— Привет, отец, — сказала она, не оборачиваясь. Я даже не знал, что она заметила меня.
Я вошел в аудиторию.
— Привет, Катрин.
Она подошла ко мне, остановившись на формальном расстоянии.
— Я слышала о сражении за Клострум, — сказала она. — Я рада, что ты выжил.
Это было лишь дежурное приветствие. Ее слова звучали неискренне, и я видел в ее глазах все то же осуждение.
Этого осуждения я и боялся, потому что оно отражало мое чувство вины. После смерти Элианы Катрин враждебно относилась ко мне, и я подумал, что причины ее гнева могли измениться. Теперь она обвиняла меня в том, что я остался жив? Или в том, что я вернулся?
— Скажи, — продолжила она, — ты благодарен за то, что выжил, когда столь многие из твоих солдат погибли?
Теперь она говорила искренне. Любезности кончились, и я только что услышал, что она думала о милосердии.
— Я благодарен, что еще могу служить Императору, — сказал я. — И только за это.
Я тоже говорил абсолютно честно.
Она кивнула.
— Мы должны служить Императору как можем, пусть и не так, как мы выбирали.
Она направилась к выходу, и мы вышли из аудитории.
— Ты видел Зандера? — спросила она.
— Да.
— И как он?
— А ты не знаешь?
Катрин покачала головой.
— Мы с ним не общаемся.
— Почему?
Она посмотрела на меня, словно я шутил. Но я не шутил. Я не хотел больше недосказанности. Наша семья потеряла и так слишком много — и особенно много было потеряно времени.
— Если вы не общаетесь, — сказал я, — то я хотел бы знать почему.
— Хорошо. Я не разговариваю с ним потому, что не знаю, что случилось с его чувством чести. Или чувством стыда, если уж на то пошло.
— Да, похоже, он забыл о таких вещах, — согласился я. — Но я намерен помочь ему снова обрести чувство чести.
— Не думаю, что он захочет принять твою помощь.
— У него не будет выбора. Я не позволю совету продолжать дела по-прежнему. Именно это — моя главная задача на Солусе. В этом моя служба Императору.
— Я думала, ты будешь служить как лорд-губернатор, — заметила она с оттенком презрения. Я мог взглянуть на себя ее глазами. Командир, отстраненный от командования и покинувший поле боя, чтобы наслаждаться привилегиями, полагавшимися ему благодаря его происхождению. Я не мог ее винить. То же самое я видел в зеркале.
— Должность губернатора для меня лишь средство в достижении цели, — сказал я. — Совет коррумпирован. Я призван стать очистительным пламенем. Я собираюсь сделать Солус достойным того, чему ты учишь здесь.
— Надеюсь, ты сможешь это сделать, — теперь ее голос звучал менее враждебно. Я чувствовал, что она хотела поверить мне.
Мы расстались у ее кабинета.
— Я хотел бы увидеться с тобой снова, — сказал я. — Я предпочел бы, чтобы мы не были чужими.
Она, помедлив немного, кивнула. Я кивнул в ответ и повернулся, чтобы уйти. Но едва я успел сделать пару шагов, как она спросила меня:
— Ты скучаешь по ней?
Я обернулся. Ты скучаешь по ней? Я пытался найти слова, чтобы ответить, но все, что приходило на ум, казалось безнадежно банальным и никак не способным выразить ту страшную пустоту, которую создало в моей жизни отсутствие Элианы.
Мое молчание и было тем ответом, который искала Катрин. Она кивнула снова, более мягко. Мы разделили это мгновение общей потери, и расстояние, разделявшее нас, казалось, стало немного меньше. Я подумал, что смог заглянуть за воздвигнутую ею стену дисциплины, и в то же время почувствовал, что теперь лучше понимаю Зандера. Мои дети, каждый по-своему, укрылись от терзавшей их боли потери. Зандер погрузился в распущенность, а Катрин нашла убежище в стенах Схолы Прогениум. Они были там, где, как они верили, им больше не придется испытывать эту боль.
Кто я был, чтобы пытаться вытащить их из-под воздвигнутой ими защиты? И нужно ли было это делать?
Может быть. Может быть. Я думал, что попытаться стоит, и думал, что это действительно необходимо.
Я ушел, не сказав ничего о Мальвейле. Потом еще будет время — более подходящее — чтобы пригласить ее. Но я покинул Схолу Прогениум с несколько большим чувством надежды. Я верил, что мы можем снова стать семьей, и сделать наш род снова сильным — сильным настолько, насколько должен быть правящий дом Солуса.
Я улыбнулся солдату у входа, проходя мимо него. Улыбка была искренней. Я не мог вспомнить, когда в последний раз она была такой.
— Росала? Они сказали, что обнаружили нелегальную торговлю в Росале?
Эрнст Штаваак, начальник Адептус Арбитрес, начал смеяться. Вскоре он просто хохотал, стуча кулаком, похожим на молот, по исцарапанной поверхности своего письменного стола.
Мы были в его кабинете на верхнем этаже высокой башни в центре базы Адептус Арбитрес в юго-западном районе Вальгааста. Окна были грязными, и вид, открывавшийся отсюда на город, был довольно мутным. Я с трудом мог разглядеть силуэт собора и Зала Совета. Собственно, я пришел сюда, чтобы подготовить мой первый удар против Вет Монфор и ее союзников.
Прошла почти минута, прежде чем Штаваак наконец перестал смеяться.
— Прошу прощения, лорд-губернатор, — сказал он, вытирая слезы, выступившие от смеха. Его широкое лицо было еще больше изборождено шрамами, чем его стол.
Я махнул рукой и откинулся на спинку стула.
— Если это хорошая шутка, я хотел бы понять, в чем она заключается. Или она была на мой счет?
— Боюсь, что так. Но я бы не слишком беспокоился. Вряд ли большинство людей за пределами самой Росалы и этого здания смогли бы оценить ее.
— И в чем же она?