Ранним хмурым октябрьским утром засранный двор обшарпанной и насквозь прогнившей трехэтажки на Васильевском острове оглашался мерным шарканьем метлы. Погода, как всегда, стояла дерьмовой: шел противный мелкий дождь, а с моря дул холодный, пробирающий до костей ветер. В черной кишке тоннеля с облупленными заплесневелыми стенами, который вел со двора на улицу, ветер завывал звериными голосами под громыхание сорванной жестяной трубы. Все вокруг было до отвращения тоскливым, и в воздухе просто физически ощущалась разлитая суицидная тоска.
Особенно сильно чувствовал это дворник Шурик Вепрев, который подметал двор, выгребая из темных, провонявших испражнениями углов, бэушные презики, шприцы с непонятным темно-бурым содержимым, пустые пивные бутылки, банки, и прочий бытовой мусор, накопившийся за вчерашний вечер. Все это добро он вываливал в переполненный мусорный контейнер, гордо стоявший в середине двора.
Наконец, вывалив в этого ветерана мусорных дел последний бак с мусором, Шурик привалился к стенке контейнера, рядом поставил метлу и принялся лениво обозревать окрестности, любуясь своей работой. Неожиданно за спиной математика громко каркнула ворона. В гулком рассветном воздухе ее карканье было таким оглушительным, что Вепрев от неожиданности втянул голову в плечи и резко обернулся. На краю контейнера сидела огромная черная ворона, а прямо под ней на мусорной куче лежала, словно напоказ, толстенная тетрадь в коленкоровом переплете.
— Однако, — лениво подумал Шурик, усилием воли пробиваясь сквозь утреннее похмелье, — вроде бы такое не выметал… ММММда… ИИИИИик!… И откуда взялась? Ладно, псморим…, — и, повинуясь ленивому любопытству, дворник Вепрев взял в руки тетрадь и принялся лениво листать ее замусоленные страницы, без интереса вчитываясь в отдельные фразы и привычно, с трудом, преодолевая тоскливое похмельное отвращение к жизни вообще, и к этой писание в частности. На первой странице корявым почерком шариковой ручкой было кое-как накарябано: «Дневник» — а ниже приписано: канд. техн. наук Бусыгин Сергей Влад.
— А-а-а-а-а-а, Владимирыч! — припомнил Вепрев недавно умершего жильца дома, и, задумчиво рыгнув перегаром, вспомнил прекрасные летние дни, когда он в компании Бусыгина принимал на грудь водочку в немереных количествах. Как давно это было! Тогда свежеиспеченный математик Шурик, с красным дипломом ЛГУ на руках, и преисполненный страстного желания удрать в Германию, только что нанялся дворником ради подвальной квартиры и паршивой, но регулярной зарплаты.
Тряхнув головой, чтобы прогнать ненужные воспоминания, Вепрев вытащил смятую пачку Кэмел, достал сигарету и закурил. Сделав пару глубоких затяжек и ощутив, как мощная волна кайфа поднимается к затылку, дворник-математик сплюнул, и мутным взором еще раз оглядел свои владения. Несмотря на его старания все кругом было полное дерьмо и безысходняк. В дальнем углу ворковали облезлые голуби, расклевывая в драку чью-то блевотину, напротив выхода из арки, вдалеке гудел пароход, продираясь в море сквозь державное теченье Невы, и внезапно тягучая тоска кирпичом ударила по затылку Вепрева.
— Дык он же помер месяц назад! — поспешно тренькнула мысль, и Вепрев живо припомнил вынос иссохшей тушки инженера из засратой квартирки со второго этажа. Все происходило в дождливый сентябрьский день, и чтобы не замочить усопшего, гроб с трупом замотали в рваный целлофан, невесть зачем сохраненный соседями с дачной теплицы.
— Ладно, посморим, че там дале? — подумал Шурик, — может, заначил дедок сотенку на черный день?
Вепрев торопливо пролистал тетрадку, жадно следя за пролетающими страницами, густо исписанными корявым, хотя и разборчивым почерком кандидата наук. Но, к немалому разочарованию дворника, в тетради был всего лишь дневник месяц назад умершего жильца дома, старого инженера Сергея Владимировича Бусыгина. Судя по датам, дневник был начат в 1947 году, а закончен полгода назад. В дневнике в основном описывалась всякая бытовуха, от которой у Вепрева, как у всякого нормального человека, скулы свело зевотой:
02.05.65 года. Вчера напился вдрова после Первомайской демонстрации, еле, блядь, поднялся в 6 утра, на работе с трудом перекантовался до 11.00, затем сгоняли лаборантку Валю за опохмелом, и я, слава Богу, опохмелился косухой водки и 3-мя литрами пива. Боже, как мерзок этот мир! Хорошо бы повеситься, только страшно — а что ТАМ? Есть ли ОН — Загробный Мир? Хорошо бы посмотреть!
Ниже было приписано жирным красным карандашом:
А кстати, отчего бы не посмотреть? Ведь если Загробный Мир в самом деле существует, то с ним можно как-то связаться, или посетить, оставаясь живым, конечно! А интересно бы пошевелить эту тему! Только с чего начать? Вот, слыхал, некогда Эдисон изобрел телефон для связи с Загробным Миром. Почитать, что ли? Пойду-ка я в библиотеку, што ли.
Шурик густо листанул сразу несколько страниц и прочитал первую же строчку, за которую зацепился глаз:
22.06.66 года. Вчера опять нажрался в обед на именинах у Кольки-токаря с опытного производства. В принципе, пить не хотелось, мутило сильно со вчерашнего, но ведь Колька мне самые тонкие детали точит! И как точит! Мастер! Обидеть такого — серпом по яйцам! Да и вправду сказать, дивно хорош был самогончик, прям с родного колхоза Кольки (откуда-то с Псковской области, забыл адрес). Да и закусь — зашибись — огурчики малосольные с укропчиком… сало домашнее, на вишневых дровах копченое… ооооо… блаженство… кровянка, домашняя… аще! А еще — свеженина от свежезаколотого поросенка! Прозрачное сало, жрецца — бесстопно! Колька трехлитровую банку со свежениной принес, так она на солнце просвечивала, точняк! А как это все, мля, пилось, как жралось, как вставляло! А потом с Валькой-нормировщицей свалил в кустики и там я ее вспахал по пролетарской норме, без презика, она аж верещала как свинья нерезаная!.. Три раза кончил! ОООООО, как погуляли!
Примечание:
Но нет, нет и нет! Трезвостьнорма жызни (бугагага! — нервно поёжился Шурик, с нарастающим интересом вчитываясь в откровения бывалого инженера) — Так что — все! Завязываю, а не то сопьюсь вдрызг! Вот тока щас похмелюсь (в последний раз, КЛЯНУСЬ МАМОЙ!!!!!!) из заначки чекушечкой самогоночки, и все! ООООООООО… блаженство… нет, всё, я погиб…
Шурик опять листанул тетрадь, и прочитал далее:
12.08.67. Два месяца в сухе, и вроде — нормально. Держусь, как Зоя Космодемьянская на допросе в гестапо! Однако скучно! Правду поют в оперетке — "Без водки жить нельзя на свеееееете, нет!" Хорошо бы принять на грудь хоша бы пивка, литра три! Но НЕЛЬЗЯ! Нет! ТРЕЗВОСТЬ — НОРМА ЖИЗНИИ!!!! А пойду-ка я к Нинке-соседке — может, даст, сволочь? Муженек-то ее на крытке парится, небось, пизденка чешется!
13.08.67. Дала, стерва, но сначала потребовала, чтобы ОНА (ОНА, НИНКА!!!) выпорола МЕНЯ!Розгой! По голой жопе! И знаете — пришлось согласиться! Так она мигом вытащила из-под кровати на свет скамейку, на которой ее когда-то порол папаша — токарь-алкоголик, велела раздеться догола ивзгромоздиться на эту скамейку голой жопой кверху. Затем эта стерва подсунула мне под чресла скатанное одеяло, так что задница отвратительно оттопырилась, надежно привязала веревками и выдрала по первое число! Я орал как сумасшедший, дважды терял сознание, а эта стерва все хлестала и хлестала березовыми прутьями! Когда встал — аж шатало! Но уж потом я оттянулся! Привязал эту извращенку к той же лавке, и выпорол ее по голой жопе до кровавых рубцов! А потом поставил раком и отсношал сзаду, как последнюю блядь! ооооооо…! Внизу было приписано все тем же красным карандашом: «А вообще-то мне понравилось! И ей тоже! Надо продолжать!»
20.09.67. За прошлый месяц превратился в самого настоящего секс-раба Нинки а она — в мою рабыню. Каждый раз, прежде чем допустить к телу, требует позволить выпороть. Садомазохистка гребаная! И приходится соглашаться — а что делать? А телочка и в самом деле — Окей! У меня появилась в мозгах какая-то защелка — только на нее встает — хоть ты что делай, хоть убей! Не могу! Скока раз пробовал — ноль. Не встает! А ведь эти телки были зашибись — куда там Нинке! А теперь приходится раздеваться догола, ложиться на скамейку, затем Нинка приматывает меня к кровати изолентой и порет бабским ремешком по голой жопе. И больно же порет, сволочь! Зато потом — плис, сама снимает трусы, задирает нижнюю юбку до подмышек и ложится — делай, говорит, со мной все, что хочешь! Можешь постегать в отместку! — Ну, тут я, естественно, оттягиваюсь, до донышка! ИИИИИИИ-ыыых! Прежде всего — пару раз огреть ремнем по голой жопе, наслаждаясь дикими взвизгами, затем ввести член, туда….ну, ясно — куда, затем — оооооо… в общем 5–7 раз кончаю, а она только орет, давай, милый, давай еще! Какая женщина, оооооо…ммда… иииии… эээээх!
— Во, бля, еще один изврат — подумал Шурик и сплюнул, попав в белого голубя, клевавшего всякую дряньв мусоре. Нинку, а точнее Нину Петровну Синцову, он немного знал, это была ныне покойная Машкина бабка, не так давно торговавшая на базаре шмотками, а с Машкой (выходит, внучкой старикашки Бусыгина!), у Шурика уже пару месяцев был апатично-вялотекущий, как недолеченный триппер, роман. Машка ему немного нравилась: она громко и визгливо верещала в завершающих аккордах процесса соития гуманоидов — натуралов, и весьма технично подмахивала пухлой попочкой в стойке раком, так, что приходилось даже придерживать партнершу за пухлые ягодицы, чтобы она не поломала член.
Вспомнив Машку, Вепрев крякнул, сплюнул внезапно завязнувшей слюной, глубоко затянулся Кэмелом, и еще раз густо листанул тетрадь. Там оказались записи середины семидесятых:
10.06.76. Работы толковой нет, начальничок — тупой большевичок, в мозгах у него — тока водка, бабы и устав КПСС, так что от нехуй делать изобрел я, бля, дивный дивайс, назвал Радио-Астрал. А красиво звучит: Радио-Астрал! Собрал аппарат из того што есть — правда — слава дуракам — липовые заявки дурак-начальничок все еще подписывает (одно слово — большевичок, то есть полуграмотный идиот, бу-га-га), но в основном — из хлама, конечно! БЛЯ, БЛЯ, БЛЯ!!!!!!! Да! Да! ДА! I did It! В общем, эта штука такая: закидываю антенну в будущее, лет, скажем, на пийсят и слушаю тамошние радиопередачи. А там — ну, вааще — ЗАЕБИСЬ!!!!! Какие ритмы! Какой рок! Какой шансон! Я подозреваю, в будущем парторгов-большевичков погнали на хуй!
— Это как — закидываю антенну? — изумленно подумал Шурик. — Это он, типа, в машине времени ее закидывает, что ли? — Вепрев покрутил головой. — «Этсааа… да как это возможно? Может, надо создать временной портал, и туда антенну вставлять? — Вепрев вспомнил, как в детстве читал про машину времени. Помнится, его сильно напугали морлоки-людоеды, какое-то время он даже боялся, что ночью они придут за ним.
— Да нет, не бывает такого! — внезапно бумкнуло в похмельных мозгах дворника-математика, как будто его стукнули головой о бетонную стенку, и Шурик окончательно очухался.
— Не, не бывает! — обрезал сомнения Вепрев, — На тот свет? Не — никак! Где он — этот «Тот Свет?»
Шурик, покрутил головой и внезапно снова увидел в своих руках тетрадь инженера Бусыгина. В ней было что-то совершено невозможное, пугающее, чудовищное как будто он увидел человека в белом саване и с нимбом, сидящего на облаке. Внезапно осипшим голосом Шурик пробормотал:
— Пасморим… — и торопливо залистал тетрадь назад. Глаз цеплялся за мудреные формулы, эскизы и прочую ученую муть, но наконец Шурику удалось уловить что-то толковое:
09.07.75….начал от нефиг делать изобретать Портал Миров для связи с загробным миром, благо работы нет вааще, и не предвидится — начальничок в запое с директором и парторгом, — а сидеть без дела — сдохнуть можно от скукотищи. Ничего в голову не шло, хотелось тока одного — принять на грудь стакашку беленькой. Но — нельзя. Еще парторг Игорёк увидит, прицэпицца — где придавил, колись? Тогда делицца придецца! А у него глотка — пропасть! В общем, начал дремать, и тут приснился мне сон: будто бы я — …
— Привет, Шурик! — в мозги Вепрева внезапно ворвался громогласный голос начальника — отставного майора ВДВ Василия Петровича Шумилова, а ныне директора ЖЭК-а, в котором числился Вепрев.
Вепрев вздрогнул всем телом, и рывком вернулся в реальный мир.
— Как дела? — строго спросил дядя Вася, как его за глаза звал личный состав ЖЭК-а.
— Все подмел, Василь Петрович, — бодро отрапортовал Шурик, — вот, жду мусоровоза.
Шумилов придирчиво оглядел двор, и, как ни старался, не заметил никаких изъянов. — Ииии-эх — досадливо крякнул он и сплюнул.
— Ладно, работай далее. Тут вот што…. ты ета… у тебя не припасено где-нибудь?
— Че припасено? — тупо спросил Шурик, — А…. ясно. Нет, Василь Петрович, не озаботился.
— Ага — с сомнением в голосе протянул Шумилов, — Ну, ладно… пойду. — И бывший майор потопал в арку на выходе из дворика.
Шурик, дождавшись ухода начальника, снова листанул тетрадь и принялся читать дальнейшие записи.
27.08.76. С Порталом Миров не ладится что-то, не уловлю суть. Решил опять музон послушать, и что удивительно — постоянно при прослушке мелодия сама собой перескакивает на новую. И в чем дело? Раньше не было!
04 09.76. Размышлял, отчего такое смещение мелодий? И после пятого стакана вставило: Да не хуй думать! Да потому, что это Я! Я! Я! ее слушаю! Эффект бабочки! Да! Я слушаю, что-то изменяется в нашем мире, и это изменение идет волной вперед, так что музыка, которую будут гнать в выбранный день, но через много лет вперед, будет плыть! Очень просто. Забавненько, ыыыыыыыгыгыгыгыгыгыгыгыгыгы МДЯ!!!! ЕБИСЬ ВЫ ВВВВСЕ В РОТТ!!!
07.09.76. Да нет, не просто! А в какой день? Скажем, забарабанил аппарат на скачку музона вперед на пийсят лет. И што? Мммда… ептыть…. Звонят в дверь. А, ебись ты в рот — опять, блядь, Нинка ввалилась, ссучара. Да, и младшая сестрица при ней, бля, ссука. Принесла целый куль ивовых розог. Я де слишком долго молчал, и грехов видать накопилось много, так што ждет тобя, Бусыгин, капитальная порка, а сестрица ея якобы желает поучаствовать, а она вишь, ослабла, так сестрица будет пороть, а она — за ноги держать. Пришлось покорицца — а што делать? Кого ишшо ебать? Бля, ебена мать!"!!!
08.09.76. Блядь, и больно же было! Порола Нинкина сестрица долго и больно, я орал и грозил зарезать, но эта сссука молоденькая была непреклонна — пока не выдохлась, все стегала и стегала. Зато потом Нинка удалилась, а ейная сестра напрямую предложила: "делай, грит, дядя Сережа, со мной все, что хочешь!" Ну, тут, я, бля, её выебал — ваащще! До упора! Раздел догола, тока лифчик оставил, чтоп сиськи торчали, привязал в позе раком, и того, ииииэээээх-!!!! Сначала плеткой порол (как верещала, сссука!), потом вставлял елдо, наслаждаясь воплями (она орала, што целка), потом повторял…. Иииииэх! Иииииэх! Иииииэх! Пять раз кончил, ей богу! Хороша, сучонка младая! Жопка так и играет в руках! ОООООО!!!
оооо…
2 часа спустя: што удивительно, мозги прозрели (вернее — прогорели) — я понял — парашей увлекся!!!!!! Не то!! Не то, ебена мать, НЕ ТО!!!!!!!!!!!!!!!!! Что мне эта музыка? Надо Портал Миров делать! Только вот нет идеи, сути самой — а без этого никак.
07.11.76. Вроде как праздник ныне, — Седьмого Наебли!" И кого наебли? Леньку? Очередного уёбка-генсека? Да он и так пока жывой, хотя зря! Но што непонятно — хоть музыка с моей антенны меняется, но нет ни демонстрации, ни парада. Че за хуйня? Што у них там — револьюшен приключилась? А шшто, пора бы!
Вепрев еще раз листанул сочинение Бусыгина и коротко зацепился за несколько фразах.
10.03.77. С Порталом вроде подвинулось. Тут такая мысль: если в критической точке свойства материи разопределяются, то можно, вступив в эту область, перейти в иной мир, у которого определены нужные свойства. Как то так…
11.04.77. Как создать доступную извне критическую область пространства? В трехмерном пространстве технически — никак. Но можно попробовать плоское пространство, например, пленку Лэнгмюра. Там при сжатии монослоя есть критическая область, только двумерная. Может, надо только стабилизировать пленку и натянуть ее на весь портал? Муть какая то… Пойду Нинку ебать — может, развеюсь.
Шурик заглянул в конец дневника. Там было уже что-то более понятное для него.
14.08.91. Сегодня блять в Пулково был… Хотел слетать домой¸ блять, но ни хуя… нет карасина, вишь ты. Вот блять!!!! Аще! Зато пока курил на ступеньках к Пулкову видел мужичка — едрена мать, какая масть! Весь в прикиде от Версаче, в руках — несессер, о…о… Пояснял мужычку чуть постарше — я де Иван Иваныч в Стокгольм лечу, железо продавать… Эх, ебись ты в рот, а я то, я — тупой совок, над дерьмом парюсь, блять!
— Точно, белка, она, — подумал Вепрев и листанул тетрадь до конца. Там обнаружилась какая-то необычно длинная запись на целую страницу, и относилась она уже к последним лихим временам демократических конвульсий Российской истории:
24.11.1996. Все, решил уйти. Надоело все, нахуй, право, до смерти — и вот она — СМЕРТЬ, РОДНАЯ, пришла, родимая, наконец-то… А впрочем, пойду, для начала, водки приму… Как там в песне: "Вот те крест, што я завтра повешусь….. А сегодня я только напьюсь…." Вот и я… Институт наш разогнали, здание продали какому-то Опанасенко. Ну а тот — нагнал с Украины блядей целый батальон, устроил бардом. Правда, мужик не без понятия: всех ученых людей к делу приставил — мужиков в охрану, баб в уборщицы или, ежели посисястее — в стриптиз. Жить можно…
Далее следовал текст, от которого Вепрев охренел.
Манифест инженера Бусыгина
27.11.1996. Да, ухожу нахуй… Спокойно, спокойно, Бусыгин, все будет олл райт! Да заебись эта, бля, демократья в рот, задохнись от спермы в глотке и передоза водки, тока дайте уйти спокойно! А потом — хоть сдохните все поголовно, уёбки! Меня же все идиотом сумасшедшим считают, шарахаюцца, бля, при встрече, сссволочи, ссуки рваные, педорассы хуевы!
— Охуеть… — подумал Вепрев, повертел тетрадь в руках, и уже собирается было выкинуть ее, как вдруг из тетради выпал здоровенный ржавый ключ необычной формы. Шурик лениво поднял ключ с земли и повертел в руках, размышляя, откуда он взялся. Полистав тетрадь, он дошел до задней обложки и обнаружил, что к ней кем-то прилеплен кусок скотч-ленты, над которым и красовалась надпись: «Тому, кто найдет этот ключ. Прочти последнюю запись в моем дневнике, а там — как знаешь». Видимо, ключ был приклеен скотчем, а сейчас оторвался и выпал.
Экс-математик не был лишен любознательности и решил сохранить находку. Тетрадь, свернутую в трубку и ключ он сунул в карман, и направился было в свою казенную берлогу однако тут же во двор с грохотом вкатился мусоровоз. Подождав, пока похмельные и злые мусорщики вывалят в бункер отходы жизнедеятельности и умотают восвояси, Вепрев подмел рассыпанный мусор и отнес тетрадь и ключ в свою конуру.
Умывшись и переодевшись, он взял немного денег, а именно все те, которые он смог обнаружить в той же самой тумбочке, где теперь вальяжно развалился письменный вариант жизненного кредо Сергея Владимировича, и его непонятный, ржавый ключ. По его подсчетам бабла хватало на несколько кружек "Невского". «Вот и хорошо» решил Шурик и отправился в ближайшую пивную, хозяином был армянин Карен, а правила бал его сожительница тетя Надя — жопастая бабища лет сорока, тяжелой руки которой до смерти боялась окрестная шпана.
Выйдя из кишки туннеля и свернув пару раз за угол, он оказался под самой вывеской заведения и с усилием распахнул дверь, которая исторгла ему навстречу густое облако табачного дыма и винно-водочного перегара. Привычный к этому Вепрев вошел в заведение и, не обращая внимания на знакомых завсегдатаев, решительно направился к стойке.
— Две Невского разливного, — заказал он тете Наде и, получив пару бокалов, сел за стойкой и сделал первый глоток. Он был божественно прекрасен, он неторопливо полз вниз по гортани, смывая прохладной струей все дерьмо, накопившееся в жизни и Шурику мигом захорошело настолько, что он заказал третью порцию, чтобы воспарить еще выше.
Немедленно по принятию третьей дозы на Вепрева навалился весь окружающий гомон наподдатых мужиков, рассевшихся мелкими компаниями по всем залу. Одни пытались спорить, но их языки заплетались в невообразимое мычание, обильно пересыпаемое отборным матом, другие пытались поудобней расположить голову на столе, чтобы поспать и через часок-другой прийти в себя для дальнейшей попойки. Кто-то, спотыкаясь, наплясывал под армянские напевы, разбрасывая пепел зажатой в зубах сигареты на тех, кто пытался спать или спорить. Несмотря на всю похабность картины, она все же немного веселила Шурика.
Вдруг один из пьяных плясунов с настойчивостью ледокола двинулся вихляющей походкой в сторону стойки заказать еще, спотыкаясь о других пьянчуг. На ругань обиженных гуляк он кривил рожу и заявлял пьяным голосом «Ща поговорим!». Шурик поежился, представив, чем может закончится разговор, окажись он в уличном пьяном спарринге с этой гориллой выращенной совдеповской заводской закалкой.
При каждом намеке на разговор, Карен как-то наигранно вздрагивал и погладывал в сторону телефона, так как не раз становился свидетелем той самой беседы, результатом которой однажды был двухмесячный ремонт заведения. Но в этот раз всё обошлось.
В конце концов детина со стеклянным взором, не адресованным конкретно никому из окружающих, практически воткнулся в стойку раньше, чем получил по морде, что в этих кругах являлось исключительной редкостью. Тут же дотлевший до фильтра бычок вылетел из его губ на стойку, что его слегка удивило. Пошарив по карманам, в одном из них он нашел новую сигаретину, потерявшую первоначальную ровность, закинул ее в зубастую пасть и принялся рыскать по карманам в поисках спичек, медленно и пьяно выдыхая через нос на протяжении всех проделываемых процедур. Ни найдя ничего подходящего, он по возможности сфокусировал зрение и направил взгляд на Шурика, сидящего рядом.
— Мо-о-лодой челв-ек…, - через приступы икоты он намеривался попросить прикурить у Шурика, но тот сразу все понял, не зря красный диплом мехмата ЛГУ, и пододвинул бугаю коробок лежащий на стойке, — спа-а-сибо.
— Не за что, — проявил вежливость Шурик.
С третьей попытки детине удалось настроить координацию и все же прикурить сигарету, которая на половину почернела снизу от предыдущих попыток.
— Хоро-о-ший ты человек, — продолжал воспитанник экс-пролетариата, убирая спички Шурика себе в карман, — а да-авай с тобой водки вмажем?
Скорее, он даже и не спрашивал у Шурика, а просто заранее предупреждал. Затем повернулся к тете Наде и внушительно произнес: "Два по двести." На что барменша кивнула и спустя несколько секунд перед Шуриком и его собеседником появились два граненых стакана с водкой. Без лишних слов, они чокнулись и поочередно опрокинули стаканы. Шурик сморщился, а открыв глаза увидел как огромное пьяное тело с криком "Наших бьют!" ломанулось на исходную позицию для выяснения отношений. Кто кого бил на самом деле во внезапно вспыхнувшей потасовке, разобрать было достаточно сложно. Карен по отработанной методике схватил трубку и, набрав короткий номер, с кавказским акцентом давал указания диспетчеру патрульной службы. Кипишь стремительно набирал обороты, вихрем разбрасывая в стороны все, что встречалось на пути бойцов.
— Ну вот, приплыли! — заключил для себя Шурик, махом допил оставшееся пиво и направился в сторону выхода, перешагивая и перепрыгивая через разбросанные стулья, опрокинутые столы и неподвижно валяющиеся тела. Делать здесь было больше нечего и, не вмешиваясь в сложившуюся ситуацию, экс-математик направился домой в слегка подпитом расположении духа.
Несмотря на принятую дозу, какое-то подавленное настроение овладело Шуриком на улице по пути домой. Он без интереса всматривался в проходящих мимо людей, и только вяло проводил взглядом встречную патрульную машину, которая с воем сирены спешила на спасение Кареновой мебели от крушения о головы посетителей.
Войдя в теплую до вонючести дворницкую, Шурик повалился на неприбранную кровать и принялся размышлять, на что убить оставшееся время. Ничего не придумав, он снова взял в руки тетрадь, и принялся читать дневник Бусыгина ближе к концу. В основном там была написана всякая заумная чепуха, но в самом конце началось что-то интересное.
12.02.92. Сегодня вроде удалось запустить Портал Миров. Немного барахлит стабилизатор, но в общем — отработал нормально. Из любопытства заглянул по ту сторону так сказать добра и зла. С виду ничего особенного — какой-то туннель, полумрак, никого не встретил. Только раз промелькнула какая-то образина вроде здоровенной крысы, скачущей как кенгуру на хвосте.
15.04.92. На работе директор и начальник планового организовали кооператив с названием «Альбедо». И откуда такие дурацкие слова берутся? Но теперь казенные бабки пилят по черному, зарплату платить сразу перестали. А все деньги директор на свою квартирку в десять комнат на Невском вламывает, сволочь! Одно приятно — мой Портал работает, я уже много где побывал на той стороне. Нашел там даже комнатку для себя — через люк в полу надо входить. Очень даже премиленько, даже мебель есть. Начну туда вещи переносить чтобы обустроиться!
21.05.92. Прогуливался в окрестности своей хованки и забрел в какую-то пещеру. А в ней страшило сидит и какое-то шарики лепит. Я со страху убежал в соседнюю пещеру, а там в потемках споткнулся и свалился в яму. Думал — каюк, но ничего, упал в какую-то реку, вылез на берег, а там стоит домик — так себе, амбар колхозный. Я туда зашел, вижу — в потолке труба, из нее шарики падают, и все уносятся в какую-то трубу. Ну, и меня туда потоком затянуло, вылез в другой пещере, а там чаша с отражением карты. В общем, я там свою хованку на карте нашел, ткнул пальцем — и вмиг в ней очутился. И карта эта рядом валяется.
23.05.92. Пересмотрел всю карту. Оказалось, что это вроде плана Загробного Мира, там подробно обозначено все, что там есть. Особенно меня зацепил Интерфейс Богов — что бы это значило?
11.07.92. Побывал в Интерфейсе. Презанятная штучка, вроде заводного пружинного будильника. Только не совсем ясно, как с ним работать. Ну, ничего, разберемся.
Вепрев листанул дневник еще страниц на десять вперед. Там уже описывались последние дни работы Бусыгина в родном НИИ.
05.04.95. Институт наш разорился вдрызг. Как директор себе Мерседес купил — денег не стало ни на что, даже электричество отключили. Сегодня вывесили приказ — все де уволены поголовно, денег нет, спасайся, кто может! И внутрь охрана не пускает. Как мне теперь до Портала добраться?
13.09.95. Сижу дома, денег нет, жрать охота. А тут еще старый знакомый звонит: НИИ наш продали какому-то Опанасенко, он сейчас его в бардом перестраивают. А все оборудование на свалку вывезли, для бардома-де оно не нужно, видите ли… Меня как серпом по яйцам — сколько старался — и все прахом! Сволочи. Но потом правильные мысли стали приходить: можно ведь со свалки свой портал забрать и здесь восстановить! Как раз в подвале у меня дровяной сарайчик есть!
16.09.95. Нашел свое оборудование на свалке, откупил у сторожей за 4 поллитры, мля. Аппаратура в принципе целая — кое-что подпаять, подрихтовать — и можно запускать.
18.09.95. Вот ведь незадача, блядь! Не влазит Портал в мой сарай, ну, никак. Надо конвертор ужать в размерах.
Вепрев зевнул, и перелистнул несколько страниц вперед.
04.06.96. Портал вроде готов, хотя вышло дерьмоповатенько чесно гря, убогенько, самопальненько. Бля, и места мало, да и сборка пиздоповатая. В НИИ блядском целый зал у меня был, аппарат собирали 5 слесарюг толковых (из своих рук, мля, казенной спиртягой похмелял!) а тут, бля — дровяная каморка в подвале, а собирал сам кувалдой да отверткой, мля! В общем, вышло уродство полное — пришлось конвертор в унитаз турецкий впихнуть (тоже на свалке, бля, подобрал). И воняет же он, ебёна мать! Видать, срало в него не пересрало море людишек, бля! Зато очко — в самый раз чела пропустить. Да и пускатель — ручка для слива воды, соединил с рубилом. Гениально! Ёбся с этим дерьмом — почти год! А решение — вотоно!!!! Блядь! Блядь! Блядь! БЛЯДЬ! Да я, сука, молоток-ударник! Но вааще, канэшно, идиотизм полный, но вышло неожиданно удачно, и даже очень и очень. Стал, бля, раком, дернул за ручку и ты — там… А ТАМ — все НОРМУЛЬ, и хотя местами охуенно опасно, но презабавненько! И главное — скучать не приходицца, куда там!
05.07.96. Снял замок с ключом со своей каморки — на хуй они мне там сдались? Поставил на портал, чтобы никакая сволочь просто так в Загробье не проникла. А с ключа копию выпилил. Щас займусь финансами. Есть у меня мысль богатая: переделать мою машину времени так, чтобы в портал Будущего рука пролазила. А поскольку выходное устье портала можно перемещать малыми изменениями поля сдвига, то нефиг делать и в банчок влезть и разжиться. Так сказать, грабь награбленное!
10.08.96. Очко в будущее вроде готово. Для пробы закинул его на неделю вперед, нацелил на сберкассу и всю дневную выручку увел. После пересчитал — пол лимона оказалось. Пока хватит — пойду закупать припасы для моего нового жилья. А портал тоже унесу с собой — жить-то надо на что-то!
— Однако, старикашка не промах! — восхитился Вепрев. — Мне бы такую машинку времени!
И пьяный экс-математик принялся мечтать, как он найдет бусыгинское изобретение, как притащит в свою каморку мешок денег, как он начнет жить королем, крем-брюле кушать, батистовые портянки носить, и как за ним из Смольного пришлют золотую карету, и как он поедет в мэрию давать указания тамошним деятелям, и как сам Президент, узрев Шурикову великую мудрость и государственный ум назначит его главным советником по всем вопросам, и как он заведет себе любовницу из модельного агентства, и как он придет к ней ночью и она скажет «открой, Саша! Уснул ты, что ли?» И примется колотить кулаком по стенке.
— А, что?! — вскинулся заснувший экс-математик, садясь на своей кровати и совершенно ничего не соображающий.
— Открой, Саша! — послышался за дверью голос его текущей подруги Машки, — Ты всё ещё дрыхнешь? Полдень на дворе!
В дверь застучали энергичнее. Вепрев зевнул и глянул на будильник. Оказывается, он проспал три часа, и сейчас Машка как раз явилась из своего педтехникума, где училась на преподавателя школы для умственно-отсталых детей.
Окончательно проснувшись, Вепрев досадливо открыл дверь. В комнату впорхнула стройная девушка в джинсовой мини-юбке и серо-голубом свитерке, румяная, русоволосая с симпатичным нахальным личиком.
— Привет! Ты спал что ли? — Машка на лету чмокнула экс-математика в щёку и приземлилась вместе с сумкой на Шуриковой неубранной постели.
— Нет! С чего ты взяла? Отдыхал просто после работы. — Шурик закрыл дверь и присоседился рядом с ней.
— Трудяга ты мой! А я вот соскучилась по тебе и забежала проведать. — Девушка положила голову ему на плечо и прикрыла глаза.
— Правильно сделала, Машутка! Я тоже соскучился… — он придвинулся поближе и зашептал ей в ухо, — очень, очень…
— Правда? — томно спросила Маша, не открывая глаз.
— Ну, конечно, моя милая. — Шурик уже обнимал и целовал её. — У тебя же самые красивые на свете ножки…
— Льстишь? — девушка податливо прогибалась под умелыми пальцами ловеласа.
— Ни грамма, — проникновенно отвечал он, ловко освобождая подругу от лишней одежды.
Вскоре парочка вовсю занималась приятным делом. В течение получаса они порадовали друг друга: она его — своим темпераментом, он её — опытностью. Наконец, довольные друг другом, они оделись и возлегли передохнуть. Её голова лежала на его плече, и он накручивал на палец локон её волос.
— Маш, а ты не боишься своих будущих ученичков-дебилов? Всё-таки ты смелая девушка.
— Не смелая, а практичная. За дебилов платят больше. И это всё же лучше, чем торговать в жару и холод на базаре, как моя маменька.
— Так она вроде тожеучилкой была? Чего на базар подалась?
— Работы долго не было, учителям совсем мало платили… Ну, а потом просто привыкла. — Машка ущипнула Шурика за бок, — а ты долго ещё собираешься метлой махать?
— Ой, не говори! Задолбало уже. Кстати, — оживился вдруг Шурик, вспомнив про утреннюю находку, — я сегодня нашёл возле мусорки странный дневник жильца здешнего, Бусыгина. Помнишь такого?
— Конечно. Это же наш бывший сосед сверху, только он помер уже. А что за дневник? — Маша приподнялась и, облокотившись, с любопытством уставилась на Вепрева.
— Вот это того самого Владимирыча дневник. Невероятные вещи пишет пипл! Он, что, больной был на голову?
— Нет, вроде бы. Хотя странный дедуля, с приветом уж точно. А что пишет такого чудного?
— На, сама почитай. Я не знаю, что и думать… — Шурик протянул дневник подруге.
Маша взяла дневник и углубилась в чтение, торопливо пролистывая неинтересные ей места.
— Слушай! Вот это круть! Получается, установка должна находиться в его квартире? — глаза девушки уже горели энтузиазмом. — И ключ у тебя есть?
— Какая установка! — озадачился Шурик. — Какой ключ?
— Да, портал этот офигительный! И ключ, чтобы его завести! Чего тормозишь? — Маше уже не лежалось, и она начала расхаживать по маленькой квартирке друга.
— А! Но он же пишет, что у себя в квартире эго собрал! Так ты веришь в эту паранойю? — парень недоверчиво посмотрел на свою подругу.
— Не знаю ещё! Но очень впечатлило. Надо проверить! Чем чёрт не шутит!
Маша продолжала торопливо листать дневник.
— У него вроде дальние родственники в Бурятии были. Квартира им досталась. Они какой-то хлам из неё выбросили, но ничего крупно-металлического там не было. Тряпки, старая мебель, всякий хлам…Квартиру поручили продать моим предкам, а сами укатили в свой Улан-Уде на буддистский праздник каких-то там огней! Так что ключ от квартиры у нас дома должен быть. Идём! Поищем! — по жизни стремительная Маша начала развивать спринтерскую скорость.
— Ты это серьёзно? — Шурик ещё не осознал всей непреклонности намерений подруги.
— Да! Ну, давай же, шустрее шевели ластами! Неужели тебе неинтересно всё это проверить? — Она потащила парня за руку к выходу, и тому ничего не оставалось, как последовать за ней.
Поднявшись на второй этаж, Машка осторожно открыла дверь, пропустила вперед Шурика потом также тихо вошла сама, стараясь не зашуметь.
— Тссс! — Приложила Маша палец к губам, — не разбуди предка, он с дежурства опять пьяный пришел, отсыпается!
— А мать где? — шепотом спросил Шурик.
— На базаре турецкими шмотками торгует, — также шепотом ответила Маша.
Родители Машки были по своему близки Шурику, поскольку тоже работали совсем не по своим специальностям. Отец в не столь далеком прошлом был классным инженером-конструктором, а мамаша трудилась учительницей физики в старших классах. Сама же Машка училась в педагогическом техникуме на учителя младших классов для умственно отсталых детей.
— В школах для дебилов и конкуренция меньше и платят больше, — наставительно ответила она Шурику, когда тот поинтересовался странным выбором специальности подруги.
Сейчас же Машка открыла трюмо в прихожей и пошарила на полочках, но ключей там не обнаружила. Затем, чуток поразмыслив, запустила руку во внутренний карман отцовской куртки и вытащила оттуда искомую связку. Знаком показав Шурику, что все в порядке, Маша показала ему на дверь, а когда Вепрев вышел, она на цыпочках выскользнула сама и заперла дверь
— А?! Кто там? — послышался за дверью пьяный рык Машкиного предка, — эт ты, Зинка? Водки принесла?
Зинкой или Зинаидой Петровной, была Машкина маман и постоянная собутыльница супруга. Поэтому Машка, чтобы избежать разборки с папенькой, торопливо схватила Вепрева за руку и потащила его на третий этаж. У двери в квартиру 43, в которой когда то и проживал Бусыгин, Шурик почувствовал легкое покалывание где-то внизу живота, что обычно бывало у него накануне неприятных приключений, вроде стычки с гопниками в темном переулке. Дверь была заперта всего на один английский замок. В принципе такую защиту можно было преодолеть, с разбегу влетев всем корпусом в дверной проем.
Квартира встретила непрошеных гостей абсолютно пустыми стенами. Лишь протертый и продавленный местами паркет указывал на то, что когда-то здесь стояла мебель, и кто-то ею пользовался. Зайдя в сортир, Шурик с некоторой надеждой заглянул в покрытый несколькими слоями облупившейся краски короб в углу. Но там были вполне ожидаемые водопроводные и канализационные трубы, а также деревянная швабра с накинутой на ней тряпкой. Походив вдоль стен и простучав их кулаками, молодые люди пришли к выводу, что никаких тайников с необычными техническими устройствами внутри эта квартиры нет.
Сплюнув на пол, Шурик вытащил из кармана уродливый ключ и подошел к окну, собираясь выкинуть его на улицу. Там, за окном, уже начинался обычный питерский вечер: нагоняющий суицидную тоску дождь молотил по грязным стеклам, ветер с моря завывал в щелястых рамах, и от невыносимой тоски этого зрелища хотелось одного — надраться водки и лечь спать в отключке.
— Погоди из окна бросаться, — ехидно произнесла за его спиной Машка, — он пишет, что собрал этот, как его, конвертор, в своем сарайчике в подвале. Пошли, посмотрим.
— Угу. А потом еще дачу поедем смотреть. Огород перекопаем, сортир на доски разберем.
— А как же! И в колодец, если надо будет, с фонариком спустимся, — Машка взъерошила шевелюру Шурика, — Не, ты чего разнылся? Портал не портал, но может Бусыгин там свои денежные заначки от жены прятал. А мне сейчас как раз кофточка финская очень нужна!
— Не было у него жены, скорее всего. Пошли уже отсюда.
— И у тебя не будет, если будешь так вечно с полдороги сворачивать.
По решительному Машкиному лицу Шурик понял, что сейчас может последовать длинный жизненный разговор, в котором ему предстоит выдерживать мощные атаки подруги и всячески увиливать от лобовых столкновений.
— Окей! В подвал, так в подвал! — как можно более воодушевленным тоном воскликнул Шурик и за руку вывел Машку из квартиры.
Дверь в подвал, к счастью, была открытой, так что не пришлось идти к сантехникам и выдумывать причину, по которой дворнику приспичило прогуляться по их зоне ответственности. Постоянно оскальзываясь на покатых слизистых ступеньках, ребята спустились в темный узкий проход. Некто мелкий и юркий, то и дело попискивая, норовил попасть им под ноги. Подвал даже Шурику, дворнику и вообще не брезгливому по натуре человеку, показался ужасной клоакой. В здешнем пространстве царила такая насыщенная влажная атмосфера, наполненная ароматами нечистот, распаренной глины и еще черте чего, что Шурик непроизвольно вспомнил слово «миазмы». Дойдя до ряда кладовок, оба достали мобильники и включили подсветку. Штатное освещение подвала позволяло увидеть полуистлевшие таблички с номерами квартир, но разглядеть сами номера было невозможно.
Дверь под номером 43 была открыта. Не было никаких признаков большого и причудливого замка. Шурик тихо матюгнулся и толкнул тяжеленную отсыревшую дверь. Щелкнул выключателем, который, слава богу, функционировал. Теперь, в свете дохлой 25-ваттной лампочки, он увидел, крошечную каморку, наполовину занятую небольшим верстаком, заваленным инструментами и какими-то деталями. Стены были голы, не имелось даже следов первичной отделки. Внезапно на полу блеснуло металлическое кольцо. Приглядевшись, Шурик увидел, что оно прикреплено к ржавому железному люку. «Все ниже, и ниже, и ниже…», — пробормотал Шурик на мотив известной песни, и потянул кольцо на себя. Крышка люка с грохотом откинулась, и перед Вепревым предстала крутая каменная лестница, по которой заметались мокрицы. Канализацией завоняло так сильно, что прежние «миазмы» уже казались «Красной Москвой».
— Все, Маша, валим. Сил моих больше нет, — глухо сказал Шурик, загородив нос и рот рукавом куртки. Он был уверен, что теперь-то подруга не выдержит и горячо поддержит его предложение о капитуляции. Но неожиданно Маша сделала шаг вперед и первой начала спускаться в клоачную тьму. Шурик понял, что назад дороги нет и, скрепя сердце, последовал за своей спутницей.
Лестница оказалась куда длиннее, чем предполагал Шурик. По дороге он сто раз проклял и упрямство подруги, и собственную податливость. Ему вспомнились погребенные в результате катастроф шахтеры, задохнувшиеся в глубоких пещерах незадачливые спелеологи, а также множество других жутких несчастных случаев в замкнутых пространствах, о которых он читал накануне в интернете.
Наконец, спустившись метров на десять-двенадцать, парочка ступила на относительно ровную и обширную площадку. Подсветив стены телефоном, Шурик уже без особого удивления обнаружил выключатель. Освещенное помещение представляло собой комнатку площадью два на два метра и три метра в высоту. Выложенные практически потерявшими форму кирпичами с сочащейся слякотью вместо раствора стены стояли на грязи, о происхождении которой не хотелось даже задумываться. Видимо, это когда то было частью Питерской канализации во времена оно.
Запах нечистот имел такую высокую степень концентрации, что наличие в центре комнаты турецкого унитаза с огромным очком по центру не вызвало у путешественников никаких эмоций. Как раз ему-то тут было самое место. В очке не было даже воды, которая в обилии присутствовала вокруг в виде лужиц. Там была только черная непроглядная тьма. Но унитаз, похоже, был действующим. Почти под самым потолком комнаты к стене был приделан рубильник, с которого свисала ржавая цепочка с фарфоровой ручкой на конце. Не было видно только сливного бачка. Ручка болталась маятником Фуко прямо над унитазом. Шурик хотел было сострить что-нибудь относительно дурацкого положения, в котором они оказались, когда Машка молча указала ему рукой на противоположную входу стену.
Там неровными буквами белой масляной краской было намалевано:
«Встань в позицию и дерни»
— Вперед, Александр, — как-то отрешенно изрекла Машка почти официальным тоном.
— Куда — вперед? — не понял Шурик, — вот в этот унитаз, что ли?
Он засмеялся, но скорее от начавшего охватывать его отчаяния, нежели от веселья. Ему как никогда захотелось оказаться на пусть сырой, пусть холодной, но зато просторной и наполненной вольным морским ветром питерской улице. Пусть даже одному, без этой безмозглой дурочки.
— Нет, ты чего, Машка? Дерьмом что ли надышалась? Валим отсюда, пока все это гнилье на нас не посыпалось!
Тут случилось то, чего Шурик ожидал меньше всего. Безо всяких предупреждений и раздумий Машка шагнула прямо в центр унитаза, стала на корточки, и решительно дернула за ручку. Тут же раздался низкий гул и тело Машки по нарастающей стало покрываться слоями светящейся вибрирующей спирали, словно гигантский электрический паук быстро заматывал ее в свой кокон. Шурик заорал, но надсадить себе связки не успел, поскольку все закончилось. Не было ни гула, ни кокона, ни Машки. Стояла гробовая тишина.
Шурик сглотнул слюну и посмотрел на выход. Там была жизнь, хоть и неказистая, но жизнь. А вон там (да где — там!?) уже была Машка и, возможно, еще что-то важное. Он встал орлом в центр унитаза и взялся за ручку. Фарфор холодил его ладонь, ничем не выдавая того, что еще минуту назад за него держалась живая девушка. Шурик дернул ручку и светящийся вихрь поглотил и его.
А наверху тусклая 25-ваттная лампочка под потолком все еще усердно освещала крохотный сарай и все, что осталось от гениального инженера Сергея Бусыгина.