Сытая, размеренная и безопасная жизнь. Всё возвращалось на круги своя. Нам не приходилось более прятаться, бояться и искать ночлег. Жители гостиницы оказались приветливыми и гостеприимными людьми.
Зима пришла незаметно. В одно прекрасное утро пустынные улицы города просто засыпало неестественно белым снегом. С наступлением холодов перерывы между затишьем и Хинаем увеличились. Не уверен, была ли зима тому причиной.
И всё? На этом мы остановимся? На этом наше путешествие окончено? Даже не верится как-то. Мы пережили столько всего, а теперь вот так просто осядем здесь, в этой гостинице? Временами мне кажется, что вот-вот я снова взвалю на плечи свой рюкзак, взгляну на улыбку Рико, и мы отправимся куда-то. Куда-то вперёд.
Я взглянул на свои карты. Бесперспективная ситуация, как ни ходи, а поражение обеспечено. С Таёру-саном мы играли каждый день после обеда. И ещё ни разу мне не удавалось его обыграть.
Вот и в этот раз мужчина самодовольно сгрёб карты обратно в колоду и усмехнулся. Играли мы впустую, ни на что. Да и ничего особенного у меня с собой не было, что я мог бы проиграть.
— Чем займёшься? — он убрал карты в карман кофты.
— Без понятия. Пойду, пройдусь по гостинице.
Он кивнул и прикрыл глаза, облокотившись на спинку кресла. Кроме нас в главном холле никого не было. Я потянулся и лениво поплёлся в сторону спуска на цокольный этаж, где расположился тренажёрный зал.
Шумела беговая дорожка. Рико могла часами пропадать на тренажёрах. Не сказал бы, что она чувствовала себя плохо или неуютно, однако что-то в ней изменилось. Чем дольше она находилась в стенах гостиницы, тем меньше она походила на себя прежнюю.
Нет, огонёк в глазах и деревенская наивность сохранялись в ней при любых обстоятельствах, однако угасало её стремление что-то менять, она словно каменела, переставала стремиться к неизведанному.
— Ва! Ивару! — она остановила тренажёр. — Тоже пришёл подкачаться?
Красное бодрое лицо, по которому тонкими ручейками стекал пот, заплетённые в хвостик волосы и тот самый спортивный костюмчик не по размеру. Рико задорно мне улыбалась.
— Не думал как-то… — я застенчиво почесал затылок.
— А зря! — она хлопнула меня ладошкой в район живота. — Совсем себя распустил!
— Нравится тебе здесь?
— Ещё бы! — она радостно обвела зал руками. — Тут столько всяких интересных штук!
— Я рад за тебя.
— А ты чего такой невесёлый? — девочка обеспокоено взглянула на меня.
— Нет, всё в порядке, — я покачал головой. — Просто устал немного.
— Не хочешь позаниматься со мной? — она указала на беговую дорожку.
— Я просто посмотрю.
Сны о Сатомори мне больше не снились. Не снилась больше и Кири-сан, не снилась и Харука. Мир словно бы замер в ожидании чего-то, всё вокруг ожидало каких-то потрясений и изменений, но их не происходило.
День за днём мы проживали банальные и житейские ситуации: смеялись, грустили, ссорились и мирились. От дяди Ёичи я узнал о правилах «родового гнезда», о том, как он выпытывал информацию у Нанаки. Но всё это мне было совсем неинтересно.
Цель. Мы достигли нашей единственной цели. Больше мне не приходится волноваться о жизни Рико, о том, что в любой момент я могу её потерять. Вот она, передо мной, день ото дня занимается спортом, смотрит старые фильмы, слушает музыку.
Столько времени уже прошло с тех пор, как мы покинули Сатомори. Но никаких намёков на спасательную операцию или хотя бы что-то подобное не было. Я всё больше стал убеждаться в том, что во всём мире не осталось более никого, кроме нас шестерых.
Забавно, но я всегда представлял апокалипсис более банально: метеорит, ядерная война или нападение пришельцев, на крайний случай. Однако у мира свои законы, неподдающиеся голливудским штампам. Оттого и горечь на душе, что не придёт какой-нибудь Брюс Уиллис, чтобы нас спасти.
***
На следующий день поднялась жуткая буря. Снега навалило так много, словно мы не на Хонсю, а в самых северных регионах Хоккайдо, или вообще в Сибири. Оконные рамы дребезжали под напором холодного ветра, снег завалил все входы и выходы. А мы? Мы просто продолжали жить.
Закончив просмотр очередной американской комедии, я решил вернуться в комнату и немного вздремнуть перед обедом. Шаг за шагом я поднялся по скрипящей лестнице на второй этаж и добрался до своей двери.
Впервые я увидел Рико за книгой. Я подошёл ближе и присмотрелся к обложке: старая, истрёпанная, без названия и автора. При одном взгляде на этот ужас казалось, будто она пришла к нам из далёкого-далёкого прошлого. Точно фолиант давно ушедшей эпохи.
— Что читаешь? — я прилёг рядом с Рико.
— Эти… как их… — она задумчиво почесала голову. — Ва! «Унесённые ветром»!
— Не знал, что тебе нравится подобное, — я ухмыльнулся.
— А ты читал?
— Нет, не доводилось, — я перевёл взгляд на занавешенное окно. — И как, нравится?
— Ну… — Рико слегка покраснела. — Ничего так. Сойдёт.
— А говорила, что читать — скучно.
— Ва! Я ошибалась! Как будто ты не ошибаешься!
Повисло молчание. Девочка перелистывала страницу за страницей, время тянулось мучительно медленно, а звуки метели снаружи не стихали. Ещё чуть-чуть, и снег завалит всё здание, вплоть до крыши.
— И что дальше? — спросил я.
— Не знаю, — раздался серьёзный голос Каватсуки Морико в ответ. — Кажется, это конец.
— Конец? Чего?
— Не знаю, — повторила она. — Всего, наверное.
— Хиная нет уже почти две недели, — я уставился в потолок. — Раньше затишье не держалось так долго.
— Мы умираем, Тору, — Рико отложила книгу.
— В каком это смысле?
— Не могу этого объяснить, — грустно ответила она. — Я просто чувствую это. Я начинаю забывать важное: лица родителей, друзей, близких. Забываю, как выглядела Сатомори.
Я задумался. Ведь и вправду, из памяти стёрлось лицо матери, лицо отца. Лиц: Юри, Аи, Уми — я тоже не помню. Я словно разрушался изнутри, превращался в пустую оболочку. Неожиданно мне стало жутко.
— Я боюсь, — продолжала Рико. — Что однажды я проснусь и не узнаю тебя.
— Такого не будет, Рико! — я приобнял её за плечи. — Никогда!
— А ведь мы с тобой так и не целовались, — она грустно улыбнулась. — По-настоящему. Осознанно.
Я прислонился к её губам. Сегодня они уже не были такими, как прошлой ночью. Казалось бы, та же теплота, та же влажность. Однако солоноватый привкус делал их совсем другими. В них не чувствовалось той детской наивности, что прежде. Только непереносимый страх, боль и беспомощность…
***
Я стоял на песчаном берегу, волны одна за одной накатывались, оставляя за собой тёмные полосы. В воде стояла девушка, лица её я не видел, но прекрасно знал, кто это. Она появилась будто из ниоткуда, впрочем, как и всегда.
— Знаешь, — начала Кири-сан, — когда ты ушёл, я всё думала.
— О чём? — мой голос отразился эхом от невидимых стен.
— О мире, о богах, о том странном мальчике, о старике-священнике, — она развернулась ко мне. — О роли Сатомори во всё этом.
— И в результате?
— Я ничего не добилась, — она подошла ближе, оставляя на песке глубокие следы. — Я даже не знаю, сколько нахожусь здесь.
— Почему я снова здесь? — я огляделся.
— Всё кончается, Тору-кун, — девушка взглянула на небо. — Наш мир отчищен.
Я также устремил взгляд к небу. Миллионы теней спускались вниз, не спеша тянулись к земле. Меня охватил ужас.
— Что значит отчищен? — дрожащим голосом спросил я.
— Я не знаю, — она пожала плечами. — Но пойдём.
— Куда?!
Кири-сан не ответила.
Мы шли по улицам Сатомори. Теперь я их узнавал. Это была та самая деревня, в которой я провёл прошлое лето, те самые домики и тот самый перекрёсток у рисовых полей. Мы свернули на дорожку, которая должна была вести прямиком к храму.
— Это место… изменилось, — подметил я.
— Да, — подтвердила Кири-сан. — Оно стало иным.
На этом наш разговор закончился. Тем временем тени всё спускались и разбредались по округе. Однако сейчас они не выглядели какими-то агрессивными или опасными. Тени, мирно покачиваясь, просто летали туда-сюда между толстыми стволами деревьев.
Мы наконец вышли к храму, он остался в точности таким, каким я его помню. Я присмотрелся внимательнее. На площади стояла девочка, держа в руке метлу. Юката,
подпоясанная оби, короткие волосы, стриженные под каре.
— Харука! — крикнул я, но она даже не обратила на меня внимания.
— Вы не услышите друг друга, — лёгкая рука Кири-сан, легла мне на плечо.
— Но почему?! Дайте! Дайте мне с ней поговорить! Хотя бы немного! Прошу!
Из-за основного здания храма вышла вторая девочка. Она опасливо подошла к Харуке и принялась ей что-то долго и упорно объяснять. Однако голоса я не слышал.
— Но Юри же…
Ещё позднее на площади храма появилась Уми со своим вечно угрюмым выражением лица и в свойственной ей манере влилась в разговор Харуки и Юри. Не смотря на то, что они, казалось, в пятидесяти метраx, между нами словно было бронированное стекло.
Из леса, вся в репейнике и еловых колючках, выбралась Аи. Заплаканное и испуганное лицо, дрожащие ноги и руки. Девочка, спотыкаясь, бросилась к подругам.
— Все они… мертвы…
— Они стоят у черты, Тору-кун, — произнесла Кири. — Очищение не значит уничтожение. Жестокость, боль, зависть, жадность — эти чувства всегда преследуют человека. А боги? Боги отчищают мир от них, делают его чистым, словно выпавший только что снег.
— Не понимаю…
— Я сама не понимала этого очень долго, — усмехнулась она. — Мы все стоим у черты, Тору-кун. Все, кто смог отчиститься.
И позже я увидел: Нанаки, Комаэда, Ханакири, Дядя Ёичи, тот самый старец, что рыдал в разрушенном доме и тысячи-тысячи людей. Они словно зачарованные тянулись к храму, пытались найти там спасение.
— А где… где Рико? — я пытался разглядеть в этой толпе её лицо.
— Рико? — Кири-сан задумалась. — Если она не вышла к черте, значит, она не смогла отчиститься.
— Не смогла? — я отступил на шаг от девушки.
— Не смогла вытравить из себя всё тёмное, что было в ней, — развела руками Кири.
— И… и что с ней будет?
— Тоже самое, что и со мной, — девушка улыбнулась. — Она останется в этом чистилище до тех пор, пока не выпадет новый шанс переступить черту.
— Так нельзя, — я покачал головой и сделал ещё один шаг назад. — Без Рико нельзя!
— Тору-кун, — Кири подошла ко мне ближе. — Там, за чертой, всё начнётся сначала. Ты забудешь о Рико, забудешь обо всём, что было.
— Я не хочу! Не хочу ничего забывать! — прокричал я. — Отдайте мне Рико! Верните мне мою Рико!
— Тору-кун… — девушка печально вздохнула.
Я сжал зубы и бросился от храма прочь. Бежал мимо деревьев, мимо теней, что беззаботно резвились между стволами. Я чувствовал, что Рико где-то здесь, чувствовал её присутствие, нас словно связывала тонкая, незримая нить.
Перекрёсток у рисовых полей, главная улица, школа, домик Аи. Я не могу допустить ещё одной ошибки, я не могу себе позволить струсить ещё раз, я не могу позволить Рико исчезнуть из моей жизни. Я не могу этого позволить.
Наконец, я выбежал к неказистому, старенькому строению. Посреди различного старого хлама, в виде коробок из-под техники, резиновых покрышек и прочего, стояла Рико, нежно поглаживая руль самодельного велосипеда.
— Ва! Ивару! — она странно улыбнулась мне. — Какой хороший сон. И велосипед, и ты.
— Рико… — я стоял, как вкопанный, глядя ей в глаза.
— Только всё серое какое-то, — тяжело вздохнула девочка. — И эти тени… Что они делают в моём сне?
Я перескочил через забор и крепко прижал к себе. Она никак на это не реагировала, лишь стояла, опустив руки и смотря куда-то в глубину непроглядного леса.
— Пойдём, Рико, — я схватил её за руку. — Я тебе кое-что покажу.
— Тору-кун, — послышался строгий голос Кири-сан. — Ты не сможешь провести её через лес. Остановись.
— Замолчите! — неожиданно для самого себя, рявкнул я. — Что вы знаете о Рико?! Я не оставлю её тут! Никогда!
— Даже если у тебя выйдет провести её к храму, — продолжала Кири. — Даже если ты защитишь её, черту перейдут только очистившиеся.
— Рико этого достойна! Рико не сделала ничего плохого!
— Её душу до сих пор сжигает зависть, — девушка подошла ближе. — Чёрная, жуткая зависть, граничащая с ненавистью.
— Зависть? — я взглянул на недоумевающие лицо девочки, которая, кажется, совсем потеряла дар речи.
— Она завидует той, которая уже давно за чертой.
И ведь если подумать, Рико действительно ощущала себя героиней второго плана, чувствовала себя тенью Харуки и не раз мне на это намекала. Но та ночь? Разве тогда мы не доказали друг другу обратное, разве она не должна была понять…
— Каватсуки Морико не готова перейти черту, Тору-кун, — вздохнула Кири.
Позади меня что-то тихо чиркнуло. Рико держала в руках небольшую алюминиевую зажигалку, из которой вырывался маленький и слабый огонёк.
— Это папина, — Рико словно не замечала стоявшую рядом Кири-сан. — Интересно, как он сейчас?
— Идём, Рико, — я сжал её руку крепче и повёл в сторону леса.
***
Стоило нам с Рико приблизиться к лесу, как тени, до этого мирные и спокойные, засуетились. Идти напрямик — самоубийство. Единственным шансом добраться до храма был поход через лес.
Я не позволю Рико остаться здесь навсегда, не позволю ей потеряться в этом вечно сером и грязном тумане, не позволю всем её страданиям пойти прахом. Рико была единственной, кто из последних сил сражался за жизнь, хватался за каждую возможность выжить и помочь остальным.
Всегда жизнерадостная, неунывающая и невероятно светлая девчушка из Сатомори. Я не верю, что ей не найдётся места в том мире, каким бы он ни был. Её должна ждать лучшая участь, нежели быть запертой в вечном мраке.
— Ивару, — шёпотом окликнула меня Рико. — Куда ты меня ведёшь?
Я ничего не ответил, продолжая высматривать слепые зоны теней. Храм был уже близко, оставалось пройти ещё немного до заветных ворот. Тени продолжали рыскать в поисках нас, извиваясь своими чёрными отростками-локаторами.
Между стволами показались знакомые очертания главного святилища. Набрав побольше воздуха в лёгкие, я сделал последний рывок. Рико неуклюже поспевала за мной, спотыкаясь на каждой неровности.
Наконец, мы добрались до ворот в храм. Толпа людей чудом уместилась внутри и чего-то с нетерпением ожидала.
— Видишь их, Рико? — я указал на площадь храма. — Все только нас и ждут.
— Кого? — она с откровенным непониманием осматривала площадь. — Кто нас ждёт?
— Она не готова, Тору-кун, — Кири снова появилась из ниоткуда. — Ты пытаешься поступить благородно, но очень глупо.
— Отпустите её! — крикнул я. — Отпустите её со мной!
— Не могу…
— Ивару! — вскрикнула Рико, указывая куда-то в сторону леса.
Одинокая тень целенаправленно двигалась к нам. И вновь я ощутил тот же самый приступ отвращения, словно всё светлое и живое выкачали из меня, заменив самыми отвратительными воспоминаниями и чувствами. Судя по лицу Рико, чувствовала она себя также.
— Только не снова… — прошептал я, крепче сжимая зажигалку Рико в руке.
И та же картина перед моим лицом. Тень зависла между нами, продолжая давить на мозги, вытравливая даже желание продолжать жить. Кири-сан, тем временем просто и безразлично наблюдала за нами.
Нельзя, чтобы это снова повторилось. Но я так боюсь боли, так не хочу умирать, особенно осознавая, что всё почти закончено. Этот страх проходит по всему телу, болью отдаётся в висках и в груди.
— Ивару… — прошептала Рико. — Спаси…
Рико боится не меньше моего. Ей, как и мне, совсем не хочется погибать таким жутким образом и в таком жутком месте. Рико начинает трясти, вот-вот и она сорвётся на плач, а тень уже начала подаваться в её сторону. Всё, как в прошлый раз…
Все последующие события пронеслись для меня за долю секунды. Тусклый огонёк зажигалки, жуткий вопль (принадлежащий то ли мне, то ли кому-то со стороны), затуманенный от страха взгляд, яркая вспышка и пронзительный свист, словно мимо нас, на огромной скорости, пронёсся электропоезд.
Я очнулся, глядя в серое, затянутое дымом небо. Что-то тёплое и мягко прижималось ко мне. В ушах всё ещё стоял жуткий звон, а перед глазами плыли разноцветные круги. Я спас Рико? У меня получилось.
— Ивару! — доносилось сквозь тускнеющий свист. — Ивару!
Рико плакала, тяжело и протяжно. Она вцепилась в меня и уткнулась лицом в грудь.
— Не отпущу, — выдавил я из себя. — Не отпущу тебя.
— Ивару… — она подняла взгляд.
— Не знаю, что ты надумала там в своей глупой головёшке, — я сжал её ладонь в своей. — Но всё это не так! Ты нужна мне, Рико.
Она лишь в очередной раз нервно всхлипнула.
— Как никто другой, нужна, — я приподнялся с земли на локтях. — Я люблю тебя, Каватсуки Морико.
— Ивару, — в её глазах перемешались всевозможные эмоции. Ещё немного, и она взорвётся от переизбытка чувств. — Я тоже! Ивару! Тоже!
А Кири-сан? Кири-сан ничего не говорила, она продолжала стоять в паре метров от нас, наблюдая за происходящим. Больше я никогда не слышал её странного, таинственного голоса. Да и её я больше никогда не видел.
В один шаг мы преодолели черту между старым, полным злобой, жадностью, завистью, жестокостью и боли, миром и новым, абсолютно чистым, нетронутым. Наш путь закончился, но путешествие наше только начиналось.