат, ты в машину Номин садись, до ближайшей заправки дотянем, а там…
Кондрат значимо посмотрел на Еши. Тот смолк.
— Ну, или давай за руль, а я тогда… — нехотя протянул журналист.
— Давай, — открывая дверь и переходя на водительское сиденье, кивнул Кондрат.
Еши обернулся, с нескрываемым переживанием посмотрел на Номин. Она сидела, пусто смотря в нечто за стеклом, в зеленых глазах стояла невыразимая усталость. Еши вздохнул и вышел из машину.
— Так что вы здесь делали, Номин? — заводя авто спросил Леший.
— Это допрос? — голос был чуть слышен.
— Если хотите, то да. В конце концов, из-за вас я здесь.
Она промолчала. Осторожно погладила Тайру, та зевнула и отвернулась.
— Я могу услышать ответ или так и будем молчать? Номин, мне в последнюю очередь хочется разговаривать с вами в моем кабинете.
— Я не знаю… — помедлив ответила Номин. Кондрат глянул на девушку в зеркало заднего вида. Оно гладила Тайру и смотрела куда-то в сторону.
— Что значит, не знаете?
— А то и значит, — нахмурила лоб девушка. — Я не помню.
— Слушайте, Номин, я с вами не в игрушки…
— А я и не играю, — перебила его Номин, и в голосе скользнули стальные нотки. — Выросла из такого возраста. Не помню я и точка. И делайте, что хотите.
— Номин, — зло пробурчал из-за руля Леший. — Это вы меня втянули, и теперь…
— Я вас знать не знаю, — перебивать собеседника, видимо, было неуклонной привычкой девушки.
— Что значить не знаете? — искренне возмутился Кондрат и, придерживая одной рукой руль, второй полез в карман. Достал визитку и кинул её на заднее сидение.
— Ваша?
Номин визитку взяла, покрутила в руках.
— Моя, но откуда я знаю, где вы её взяли?
Леший покрепче сжал руль. Вот развернуться бы, да как встряхнуть строптивую девку. Ведь сама же оставила. И чего упираться? Однако Кондрат проглотил злость, и, старясь казаться более спокойным, сказал:
— Эту визитку вы оставили мне, когда фотографировали надпись, ночью, у центральной психиатрической больницы!
— Где?
Кондрат глянул в зеркало заднего вида. Номин смотрела пристально прожигая дырку в затылке майора, от неприятного ощущения у него холодело под волосами.
— Вы делали фотографии у психушки…
— Я это услышала, — ледяным голосом произнесла девушка. — Я не глухая! Вы меня с кем-то путаете.
— Вас? С кем-то? — Кондрат нервно хохотнул. — Номин, вас трудно с кем-то перепутать.
Девушка побледнела. Рука остановилась на холке Тайры. Еще минуту она дырявила Кондратовский затылок, потом судорожно выдохнула и откинулась на спинку сидения.
— Как вы представились?
— Кондрат Леший.
— Кондрат, — интонация изменилась, выдавая безумную усталость. — Я хотела бы сказать вам, что это была я и визитку вам тоже я оставила. Но… я, правда, не помню. Последнее, что осталось в памяти — я покупаю газету в киоске в парке. Бабулька милая такая. Я в очередной раз посетовала, что в нашем городе не происходит ничего интересного.
— Бабулька в парке? Парк Новославский?
Номин, не отвечая, кивнула.
Кондрат подавил вздох.
— Хорошая бабулька, — продолжала Номин. — Чаем поила — помню. А о чем говорили, не помню. Доберусь до города, съезжу к ней, разузнаю…
— Не узнаешь. — негромко проговорил Кондрат. — Нет больше ни бабульки, ни киоска.
— Снесли?
— Сожгли.
— Кто? — Ная распахнула разом ставшие огромными глаза.
Лешему захотелось передернуться, от холодящего ощущения пристального взгляда в затылок. Как будто пистолет приставила и ждет… Чего ждет?
— Я бы тоже хотел узнать, кто и зачем, — сказал он через ком в горле, от чего голос стал сиплым. — И мне казалось, что вы знаете больше ответов. Вы фотографировали странные символы у психушки. Вы поехали в Севольное, и что-то там искали. После вашего скоропалительного отъезда, убивают старушку газетчицу, у которой находят вашу визитку. Вечером перед отъездом вы звоните Семёну Рачинскому— дежурному Первомайского ОВД, с которым вы о чем-то до этого разговаривали у отдела, и я это видел. Утром Семена убивают.
Номин молчала. И лучше бы она сказала хоть что-то. От её молчания по коже шли мурашки.
Кондрат закашлялся и продолжил:
— Вы взяли старую карту в архиве и что-то в ней увидели. Что-то, заставившее вас начать собираться домой. Однако, вы встретились с Лукишной, подругой той самой бабульки из парка. Теперь скажите мне, Номин, не слишком ли много событий произошло за последнее время вокруг вас? Во что вы влезли?
Девушка вжалась в сиденье и обхватила себя руками, отводя взгляд от Кондрата.
— Я не помню… Я говорила с бабушкой… А потом пришла в себя на дороге. На пустой, темной, безлюдной дороге, — голос Номин задрожал странным пугающим холодом и отрешенностью. — Я испугалась и позвонила Еши. Это всё, что я могу вам рассказать, — она провела по глазам рукой, устало смахивая вновь накатившиеся слезы. — Вы можете меня вызвать в отдел, но и там я повторю сказанное. Я ничего не помню.
Кондрат покосился на Номин. Раскосые зелёные глаза на бледном лице, веснушки слишком яркие для такой светлой кожи. Рыжий волос. Свой ли? Странно.
— Номин, это ваш природный цвет волос?
— Это так важно?
— Это странно.
— Да, — кивнула она. — Отец бурят. Мама русская, рыжая с зелёными глазами. Вот так и получилась я.
— Вы необычно выглядите. Вас трудно не запомнить или с кем-то перепутать.
Девушка невесело улыбнулась, едва растягивая губы. Немного помолчала, а потом сказала:
— Если то, что вы говорите, правда, то я сожалею, что стала причиной ваших проблем.
— Вы не помните, но готовы поверить, — скептически поинтересовался Леший.
Номин на его интонацию не обратила внимания.
— Я журналистка, мы во многое готовы верить, — и закрыла глаза. Больше, за всю дорогу, она не сказала ни слова.
Вскоре появилась вывеска с ценниками на марки бензина, и сразу за ним домик с парой колонок.