По дороге Питер думал о Бостоне. Наверное, скоро ему придется перебраться в другое место, и это будет нелегко. Он прожил здесь десять лет, полюбил и этот город, и его жителей. Кажется, он жил уже во всех крупных городах мира, останавливаясь в одном месте лишь до тех пор, пока это не становилось опасно. Рано или поздно он переезжал в другой город, в другую страну и всегда выбирал новое имя. Этот город был теплее Нью-Йорка, теплее Лондона и Парижа, теплее всех вместе взятых ослепительных, но неуютных культурных центров западного мира. А восточный мир — место небезопасное для таких, как он.
Здесь здания будущего соседствовали с домами, которые казались старше самого государства, в этом огромном юроде все еще жила атмосфера небольшого поселения, и даже политика, которая была главным занятием, все еще вершилась так же, как в старые добрые времена Казалось, ничто здесь не должно было измениться. Все жители, начиная от самых высоких чинов и заканчивая последними, самыми мелкими служащими магазинчиков, знали друг друга. Однако, если кому-то вдруг захотелось бы скрыться в городской суете и суматохе, сделать это было нетрудно, а у Питера часто возникало такое желание.
Его, скитавшегося по миру, словно сироту принял однажды этот маленький, но непростой, противоречивый город, и Питер был ему благодарен.
Припарковав машину перед старым зданием, совсем недавно выкрашенным ярко-зеленой краской, Питер посмотрел на окна третьего этажа, где жили Дженет Харрис и Меган Галахер, в одном из окон одиноко горел свет.
Дом стоял в стороне от Хантингтон-авеню около Северо-Восточного университета. Не лучший, но и не худший район города. Вдоль дороги тянулись голые в это время года деревья, фонари проливали призрачный свет на ухоженные лужайки и потрескавшийся старый асфальт тротуаров. Тишина и ночной холод наполняли все его существо энергией.
Ветер принес запах растопленного где-то неподалеку камина и аромат приближавшегося с северо-востока снегопада.
Питер вошел в вестибюль и принялся изучать имена на облезлых черных почтовых ящиках. В доме оказалось всего три квартиры.
«Харрис, Галахер» — значилось на средней табличке.
Он нажал на кнопку звонка.
Через пару минут он позвонил снова, немного настойчивее. Ему никто не ответил. Нажав на кнопку в третий раз, Питер подумал, что придется уйти. Он открыл было дверь, но на мгновение приостановился, и его ожидания оправдались, когда он услышал сонный женский голос:
— Здравствуйте. Кто это?
Питер снова закрыл дверь и ответил:
— Мисс Галахер? Меня зовут Питер Октавиан. Я частный детектив, друг Фрэнка Харриса. Отца Дженет.
Когда ему ничего не ответили, он поспешно добавил:
— Я понимаю, что уже поздно. Может быть, я зайду завтра вечером?
— Нет-нет, нормально. Извините, мистер Октавиан. Я еще не совсем проснулась. Поднимайтесь, я все равно плохо спала.
Дверь открылась. Поднимаясь по ступенькам, Питер размышлял, как может выглядеть хозяйка этого сонного, чуть хрипловатого и оттого очень сексуального голоса.
Он улыбнулся своим мыслям. Прошло немало времени с тех пор, как он в последний раз был близок с женщиной; впрочем, если уж говорить об отношениях с кем-нибудь, это было очень и очень давно. Всегда было очень много более важных дел, но сейчас он вдруг почувствовал, что в нем вновь просыпается желание. К сожалению, момент был не самый подходящий, и Питер порадовался, что ему некогда отвлекаться.
Он дважды постучал в дверь, услышал, как соскользнула цепочка, потом — засов. Из приоткрывшейся двери на него взглянули два темно-карих глаза.
— Входите, пожалуйста, — пригласила его Меган.
Она распахнула дверь, а как только он вошел, тут же закрыла и заперла ее за ним.
Питер прошел внутрь, снял куртку. Повернувшись к девушке, встретился с ней глазами — она его разглядывала.
— Вы не похожи на детектива, — сказала она.
— Правда? А как выглядят детективы?
— Ну, не в том дело, что вы не похожи. Просто полицейские, которых мне доводилось встречать… отличаются от тех, что показывают в кино.
На мгновение повисла тишина. Она улыбалась уголками губ, удивленно глядя на Питера. Он покачал головой и рассмеялся.
— Думаю, ваши слова можно расценивать как комплимент, — проговорил он.
— Если хотите, — ответила Меган.
Они дружно рассмеялись, легко и непринужденно, но уже через мгновение Меган снова стала серьезной.
— Какие-нибудь новости о Дженет?
— Пока нет, но я только начал этим заниматься.
Питер все смотрел на девушку, она была очаровательна. Слово это, немного старомодное, как нельзя лучше подходило к ней. Ее старенький голубой халат был велик ей на пару размеров, под халатиком он разглядел мужскую хлопчатобумажную рубашку. Полы в квартире были деревянными, и Меган ходила по дому в носках. Ее каштановые волосы растрепались во время сна, и сейчас она терла глаза, пытаясь стереть остатки крема.
— Садитесь, пожалуйста, — предложила ему Меган и, взяв его куртку, показала рукой на диван.
Питер огляделся: две спальни, одна ванная, кухня, гостиная, столовая. Уютная квартира, отделанная в светлых голубых и розовых тонах, с мебелью в стиле Новой Англии, массивной, но элегантной. Одну стену почти полностью занимали книжные полки, на полу лежал лоскутный ковер. Стены украшали репродукции Моне и совершенно непонятных творений современных художников, был здесь и огромный снимок китов с торчащими над водой хвостами. В столовой и гостиной стояло несколько старых обогревателей, но в комнатах все равно было прохладно. Ему это понравилось.
Они сели. Он на диван, она — в кресло напротив. Питер не сразу понял, что Меган смотрит на него, словно ждет, что он ей сообщит какую-то новость.
— Хм… — пробормотал он. — Извините, у меня выдалась непростая ночь.
— Ничего страшного.
— Насколько я понимаю, полицейские уже несколько раз задавали вам вопросы, так что я постараюсь ограничиться минимумом.
— Я расскажу все, что знаю, только найдите Дженет. Полиция, похоже, не слишком в этом продвинулась.
— Хорошо, мисс Галахер…
— Меган.
Она улыбнулась, и Питер улыбнулся ей в ответ.
— Да, Меган. Давайте начнем с самого начала. Вы не возражаете, если я загляну в комнату Дженет? Возможно, мне удастся найти там что-нибудь интересное.
— Никаких проблем, — ответила Меган, вновь поднимаясь с кресла — Она жила в дальней комнате.
Питер последовал ее примеру.
Комната оказалась очень простой, даже спартанской, но элегантной. Письменный стол, две маленькие прикроватные тумбочки с лампами и плетеный стул в углу. Большая железная кровать, маленький телевизор и огромный ковер на полу. Над кроватью картинка с цветами. Единственной слабостью Дженет, похоже, была одежда. Громадный встроенный шкаф был забит буквально снизу доверху.
— А ваша Дженет, судя по всему, модница, — сказал он.
— Вы с ней не знакомы? — удивленно спросила Меган.
— По правде говоря, не знаком. Ее отец много о ней рассказывал.
— Фрэнк очень милый. Знаете, если честно, о нем я волнуюсь даже немного больше, чем о Джен.
— Почему?
— Не знаю. Может, мне так хочется думать, но почему-то мне кажется, что с ней все в порядке.
Меган помолчала.
— А как давно вы знаете Фрэнка?
— Почти десять лет. Я тогда помешал группе подростков ограбить его ресторан. После этого он позволил мне встречаться в его заведении с клиентами, знаете, иногда это нужно.
Меган села на кровать, подобрав под себя одну ногу и обхватив себя руками, будто пыталась согреться в холодной комнате, ожидая, пока Питер закончит осматривать помещение.
— Странно, что мы никогда не встречались с вами раньше.
— Да нет, здесь нет ничего удивительного. Я редко бываю в ресторане Фрэнка и всегда очень поздно. Я работаю по ночам, в это время плохие ребята выходят на промысел.
— А вы, значит, хороший парень? — спросила она и рассмеялась.
Да, мэм, — ответил он, растягивая слова, как ковбой. — Официальный член ордена Белой Шляпы… по крайней мере, как правило. Бывал я, правда, и плохим парнем, может, пару раз, но с кем не случается?
Она тепло ему улыбнулась, но лицо ее снова стало серьезным в то же мгновение.
— Думаю, нам следует поговорить о деле?
— Если только вы решили не ложиться спать этой ночью.
— Может быть, мне лучше уйти из комнаты, чтобы вы могли сосредоточиться?
— Нет, будет лучше, если вы останетесь. Надеюсь, вы не против. Мне может понадобиться что-нибудь отыскать, и вы мне поможете.
— Знаете, я, наверное, и вправду не совсем проснулась, когда открыла вам дверь. Я даже не попросила ваше удостоверение.
Питер потянулся к карману, чтобы достать бумажник.
— Нет, мистер Октавиан…
Меган снова улыбнулась.
— Не стоит. Если бы вы хотели что-нибудь со мной сделать, вы бы уже сделали.
Она с ним заигрывала, впрочем, Питер подумал, что для такой ситуации это было абсолютно нормально.
— Зря вы в этом так уверены. И называйте меня Питер, ладно?
Она кивнула. Он достал бумажник и бросил ей.
— Чтобы все было по правилам. Только не смейтесь над фотографией.
— Да ладно вам, — сказала она, вытаскивая удостоверение. — Она намного лучше, чем моя фотография на водительских правах.
— А вы посмотрите на мои права, — посоветовал Питер, продолжая изучать шкаф с одеждой.
— Хм. Да уж, она отвратительная!
Питер выпрямился и, уперев руки в бока, наградил ее возмущенным взглядом.
— А ну-ка, отдайте. Я же просил не потешаться над фотографией.
Меган бросила ему бумажник и несколько минут молчала, пока он занимался левой тумбочкой.
— Мне просто необходимо выпить чего-нибудь горячего. Хотите кофе?
— Лучше чай, если можно.
— Отлично, пусть будет чай. Я пью слишком много кофе.
Меган поднялась, собираясь пойти готовить чай, но, услышав резкое жужжание, быстро повернулась к Питеру. Он показал ей белый пластмассовый вибратор со светящейся головкой, который только что достал из тумбочки.
— Ну, — весело сказала Меган и прикрыла рот ладошкой, — если она и в самом деле сбежала, то точно не одна.
Питер рассмеялся в ответ и убрал вибратор на место, а Меган отправилась на кухню, чтобы поставить чай. Питер осматривал комнату, хотя пока его поиски ничего не давали. Он разбирал уже другую тумбочку, но мысли его все еще занимала Меган Галахер.
Она показалась ему очень необычной девушкой: независимая, умная, с чувством юмора да еще и очень привлекательная. Ее можно было бы назвать открытой, но Питер видел в ее глазах какую-то тайну, у нее тоже были свои секреты.
Питер удивленно покачал головой. Да, это действительно было давно.
Опустившись на колени, он заглянул под кровать. Он думал уже, что поиски ничего не дадут, но ему хотелось быть уверенным, что он сделал все, что в его силах.
— Вода греется. А как у вас дела?
— Да практически все. Пытаюсь понять, не упустил ли я чего-нибудь. Может, сделать перерыв на пару минут? Расскажите мне про Дженет — как вы познакомились, и все такое.
— Вы начали с самого трудного вопроса…
Меган улыбнулась.
— У нас были немного необычные отношения, мы обе одиночки, слишком закрытые для того, чтобы комфортно чувствовать себя «в толпе», так что вдвоем нам было неплохо. Я могу сказать это за нас обеих, ведь она и сама мне это говорила. Мы познакомились в колледже на занятиях, «Вводный курс политологии» Шмелтера. Мы разговорились как-то, еще в самом начале занятий, знаете, как все одинокие девушки. Я сразу поняла, что у нее, как и у меня, нет близких друзей. Получается, у нас просто не было выбора, мы подружились… Потом умерла ее мама.
— Расскажите мне об этом, — попросил Питер.
— О чем?
— Как она умерла?
Питер увидел боль, на мгновение застывшую в глазах у Меган.
Рак. Это ужасно, верно? Дженет пришла ко мне. Ведь у нее не было никого, на чьем плече она могла бы поплакать. Ее отец и сам нуждался в поддержке, она не хотела, чтобы он видел ее слабость. Мои родители погибли в авиакатастрофе за неделю до моего шестнадцатилетия, а ведь они тогда готовили для меня целый праздник. Одним словом, нам было о чем поговорить с Дженет.
После этого мы все делали вместе, все тяготы жизни в колледже переживали сообща, везде ходили вдвоем. В последний год обучения стали жить в одной комнате в общежитии. Как видите, мы и сейчас по-прежнему живем вместе. Не знаю, насколько хороша для нас была такая близкая дружба, потому что для других людей в нашей жизни просто не оставалось места. Даже ходили слухи, что мы лесбиянки.
Она замолчала и, улыбнувшись, покачала головой. Только сейчас они услышали свист чайника на кухне, вероятно, он кипел уже несколько минут.
Я приготовлю чай, — сказала Меган и направилась к двери. — Если вы здесь все выяснили, мы можем перейти в гостиную.
— Отлично. Я сейчас приду, через минуту.
Меган, поправляя халат на ходу, отправилась спасать пронзительно вопивший чайник. Питер окинул взглядом комнату Дженет Харрис, стараясь сообразить, все ли он посмотрел. Нет, есть еще одно место, где она могла хранить что-нибудь, что-нибудь очень личное. Он чуть его не пропустил.
Питер встал в ногах кровати и приподнял матрас. Держа матрас правой рукой, левой он достал дневник Дженет.
Вернув матрас на место, он прошел в гостиную, держа в руках дневник. Слушая, как Меган ходит по кухне, он задумался над тем, что она ему сказала.
Через минуту она вошла в комнату с подносом в руках, поставила его на Столик перед Питером. Дневник она не заметила.
— Слухи были правдой? — спросил он.
— Прошу прощения?.
Меган сделала вид, что не поняла вопроса, может быть, надеялась, что он не станет переспрашивать.
— Слухи были правдой? Вы с Дженет были любовницами?
Меган смотрела на него несколько мгновений, и по выражению ее лица ничего нельзя было понять.
— Прямой и некорректный вопрос.
— Не хотите обсуждать эту тему? Что ж, не настаиваю. Но, может быть, вам захочется прочитать дневник Дженет прежде, чем это сделаю я?
Питер положил дневник на стол. По выражению лица Меган он понял, что она не знала о его существовании.
— Я его не открывал, но в нем может быть что-нибудь важное. Может и не быть. Если хотите, прочитайте его до меня, потому что я все равно должен выяснить, что случилось с Дженет…
Он не стал продолжать.
Меган не проронила ни слова, взяла дневник и несколько мгновений просто смотрела на обложку. Открыла первую страницу, снова закрыла его и, опустив веки, положила подбородок на сцепленные руки.
— Давайте, сразу все выясним, мистер Окт… Питер. Я не считаю себя лесбиянкой, хотя ничего не имею против тех, кто таковыми является.
— Подождите, — перебил ее Питер, — Мне все равно, кто вы, и я не пытаюсь вас в чем-нибудь обвинить, заставить вас защищаться. Я никого не сужу. Прошу вас, не надо волноваться.
Меган смутилась, было видно, что этот разговор дается ей нелегко. Глубоко вздохнув, она продолжила: Я говорю вам это, потому что я вам доверяю, я никогда не сказала бы это полиции. Никто не знает, что именно может помочь найти ее, но кто-то ведь должен знать правду. Понимаете, я не считаю себя лесбиянкой, но, наверное, я могла бы сказать, что я бисексуальна. Я была с женщиной только однажды, очень давно, но мне кажется, что, если однажды это произошло, оно останется с тобой навсегда, и избавиться от этого невозможно. Вы не ошиблись, этой женщиной была Дженет.
За себя я не волнуюсь. В моей жизни нет человека, от которого я хотела бы скрыть правду. Но Фрэнку это знать не нужно, это просто убьет его. Он старомоден, а мы с Дженет очень разные. Ее личную жизнь нельзя назвать беспорядочной, я уже говорила, она очень закрытый человек. Однако, насколько я знаю, кроме меня, у нее было несколько любовниц, две из них уже в этом году. Трудно разговаривать об этом с человеком, которого совсем не знаешь, да я никогда и не говорила об этом, за исключением пары друзей.
Меган на минуту замолчала и посмотрела на Питера. Что-то в выражении его глаз подсказало ей, что она может говорить. Он излучал понимание, какого раньше ей встречать не доводилось, понимание, объяснить которое она не смогла бы. Казалось, она разговаривает с, очень старым человеком, много пережившим и понимающим твои чувства лучше тебя самого. Она успокоилась.
— Мы были любовницами почти год… Боже, как трудно об этом рассказывать… с лета первого курса, когда мы стали жить вместе. На следующее лето мы решили разъехаться, но потом поняли, что это не важно. Мне не хочется объяснять вам, что именно произошло, скажу только, что наши отношения прекратились. Мы продолжали оставаться добрыми, любящими друзьями, много времени проводили вместе. Но не более того. Мы встречались с мужчинами, иногда у нас возникали проблемы и сложные ситуации, причинявшие нам боль… тогда, казалось, все может вернуться, но…
К середине последнего курса и у меня, и у Дженет были постоянные партнеры, молодые люди. Я даже думала, что Дженет выйдет за Саймона замуж, наверное, она тоже так считала. Он нашел работу в 1 Центральной Америке, он фотокорреспондент. Она осталась здесь. У меня с Максом тоже ничего не получилось. Так что мы с Дженет вернулись к тому, с чего начали.
С тех пор у нее было несколько женщин. Меня другие женщины не привлекали, и отношения с кем-либо еще не сложились. Не знаю, почему так получилось…
— Бы должны радоваться, что в вашей жизни это произошло, — сказал Питер в наступившей тишине.
Казалось, Меган только сейчас поняла, как много она ему открыла, и собственная откровенность ее потрясла.
— Я серьезно, вы должны радоваться. Очень мало кому посчастливилось по-настоящему любить кого-то…
Меган ждала продолжения, но он молчал.
— Дженет мой друг, Питер. У нас возникали разногласия, как бывает у всех, кто живет вместе. Я люблю ее и надеюсь, что вы сможете ее отыскать. Пожалуй, я больше не хочу об этом говорить. Спасибо вам за понимание.
— Будем надеяться, я смогу сделать что-нибудь посущественнее.
Питер понял, что Меган вдруг почувствовала необходимость защититься, и посочувствовал ей. Было ясно, что Дженет и Меган были друзьями, помогали Друг другу, если жизнь была сложнее, чем обычно, поддерживали друг друга в трудную минуту. Конечно, их отношения вышли за пределы любви двух сестер, вместе сражавшихся с миром. Он надеялся, что Дженет жива, и ему совсем не хотелось, чтобы Меган думала, будто он вынудил ее сделать это тяжелое признание.
Глубина чувств и сила характера делали ее еще более привлекательной в его глазах.
— Хорошо, — сказал он, — вернемся к нашим делам. В ее жизни были мужчины?
Он чуть не сказал — в вашей жизни.
— Дженет очень милая, с сильным характером, хорошенькая. Мужчины обращают на нее внимание, но она редко приводит их домой, не приводила уже восемь или девять месяцев. Но и хорошую, надежную подругу найти в наше время довольно трудно. У нее никого не было больше года, я уже говорила. Мы становимся парочкой старых дев — что-то вроде того.
— Ну, в это трудно поверить, — совершенно серьезно проговорил Питер.
— Понимаете, Дженет боится завязывать отношения. Несмотря на все старания и предосторожности, она несколько раз оказывалась в очень сложных ситуациях, причинивших ей боль. Она не допускает к себе никого, кроме отца и меня.
Питер уже сомневался в том, что личная жизнь Дженет поможет ему отыскать ее, и расстроился. Если ее исчезновение или, что еще хуже, смерть — это случайность, он, может быть, никогда не найдет ее.
Меган уже весело болтала о парочке парней, которых Дженет приводила домой в разное время, а Питер все осматривал комнату. Неожиданно его взгляд наткнулся на изящный женский портфель.
Вспомнив пропавший с места убийства портфель, он спросил:
— А в чем были обязанности Дженет в компании?
— Что? — удивленно переспросила Меган. — В компании? Она работает в корпоративной компании, как и я. Сначала мы работали вместе, но я терпеть не могу политику. Дженет занимается созданием и роспуском корпораций, банкротствами и тому подобными вещами. А почему вы спрашиваете?
— Без особой причины. Догадка и никаких оснований. У нас мало информации, и я подумал, возможно, причина ее исчезновения связана с работой, а не с личной жизнью. Пожалуй, стоит обратить внимание и на это. Вы сказали, что работали с ее коллегами?
— Да уж.
— Не могли бы вы кое-что для меня сделать? Мне нужно точно знать, над чем работала Дженет, перед тем как исчезла. Может быть, дня за три или четыре. Вы сможете добыть для меня эти сведения?
— Ну, предполагается, что они должны помалкивать о своих делах, но я смогу получить нужную вам информацию.
— Отлично.
Разговор подошел к естественному завершению, и Питер встал, собираясь прощаться. Он надел куртку, и Меган проводила его до двери. Она протянула ему дневник.
— Вы не хотите сначала его прочитать? — удивленно спросил Питер.
— Нет. Я проверила дату первой записи. Скорее всего, там нет про меня ничего. Ну, может быть, несколько ностальгических фраз, но не больше того, что я вам рассказала.
Они посмотрели друг на друга, и Питер улыбнулся. Она рассказала ему о себе и о Дженет, думая, что это поможет, а возможно, ей нужно было с кем-то поделиться. Он боялся, что Меган рассказала ему все это только потому, что не хотела, чтобы он прочитал о ней в дневнике. Но нет, она знала, что там про нее ничего нет. Он был очень рад этому.
Меган снова улыбнулась.
— Если я сумею оказаться вам полезной, буду вашим помощником? Или кем?
— Или кем.
Она быстро поцеловала его в щеку.
— Спасибо за то, что вы из хороших парней.
Питер извинился, что пришел так поздно, сказал, что зайдет завтра вечером, часов в восемь. Прощаясь, он взял Меган за руку.
— У вас не так много друзей, — сказал он. — Мы ее найдем.
— Спасибо, — проговорила Меган, когда он уже начал спускаться по лестнице.
Питер вышел в холодную, тихую ночь, ему было хорошо. Город окутывал запах надвигавшегося снегопада, соленый привкус океана, лежавшего в нескольких милях. Зима была для Питера самым любимым временем года.
Открыв дверцу машины, он услышал громкие шаги и, подняв голову, увидел невысокого мужчину в черном костюме с белой полоской воротничка. Католический священник — пожилой мужчина — прошел мимо его машины.
— Припозднились, святой отец? — вежливо проговорил он.
— Божиим делам нет конца, — ответил тот совершенно серьезно и, не останавливаясь, прошел дальше.
Питер забрался в машину и завел двигатель.
«Это знак, — подумал он. — Только вот плохой или хороший?»
Церковь не жаловала таких, как он.
Через несколько минут он уже снова думал о Меган Галахер. Похоже, он не сможет забыть эту удивительную девушку.
Питер вернулся домой довольно рано, около трех утра, и читал еще пару часов. Он не слишком устал, но считал, что важно вовремя ложиться. Он медленно разделся и аккуратно разложил одежду по местам.
Уже в белье, он закрыл дверь на плотную задвижку, затем проверил, на месте ли резиновая прокладка, закрывавшая щель между дверью и полом.
Затем он проверил окна, они оба были заперты, и Питер закрыл крепкие деревянные ставни с замками, которые сам устанавливал с внутренней стороны окон. Они плотно прилегали к рамам, а между ними были такие же резиновые прокладки, что и под дверью.
Все, квартира запечатана.
Всю ночь, как это часто бывало, голод постепенно накапливался в нем, и сейчас пел в желудке дикую звериную песню. Пока Питер увлеченно читал, голод немного отступил, но стоило оторваться от книги, как он вернулся с новой силой, и теперь это была уже не песня, а настоящий гимн.
Точно ребенок, который не может решить, чем же ему подкрепиться, Питер стоял перед холодильником. Правда, рядом с ним не было родителей и некому было его отругать за впустую потраченное электричество, да и выбор был невелик. Питер с удивлением обнаружил, что в холодильнике осталось только четыре бутылки. Он мог бы поклясться, что, уезжая из города, он оставлял там по крайней мере восемь. А ведь уже не в первый раз он утолял голод и совершено забывал об этом.
Нужно будет утром позвонить Джорджу. Питер знал Джорджа Маркопулоса еще с тех пор, как впервые приехал в Бостон, теперь это был его лучший друг. Когда-то Питер был вором, а потом и убийцей. Это и питие вынуждало его часто переезжать из города в город. Не важно, удачлив ли ты в своем ремесле, рано или поздно тебя все равно поймают. Поймать Питера не могли, но он не хотел, чтобы кто-нибудь открыл его тайну, и потому он бесконечно переезжал с места на место.
И вот однажды он оказался в Бостоне. Он был невыносимо голоден той ночью и, прежде чем покинуть город, решил выпить пинту-другую. Если бы он сразу ушел из Бостонской больницы, он и не заметил бы того грабителя — высокого белого парня, одетого в одежду черного цвета, осторожно проскользнувшего в дверь морга.
Вопреки здравому смыслу Питер осторожно прокрался к двери и, чуть-чуть приоткрыв ее, наблюдал, как вор один за другим открывал ящики с телами, будто проверяя имена на табличках. Питер сомневался, что этот человек просто хотел в последний раз попрощаться с близким человеком. Питер не успел и глазом моргнуть, как из-за угла появился доктор, седой мужчина уже пожилого возраста, который налетел на вора и, подмяв его под себя, повалил на пол.
Однако, прежде чем Джордж Маркопулос, патологоанатом Бостонской городской больницы, успел позвать на помощь, он оказался на спине, а большой нож с неровными краями — у его горла.
— Знаете, — прорычал вор, — пожалуй, вы не первый, кто умрет, задержавшись на работе дольше обычного.
Когда нож коснулся горла доктора, Питер, выпустив из рук бутылки, бросился на помощь. Прежде чем бутылки с грохотом упали на пол и вдребезги разбились, Питер повалил вора на спину. Для человека вор оказался очень ловким и быстрым: обеими руками он вонзил в тело Питера нож, и тот прошел в опасной близости от позвоночника.
С диким воем Питер изменил форму.
Остальное заняло всего несколько мгновений. Когда Питер снова принял облик человека, он чувствовал страшную слабость. Джордж Маркопулос мог бы убить его в тот момент, это было несложно. Однако доктор не сделал этого. Старый грек сразу понял, кто такой Питер, хотя никогда не верил в существование подобных созданий. Через несколько минут он уже вернулся в морг, держа в руках новые бутыли, наполненные кровью.
— Итак, что я должен сделать? — спросил он, с опаской подходя к Питеру.
Накормите меня, — с трудом проговорил Питер, и Джордж выполнил его просьбу.
Затем, чтобы побыстрее прийти в себя, Октавиан вылил пинту крови на рану, и Джордж с изумлением увидел, как она сама собой затянулась.
Как только Питер почувствовал себя лучше, они принялись наводить порядок в морге. Прибираясь, они разговаривали, и Питер видел, что Джордж смотрел на него то ли со страхом, то ли с благоговением. Впрочем, Питер тоже был удивлен. Навряд ли возможно было объяснить полиции, что произошло, в таком состоянии находилось тело, и на Питера произвело впечатление, как просто оказалось спрятать труп для патологоанатома крупной городской больницы. Особенно в четыре утра.
В ту ночь, почти десять лет назад, он рассказал Джорджу о песне крови.
— Ах, дети ночи, — проговорил Джордж, улыбаясь, — так вот какую музыку они творят.
У них не было выбора: они стали друзьями.
И вот теперь, стоя перед открытым холодильником, осознавая, что в комнату струится холод, но не чувствуя этого, Питер заставил себя подумать, что утром нужно позвонить другу, который пойдет на риск, как он это делал всегда, чтобы только помочь ему. Тогда Питеру не будет угрожать опасность быть отброшенным назад, и песнь крови не принесет с собой смерть, разрушение, не заставит его выйти на охоту. Порой Питеру не хватало охоты, но чаще он тосковал по нормальной жизни, и он уж точно не хотел вновь заниматься этим.
Но нет, сегодня первая пинта легко и быстро проникла в его существо, Питер прикусил губу и выгнул спину; песня крови превратилась в симфонию, звуки неслись все быстрее и быстрее, по его телу пробежала дрожь.
Вторую пинту он выпил медленно, наслаждаясь каждой каплей, и песня все двигалась на крещендо. Питер начал постепенно успокаиваться, лишь когда вторая бутылка присоединилась к первой в мусорном ведре. Его разум и тело окутало приятное тепло, словно он оказался в уютном родном месте.
Песня, которая никогда не покидала его по-настоящему, словно пульсирующее сексуальное желание, постоянно требующее удовлетворения, сейчас немного стихла.
Все его существо охватил экстаз песни крови, оглушительной, мощной, провозглашающей свое могущество перед лицом каждого, кто осмелится к нему приблизиться.
— Король Джунглей приближается, — прошептал сам себе Питер, не в силах разомкнуть веки.
«Господи, — в который раз подумал он, — свежая кровь дарит в десять раз больше удовольствия и в десять раз больше силы. И ты несешься на крыльях песни крови в темноту ночи, и каждая новая ночь дарит тебе наслаждение…»
— Да, — сам себе напомнил он, — так и есть, если ты каждый раз заново питаешь ее.
Питер заставил себя отбросить эти мысли, забыть эти ощущения, одновременно сражаясь с сознанием того, что у Карла его образ жизни вызвал бы отвращение.
Вернее, уже вызывает. Вероятнее всего, его старый учитель знает, как изменилась жизнь Питера с тех пор, как они виделись в последний раз. Так же вероятно, что его возмущает философия, превратившая принца и воина в ночного вора и прислужника людей. Совершенно точно, что Карлу неприятно и стыдно было узнать, что его ученик и друг получает обманом или крадет то, что не хочет больше брать силой.
Но Карл смотрит на мир именно так. Он совершенно не понимал Питера в этом, а Питер не мог больше следовать представлениям старого немца, убежденного, что сила дает им право делать все, что захочется. Питер считал, что истинное могущество неразрывно связано с ответственностью: необходимостью копить знания и опыт, экспериментировать и делиться… особенно делиться с другими.
Утолив голод, он лег на кровать и, погрузился в сон, легко и бездумно, как перо, медленно падающее на землю. Только растущее предчувствие, что ученик скоро должен будет стать учителем, тяжелым грузом лежало на его рассудке.
Над землей проснулось солнце, и его лучи разогнали ночной мрак, и все ночные призраки скрылись и своих убежищах. Питер крепко спал, спрятавшись от дневного света. Он поставил будильник на время заката — время теней.