— Фархад Шахмудинович? — переспросил Кондрат. — Ты сказал, к Фёдору приезжал Фархад Шахмудинович?
— Точно, я на имена очень памятливый.
— Знакомый? — тут же спросил Еши.
— Более чем, — задумчиво ответил Кондрат.
Кузьма хлебнул чаю, потрепал по шее прильнувшую к нему Тайру.
— Осталось узнать, где находится трасса А36174. У тебя карта есть? — повернулся Кондрат к журналисту, задумчиво растянувшегося в кресле.
— Ты собираешься искать эту трассу? — потянулся Еши.
— И я собираюсь, — подтвердил Кузьма.
— Знаешь куда идти? — Еши неохотно поднялся с кресла.
— Найду, — нахмурился Кузьма. — Сначала в Севольное вернусь. Ружьишко отцовское прихвачу, топорик освящённый…
— Стой, — прервал его Кондрат. И повернулся к Номин. — Расскажи, что ты видела, когда пришла в себя на дороге.
Девушка покосилась на кузнеца.
— Свет синий. Он двигался к лесу. За ним след стелился как будто… — она замолчала.
— Я ранил его! — твёрдо сказал Кузьма. — Оно раненое, а куда раненый зверь идёт? В логово. Ты укажешь мне, где видела его?
— А если не зверь? Если правда дьявольское? — тихо спросил Еши.
— Зверь, не зверь, — Кузьма вздохнул. — Дьявольское или мирское. Если ранил, значит живое.
— Что там с картой? — напомнил Кондрат.
— Есть карта, — кивнул Еши и вышел из зала.
Через минуту журнальный столик стоял посреди комнаты, и вокруг него склонились четыре головы, смотря на карту яндырской области.
— Где-то здесь, — прочерчивал ручкой Кондрат. — Вот центральная трасса, в этом месте мы нашли Номин.
— Он шёл в эту сторону, — провела рукой девушка.
— Но здесь ничего нет! — отметил Еши. — Тайга глухая.
— Так оно может из глухой тайги и пришло? — вставил Кузьма.
Кондрат задумался.
— Это недалеко от Севольного. Примерно здесь с ним встретилась и тётушка.
Все обернулись к Кондрату. Он вздохнул и начал рассказывать Номин и Кузьме как столкнулся в собственной квартире с синим светом, как его сослуживец Семён оставил в квартире сюрприз, как бежали они с Тайрой и тётушкой. Пересказал и рассказ тётушки в больнице.
Кузьма вздохнул.
— Значит, там и искать его надо. Вот только места глухие. Нам с малости в ту сторону даже ходить запрещали.
— Тропы знать нужно, а то можем и не воротиться, — Еши всматривался в карту.
Кондрат и Кузьма разом посмотрели на него, переглянулись.
— Мне возвращаться и незачем? — тяжело проговорил Кузьма. — Но насчёт троп, ты прав, бурят.
Еши мельком посмотрел на кузнеца.
— Идти невесть куда, тоже опасно. Кто знает, что там за местность. Где топи, где земля мёртвая. Петро бы сюда, егеря местного. Он разом показал бы, где что, — кузнец отодвинулся от карты.
— Доверяешь ему? — посмотрел на Кузьму майор.
— Доверял, — поправил Кузьма. — Как самому себе.
— А теперь что?
Кузнец почесал всей пятерней волосы на затылке.
— Нет его теперь.
— Как нет? А куда делся?
— Помер.
Кондрат встал, прошёл к окну. Тьма — ночная, безлунная, с шумом города, с воющей где-то сиреной и шорохом осенних листьев, с запахом оставленной дождем сырости. Тяжёлое, саднящее чувство неотвратимого, леденящим скрипом провернулось, задев сердце и заледенив затылок. Как сильно хотел Кондрат не вмешиваться, забыть о происходящем. А оно вот, нагнало и пинком, в омут, в неизвестное, дикое, не поддающееся разумному объяснению.
— От чего умер?
— От сердечного приступа, — ответил Кузьма.
Кондрат провёл по стеклу, холодное. В тёплой квартире Еши, он чувствовал себя так же холодно.
— А сторожка его далеко?
— В километрах семи от Севольного.
— Провести можешь?
— А то, — Кузьма поднялся. — Я готов. Мне ждать нечего.
Леший развернулся и направился к выходу.
— И я! — тут же вскочила Номин.
— Негоже девке… — начал кузнец.
Номин остановила его холодным взглядом и тихим, но твердым голосом сказала:
— Я с вами.
— Нууу, — тяжело вздохнул Еши, — тогда уж и я, — он посмотрел на Номин. — Хватит, один раз уж уехала одна. Мне вот только интересно, куда вы с Лукишной ехали? И почему ты оказалась одна на дороге? Куда бабка делась?
Номин нахмурилась.
— Это мы, надеюсь, выясним.